Гарднер объясняет, что математики, логики и даже метафизики предпочитают относиться к ничто, к нулю, к пустому множеству как к неким объектам, а не как к абсолютной пустоте. И Кэрролл не исключение. Не упустил возможности высказаться на эту тему и Витгенштейн, в результате чего возникла небольшая путаница. Вот что он пишет: "Представьте себе язык, в котором вместо того, чтобы сказать: "В комнате я не обнаружил никого", говорят: "Я обнаружил в комнате господина Никого", Только представьте себе, призывает Витгенштейн, какие философские проблемы возникнут в случае, если это языковое правило будет принято.
Но там, где Витгенштейн погружается в тоску и тяжкие раздумья, Кэрролл продолжает забавляться. Когда Король спрашивает у Гонца: "Кого ты встретил по дороге?" – тот отвечает: "Никого". – "Эта молодая особа тоже его видела, – говорит Король. И добавляет: – Он, значит, не так быстро бегает, как ты?" Король хочет похвалить Гонца, отмечая скорость его бега, но Гонец отнюдь не польщен похвалой. Он, как и Король, считает Никого кем-то, и сам факт подобного "соревнования" для него оскорбителен. О чем он и сообщает Королю: "Никто меня не догонит".
Можем ли мы придавать словам произвольные значения? Многие исследователи Кэрролла напоминают, что однажды подобным приемом воспользовался Одиссей. Чтобы обмануть одноглазого циклопа Полифема, он назвал себя Никто. И когда к ослепленному циклопу сбежались другие циклопы, чтобы узнать, кто сотворил с ним подобное, тот сказал: "Никто", и они разошлись.
Зубная боль Витгенштейна
Вопрос заключается не только в том, можно ли имя нарицательное превратить в имя собственное, но и в том, можно ли присваивать словам любое значение по собственному усмотрению? Можно ли сказать "мороженое", имея в виду "Войну и мир"? Можно ли сказать "тра-ляля", имея в виду: "Если завтра утром рассвет не засияет, пусть королева Англии на себя пеняет". Людвиг Витгенштейн являлся принципиальным противником частного языка. Тема, которую мы в данный момент обсуждаем, тесным образом связана со знаменитой проблемой Meaning and Saying. В своей книге "Философские исследования" он пишет: "Представь, что кто-то с искаженным от боли лицом показывает на свою щеку и говорит: "Абракадабра!" Мы спрашиваем: "Что ты имеешь в виду?" А он отвечает: "Я имею в виду зубную боль". Ты тотчас же подумаешь: как можно под этим словом подразумевать зубную боль? Или что означает подразумевать под этим словом боль? И все же в каком-то ином контексте ты бы утверждал, что подразумевать что-то – это и есть самая важная интеллектуальная деятельность при употреблении языка.
А не могу ли я сказать, что под "абракадаброй" понимаю зубную боль? Конечно, могу; но это будет некая дефиниция, а не описание того, что происходит во мне при употреблении этого слова".
И далее: "Представь, что ты испытываешь боль и одновременно слышишь, как где-то рядом настраивают рояль. Ты говоришь: "Скоро это прекратится".
Но что ты имеешь в виду: боль или настройку рояля? Ведь это совсем не одно и то же. Конечно, но в чем состоит эта разница?"
Теперь самое время вернуться в Зазеркалье.
День нерождения
День рождения – штука приятная. Но в больших дозах – смертельная.
Грустный еврейский шутник
– Значит, так: триста шестьдесят четыре дня в году ты можешь получать подарки на день нерож, денья.
– Совершенно верно, – сказала Алиса.
– И только один раз на день рожденья! Вот тебе и слава!
– Я не понимаю, при чем здесь "слава"? – спросила Алиса.
Шалтай-Болтай презрительно улыбнулся.
– И не поймешь, пока я тебе не объясню, – ответил он. – Я хотел сказать: "Разъяснил, как по полкам разложил!"
– Но "слава" совсем не значит: "Разъяснил, как по полкам разложил!" – возразила Алиса.
Далее следует один из наиболее часто, если не самый часто цитируемый отрывок из обеих сказок.
– Когда я беру слово, оно означает то, что я хочу, не больше и не меньше, – сказал Шалтай презрительно.
– Вопрос в том, подчинится ли оно вам, – сказала Алиса.
– Вопрос в том, кто из нас здесь хозяин, – сказал Шалтай-Болтай.
О том, как Шалтай-Болтай встретил Спинозу
Так кто же здесь хозяин? Мы властвуем над словами или они владеют нами?
Льюис Кэрролл полностью сознавал всю серьезность дискуссии по вопросам семантики, которую ведет Шалтай-Болтай. Некоторые даже считают Кэрролла основателем семиотики. Вот что он пишет об этом в книге "Символическая логика".
"…я утверждаю, что любой человек, пожелавший написать книгу, вправе придать любое значение любому слову или любой фразе, которыми он намерен пользоваться. Если в начале фразы автор говорит: "Под словом "черное", не оговаривая того, я всегда буду понимать "белое", а под "белым" – "черное", – то я с кротостью подчинюсь его решению, сколь безрассудным ни казалось бы оно мне".
Все эти перестановки и подмены напоминают мне роман Джорджа Оруэлла "1984". В нем описана подмена многих понятий: мир назван войной, правда – ложью, белое – черным и так далее.
Спиноза в своей "Этике", словно предвосхищая Кэрролла, поступает согласно его рекомендациям и приводит в начале книги длинный список определений: "причина самого себя", "конечная в своем роде вещь", "субстанция", "Бог" и так далее. Этот список насущно необходим, так как в его отсутствие чтение "Этики" абсолютно невозможно (это не значит, что со списком "Этика" становится легким чтивом на сон грядущий). Так или иначе, Кэрролл полностью разделяет точку зрения своего друга Шалтай-Болтая.
Мартин Гарднер пишет, что Шалтай-Болтай явно придерживается взглядов номиналистов, известных еще со Средних веков. Основой номинализма служит утверждение, что общие имена (универсалии) не могут быть применены к объективным сущностям. Это направление философии блестяще представлено Оккамом и в гораздо более поздние времена эмпириками.
Согласно этой концепции, общие понятия – такие, как цвет или запах, – не являются чем-то конкретным. Это всего лишь номены – имена.
Гарднер добавляет, что математики впустую потратили массу энергии, горячо споря о том, что такое мнимые числа, бесконечная прямая, трансфинитные числа, фрактальное множество и так далее. Поскольку значения всех этих понятий зависят только от того, какое им дать определение, все эти споры ни к чему не ведут.
С другой стороны, тому, кто желает точно выражать свои мысли, желательно не копировать привычку Шалтай-Болтая и не вкладывать частные значения в общепринятые понятия.
В своей статье "Алиса в Стране чудес: философские и логические выводы" философ Зеэв Леви замечает, что не случайно во многих языках слова "авторитет" и "автор" происходят от одного корня.
В этом смысле Шалтай-Болтай совершенно прав. Автор – это человек, обладающий авторитетом, то есть властью. С другой стороны, по словам Леви, спор о том, кто кому хозяин, так и остался нерешенным. Например, теория деконструкции Жака Деррида в части исследования взаимоотношений между писателем, читателем и критиком утверждает прямо противоположное.
На мой взгляд, "проблема Шалтай-Болтая" продолжает оставаться актуальной по сей день.
Вот как представляет ее Роджер Холмс в статье "Алиса в Стране чудес для философа": "С одной стороны, слова властвуют над нами. Без этого любое общение было бы невозможно. С другой стороны, мы владеем ими, и потому существует поэзия".
В мире Льюиса Кэрролла слова отданы на откуп логикам, поэтам и безумцам.
Когда Алиса встречает Шалтай-Болтая, тот первым делом спрашивает, как ее зовут.
"– Меня зовут Алиса, а…
– Какое глупое имя, – нетерпеливо прервал ее Шалтай-Болтай. – Что оно значит?
– Разве имя должно что-то значить? – проговорила Алиса с сомнением.
– Конечно, должно, – ответил Шалтай-Болтай и фыркнул. – Возьмем, к примеру, мое имя. Оно выражает мою суть! Замечательную и чудесную суть! А с таким именем, как у тебя, ты можешь оказаться чем угодно… Ну просто чем угодно!"
Почему-то в отношении имен собственных Шалтай-Болтай выступает не как номиналист, а как убежденный реалист. Интересно отметить, что в некоторых индейских племенах поступали точно в соответствии с его советами. Индейцы очень серьезно подходили к выбору имени и пытались увязать его с жизненными реалиями человека, это имя носящего. С течением жизни имя могло меняться, и индеец, в юности звавшийся Грозным Быком, в зрелости становился Спокойным Морем, а в старости отзывался на имя Осенний Лист.
Рыцарь печального образа
Следующая наша история тоже связана с именами и названиями. Помните Белого Рыцаря, которого Алиса встречает в Зазеркалье? Того, кого Льюис Кэрролл, судя по всему, писал с себя. Хотя Дани Керман утверждает, что на иллюстрациях он скорее напоминает их автора, художника Джона Тенниела.
Белый Рыцарь говорит Алисе, что хочет спеть ей песню. И добавляет нечто вроде этого: "Заглавие этой песни называется "Рыбачка Соня как-то в мае"".
Пытаясь проявить хотя бы признаки воодушевления от предстоящего прослушивания, Алиса переспрашивает: "Вы хотите сказать, что песня так называется?"
– Нет, ты не понимаешь, – отвечает Белый Рыцарь, – это заглавие так называется. А песня называется "Если у вас нету тети".
– То есть мне надо было спросить, какое у этой песни заглавие? – пытается исправить свою ошибку Алиса.
– Да нет, заглавие у этой песни – "А нам все равно".
– А песня какая? – в растерянности спрашивает Алиса.
– А песня "Остров невезения", – отвечает Белый Рыцарь.
Льюис Кэрролл описывает здесь парадокс, известный в логике как "парадокс Фреге". Согласно ему, я могу сказать о себе, что мое имя не Хаим, оно только так называется, а на самом деле мое имя Команданте Хосе Индиго Лопес де ла Вега Шапировский. Очевидно, можно выстроить бесконечную цепочку, состоящую из имени, названия имени, названия названия имени и так далее. Немалое число очень умных людей считают, что в этом нет ничего глубокого и интересного. А вот замечательный немецкий логик Готлоб Фреге очень заинтересовался этим парадоксом.
Да и нет
Платон. Ты знаешь, я обратил внимание на одну интересную вещь. Она связана со словами "да" и "нет".
Сократ. Могу я осведомиться, что привлекло твое внимание?
Платон. Я обратил внимание на то, что слово НЕТ, употребленное дважды, может трактоваться двояко. Во-первых, второе отрицание может отменять первое. Например, выражение "Йоси не не обманщик" означает, что Йоси – ДА – обманщик. То есть два НЕТ могут быть равны одному ДА. Во-вторых, второе НЕТ может усиливать первое. Если я спрошу тебя, хочется ли тебе, чтобы я вылил тебе на лысину склянку соляной кислоты, ты наверняка закричишь: "Нет! Нет!" И будешь молить всех богов, чтобы я не принял твое двойное НЕТ за одно ДА.
Сократ. Судя по твоим примерам, у тебя сегодня не все дома.
Платон. Погоди. Это то, что касается двойного НЕТ. Со сдвоенным ДА все гораздо проще. Сдвоенное ДА всегда служит усилению утверждения и никогда не может быть использовано в качестве НЕТ.
– Да, да, – сказал Сократ и, раздраженный, удалился.
(Этот остроумный ответ Сократа приписывают также многим другим, но чаще всего упоминают имя блистательного американского философа и логика Сола Аарона Крипке, одного из крупнейших специалистов по изучению творчества нашего знакомца Людвига Витгенштейна.)
Слова и смысл
(Изложено по Чжуан-цзы)
Чтобы ловить рыбу, нужен невод. Но когда рыба у нас в руках, невод больше не нужен. Чтобы поймать кролика, нужны силки. Но когда кролик пойман, силки нам больше не нужны. Чтобы уловить смысл, нам нужны слова. Если смысл нам ясен – слова более ни к чему. Однажды я встречу человека, которому не нужны слова, потому что ему ведомы все смыслы. И мы с ним обязательно перекинемся парой слов.
Глава 3
Кто Я? О времени, памяти и самоидентификации
Намеки и подсказки
Книги про Алису буквально кишат подсказками и намеками, призванными обратить наше внимание на то, что в тексте скрыто нечто большее, чем видно при поверхностном чтении. Намеки эти достаточно прозрачны. Фразы типа "Настала полная тишина" крайне нехарактерны для текста; ими Кэрролл как бы пытается сказать нам: "Советую пристальнее приглядеться к этому пассажу",
Если у Кэрролла сказано: "Алиса очень удивилась" или "Алиса была поражена", а читатель нисколько не удивлен и не поражен, то он, по-видимому, не вполне понял написанное, и ему стоит перечитать эпизод еще раз. И всего один раз Кэрролл, отбросив намеки, прямо говорит, что дела идут "все страныне и страньше". Это происходит, когда Алиса спрашивает себя: "Кто я?"
Who am I?
Почему Кэрролл считает это странным? И что заставляет Алису задать себе этот вопрос? Ведь, на первый взгляд, это очень простой вопрос, и Алиса должна твердо знать, кто она. Но если вспомнить предшествующие события, то вопрос уже не покажется столь тривиальным.
Попробовав грибы, пилюли, эликсир из бутылочки и прочие весьма странные волшебные зелья, Алиса проходит длинную цепь метаморфоз. То она уменьшается, то растет сверх всякой меры, а то у нее так вытягивается шея, что Алиса становится похожей на змею или жирафа.
Таблетки для роста,
Таблетки от страха,
Таблетки от мыслей, пропитанных мраком.
Искать их в аптечке у мамы нет смысла,
Про эти таблетки спроси у Алисы.Психоделическая песенка, популярная в 1960-х годах
Алиса понимает, что фраза "Я – это мое тело" больше не может служить ответом на вопрос "кто Я". Потому что после всех изменений и превращений, через которые на протяжении всего нескольких часов прошло ее тело, она все-таки осталась Алисой. Она оставалась собой, когда была совсем крошечной, и когда была огромной, и даже когда ее шея была похожа на жирафью. Алиса совсем запуталась в вопросах самоидентификации (ничего не поделаешь, подростковый возраст).
Есть эпизод, в котором Алиса с длиннющей шеей сталкивается в кроне дерева с Горлицей. Та, защищая свое гнездо, кричит Алисе: "Змея подколодная!" Алиса энергично отрицает обвинение, и Горлица предлагает логическое доказательство правоты своих слов.
– Ведь ты любишь яйца?
– Люблю, – признаёт Алиса.
– Ты любишь яйца, змеи любят яйца. Следовательно, ты змея. Что и требовалось доказать.
Алиса не уверена в том, что она не змея. Может быть, Горлица права? Но Алиса очень умная девочка, и, подумав немного, она понимает, что никакая она не змея, а была, есть и будет Алисой. Все эти пертурбации, может быть, изменили ее форму, но никак не ее суть. Так в чем же состоит суть Алисы?
Древнеримский философ Сенека сказал однажды, что наше тело – это даже не наш дом. Оно всего лишь наше временное пристанище, да и то не самое лучшее. (Вуди Аллен был бы счастлив подписаться под каждым словом античного мудреца.)
Внезапно понимает это и Алиса. Забудем на секунду про видимые внешние изменения. Биологами доказано, что с момента рождения и примерно до тридцатилетнего возраста в нашем организме полностью сменяются все молекулы и все клетки. Исключение составляют только клетки головного мозга. Они не меняются, а отмирают. Следовательно, во мне уже нет ни одной клетки, с которой я появился на свет. Поэтому утверждение, что я – это мое тело, просто не может быть справедливым.
Перефразируя Кони Лемеля, можно сказать: "Если мое тело – не я, то кто тогда я?"
Проблема души и тела
Вопрос самоидентификации теснейшим образом связан с одной из самых важных в философии проблем – психофизиологической, известной также как "проблема души и тела".
Что есть душа? И что есть тело? Как они взаимосвязаны? И связаны ли вообще? Существует ли душа или это только так кажется? Существует ли тело?
Кто тащит мое тело по этой жизни?
Дзен-буддистский коан
Человек – это душа, заключенная в трупе.
Эпиктет
Мне посчастливилось прослушать посвященную этой теме лекцию профессора Йешаяху Лейбовича. По мнению Лейбовича, первым эту проблему научно сформулировал Аристотель. (Аристотель вообще многие проблемы сформулировал первым.) Лейбович считает, что спустя тысячи лет мы вслед за Аристотелем не только не знаем, как ее решить, но даже не представляем, как к ней подступиться. "Со времен Аристотеля мы ни на йоту не продвинулись в решении психофизиологической проблемы", – признал профессор. На тему связи между телом и душой написано огромное количество книг. Перелистывая их, вы получите чудесную возможность узнать много новых слов, заканчивающихся на "изм": феноменализм, эпифеноменализм, редукционизм, физикализм, функционализм и еще много всяких "измов".
Я могу порекомендовать две книги, которые могут послужить неплохим введением в предмет. Во-первых, небольшую по объему, но очень содержательную работу профессора Лейбовича "Душа и тело как психофизиологическая проблема". Как уже отмечалось, Лейбович считает, что у этой проблемы нет решения в силу несовместимости ментальных и физиологических процессов.
Любителям точных наук советую прочитать книгу Роджера Пенроуза "Новый разум короля", вызвавшую в свое время немало споров. В ней читатель найдет интересные рассуждения из области логики (теорему Гёделя о неполноте) и квантовой механики (описание квантовых случайных процессов). Основная мысль книги состоит в том, что для понимания того, что такое душа (мозг), нам еще просто не хватает знаний по физике. Пенроуз утверждает, что в человеке заключено гораздо больше возможностей, чем в самом совершенном компьютере.
Кстати, Роджер Пенроуз вместе со своим отцом открыли те странные фигуры, которые использовал в своих работах голландский художник Мориц Эшер. Например, его литография "Водопад" основывается на так называемом треугольнике Пенроуза, а знаменитая картина "Вверх и вниз" – на лестнице Пенроуза. По ступеням этой лестницв1 поднимаются вверх толвко для того, чтобы в итоге прибыть в исходную точку.
Из всего выше изложенного нетрудно догадаться, что сегодня ситуация, во всяком случае на мой взгляд, намного хуже, чем в эпоху Аристотеля. Сегодня мы знаем гораздо больше о том, как мало мы знаем. По сравнению с временами великого грека наше незнание значительно увеличилось в размерах. Старинная китайская притча графически показывает соотношение знания и незнания. Представьте себе круг. Если граница окружности – это наши знания, то площадь круга – сумма незнания.