Слышавъ же князь великий от языка такову изложеную мысль и таково въстание безбожнаго царя, нача угѣшатися о бозй и укрѣпляше брата своего князя Владимера и вси князи русские и рече: "Братие князи русские, гнѣздо есмя князя Владимера Святославича Киевъского, ему же откры господь познати православную вѣру, яко же оному Еустафию Плакидѣ;* иже просвети всю землю Русскую святым крещением, изведе нас от страстей*еллиньскыхъ и запов'ѣда нам ту же вЗфу святую крепко дръжати и хранити и поборати по ней. Аще кто еа ради постражеть, то въ оном вѣцѣ съ святыми пръвомучившимися по вѣрѣ Христов’ѣ причтенъ будеть. Азъ же, братие, за вѣру Христову хощу пострадати даже и до смерти". Они же ему рѣша вси купно, аки единѣми’усты: "Въистинну еси, государь, съвръшилъ законъ божий и исплънилъ еси евангельскую заповедь, рече бо господь: "Аще кто постражеть, имени моего ради, то въ будущий вѣкъ сторицею въсприиметь жывотъ вечный.* И мы, государь, днесь готови есмя умерети с тобокГи главы своя положыти за святую вѣру христианскую и за твою великую обиду".
Князь же великий Дмитрей Ивановичь, слышавъ то от брата своего князя Владимера Андреевича и от всйхѣкнязей русскых, яко дръзають по вѣрѣ поборати, и повелѣ всему въинству своему 'быти на Коломнѣ на Успение святыа богородица,* яко: "Да переберу плъкы и коемуждо плъку въеводу учиню". И все множество людей, яко едиными устиГрѣша: 4<Дай же нам, господи, течение се съвръшити, имени твоего ради святого".
И приидоша к нему князи бѣлоозерскыа, подобнисуще к боеви и велми учрежено въинство их: князь Феодоръ Семеновичукнязь Семенъ Михайловичу* князь Андрей Кѣмъскый, князь Глѣбъ Каргополской, и андом-скыа князи;* приидоша же ярославскыа князи с своими силами: князь Андрей Ярославскый, князь Романъ Прозоровскый, князь Левъ Курбь-скый,* князь Дмитрей Ростовский,* и иныа убо *многые князи.
То уже, братие, стукъ стучить и аки гром гремить въ славнем градѣ Москвѣ, то идеть силнаа рать великого князя Дмитрея Ивановича, а гремять русские сынове своими злачеными доспѣхы.
Князь же великий Дмитрей Ивановичь поимъ с собою брата своего, князя Владимера Андреевича, и вся князи русские, и[ноеде к Жывоначал-ной Троици* на поклонъ къ отцу своему, преподобному старцу Сергию,* благословенна получити от святыа тоа обители. И моли его преподобный игуменъ Сергий, дабы слушалъ святую литоргию,* бе бо тогда день въскресный и память святых мученикъ Флора и Лавра.* По отпусте же литургии, моли его святый Сергий съ всею братьею, великого князя, дабы вкусилъ хлеба в дому Жывоначалныа Троица, въ обители его. Великому же князю нужно есть, яко приидоша к нему вестници, яко уже приближаются погании половци, моляше преподобнаго, дабы его отпустилъ. И рече ему преподобный старець: "Се ти замедление сугубо ти поспешение будеть. Не уже бо ти, господине, еще венецъ сиа победы носити,* нъ по минувших летех, а иным убо многым ныне венци плетутся". Князь же великий вкуси хлеба ихъ, игуменъ же Сергий в то время повеле воду освящати с мощей святых мученикъ Флора и Лавра.* Князь же великий скоро от трапезы въстаеть, преподобный же Сергий окропи его священною водою и все христолюбивое его въинство и дасть великому князю крестъ Христовъ - знамение на челе.* И рече: "Поиди, господине, на поганыа половци, призывая бога, и господь богъ будеть ти помощникъ и заступ-никъ". И рече ему тайно: "Имаши, господине, победити супостаты своя, елико довлееть твоему государьству". Князь же великий рече: "Дай ми, отче, два въина от своего плъку - Пересвета Александра* и брата его Андреа Ослябю,* тъ ты и самъ с нами пособьствуеши". Старецъ же преподобный повеле има скоро уготовитися с великим княземъ, бе бо ведоми суть ратници въ бранех, не единому сту наездници. Они же скоро послушание сътвориша преподобному старцу и не отвръгошася повелениа его. И дасть имъ в тленных место оружие нетленное - крестъ Христовъ на-шытъ на скымах,* и повеле им вместо в шоломовъ золоченых възлагати на себя. И дасть их в руцѣ великому князю и рече: "Се ти мои оружници, а твои изволници". И рече имъ: "Миръ вам, братие моя, крепко постра-жите, яко добрии въини по вере Христове и по всем православном христианстве с погаными половци!". И дасть Христово знамение всему въин-ству великого князя - миръ и благословение.
Князь же великий обвеселися сердцемъ и не поведаеть никому же, еже рече ему преподобный Сергий. И поиде къ славному своему граду Москве, радуася, аки съкровище некрадомо обрете, благословение свя-таго старца. И приехавъ на Москву, поиде з братом своим, съ княземъ Владимеромъ Андреевичемъ, къ преосвященному митрополиту Киприану и поведаеть единому митрополиту, еже рече ему старецъ святый Сергий тайно и како благословение дасть ему и всему его православному въйску. Архъепископъ же повеле сия словеса хранити, не поведати никому же.
Приспевшу же дни четвертку августа 27, на память святого отца Пимина Отходника, в той день въсхоте князь великий изыти противу безбожных татаръ. И поимъ с собою брата" своего князя Владимера Андреевича, и ста в церкви святыа Богородица* пред образом господнимъ, пригнувъ руцѣ к переем своим, источникъ слезъ проливающи, моляся, и рече: "Господи боже нашъ, владыко страшный и крепкый, въистинну ты *вси царь славы, помилуй нас, грешных, егда унываем, к тебе единому прибёгаемъ, нашему спасителю и благодателю, твоею бо рукою създани есмы. Но вѣм, господи, яко съгрешениа моя превзыдоша главу мою, и ныне не остави нас грешных, ни отступи от нас. Суди, господи, обидя-щим мя и възбрани борющимся съ мною, приими, господи, оружие и щитъ и стани в помощь мне. Дай же ми, господи, победу на противныа врагы, - да и ти познають славу твою".* И пакы приступи къ чюдотворному образу госпожы царици, юже Лука евангелистъ, жывъ сый написа,* и рече: "О чюдотворнаа госпоже царице, всеа твари человечьская заступница, тобою бо познахом истиннаго бога нашего, въплощыпагося и рождьшагося от тебе. Не дай же, госпоже, в разорение градовъ наших поганым половцем, да не оскьвернять святых твоих церквей и веры христианскыа. Умоли, госпоже царице, сына своего Христа, бога нашего, тъй смирить сердце врагомъ нашим да не будеть рука высока. И ты, госпоже пресвятаа богородице, пошли нам свою помощь и нетленною своею ризою покрый &асъ,* да не страшливи будем к ранамъ на тя бо надеемся, яко твои есмя раби. Вём бо, госпоже, аще хощеши, и можеши нам помощи на противныа сиа врагы, поганыа половци, иже не призывають твоего имени, мы же, госпоже пречистаа богородице, на тебя надеемся и на твою помощь. Ныне подвизаемся противу безбожных печенегъ,* поганых татаръ, да умоленъ будеть тобою сынъ твой, богъ нашъ". И пакы прииде къ гробу блаженнаго чюдотворца Петра митрополита,* любезно к нему припадаа, и рече: "О чюдотворный святителю Петре, по милости божии непрестанно чюдодѣйствуеши. И ныне приспе ти врёмя за ны молитися къ общему владыце всех, царю, милостивому Спасу. Ныне убо на мя оплъчишася супостати погании и на град твой Москву крепко въоружаются. Тебе бо господь прояви последнему роду нашему и вжеглъ тебе намъ, светлую овещу, и посъстави на свещнице высоце светити всей земли Русской. И тебе ныне подобаеть о нас, грёшных, молитися, да не приидеть на нас рана смертнаа и рука грешнича да не погубить нас.* Ты бо еси стражь цашь крепкый от супротивных нападений, яко твоа есмы паствина". И скончавъ молитву, поклонися преосвященному митрополиту Киприану, архиепископъ же благослови его и отпусти поити противу поганых татаръ и дасть ему Христово знамение - крестъ на челе и посла богосвященный юъборъ свой съ кресты и съ святыми иконами и съ священною водою въ Фроловъскыа врата и в Никольские и в Констяньтино-Еленскыа,* да всякъ въинъ благословенъ изыдеть и священною водою кропленъ.
Князь же великий Дмитрей Ивановичь з братом своим, съ княземъ Владимером Андреевичем, поиде въ церковь небеснаго въеводы архистратига Михаила* и бьеть челом святому образу его, и потом приступи къ гробом православных князей прародителей своих, и тако слезно рекуще: "Истиннии хранители, русскыа князи, православныа веры христианскыа поборьници, родителие наши! Аще имате дръзновение у Христа, то ныне помолитеся о нашем унынии, яко велико въстание ныне приключися нам, чадом вашим, и ныне подзвдайтеся с нами". И се рекъ, изыде исъ деркви.
Княгини же великая Еовдокея,* и княгини Владимерова Мариа,* ш иных православъных князей княгини, и многыа жены воеводскыа, и боярыни московьскыа, и служниа жены ту стояще, проводы дѣѣющи, въ слезах и въ склицании сердечней не могуще ни слова изрещи, отдавающе последнее целование. И прочаа княгини и боярыни, и служние жены тако же отдаша своим мужем конечное целование и възвратишася с великою княгинею. Князь же великий, самъ мало ся удръжа от слезъ, не дав ся прослезити народа ради, а сердцемъ своимъ велми слезяше, и утешаа свою княгиню, и рече: "Жено, аще богъ по нас, то кто на ны!".*
И възыде на избранный свой конь, и вси князи и воеводы вседоша на коня своа.
Солнце ему на въстоцѣ ясно сиаеть, путь ему поведаеть. Уже бо тогда аки соколи урвашася от златых колодиць* ис камена града Москвы* и възлетеша под синиа небеса и възгремеша своими златыми колоколы,* и хотять ударитися на многыа стада лебедины и гусины; то, брате, не соколи вылетали ис каменна града Москвы, то выехали русскыа удалци съ своимъ государемъ, с великимъ княземъ Дмитреем Ивановичем, а хотять наѣхати на великую силу татарскую.
Князи же белоозерьскые особь своим плъком выехали; урядно убо видѣти въйско их.
Князь же великий отпусти брата своего, князя Владимера, на Бра-шеву дорогою, а бйлозерьскые князи - Болвановъскою дорогою, а самъ князь великий поиде на Котелъ дорогою.* Напреди же ему солнце добре сиаеть, а по нем кроткый ветрецъ вееть. Того бо ради разлучися князь великий з братом своим, яко не вместитися имъ единою дорогою.
Княгини же великаа Еовдокиа с своею снохою, княгинею Володимеро-вою Мариею, и с воеводскыми женами и з боярынями взыде въ златоверхий свой теремъ в набережный и сяде на урундуцѣ* под стеколчяты окны. Уже бо конечьное зрение зрить на великого князя, слезы льющи, аки речьную быстрину. С великою печалию приложывъ руце свои къ переем своим и рече: "Господи боже мой, вышний творецъ, призри на мое смирение, сподоби мя, господи, еще видети моего государя, славнаго въ челове-цех великого князя Дмитриа Ивановичи. Дай же ему, господи, помощь от своеа крепкыя рукы победити противныа ему поганыа половци. И не сътвори, господи, яко же преже сего за мало летъ велика брань была русскым князем на Калках* с погаными половци съ агаряны; и ныне избави, господи, от такиа беды и спаси ихъ, и помилуй! Не дай же, господи, погыбнути оставъшему христианству, да славится имя твое святое в Русьстей земли. От тоа бо галадцкыа бёды и великого побоища татар-скаго и ныне еще Русскаа земля уныла'и не имать уже надежи ни на кого, токмо на тебя, всемилостиваго бога, можеши бо жывити и мертвити. Аз бо, грешная, имею ныне двеи отрасли, еще млады суще, князи Василиа и князя Юриа:* егда поразить их ясное солнце съ юга или ветръ повееть противу запада - обоего не могуть еще тръпети. Азъ же тогда, грешнаа, что сътворю? Нъ възврати имъ, господи, отца ихъ, великого князя, поздо-рову, тъ и земля их спасется, а они въ векы царствують".
Князъ же великий поиде, поимъ с собою мужей нарочитых, московских гостей сурожанъ* десяти человекъ видѣниа ради, аще что богъ емѣг случить, и они имуть повѣдати в далних землях, яко гости хозяеве, быша:-1. Василиа Капицу,* 2. Сидора Олферьева,* 3. Констянтина Петунова,* 4. Козму Коврю,* 5. Семена Онтонова,* 6. Михаила Саларева,* 7. Тимофея Весякова,* 8. Димитриа Чернаго,* 9. Дементиа Саларева,* 10. Ивана Шиха.*
И подвигошяся князь великий Дмитрий Иванович по велицей шыроце" дорозе, а по немъ грядуть русские сынове успешно, яко медвяныа чяшж пити и сьтеблиа виннаго ясти, хотять себе чьсти добыти и славнаго имени: уже бо, братие, стукъ стучить и громъ гремить по ранней зоре, князьѣ Владимеръ Андреевичь Москву-реку перевозится на красном перевозѣ в Боровъсце.*
Князь же великий прииде на Коломну в суботу, на память святого отцаѣ Моисиа Мурина.* Ту же быша мнози воеводы и ратници и стретоша его на речке на Северке.* Архиепискупъ же Геронтей* коломеньскый срете-великого князя въ вратех градных съ жывоносными кресты* и съ святыми иконами съ всем съборомъ и осени его жывоносным крестомъ и молитву' сътвори "Спаси, боже, люди своя".*
На утрие же князь великий повеле вьгѣхати всем воемъ на поле к Ди-вичю.*
Въ святую же неделю по заутрении* начата многых трубъ ратных, гласы гласити, и арганы многы бити, и стязи ревуть наволочены у саду Панфилова.
Сынове же русскыа наступиша на великиа поля коломеньскыа, яка не мощно вместитися от великого въинства, и невместъно бе никому жеѣ очи перезрети рати великого князя. Князь же великий, выехавъ на высоко место з братом своимъ, съ княземъ Владимеромъ Андреевичем, видяще множество много людий урядных, и възрадовашяся и урядиша/ коемуждо плъку въеводу. Себе же князь великий взя в полкъ белозер-скые князи, а правую руку уряди себе брата своего, князя Владимера*. дасть ему в полкъ ярославскые князи, а левую руку себе сътвори князя Глеба Бряньского.* Передовой же плъкъ - Дмитрей Всеволож, да братъ* его Владимеръ Всеволожъ,* с коломничи - въевода Микула Васильевичу* владимерскый же воевода и юрьевскый - Тимофей Волуевичь,* костромскый же въевода - Иванъ Квашня Родивоновичь,* переслав-скый же въевода - Андрей Серкизовичь.* А у князя Владимера Андреевичи въеводы: Данило Белеутъ,* Констянтинъ Конановъ,* князь Фео-доръ Елетьцскый,* князь Юрьи Мещерскый,* князь Андрей Муром-скый.*
Князь же великий, урядивъ плъкы, и повеле имъ Оку-реку возитися? и заповеда коемуждо плъку и въеводамъ: "Да аще кто поидеть по Резан-ской земли, то же не коснися ни единому власу!". И вземъ благословение' князь великий от архиепископа коломенскаго, и перевезеся реку Оку съ всеми силами и отпусти в поле третью сторожу, избранных своих витязей, яко да купно видятся съ стражми татарьскыми в поле: Семена Me-лика,* Игнатьа Креня, Фому Тынину, Петра Горьскаго, Карпа Олексина, Петрушу Чюрикова* и иных многых с ними вѣдомцовъ поляницъ.
Рече же князь великий брату своему князю Владимеру: "Поспешим, брате, противъ безбожных половцовъ. поганых татаръ и не утолимъ лица своего от безстудиа ихъ; аще, брате, и смерть нам приключится, то не проста, ни без ума нам сия смерть, нъ жывотъ вечный". А самъ государь князь великий, путем ѣдучи, призываше сродникы своа на помощь - святыхъ страстотръпецъ Бориса и Глѣба.*
Слышавъ же то князь Олегъ Резанскый, яко князь великий съвъкупися съ многыми силами и грядеть въ строение безбожному царю Мамаю, и наипаче же въоруженъ твръдо своею вѣрою, еже къ богу вседръжителю вышнему творцу всю надежу възлагаа. И нача блюстися Олегъ Резань-скый и с мѣѣста на мѣсто преходити съ единомысленики своими, и глаголя: "Аще бы нам мощно послати вѣсть къ многоразумному Олгорду Литовь-скому противу такова приключника, како иметь мыслити, но застали нам путь. Азъ чаях по преднему, яко не подобаеть русскым князем противу въсточнаго царя стояти, и нынѣ убо что разумею? Откуду убо ему помощь сиа прииде, яко противу трех насъ въоружися?".
Глаголаша ему бояре его: "Намъ, княже, повѣдали от Москвы за 15 дний, мы же устыдѣхомся тебя* сказати: како же в вотчинѣ его есть, близ Москвы, жыветь калугеръ, Сергиемъ зовуть, велми прозорливъ. Тъй паче въоружи его и от своих калугеръ далъ ему пособники". Слышавъ же то, князь Олегъ Резанскый начатъ боятися и на бояре свои нача опалатися и яритися: "Почто ми не повѣдали преже сего? Тъ азъ бых по-слалъ и умолилъ нечестиваго царя, да ничто же бы зло сътворилося! Горе мнѣ, яко изгубих си умъ, не азъ бо единъ оскудѣх умом, нъ и паче мене разумнее Олгордъ Литовскый; нъ обаче онъ почитаеть законъ латыньскый Петра Гугниваго,* аз же, окаанный, разумах истинный законъ божий! Нъ что ради поплъзохся? И збудется на мнѣ реченное госпо-домъ: "Аще рабъ, вѣдаа законъ господина своего, преступить, бьенъ бу-деть много".* Ньигѣ убо что сътворих? Вѣдый законъ бога, сътворителя небу и земли, и всея твари, а приложихся нынѣ къ нечестивому царю, хотящу попрати законъ божий! Нынѣ убо, которому моему худу разумѣ-нию вдах себе? Аще бы нынѣ великому князю помоглъ, тъ отнудь не при-иметь мя - вѣсть бо измену мою. Аще ли приложуся к нечестивому царю, тъ поистиннѣ яко древний гонитель на Христову вѣру, тъ пожреть мя земля жыва, аки Святоплъка:* не токмо княжениа лишенъ буду, нъ и жывота гоньзну и преданъ буду въ гену огненую мучитися. Аще бо господь по них, никто же на них. Еще же молитва выину о нем прозорливаго оного мниха! Аще ли ни единому помощи не сътворю, тъ въ прокъ от обоих како могу прожыти? И нынѣ азъ то мыслю: которому ихъ господь поможеть, тому и азъ приложуся!".
Князъ же Олгордъ Литовьскый, по предреченному съвѣту, съвокупи литвы много и варягъ, и жемоти* и поиде на помощь Мамаю. И прииде къ граду Одоеву,* и слышав, яко князь великий съвокупи многое множество въинства, всю русь и словены, и пошолъ к Дону противу царяМамаа, и слышавъ, яко Олегъ убоася, - и пребысть ту оттоле неподвижым, и начя разумѣти суетныа свои помыслы, бе съвокупление свое съ Олгомъ Резаньскым разномысляще, нача рватися и сердитися, глаголя: "Елика человеку не достанеть своеа мудрости, тъй въсуе чюжую мудрость требуеть: николи же бо Литва от Резани учима была! Ныне же изведе мя ума Олегъѣ а сам паче погыблъ. Ныне же убо пребуду здѣ, дондеже услышу Московъ-скаго победу".