На самом деле, сами большевики почти сожалеют об исчезновении старой буржуазии, когда они рассматривают зловещего преемника. "Известия", официальный орган большевиков, говорят: "Наша старая буржуазия была разгромлена, и нам кажется, что не будет возвращение старых условий. Власти Советов удалось свергнуть старый режим, и есть советские защитники равенства и универсального обслуживания, но плоды этой эпохи еще не готовы к сбору урожая, и уже есть незваные гости и новые формы спекулянтов. Они даже сейчас такие многочисленные, что мы должны принять меры против них. Задача будет трудной, потому что новая буржуазия более многочисленная и опасная чем старая. Старая буржуазия совершила много грехов, но не скрыла их. Буржуазия была буржуазией. Можно было узнать её по внешнему виду… старая буржуазия ограбила народ, но она потратила часть своих денег на дорогие приспособления и произведения искусства. Её деньги пошли через косвенные каналы на поддержку школ, больниц и музеев. Видимо, старой буржуазии было стыдно держать всё для себя, и так она возвращала часть награбленного. Новая буржуазия не интересуется ничем, кроме своего желудка. Товарищи, остерегайтесь новой буржуазии".
Судьба средних классов была разделена другими элементами российского общества, дворянством, шляхтой, капиталистами и "интеллектуалами". Трагедия интеллигенции является особенно острой. Русская интеллигенция, или интеллигенция, как они себя называли, были в течение нескольких поколений мозгами и совестью России. В интеллигенции были сосредоточены лучшие надежды России на прогресс и цивилизацию. Интеллигенция стоял мужественно между деспотическим царизмом и темными массами, стремясь либерализовать одних и просветить других, принимая преследования и непонимание в рамках своей благородной задачи. Рядом с почти кастовым старым российским обществом интеллигенция была вещью самой по себе.
Собранная из всех классов, она не была сама по себе классом, а неклассовым элементом или суперклассом. Отсюда естественно следует, что интеллигенция не имеет единомыслия. Она имела своих консерваторов, своих либералов, своих радикалов, даже его воинствующих экстремистов, из которых были собраны мозги нигилизма и большевизма. Преобладающий тон был "либеральный" то есть, дух конструктивных реформ. Интеллигенция поддержала политические революции 1905 года и февраля 1917 года. Последняя, в частности, убрала её из бескрайних надежд. Интеллигенция считала, что её труды и испытания были, наконец, вознаграждены, что Россия должна была стать либеральной, прогрессивной страной её мечты.
Потом большевистский переворот в ноябре. Экстремистское крыло интеллигенции приняло большевизм с бредом, но большинство отвергло его с ужасом. Узкое сознание большевистского класса, дикий характер, ожесточённая деструктивность и ненависть к интеллекту потрясают и отвращают либеральный идеализм интеллигенции. Но большевики, со своей стороны, уже давно ненавидели и презирали интеллигенцию, считая их врагами, прокатилась безжалостно по ним. Результатом было преследование интеллигенции, как непримиримых, как и преследования буржуазии. Русская интеллигенция была убита, изморена голодом, и в изгнании. Множество погибло, а оставшиеся в живых были разрушены и интеллектуально стерилизованы. Шло время, чтобы убедиться, что экономический крах России (в основном за счёт чистого голода мозгов) вынудил большевистское правительство уменьшить преследование и предложить некоторым из интеллигенции должности для её обслуживания. Тем не менее, предложение было в сочетании с такими унизительными, рабскими условиями, что благородные души предпочитали голод, когда те, кто приняли, сделали это только в отчаянии.
Мученичество русской интеллигенции ярко описано одним из их числа в следующих острых линиях. Говорит Лев Пасловский: "Я видел, что образованные люди покидают Россию; их общий внешний вид, и особенно измельчённая безнадёжность их психических процессов - кошмар, преследовавший меня каждый раз в то время. Они являются живым свидетельством процессов, которые происходят в России… Такой исход образованных и интеллигентных, что был из России, ни одна страна никогда не видела, и ни одна страна никогда не может себе позволить. Интеллигенция потеряла всё, что было. Она жила, чтобы видеть каждый идеал, почитаемый ею, разрушенным, каждый стремился её оттолкнуть из поля зрения. Озлобленная и закалённая в изгнании, или измельчённая духовно и физически при существующем правительстве, трагедия русской интеллигенции является наиболее жалкой и пронзительной в истории человечества".
Удары, которые большевизм нанёс интеллектуальной жизни России, были действительно ужасными. Можно не слишком сильно сказать, что большевизм обезглавил Россию. Старая интеллигенция уничтожена, в упадке или в изгнании. И, пока правил большевизм, трудно было понять, как может возникнуть новая интеллигенция. Большевистское правительство взяло на себя титаническую задачу преобразования всего русского народа к коммунизму, видя в нем единственный залог её дальнейшего существования. Для этой высшей цели всё остальное должно быть подчинено. Но это означает, что образование, обучение, наука, искусство, и все другие поля интеллектуальной деятельности извращаются в пропаганду; что все сомнительные или враждебные идеи, должны быть исключены; что критическое или независимое мышление не может быть терпимо. И история убедительно продемонстрировала, что, где мысль не является свободной, там нет истинной интеллектуальной жизни, но только интеллектуальные мумии или аборты.
Возникает еще более фундаментальный вопрос, даже если большевистское правление должно скоро закончиться, Россия могла ли не пострадать такими расовыми потерями, что уровень её интеллекта постоянно снижается? Биологические потери России были ужасны. В течение пяти долгих лет систематически экстирпация верхних и средних классов продолжается уже, и результаты этого "обратного отбора" буквально ошеломляют. Число одних только русских изгнанников, сегодня рассеянных по четырем сторонам земли, оценивается численностью от одного до двух миллионов. Добавим к ним сотен тысяч, погибших в тюрьме, в гражданских войнах, и в результате заболеваний, от холода и голода, добавим к ним миллионы, выживающих, убитых, подвергшихся преследованиям, и, таким образом, они вряд ли дали свою нормальною квоту детей; и мы начинаем понимать, как русское основание было снижено насколько хорошо Недочеловек сделал своё дело!
Надо отметить, что против всего этого может быть установлен тот факт, что расовые потери России, вероятно, не так страшны, как те, которым большевизм подвергнул более продвинутые западные страны. Большая отсталость России вместе с кастовой жесткостью старого российского общества свели к минимуму действие "социальной лестницы" и препятствовали "переходу" таланта из нижних в высшие общественные классы, который продолжался так быстро в Западной Европе и Америке. Тем не менее, даже если расовые потери России не такие фатальные, как те, которыми будет страдать Запад при аналогичных обстоятельствах, они должны быть очень серьёзными и во многом непоправимыми.
Эти соображения не могут иметь никакого влияния на поведение большевиков сами, потому что философия Недочеловека отрицает наследственность, верит страстно в "естественное равенство" и всемогущество среды, и возлагает свою веру на массовое количество, а не индивидуальные качества.
Действительно, большевики считают, что весь мир для того, как в существующей редакции и как был в прошлом, существовал безнадежно аристократическим или буржуазным; что пролетариату это бессмысленно и бесполезно; что он поэтому следует заклятию; и что на его месте должен возникнуть новый "пролетарский" миропорядок, созданного исключительно и для пролетариата. Эта теория является абсолютной. Она не делает исключений. Все области человеческой деятельности, даже наука, искусство и литература, будут включёнными. Кульминацией этой теории является большевистская доктрина "пролетарской культуры", или, как её называют в большевистских кругах, Пролеткульт.
Здесь, как и везде большевизм не изобрёл ничего действительно нового. Идея "пролетарской культуры" проповедовалась синдикалистами двадцать лет назад. Большевики разработали учение, и в России на самом деле они пытаются практиковать его. Российские большевики имеют разногласия по непосредственной культурной политике, которая будет преследуемой. Некоторые утверждают, что, поскольку существующая культура является для пролетариата бессмысленной, бесполезной и даже опасной, она должны быть отменена немедленно. Другие утверждают, что существующая культура содержит определенные воспитательные элементы, и что эти поэтому её следует использовать для стимуляции пролетарской культуры будущего. Последняя фракция (которая имеет поддержку Ленина) обусловлена сохранением художественных ценностей России и поддержанием определенных художественных мероприятий, как в театр и оперу по более или менее традиционным линиям. Эти фракционные разногласия, как уже говорилось, являются лишь различиями политики. В принципе обе фракции будут согласованы, их общая цель состоит в создании эксклюзивной, пролетарской культуры. Давайте поэтому рассмотрим это учение Пролеткульта, что изложено его приверженцами в России и других странах.
Глава Пролеткульта в России Луначарский. Он является одним из самых сильных большевистских лидеров и занимает пост комиссара просвещения в Советской власти, поэтому он вполне в состоянии сделать свои культурные идеи чувствами. Луначарский проводит доктрину Пролеткульта в его наиболее бескомпромиссной форме. Его официальный орган, Пролетарская Культура (пролетарской культуры) устанавливает авторитетно культурный вид большевизма. Давайте посмотрим, что именно он и есть.
Луначарский категорически осуждает существующую "буржуазную" культуру сверху донизу, и утверждает, что она должна быть уничтожена и заменена совершенно новой пролетарской культурой. Луначарский говорил: "Наши враги, в течение всего курса революционного периода, не перестали плакать о гибели культуры. Как будто они не знали, что в России, как и везде, нет единой общей человеческой культуры, но что есть только буржуазная культура, индивидуальная культура, унижающая себя в культуре империализма - алчная, кровожадная, свирепая. Революционный пролетариат стремится освободиться от пути умирающей культуры. Она создаёт свой собственный класс, пролетарскую культуру… Во время его диктатуры, пролетариат понял, что сила его революции состоит не только в политической и военной диктатуре, но и в культурной диктатуре".
Редакция изречения Луначарского с энтузиазмом подтверждалась множеством "товарищей", оживляющие в прозе и стихах Пролетарскую Культуру на поучительных страницах. Старая буржуазная культура была объектом лютой ненависти. Одна поэтическая душа поёт:
Во имя нашего Завтра мы сожжём Рафаэля,
Уничтожим музеи, раздавим цветы искусства.
Девицы в лучистом царстве будущего
Будут более красивыми, чем Венера Милосская.
Наука (что существует в настоящее время) также под запретом. Один "товарищ" Богданов, желая показать, что на преобразования материальной науки и философии придётся пойти для того, чтобы сделать их пригодными для пролетарского понимания, провозглашает ряд предложений. Согласно их учению, астрономия должна быть преобразована из её нынешнего состояния в "учение об ориентации в пространстве и времени усилиями труда".
Для небольшевистского ума эти идеи звучат безумно. Но они не безумны. Они являются лишь логическим признанием того факта, что в обществе, организованном исключительно на пролетарских принципах, каждый поток в ткани, будь то политический, социальный, экономический, или художественный, должен быть согласован со всей конструкцией, и должен вдохновляться одной и той же идеей классовым сознанием и коллективизмом. Это чётко воспринимается некоторыми участниками. Говорил один из них: "Для того чтобы быть пролетарием-создателем недостаточно быть художником, также необходимо знать экономику, законы её развития, а также необходимо иметь полное знание марксистского метода, что делает возможным критиковать все слои и заплесневелость буржуазного строя". И ещё замечает: "Маркс установил, что общество, - прежде всего, организация производства, и что в этом и кроется основа всех законов его жизни, всё развитие его форм. Эта точка зрения - социально производительный класс, с точки зрения трудового коллектива".
В самом деле один писатель идёт так далеко, что ставит под сомнение необходимость любого искусства вообще в грядущей пролетарской культуре. В соответствии с этим товарищем, искусство возникло из индивидуального стремления, страсти, печали, разочарования, конфликта личности с Судьбой (все формы она могут принимать, из богов, бога, и капиталистов). В Коммунистическом обществе будущего, где все будут удовлетворены и счастливы, эти художественные стимулы больше не будут существовать, и искусство, таким образом, станет ненужным и невозможным.
Это уничтожающее предложение исключительное; другие товарищи предполагали, что пролетарская культура будет иметь свою художественную сторону. Пролетарское искусство должно быть массовым искусством; понятия гениальности и индивидуального творчества строго осуждаются., в соответствии с общей теории большевизма, что люди должны быть объединены в общности; что талантливые люди просто выражают волю массы, воплощённой в них. Это большевистская война против индивидуальности объясняет, почему подавляющее большинство русской интеллигенции так непримиримо выступает против большевизма. Это также объясняет, почему те, кто принял большевизм, перестали производить хорошую работу. Они были интеллектуально кастрированы.
Товарищи Пролетарской Культуры изложили логически, почему пролетарская культура должна быть исключительно работой пролетариев. Это потому, что только пролетарский, сильный человек в своём классовом сознании может думать или чувствовать, как пролетарий. Таким образом, только истинным пролетариев даётся возможность создания пролетарской культуры. О преобразовании буржуазного происхождения могут думать сами пролетарии, но они никогда не могут действительно принадлежать к творческим избранным. Для этого основного правила нет исключений. Даже Карл Маркс исключается из оборота "глубокими переживаниями пролетарского автора"; подобно Моисею, он не может "смотреть в землю молока и мёда, но никогда не войдёт в неё".
Эта новая культура, производится исключительно для пролетариев, должны быть произведены в строго пролетарской моде. "Культура рабочих" сводится к винтикам в творческих машинах, производящих культурные товары, как любые другие товары, оказывающиеся искусством и литературой именно как сапоги и одежда. Почему культура, как отрасль, подлежит подчинению экономическим принципам и может быть выражена в коллективной конвенции, символизируемой машиной? Почему художник или автор не должен быть как обычный работник, работая так много часов в день в компании других художественных и литературных рабочих, и объединять свои труды для подготовки совместного и анонимного продукта?
В результате это всё художественный или писательский цех. Здесь у нас есть прекрасный цветок пролетарской культуры! Буржуазные методы, похоже, все не такие. Они невыносимо антисоциальные. Буржуазный автор или художник - неисправимый индивидуалист. Он работает на вдохновении и в одиночестве своего исследовании или студии. Для пролетарских авторов и исполнителей такие методы немыслимы. Ни вдохновение, ни индивидуальное поглощение не являются необходимыми для них, они соберутся на фиксированный час для их коммунальных трудов в своих мастерских. Давайте посмотрим на семинар писателей, что изображён товарищем Керженцевым:
"Литературное произведение из студии можно разделить на различные отрасли. Во первых, выбор предмета. Многие авторы имеют особые способности в поиске благоприятных предметов, совершенно не в состоянии достойно развивать их. Пусть они отдают это своё другим. Пусть эти предметы, и, возможно, отдельные части из них - сцены, картины, эпизоды, различные типы и ситуации - будут собраны. Из этого сокровища мысли, материалы будут извлечены другими… Именно в таких студиях, что коллективная композиция может записать. Возможно, различные главы будут написаны разными людьми. Возможно различные типы и ситуации будут выработаны и воплощенными различными авторами. Вся композиция может быть, наконец, написана одним человеком, но с постоянным и систематическим сотрудничеством с другими членами студии в конкретной работе".
Этот ужасный бред остроумно проткнут английским критиком в следующих острых линиях: "Как уважающий себя автор представляет рабство этой человеческой машины, этой "фабрики литературы". Эта схема, на мой взгляд, слишком нелепо требует ответа, и всё же, если нужно дать, он может содержаться в одном слове: Шекспир!"
"Здесь был человек, который мог бы написать лучше лирику, лучше прозу, мог определить страсти лучше, мог привлечь более четкие типы, как лучшее знание человеческой психологии, мог построить лучше, превосходил в каждом отделе литературного искусства всех своих современников. Целая "студия" из елизаветинцев, велика, как каждый из них был по отдельности, возможно, едва собрали произведение искусства как "коллектив" (если хотите) и так совершенно, как этот один человек сам по себе. Представьте себе гармонию Гомера, улучшенную коллекцией встречи "Газовых мешков", чтобы обсудить его работу! Представьте себе колоссальную комедию Аристофана, "улучшенную" поддержкой многих торжественных лиц санкюлотов с преобладающей идеей фикс, которую комический автор может, даже хочет высмеять!"
Даже меньшие люди соглашаются на это? Представьте Уэллса и Беннетта и Конрада и Честертона с их индивидуальными сознаниями, производимыми в богатом разнообразии природы, сотрудничающими в одной комнате. Представьте себе, если вы можете, литературный семинар, разделяемый Кеннаном, Лоуренсом, Бересфордом, Маккензи, помогающих, скажем, госпожам Хамфри Уорд, Мари Корелли, и Элинор Глин.
"На это большевики дают свой стереотипный ответ, что эти разнообразные условия были вызваны буржуазной цивилизацией, ибо по законам природы, камень преткновения хороших и плохих утопий, не существует для них, но это так. Долгий путь от теории к практике, и они далеки от того, чтоб обязать Прометея создавать марксистской рок".
Русские большевики пытаются сделать так, по крайней мере, одну известную инстанцию. Мы все слышали о знаменитом (или пресловутый) "Доме науки", где уцелевшие учёные России были собраны под одной крышей, а им было сказано собраться вместе и производить деятельность. До сих пор Дом науки не принёс ничего кроме высокой смертности.