- Сейчас мы не полетим на Солнце, но пока что возьмем курс к нему, а как только я рассчитаю траекторию, мы сможем скорректировать ее и полететь, куда вы захотите. Я собираюсь пройти мимо Солнца по плоской гиперболической траектории, не выходя за пределы орбиты Меркурия. Нужно пройти так близко к фотосфере, как только может выдержать корабль. Я не знаю, насколько мы сможем приблизиться, поэтому сейчас еще не могу все рассчитать. Но будьте уверены, когда у нас будут полные данные, мы осуществим задуманное.
Лазарус снова недоверчиво посмотрел на устройство, напоминавшее забавную детскую игрушку.
- Энди, ты и впрямь уверен, что котелок у тебя варит, как прежде? Если да, то я согласен попробовать. А ну-ка, пристегнитесь. - Он пристегнул ремни к креслу пилота и посмотрел на Барстоу. - Что скажешь, Зак?
- Самое время!
- Ну, тогда держитесь!
Лазарус включил индикатор на левой контрольной панели: прозвучал сигнал готовности. После того как Лонг потянул на себя рычаг, пространство перед ними резко поплыло, в глазах замерцали мириады звезд.
Лонг быстро оценил обстановку. Видимость была неплохая, но почти двадцать процентов обозримой площади закрывала тень Земли.
- Нам нужно выйти из темноты, Энди. Давай сделаем обходной маневр. - Он попробовал для начала включить искусственную гравитацию на четверть, дабы немного утрамбовать пассажиров и приучить их к осторожности, а затем стал поворачивать космолет вокруг оси так, чтобы выйти из пространства, затемненного Землей. После этого он включил ускорение наполовину, и, наконец - на полную мощность.
Когда ослепительно белый диск Солнца появился из-за заслонявшей его Земли, она вдруг превратилась из темного силуэта в тоненький серебристый полумесяц, быстро удаляющийся от беглецов.
- Я не стану подходить ближе, чем на тысячу миль, - объявил Лазарус. - Причем на двойной скорости. Энди, тебе не мешало бы рассчитать для меня временный вектор.
Задумавшись на несколько секунд, Либби выдал готовый расчет. Тогда Лазарус опять подал сигнал готовности и постепенно довел гравитацию до уровня, вдвое превышающего земное притяжение. На какое-то мгновение Лазарусу захотелось даже включить гравитацию на полную мощность, однако он вовремя спохватился, вспомнив о своих собратьях-пассажирах, большинство из которых за свою долгую жизнь не сталкивались с подобными перегрузками. Любой корабль-преследователь из космофлота мог бы двигаться с куда большим ускорением, но Лонг не решался рисковать, имея на борту живой груз. Во всяком случае, и преследователи не смогли бы долго выдержать этот темп в силу особенностей конструкции кораблей.
У "Нового рубежа" таких конструкционных ограничений не было. Его конвертер мог преобразовать любую массу в чистую лучевую энергию. В энергию превращались метеориты, космическая пыль, рассеянные атомы, собиравшиеся в поле поглощения корабля и даже все остальное, вплоть до мусора, тел умерших, отходов и прочего. Каждый грамм вещества преобразовывался в девятьсот триллионов эрг новой энергии.
В конце концов, тонкий краешек Земли почти перестал быть заметен и сместился в левую сторону экрана, а прямо по курсу до неимоверных размеров разрасталось Солнце. Примерно через двадцать минут, когда корабль прошел уже довольно солидное расстояние, неожиданно заработала космическая линия связи.
"Новый рубеж! - послышалось в динамике. - Вам необходимо произвести маневр и выйти на разрешенную орбиту. С вами говорят из управления официальных космических сообщений".
Лазарус отключил связь.
- По крайней мере, - воодушевленно заметил он, - им должно хватить ума не преследовать нас до самого Солнца. Энди, теперь на нашем пути нет препятствий, и настало, пожалуй, время скорректировать маршрут. Ты сам вычислишь его или доверишь компьютеру?
- Лучше я сам, - ответил Либби. Он уже обнаружил, что основные астронавигационные данные о передвижении космолета, в том числе и по "черным дырам", можно перепроверить сразу по нескольким приборам. Вооружившись этой информацией и данными бегущей строки, он принялся вычислять гиперболоид, по траектории которого собирался обогнуть Солнце. Поначалу Энди предпринял несмелую попытку воспользоваться баллистическим калькулятором, но у него ничего не получилось. Данной конструкции он не знал, в ней не было движущихся частей, даже на внешнем терминале. Поэтому Либби отказался, чтобы не тратить понапрасну времени. Пришлось вернуться к своему диковинному способу умственных вычислений. В его мозгу тоже не было движущихся частей, но зато инженер давно привык к нему.
Лазарус тем временем решил проверить, что творится за бортом космолета. Он снова включил межкорабельную связь. Послышались ставшие привычными проклятия в его адрес, хотя сигналы уже пробивались с большим трудом. Его имя теперь стало известным, точнее сказать, одно из его имен. А это говорило о том, что ребята с "Чилли", наверное, сразу же обратились за помощью в пункт контроля за движением. Стало немного грустно, когда узнал, что "капитан Шеффилд" лишен лицензии на вождение космических судов. Лонг попробовал переключиться на частоты военно-космического флота, но не смог расслышать практически ничего, кроме отрывистых сигналов и шума, среди которого один раз мелькнуло название "Новый рубеж". Поэтому вскоре переключился - на другие частоты.
По помехам в эфире он определил, что в космосе вокруг них находится множество кораблей. Но сам этот факт мало что говорил ему: на таком расстоянии от Земли и должно быть столько космолетов. Другое дело, что по своим приборам он не мог видеть, были это грузовые лайнеры, выполнявшие обычные рейсы или какой-то военно-космический корабль, который уже мчится им вдогонку.
И все же на "Новом рубеже" было больше возможностей для анализа обстановки, чем на других кораблях. Здесь находилось специальное оборудование, которое могло самостоятельно справляться с возникающими чрезвычайными ситуациями. Диспетчерская полусферической формы, где они сейчас находились, представляла собой гигантский многоканальный телевизионный приемник, который мог в различных ракурсах выводить одну и ту же картину на несколько экранов. Были здесь и сверхчувствительные приборы, которые одновременно являлись огромным радарным экраном, фиксирующим любой объект в своем радиусе действия.
Но и это было еще не все. Сверхчувствительные датчики с помощью дифференциального анализа могли определить и вывести на дисплей результаты наблюдений за объектом. Изучив левую панель, Лазарус постарался запомнить показания приборов, чтобы при необходимости воспользоваться ими в дальнейшем, и переключил спектр системы визуального наблюдения.
Звезды и даже Солнце внезапно поблекли, будто бы покрылись густым туманом. Но около десятка других небесных тел загорелись ярче обычного. С помощью приборов Лазарус стал изучать их угловые характеристики. Светлые тела превратились в красно-вишневые. Ими оказались небольшие кометы, за которыми тянулся розовый шлейф. Однако один из предметов оставался ярко-белым, да и хвоста у него не было. Поначалу Лонг исследовал кометы и определил, что с ними столкнуться не должен, а затем переключил приборы на изучение ярко светящегося прямо по курсу объекта.
Вначале он появился в фиолетовом цвете, затем цвет его менялся несколько раз, и наконец объект предстал в голубовато-зеленом тоне. Лазарус на секунду задумался. Он умножил полученные данные на показатели двойного ускорения, и объект снова стал ярко-белым. Лонг проделал ту же операцию с изображением, но под другим углом, и удовлетворенно откинулся в кресле.
- Лазарус! - позвал его Энди.
- Что такое, Либ?
- Я тебе не помешаю, если мы немедленно попробуем скорректировать курс?
- Вовсе нет. Я просто занимался некоторыми наблюдениями. Если этот волшебный фонарь нас не обманывает, то наши земные друзья не успели сесть нам на хвост.
- Замечательно! Вот посмотри на цифры…
- Знаешь, что, заложи-ка их сам. Ты пока побудь у руля, а я тем временем поищу где-нибудь кофе с бутербродом. Ты ведь тоже не прочь подкрепиться?
Либби рассеянно кивнул: он был полностью поглощен расчетами по смене траектории корабля. И тут впервые с начала полета к разговору подключился Форд.
- Давайте, я принесу вам поесть. Я сделаю это с большим удовольствием. - Он всем своим видом выражал готовность хоть чем-нибудь быть полезным.
- Но, Слейтон, у вас ведь может и не получиться. О чем бы Зак с вами ни договаривался, все равно у большинства наших пассажиров ваше имя ассоциируется со словом "мразь". Лучше я позвоню в кормовую часть и попрошу это сделать кого-нибудь другого.
- Но, возможно, при сложившихся обстоятельствах меня никто и не узнает, - возразил Форд. - И уж во всяком случае, я выполню вполне законное поручение - неужели я им не смогу этого объяснить?
Лазарус понял по выражению лица своего собеседника, что для поддержания духа ему это крайне необходимо.
- Что же, пожалуйста, только не забудьте, что наш корабль идет с двойным ускорением.
Форд немедленно отвязался от кресла.
- Не страшно, я надену космоходы. Так какие вам принести сэндвичи?
- Я бы предпочел говяжий бифштекс, но наверняка у них здесь есть только искусственные заменители. Да, еще сыру и ржаного хлеба, если найдется. Побольше горчицы, ну, и галлончик кофе. А ты что будешь, Энди?
- Я? Не имеет значения. Что ты будешь, то и я.
Форд быстро собрался, привязав к ногам имитаторы двойной тяжести.
- Да, я справлюсь с этим гораздо быстрее, если вы мне скажете, куда идти, - добавил он.
- Приятель, я могу сказать только одно: если в космолете все отсеки не забиты едой, то мы совершили роковую ошибку. Ищите везде, обязательно где-нибудь отыщется.
Вперед, вперед и вперед, к самому Солнцу, на скорости, которая с каждой секундой возрастает на шестьдесят четыре фута. Дальше и дальше, несмотря на пятнадцать часов перегрузок. За это время они преодолели семнадцать миллионов миль и развили немыслимую скорость - шестьсот миль в секунду. Цифры мало о чем говорят, но представьте себе, что вы пролетели от Нью-Йорка до Чикаго за время, равное одному сокращению сердечной мышцы.
Барстоу было не по себе, когда начались большие перегрузки. Все другие в это время пытались лечь и заснуть. Они тяжело дышали, стараясь придать удобное положение своему телу, которое давило на них собственным весом. Но Заккуру нельзя было расслабляться. Он бродил среди людей, подбадривая их, хотя, казалось, что на шею ему привязали камень весом в триста килограммов.
Он переходил из одной каюты в другую. Ничего нельзя было сделать для облегчения состояния людей, пока ускорение возрастало. Люди сбивались в кучи, подобно скоту, который везут на бойню. Не было даже места, чтобы вытянуться во весь рост - ведь помещения не были рассчитаны на такую массу людей.
"Единственное благо состояло в том, - устало думал Барстоу, - что на Земле они были бы куда более несчастными. А нынешняя их усталость все равно когда-нибудь пройдет. Конечно, кто-нибудь уже в недалеком будущем наверняка поставит вопрос о том, стоило ли вообще убегать. Его забросают вопросами, почему здесь находится Форд, попросят разъяснить не всегда понятное поведение Лазаруса и оценить свою собственную, весьма неоднозначную роль во всей этой истории". Но это еще предстоит, а пока он с неохотой признал, что прежде, чем возникнут волнения, необходимо как-то упредить их.
Он обхватил руками лестницу, стиснул зубы и пополз на следующую палубу. Протискиваясь между телами собратьев, он чуть было не наступил на женщину, которая крепко прижимала к себе маленького ребенка. Мальчик был мокрый и весь дрожал от холода. Но ведь на десятки тысяч миль, пожалуй, не найдется сухой пеленки.
Заккур прошел дальше, решив не беспокоить женщину. Элинор не спала. После благополучной посадки на корабль Элинор переложила заботу о многих собственных нуждах на старших собратьев. И сейчас, после эмоционального перенапряжения и постоянного давления собственного веса, она не чувствовала ничего, кроме апатии. Вначале, когда только начались перегрузки, ребенок заплакал. Потом как-то скоро стих. Элинор приложила руку к его сердечку, убедилась, что дитя дышит, и снова впала в прострацию.
Через пятнадцать часов, когда до орбиты Венеры оставалось около четырех часов лета, Либби дал команду выключить ускорение. Корабль уже двигался по инерции, и его скорость увеличивалась под воздействием всевозрастающего притяжения Солнца.
Внезапно Лазарус проснулся от странной легкости: на него ничего не давило. Посмотрев на сидящего рядом Либби, он спросил:
- Уже вышел на кривую?
- Да, на расчетную траекторию.
Лазарус окинул его взглядом с головы до ног.
- О’кей. Теперь я подменю вас, ребята, а вы пойдите поспите. Я смотрю, ты как выжатый лимон.
- Я лучше останусь здесь и просто отдохну.
- Нечего куражиться. Ведь ты не спал даже тогда, когда я управлял кораблем. Я же тебя знаю: ты будешь глазеть на приборы и что-нибудь вычислять. Так что лучше отдохни. Слейтон, возьми его с собой.
Либби неловко улыбнулся, но все же решил уйти. Спустившись на одну из нижних палуб, где вповалку лежали люди, он сумел-таки найти укромный уголок, разложил свой кильт и моментально уснул.
Невесомость должна была принести облегчение всем пассажирам, но лучше почувствовали себя лишь несколько десятков беглецов, которым и раньше приходилось бывать в подобных космических переделках. Тошнота, вызываемая свободным падением, подобно морской болезни, может позабавить только тех, кто смотрит со стороны. Даже таланта Данте не хватило бы, чтобы описать сто тысяч случаев одновременного головокружения и страданий. Конечно, на борту имелись противорвотные средства, но их не так-то просто было найти. Среди членов Кланов были и врачи, но они страдали не меньше других. Мучения, казалось, никогда не кончатся.
Барстоу, который сам тоже успел отвыкнуть от обычных некогда полетов в условиях невесомости, проплыл обратно в диспетчерскую и попросил Лазаруса хоть чем-нибудь помочь несчастным.
- Им очень плохо, - пожаловался он. - Может быть, включить вращение в корабле и дать им передышку? Я думаю, это поможет.
- Но ведь затруднится маневрирование. Извини, Зак, но сейчас и для них важнее просто уцелеть, чем сохранить содержимое желудков. Я не слышал, чтобы от морской болезни кто-нибудь умер. Просто надо успокоиться.
Тем временем корабль все дальше погружался в бездну космоса, набирая скорость. Те немногие из пассажиров, кто мог еще держаться на ногах, пытались оказать помощь другим.
Либби все еще спал безмятежным сном бывалого космонавта, привыкшего к невесомости. Такая возможность представилась ему впервые с того дня, как члены Кланов были арестованы. Все свои бессонные дни и ночи он посвятил изобретению нового космического привода.
Вокруг него сновали озабоченные санитары, но Энди лишь переворачивался с боку на бок и мирно посапывал. Разбудить его смог только сигнал о новом ускорении корабля. Он быстро сориентировался, прижался к подпорной стене и настороженно ждал. Почти сразу же почувствовал удар нарастающей массы - на этот раз ускорение было пробное - и мгновенно понял, что происходит что-то неладное. Подыскивая для сна укромный уголок, он прошел почти четверть мили. И теперь ему нужно было столько же пройти назад, но при этом испытывая уже тройную перегрузку. Он корил себя за то, что поддался на уговоры Лазаруса и ушел из диспетчерской.
Ему удалось преодолеть лишь часть труднейшего пути наверх, но и это уже было сродни геройству. Либби поднялся на высоту десятиэтажного дома с таким трудом, как будто нес на плечах еще пару молодцев. Неожиданно он почувствовал невероятную легкость и без особого труда проделал остальной путь до диспетчерской.
- Что случилось? - поинтересовался он с порога.
Лазарус, с сожалением качая головой, ответил:
- Пришлось поменять курс.
Стоявший рядом Форд ничего не сказал, но и он выглядел весьма озабоченным.
- Я так и понял. Но почему? - Либби уже вновь привязывал себя к креслу второго пилота, одновременно изучая астронавигационную ситуацию.
- Красные огни на экране, - отозвался Лазарус, описав то, что незадолго до этого он увидел на экране.
Либби задумчиво покачал головой: "Это военно-космический корабль. Я не припомню, чтобы коммерческие суда ходили по такому маршруту. Космический минный треугольник".
- Вот и я подумал то же самое. Времени проконсультироваться с тобой не было. Я был вынужден резко изменить курс, чтобы они не смогли догнать нас.
- Да, вы поступили правильно, - подтвердил Либби. - А я-то думал, что мы уже застрахованы от любой погони.
- Мне кажется, это не земной корабль, - вставил Слейтон Форд. - Похоже, что это - венерианцы.
- Скорее всего, так оно и есть, - согласился Лазарус.
- Ваш преемник, новый Администратор, попросил помощи у Венеры и получил ее. Такой себе дружеский жест межпланетной доброй воли.
Либби уже почти не слушал его. Он изучал показания приборов и тут же анализировал их. Картина вырисовывалась не из приятных.
- Лазарус, я бы не сказал, что вы выбрали удачную орбиту.
- Знаю, - с грустью согласился Лонг. - Мне нужно было увернуться от них, и я смог пройти только в одном направлении, которое они мне оставили - поближе к Солнцу.
- Пожалуй, даже слишком близко. Солнце - не такая уж большая звезда, и на нем далеко не самая высокая температура. Но если речь идет о людях, находящихся от Солнца даже на большом расстоянии, то его тепла вполне хватит, чтобы отправить всех на тот свет. Недаром на Земле мы стараемся даже не смотреть на него без защитных очков. И это с расстояния девяноста двух миллионов миль! Что же тогда говорить о двух с половиной миллионах, когда жара в тысячу четыреста раз выше, чем в самый жаркий день в Долине Смерти, где-нибудь в Сахаре или Адене? Такое излучение нельзя воспринимать как жару или свет, смерть от него будет мгновенной, как от выстрела бластера. Солнце - естественная водородная бомба, а "Новый рубеж" - очень близко от грани, за которой уничтожение становится реальностью.
Внутри корабля было очень жарко. Долгожителей защищали от мгновенной лучевой смерти только бронированные стены и обшивка, но температура неуклонно повышалась. Несмотря на то, что беглецы больше не страдали от перегрузок, их самочувствие не улучшилось. Причиной тому стали постоянное дребезжание перегородок и жара: не было места, к которому можно было бы спокойно прислониться. Корабль вращался вокруг собственной оси, при этом набирая скорость. Увы, он не был приспособлен для этого. А если учесть еще и удвоенное ускорение, линейное и угловое, то вообще не приходилось ждать ничего хорошего. Но вращаться вокруг оси было просто необходимо! Когда поворачивалась к Солнцу одна сторона, другая в это время охлаждалась. С помощью же только линейного ускорения практически было невозможно обогнуть Солнце как можно дальше, как можно быстрее и с минимальным временем в перигелии.
В кабине пилотов тоже было невыносимо жарко. Даже Лазарус, добровольно сняв свой кильт, стал походить на венерианца. К металлическим предметам притронуться было невозможно. На гигантском звездном экране вместо Солнца виднелся огромный черный диск - на таком близком расстоянии от светила зрение переставало правильно воспринимать спектры излучения.
- Тридцать семь минут до перигелия, - мрачно заметил Лазарус. - Мы не можем рисковать, Энди. Корабль не выдержит.