– Я думала, вы хотели спросить, сколько мне лет? – пояснила Алиса.
– Если б я хотел, я бы так и спросил, – сказал Шалтай.
Алиса решила не затевать новый спор и промолчала.
– Семь лет и шесть месяцев, – повторил задумчиво Шалтай. – Какой неудобный возраст! Если б ты со мной посоветовалась, я бы тебе сказал: "Остановись на семи!" Но сейчас уже поздно.
– Я никогда ни с кем не советуюсь, расти мне или нет, – возмущенно сказала Алиса.
– Что, гордость не позволяет? – поинтересовался Шалтай.
Алиса еще больше возмутилась.
– Ведь это от меня не зависит, – сказала она. – Все растут! Не могу же я одна не расти!
– Одна, возможно, и не можешь, – сказал Шалтай. – Но вдвоем уже гораздо проще. Позвала бы кого-нибудь на помощь – и прикончила б все это дело к семи годам!
То есть Шалтай-Болтай предлагает Алисе покончить с собой семи лет от роду. Это ведь единственный способ перестать расти. Но поскольку семилетнему ребенку трудно это сделать самому, да и мысль такая вряд ли придет ему в голову, значит, ему надо помочь. И кто, как не Шалтай-Болтай, может справиться с этой задачей?
Быть или не быть? Жить или не жить? – вот в чем вопрос.
Вильям Шекспир и Альбер Камю
К счастью, семилетний рубеж Алиса уже миновала. Честно говоря, мне даже трудно представить себе реакцию ребенка на этот пассаж, если он вдруг поймет его смысл. Мартин Гарднер отмечает, что именно на этот отрывок в книге очень редко обращают внимание комментаторы. Но сама Алиса прекрасно все понимает и поэтому спешит перевести разговор на другую тему. Подобного рода рассуждения, пусть в чуть более мягкой форме, у Кэрролла не редкость. Неудивительно, что многих детей эти книги просто пугают.
Очень часто в основе юмора лежат вещи совсем не веселые. Гоголь как-то заметил, что если внимательно перечитать любую смешную историю, то выяснится, что она не смешная, а грустная.
Тайный источник юмора не в радости, а в грусти.
На небесах юмора нет.
Марк Твен
Слова Гоголя очень точно передают суть кэрролловских шуток. То, что кажется уморительно смешным при первом прочтении, во второй раз веселит значительно меньше, а в третий и вовсе вызывает тоску. Возьмем, к примеру, стишок, который Алиса декламирует в главе про поросенка и перец.
Лупите своего сынка
За то, что он чихает.
Он дразнит вас наверняка,
Нарочно раздражает!
В оригинале стихотворение, которое "перевирает" Алиса, звучит так:
Любите! Истина вела
Любовью, а не страхом.
Любите! Добрые дела
Не обратятся прахом.
На первый взгляд, это просто очень удачная и смешная пародия. Но стоит вам чуть углубиться в изучение Викторианской эпохи, как выясняется, что в пародии скрыт глубокий смысл. В те времена провозглашался подход к воспитанию, основанный на любви, бережном отношении к ребенку и т. д. Но весь этот гуманизм существовал по большей части на словах, действительность же была более неприглядной. В XIX веке была повсеместно распространена эксплуатация детского труда. Дети страдали от побоев и унижений. Нередки были случаи гибели детей от руки родителей.
Вполне возможно, что Кэрролл, сознательно или неосознанно, пародировал именно это ханжество и двуличие.
Косвенным подтверждением могут служить слова самой Алисы, которые она произносит в той же главе.
"Если я не возьму малыша с собой, – подумала Алиса, – они через денек-другой его прикончат. Оставить его здесь – просто преступление!"
Так рассуждает Алиса, пока Герцогиня продолжает отвешивать младенцу оплеухи.
И это только несколько примеров несмешных "смешных" мест в книгах Льюиса Кэрролла.
С другой стороны, в них очень много блистательных и действительно очень смешных шуток без всякой мрачной подоплеки.
2.. Читать мораль – аморально
Еще одной причиной огромной популярности этих книг является полное отсутствие в них нравоучений. В них нет никаких поползновений воспитывать читателя, читать ему нотации и объяснять, "что такое хорошо и что такое плохо". В детской литературе это встречается не часто.
Книги про Алису изобилуют пародиями на детскую литературу того времени. Герцогиня со своими бесконечными "а мораль отсюда такова" представляет назидательное направление в детской викторианской литературе. Она живет в убеждении, что из всего можно извлечь урок, стоит только хорошенько поискать. Например, "Любовь, любовь, ты правишь миром…". (Это, кстати, какой-то третьесортный перевод последних строк "Божественной комедии" Данте. В оригинале любовь "движет солнце и светила".)
Хава Альберштейн в своей песне "Нужно так немного" предлагает свою трактовку той же темы: "Миром правят бесконечно деньги и любовь, но любовь – одно мгновенье, а богатство – вновь и вновь".
Беседуя с Герцогиней, Алиса не может не обратить внимания на то, что та упорно пытается свести разговор к нравоучению. Наконец Герцогиня переходит к поиску морали в мыслях, роящихся в голове у Алисы, и слышит в ответ, что морали там может и не быть.
В книгах Кэрролла нет не только назиданий и нравоучений, в них также нет ни одного положительного героя, за исключением, может быть, Белого Рыцаря. Из всех персонажей только он по-настоящему добр к Алисе и даже предлагает ей свою помощь. Только он вежлив и обращается к Алисе с подобающим почтением. Поэтому Алиса помнит его дольше, чем всех остальных героев Зазеркалья.
Многие комментаторы считают, что под Белым Рыцарем Льюис Кэрролл вывел в книге самого себя. Это похоже на правду. Действительно, все вымышленные герои, с которыми Алисе довелось повстречаться, относятся к ней с той или иной степенью неприязни, скрытой под маской добродушия. Именно поэтому многие психологи сочли "Алису" историей о переходе маленькой девочки во враждебный мир взрослых.
Важно помнить, что эти книги написаны в чопорную Викторианскую эпоху. Даже сегодня попытка написать детскую книгу, отказавшись от попытки нравоучения, выглядит чрезвычайно смелой и неординарной. Что уж говоритв об Англии XIX века!
Краткая история Викторианской эпохи
Я долго думал, изложить ли вкратце историю викторианской Англии или просто рассказать несколько анекдотов о той эпохе. В конце концов решил остановиться на анекдотах. Они столь полно отражают дух времени, что дополнительных объяснений уже не потребуется. Анекдот первый. Изучение алфавита. Для запоминания каждой буквы был придуман короткий стишок. Вы скажете, что этим методом пользуются и сегодня? Да. Но какие это были стишки! Возьмем букву "А". Вот что предлагалось детям для облегчения ее запоминания.
Adam sinned and fall and now we suffering all.
Что в переводе означает: "Адам был изгнан из рая, и сегодня мы все страдаем". Или, в другой версии: "Адама великий грех обрек на страданья нас всех".
А теперь представьте себе первоклашку с ранцем за спиной, который впервые садится за парту. Он понятия не имеет, что это за место, в которое он попал, но уже твердо усвоил, что все мы грешники, что нас изгнали из рая и что страдания – наш удел. На мой взгляд, стишок про букву "А" отражает суть Викторианской эпохи вернее, чем целый курс истории. Желающим выучить таким образом английский алфавит горячо рекомендую книгу Мортона Коэна, о которой мы здесь уже упоминали.
Предупреждаю! Надо обладать немалой отвагой, чтобы пройти от А до Z. Большинство смельчаков начинают рыдать уже на букве С. Что до меня, то мне так и не удалось преодолеть викторианский алфавит.
Второй пример – это книга Мэри Шервуд "Семья Фэйрчальд", очень популярная в XIX столетии. В ней с целью запугать детей и привить им "моральные устои" Викторианской эпохи повествуется о разных кошмарах. Приведу здесь небольшой отрывок. Дети с папой приходят в дом недавно скончавшегося старого садовника.
"– Я полагаю, что вам никогда не доводилось видеть мертвеца, – сказал мистер Фэйрчальд.
– Нет, папа, – ответила Люси. – Но мне очень хотелось бы увидеть".
Они подходят к дому садовника и чувствуют смрад разлагающегося тела. А вид трупа приводит детей в содрогание.
В чем цель этого рассказа? Или, говоря языком Герцогини, какая отсюда мораль? Мистер Фэйрчальд спешит разрешить эту загадку: "Это наказание телу за плотские грехи. Дети, запомните навсегда то, что вы увидели", И добавляет: "Молитесь Господу, чтобы он избавил вас от греха. Иначе и вас постигнет та же участь". Сегодняшние ужастики – ничто по сравнению с кошмарами из детских книг Викторианской эпохи. С их помощью детям пытались внушить: "Это грех, а это слабость.
Это плохо, а того нельзя". И вдруг в этот мрак ворвался Льюис Кэрролл со своими историями, напрочь лишенными нотаций и рассуждений о морали. В заключение процитирую Оскара Уайльда: "Не бывает книг нравственных и безнравственных. Есть книги хорошие и плохие".
3. Маленькие таланты
Но самая главная причина, объясняющая секрет огромного успеха книг Льюиса Кэрролла, заключается, на мой взгляд, в том искреннем уважении, с каким он относился к детям. Кэрролл считал, что дети гораздо умнее взрослых. По его мнению, образование и жизненный опыт не делают людей умнее, скорее – наоборот.
Кстати, в английском языке слово lesson (урок) содержит в себе корень less (меньше). Буквально ту же мысль находим и в "Маленьком принце" Антуана де Сент-Экзюпери. (О нем разговор еще впереди.)
Сила воображения с годами угасает. То же происходит с нашим умением отличать важное от неважного и со способностью к бескорыстной дружбе. Именно для детей в канву книги вплетены многочисленные загадки, шарады и ребусы, которые при первом чтении ускользают от внимания. Их надо найти и разгадать.
Вот один из примеров. Когда Алиса плачет, что слишком выросла, от слез образуется "слезное море", в которое попадают все окрестные зверушки. Они насквозь промокли, и им срочно надо высушиться. На помощь приходит Мышь. Ее блестящая идея заключается в том, чтобы прочитать зверям лекцию – самую сухую из всех возможных. Любой ребенок понимает, что от сухой лекции не просохнешь, но не в этом суть. Мышь тем временем продолжает. (Тут нам придется перейти на английский, потому что игра слов переводу не поддается.)
"Mine is a long sad tale", – говорит Мышь, то есть: "У меня есть длинная и печальная история". Но по-английски слово tale (рассказ) звучит так же, как tail (хвост), и Алиса понимает слова Мыши как "у меня есть длинный и печальный хвост". Поэтому она недоумевает: "Я понимаю, что хвост может быть длинным, но как он может быть печальным?" Мышь, естественно, не в состоянии уследить за причудливым ходом Алисиной мысли, и в их диалоге наступает полный хаос. В конце концов Алисе удается собрать у себя в голове все "хвосты". Она представляет себе историю Мыши в виде длинного-предлинного хвоста. Таким образом хвостория Мыши действительно получается длинной и печальной.
Чтобы понять приведенный отрывок, не нужно быть вундеркиндом. Любой ребенок будет смеяться над путаницей, возникшей в результате употребления разных по значению, но близких по звучанию слов (лингвисты называют их омофонами). Таких слов очень много: лук – луг, плот – плод, прут – пруд и так далее. В книгах про Алису часто встречаются также омографы – слова одинаковые по написанию, но разные по значению и звучанию. Например, духи – духй.
Все вместе эти слова называются омонимами. Омонимы были одной из многих страстей Льюиса Кэрролла. В письмах, адресованных своим маленьким приятельницам (а он состоял в переписке со 150 девочками), он мог написать:
"Му…"
И пририсовать оленя (по-английски deer). А слышалось при этом: "Му dear" (моя дорогая).
Во многих его письмах рисунков было больше, чем слов. Трудно сказать, получали ли его подружки удовольствие от чтения этих писем. В книге Мортона Коэна цитируются некоторые из них. Я пытался их прочесть. Результатом был приступ головной боли. Но я ведь не маленькая девочка.
Как сказать по-русски: Твидделдам?
Теперь самое время поговорить о проблемах, возникающих при переводе Алисы на другие языки. Что можно поделать с тем, что слова "хвост" и "история" звучат в переводе неодинаково? Как справиться с этой проблемой? Конечно, можно включить в текст примечание и объяснить, что на языке оригинала эти слова похожи по звучанию. Подобное решение изящно, как медведь в балетной пачке, поскольку вся легкость и юмор игры в слова при этом пропадают безвозвратно. Но иногда другого выхода просто нет. Сам я тоже вынужден время от времени прибегать к использованию примечаний.
Другая возможность – найти параллельную игру слов на языке перевода. Этим путем пошла переводчица Алисы на иврит Рина Литвин. В ее переводе диалог Мыши и Алисы выглядит так:
Мышь:
– Это большой и грустный рассказ о маленькой описке.
Алиса:
– Большой и грустный рассказ о маленькой писке?
Этот диалог очень смешит детей своей очевидной физиологической коннотацией, тогда как взрослые читатели часто замечают, что о маленькой писке можно написать не один грустный рассказ.
На мой взгляд, оба предложенных выше варианта недостаточно хороши. Существует ли вообще возможность удачного перевода "Алисы"? В юности такую попытку предпринял Владимир Набоков. Для начала он убрал имя Алиса. По его мнению, оно звучало непривычно для русского уха. Вместо Алисы появилась девочка по имени Аня. Но на этом Набоков не останавливается. Он изменяет имена всех героев книги на "более русские",
Тритон Билль становится Яшкой, Чеширский Кот – Масленичным Котом, Белый Кролик носит титул Дворянина и так далее.
Кстати, мне очень нравится перевод имени Хампти-Дампти на эсперанто: Хомето-Омлето.
Набоков заменяет стихотворные пародии на викторианскую детскую поэзию пародиями на Пушкина и Лермонтова. Вместо некоторых "чересчур британских" шуток он пишет свои – русские.
Короче говоря, неизменной остается только основная сюжетная линия.
Можно ли это назвать переводом?
Впоследствии Набоков говорил, что перевести "Алису" невозможно, поскольку главным героем книги является не она и не другие второстепенные персонажи, а сам английский язык. Поэтому переводить "Алису в Стране чудес" – все равно что переводить "Анну Каренину", ни разу не назвав главную героиню по имени. Очевидно, что это не по силам никому. Тут я полностью с ним согласен.
Вот такой Твидделдам. В смысле, сплошное Труляля.
Поэзия не поддается переводу.
Прописная истина
Секреты и сюрпризы, или Читаем между строк
Основной причиной популярности "Алисы" у ученых и философов является то, что ее можно читать и перечитывать, каждый раз открывая для себя что-то новое. Она интересна математикам и психологам, лингвистам и философам, физикам и биологам. Если читать "Алису" внимательно и не забывать заглядывать между строк, едва ли не каждый найдет в тексте книги нечто неожиданное и захватывающее. Конечно, успех поиска во многом зависит от личности читателя. То есть мы снова вернулись к идее, что книга – это всего лишь зеркало.
Каждый видит красоту по-своему.
Леонардо да Винчи
Одно и то же дерево дурак и умный увидят по-разному.
Уильям Блейк
Невозможно отрицать, что "Алиса в Стране чудес" оказала заметное влияние на "Лолиту" Набокова. Как и в "Алисе", в "Лолите" нет ничего случайного, начиная от номерных знаков на машине Гумберта Гумберта и заканчивая многочисленными аллюзиями на Пруста.
В следующих главах мы обсудим несколько тем, навеянных книгами про Алису. Для начала поговорим о словах. Исследуем ту первичную материю, из которой создано так много, в том числе эта книга.
Глава 2
Слово о словах
Слова – самый сильный наркотик, каким пользуется человечество.
Редьярд Киплинг
Сумасшедший дом
В мире Льюиса Кэрролла причудливо переплетены логика и абсурд. В наиболее часто цитируемом отрывке из "Алисы в Стране чудес" та спрашивает у Чеширского Кота:
"– Скажите, пожалуйста, куда мне отсюда идти?
– А куда ты хочешь попасть? – ответил Кот,
– Мне все равно… – сказала Алиса.
– Тогда все равно, куда и идти, – заметил Кот.
– …только бы попасть куда-нибудь, – пояснила Алиса.
– Куда-нибудь ты обязательно попадешь, – сказал Кот. – Нужно только достаточно долго идти.
С этим нельзя было не согласиться. Алиса решила переменить тему.
– А что здесь за люди живут? – спросила она.
– Вон там, – сказал Кот и махнул правой лапой, – живет Болванщик.
(Этот Болванщик не только сумасшедший, внешним видом он еще очень напоминает математика и философа Бертрана Рассела.)
– А там, – и он махнул левой, – Мартовский Заяц. Все равно, к кому ты пойдешь. Оба не в своем уме.
– На что мне безумцы? – сказала Алиса.
– Ничего не поделаешь, – возразил Кот. – Все мы здесь не в своем уме – и ты, и я.
– Откуда вы знаете, что я не в своем уме? – спросила Алиса.
На этот вопрос Алиса получает многозначительный ответ.
– Конечно, не в своем, – ответил Кот. – Иначе как бы ты здесь оказалась?"