И что же? Под этим небом я познал горечь рабства.
Оракул сказал, мы должны принести Зовущий огонь на курган. Принести его на вершину. И скифы тогда не смогут избежать состязаний.
Еще оракул сказал: понадобится вода - та, что смывает обиды. Она доделает то, чего не сумеет огонь.
И пусть мы запомним: в реку нельзя войти дважды. Войдет один человек, а выйдет совсем другой.
Мы с товарищами отправились за водой и отыскали ее - водяные часы, из которых по капле сочилась влага. Но лишь на вершине кургана вода смывала обиды. А до кургана было далеко-далеко. Мы должны были торопиться. Кони Гелиоса резвились над размытыми облаками, и жар отбирал у нас воду капля за каплей.
Поэтому мы решились идти через пустынное место, не дождавшись других - тех, кто мог бы нас защитить.
…Скифы, как у них водится, налетели внезапно. Явились из ниоткуда, возникли из-под земли. Мы выстроились змеей. Кочевники чтили змей и не осмелились нападать на змею с головы.
Я стал в хвосте змеи. В нашем отряде я был самый быстрым и ловким. Но скиф оказался еще быстрее. Он коснулся меня и произнес заклинание, лишающее меня воли.
Покорно и обреченно я двинулся следом за ним. И скоро отряд товарищей потерялся из виду.
Скиф сказал очень коротко, что я теперь - его раб. Скоро мы придем к стойбищу, там нужно разжечь костер. Для костра нужен хворост. Мне придется об этом думать. Иначе я узнаю, что такое удар хлыста.
Колесница Гелиоса забирала все выше и выше. Воздух сделался мутным от зноя. Пот катил с меня градом. Но хуже всего меня угнетало сознание, что я утратил свободу. Я, рожденный свободным, я, привыкший к свободной праздности, позволяющей предаваться искусству и размышлениям, обратился в раба. И теперь у меня нет иных желаний, кроме желаний моего господина. И этой вязанки хвороста, которую он заставил меня тащить через поле, угрожая хлыстом.
Наконец мы пришли к стоянке. С горечью я увидел наших прекрасных дев в окружении скифов. Но они, как мне показалось, вовсе не горевали.
- Разве они не рабы? - удивленно спросил я того, кто меня покорил.
- Они согласились жить по обычаям скифов. И им возвратили свободу. Видишь, как они веселы? - он чуть-чуть помолчал. - Скифам нужны рабы. Но у тебя есть выбор. Поступи, как они. Подари свое сердце степи - и свобода к тебе возвратится.
О, Танаис, Танаис!
Я мыслил себя древним греком. Я поклонялся богам, которым они поклонялись.
Но свобода - превыше всего. Без свободы не может быть грека…
А что есть свобода скифов?
3. Я, Неонор, и мой друг Ифипет - нам доверили важное дело.
Нам поручили нести Зовущий огонь на вершину кургана.
Степь изводила нас зноем. Ноги наши гудели - такой длинный путь мы прошли, пока искали огонь. Во рту совсем пересохло: наши запасы воды подходили к концу. А курган возвышался у самого горизонта. Но мы приказали себе забыть о своих ногах. Мы приказали себе забыть о мучительной жажде. Мы несли огонь в глиняной чаше, надетой на длинную палку. На дне еле теплились угли. Огонь то и дело пробовал умереть. Тогда приходилось делать привал, чтобы кормить огонь.
Мы опускали чашу (дыхание наше сбивалось) и отправлялись на поиски мелких веток и стеблей сухой травы.
А другие стояли и охраняли нас: на открытом месте мы были совсем беззащитны, и если бы скифы напали в этот момент…
Мы не смели об этом думать.
Я, Неонор, и мой друг Ифипет донесли огонь до вершины. Лица наши были черны от грязи, пота и сажи. Наши грязные туники стали от пота жесткими. Наши пальцы, державшие палку с чашей посередине, отказывались разгибаться. И Федрата шепнула, что мы совершили подвиг.
И вот на вершине кургана вспыхнул Зовущий огонь.
Все с напряжением ждали.
И тут неизвестно откуда появились посланцы скифов…
4. - Капитан! Нам известно: после экспедиции вы не полностью восстановились. Но Центр считает, что в вашем нынешнем состоянии вы способны на рефлексию среднего уровня глубины.
- Да, Ваше Историческое Величие.
- Можете использовать сокращенное обращение.
- Да, Истве.
- Тогда начнем. Как вас зовут, капитан?
- Меня зовут… не Федрата. Федрата - ситуативное имя для включенного наблюдения. Конструкция с древнегреческим корнем, созданная на основе некоторых ассоциаций.
- Уже неплохо, капитан. Но вы не хотите пока называть свое настоящее имя? Не хотите к нему возвращаться?
- Я пока не могу, Истве.
- Думаю, это пройдет. Вы можете сформулировать область своего научного интереса?
- Феномен Рэя Брэдбери как механизм реконструкции исторических ситуаций в определенных полях.
- Вы утверждали, что феномен действует в Танаисе, и хотели понять силу его воздействия?
- Да, Ваше Истве.
- Гипотеза подтвердилась?
- Да. Я считаю, что участники экспедиции пережили глубокую трансформацию восприятия и поведения, обусловленную реалиями Танаиса.
- По возвращении вы описали подвиги и приключения, пережитые вашими спутниками. Не скрою, они впечатляют.
- Мои записи не были голословными. Их подтвердили участники экспедиции.
- Так, капитан. Они не скрывали, что получили незабываемый опыт. Многие полагают, что побывали в сказке. Но речь не об этом. Напоминаю вам, мы рассчитываем на то, что вы уже способны на рефлексию среднего уровня глубины. Соберитесь, пожалуйста.
- Да, Истве. Я попробую.
- Перед отъездом вы убеждали Центр, что понимаете риски, связанные с феноменом Брэдбери, и способны контролировать процесс трансформации участников экспедиции.
- Да, Истве.
- Но вы трижды чуть не утратили контроль над происходящим. Вы не вписали это в отчет, но об этом свидетельствуют сканы ваших ночных кошмаров. Возможно, вы хотели вытеснить из памяти некоторые ситуации. Однако феномен Рэя Брэдбери не может считаться доказанным без учета этих событий. Первое. Разбитая античная зернотерка.
- Зернотерка разбилась не по вине разведчиков. Из ближайшего местного города неожиданно прибыл отряд. 23 человека. И все практически взрослые. В возрасте выпус… Истве! Это было нашествие варваров. Каганат дикарей.
Они хотели встроиться в трансформацию. Произошло недопонимание между различными центрами. Я ожидала группу из трех человек. Это было ужасно, Истве. У меня не хватило сил тут же, на месте, подключить их всех к трансформации.
Они были не подготовлены. Танаис не вызывал у них трепета. Им было плевать, что за камни у них под ногами. Но они понимали: плоские камни удобны. И использовали зернотерку, чтобы жарить шашлык… Я все оплатила, Истве. Но эти чужие подро… варвары чуть не сорвали нам погружение.
- Капитан, вас никто не винит в гибели зернотерки. Но разбитая зернотерка при некоторых обстоятельствах могла обернуться для вас невозможностью возвращения. Вы же помните бабочку Брэдбери? Ладно. Оставим зернотерку в покое. Перейдем к другому вопросу. Для вас стало ужасным открытием, что участники трансформации стали использовать в скифском лагере рабский труд.
- Да, Истве, это так. Я не могла предвидеть, что трансформация приведет к появлению рабства.
- А вот это кажется странным. Вы готовили членов отряда к погружению в мир античности. Или вы думали, что античность - это посуда, мифы и красивые состязания? Вы упустили из виду эффект Зимбардо. Эффект вживания в социальную роль. На ваше счастье, рабство при трансформации носило локальный и слабо выраженный характер. Чтобы развиться в нечто, представляющее угрозу, потребовалось бы больше времени. Но вам и разведчикам еще придется вернуться к тому, что произошло.
- Хорошо, Истве. Я расскажу разведчикам про опыты Зимбардо.
- Еще на сканах видны крюки. Что это за крюки?
- Браконьерские снасти для крупной рыбы. Они были растянуты вдоль кромки пляжа. Истве! Лучезарный Гелиос нас доконал. Мы так мечтали о море! До моря мы добирались часа полтора. А когда уже подходили к воде, увидели человека. У него на руках была девочка возраста наших греков. Она в воде наступила на крюк длиной сантиметров 15 и пропорола ступню. Но мы не могли повернуть. Дети мечтали о море. Это было жестоко - не позволить им окунуться. Истве! Я не знала, что делать. Полчаса мы ползали на мелководье, вытаскивая со дна крюки. Раньше я не видела ничего подобного. Мы решили: купаемся и очень быстро уходим. Пока за снастями не явились хозяева.
- Последнее, капитан. В разгар трансформации вы попали в трещину между мирами.
- Не надо об этом, Истве!
- Капитан, соберитесь с силами. Ваш опыт важен для будущих экспедиций.
* * *
Что такое трещина между мирами?
Ты и "древние греки" - те, что смогли уцелеть в опаснейшем путешествии - двигаетесь к кургану. Гелиос в тот день решил колесить по небу, не прячась за облаками, поэтому все покрыты смесью из пыли и пота. И у маленьких "древних греков" все лица в серых разводах. Туники влипли в тело. Но они Добыли огонь! Они преисполнены чувствами Прометея. Они всерьез полагают, что от них зависит судьба и греков, и скифов, и пленных. И маленьких, и больших. Каждые сто шагов они останавливаются и кормят огонь. Те, что тащат горшок с огнем, даже в мыслях не просят о помощи. Это их высокая миссия. Видно по лицам.
В общем, полная трансформация. Но твое сознание краешком все-таки думает о правилах безопасности: у каждого на голове должна быть бейсболка. Ты настаиваешь на бейсболках, хотя они слегка мешают созданию внешнего образа. А еще должна быть вода. Вода в бутылках у пояса. Нужно все время пить, потому что ужасный Гелиос выдал 32 градуса. А кругом "степные просторы". Тени практически нет. Поскольку вода на исходе, отряду придется сделать петлю и пройти через поселение. Да, ты свято соблюдаешь правила безопасности. Ты уверена, что все учла. Головные уборы, вода… И в твоей команде есть врач.
Ты говоришь: "Путь чуть-чуть удлинится. Я надеюсь, что скифы уже потеряли наш след. Я думаю, мы в безопасности!" Ты не думаешь - знаешь: существует договоренность, что на этом отрезке пути "скифы" не нападают.
И вдруг - не успела ты это сказать - вдали возникают три "скифа". Ты теряешься: что такое? А договоренности? Это против сюжета!
Ты всматриваешься и понимаешь: "скифы" бегут как-то не так. Им нет дела до "греков". И ты предчувствуешь - всем своим существом - трещину между мирами.
Ты говоришь как можно спокойнее: пусть "древние греки" двигаются в прежнем темпе и направлении. Под началом "оратора". Ты же пойдешь вперед. У тебя появилось дело.
И срываешься с места.
"Скифы" тебя увидели и повернули навстречу. Ты уже различаешь их лица. Да, с ними что-то не так. В середине бежит не "скиф", а твой собственный сын. И лицо у него слишком бледное, а на скуле пятно. Огромное, страшное, синее.
Вот она, трещина между мирами.
Вместо приветствия ты выкрикиваешь: "Лед! В холодильнике, в лагере".
И вы бежите уже вчетвером. Тебе очень давно не приходилось так бегать. Последний раз - в институте, на сдаче норм ГТО.
На бегу тебе кратко сообщают, что наткнулись на "местных". Два быдлана загорали в кустах. С ними были две девушки (про себя редактируешь: девки). Быдланам лет по 20. Взрослые. Мальчишки шли по тропинке, и вдруг им навстречу вышли.
Местные быдланы сценарием не предусмотрены. Их место совсем не здесь, а в соседнем поселке. Ты и думать не думала ни про какой поселок. Танаис для тебя был прекрасным необитаемым островом. Это царство духов и античных камней, а не живых быдланов. И в правилах безопасности ничего такого не сказано…
Разговор характерный. Типичный для ситуации:
- А вы тут че?
- Играем.
- Вот я те щас поиграю!
Тебе не без гордости сообщают, что "сработала тактика скифов": один решился "подставиться" - подпустил быдлана поближе - и дал сигнал "врассыпную!".
- Мам, я успел отклониться, кулак лишь слегка мазнул. Вот видишь, бокс пригодился. Ну а потом отскочил и побежал. Специально небыстро. Чтобы он за мной погнался. Знаешь, как я петлял? Потом смотрю - ребята далеко убежали. Ну, и дунул.
Когда ты скребешь морозилку доисторического холодильника, у тебя слегка дрожат руки. Но ты убеждаешь себя, что холод приложен вовремя. И может быть, глаз даже не заплывает.
Потом ты старательно изображаешь спокойствие. Ты показываешь всем своим видом: происшествие - в прошлом. Да, на щеке синяк. Но он уже нейтрализован. Теперь все опять в порядке. И ты снова Федрата:
- Вы попали в трещину между мирами. Сбой трансформации. Это требует изучения. Сможете удержаться в образе скифов?
Лица "скифов" приобретают знакомое вдохновенное выражение. Страх - нешуточный, неигровой - отступил. Они даже гордятся своим приключением. Да, получили немного незапланированного адреналина, но этот выброс смешался с событиями игры.
Я, Федрата, на это надеюсь.
- Возвращайтесь к своим. Вам не стоит встречаться с греками до условленного сигнала. Ну и, раз идете из лагеря, прихватите с собой воды. Пусть ваше приключение послужит скифам на пользу.
Ростовские "варвары", погубившие зернотерку и в вынужденном бездействии ожидавшие состязаний, проявляют к свеженькому синяку живой интерес. Дали в глаз? Ого! Круто! Нет, интерес - это слабо сказано. Крушители зернотерок наконец обретают смысл существования среди всей этой гиблой античности.
- Где? На какой тропинке? У поворота к поселку?
Я не успеваю вовремя отреагировать, а возбужденные варвары уже бросаются на зачистку окрестностей. Никого не находят. К счастью. Иначе - прощай, античные состязания! "Нам приятней кулачный бой". В общем, обидчики испарились.
Но смысл жизни уже обретен. Дорога к скифскому лагерю все равно окрашена в цвета дворовой романтики. Вдруг под кустами кто-нибудь да найдется? Теперь ростовские "варвары" испытывают к битым "скифам" подлинное уважение. Они пойдут вместе с ними. Мало ли что случится по дороге к… к чему там? Как там оно называется?
В общем, "скифы" уходят в сопровождении дружественного каганата.
А тут как раз за водой прибывают "древние греки". Ты проверяешь шапки на маленьких головах, заливаешь в бутылки кипяченую воду - все по правилам безопасности. И говоришь, улыбаясь: "Что ж! Двигаемся к кургану".
Потому что если не растягивать губы в улыбке, с ними может произойти что-то, не подходящее к случаю.
По дороге ты на минуту заглядываешь к Чесноку и сообщаешь о происшествии. Он сереет лицом, хватается за телефон. Обещает вызвать милицию. Да, хорошо бы милиция проехалась вдоль заповедника.
А потом ты снова двигаешься к кургану в составе маленького героического отряда, который несет огонь во имя спасения пленных. Ты не имеешь права думать о синяке под глазом у твоего ребенка, потому что всем предстоят состязания.
И не вздумай, Федрата, застрять в трещине между мирами.
Ты настаивала на трансформации. На встрече с живой античностью. Так учись общаться с богами. Или ты позабыла: они обожают жертвы. В виде родных детей. Хочешь в поход на Трою - пойди заколи ребенка. А твоему дали в глаз. Всего-то.
И вообще признай: античные боги тебе явно благоволят. Ты должна прыгать от радости. От невозможного счастья. Что в глаз получил именно твой ребенок. Твой собственный, а не какой-нибудь мурманский медалист, за которого ты отвечаешь. Предводительница амазонок вообще потеряла здесь сына…
Античные боги, безусловно, к тебе благосклонны.
В общем, мы съездили в Танаис и встретились там с историей.
ВЕРЕВОЧКА
В последний день учебного года я достаю из шкатулки веревочку. Ту самую, которую мы когда-то отыскали в лесу вместе с кладом.
Я привязываю веревочку к ножкам стульев и хорошенько натягиваю.
Потом мы молча стоим перед этой "границей". Просто смотрим: каждый должен примериться.
Мы каждый год перешагивали веревочку - и оказывались в новом классе. И каждый год высота над полом росла и росла. Когда мы окончили первый класс, она составляла два дециметра. После второго класса - на один дециметр выше. В третьем классе веревочка поднялась совсем высоко. Мы как раз вернулись из Танаиса. И когда пришло время "переходить", мальчишки вдруг стали прыгать. Сначала кто-то один, а за ним остальные. В этом было столько жизненной силы, энергии, удальства - разбежаться и перепрыгнуть. В следующий класс. В следующий отрезок жизни.
Я тоже тогда разбежалась и перепрыгнула. Я хорошо запомнила ощущение от прыжка. И как радостно бьется сердце.
Теперь я достала веревочку в пятый раз. Теперь она натянута на высоте полуметра. И я вдруг понимаю - всеми ногами-руками, всем телом, всем существом: мне не перепрыгнуть.
Я вроде бы и не должна. Переходят дети - не я. Сейчас переступят веревочку - и уже пятиклассники. Но мне кажется, я бы и не смогла.
Я начинаю называть их по именам. Это сигнал к тому, чтобы "переходить". Каждый берет препятствие так, как считает нужным. Кто-то лихо и с присвистом. Кто-то с достоинством, подчеркнуто медленно. Кто-то грациозно, придерживая пышные юбки.
Первый, второй, третий…
А может, все-таки и смогла бы. Ну, что такое полметра?
Четвертый, пятый… десятый…
Почему я решила, что не возьму полметра? Это же сущая ерунда. Даже если толкаться двумя ногами…
Девятнадцатый… двадцать второй…
Но я не могу шевельнуться.
Двадцать пятый, двадцать шестой.
Вот и все они на другой стороне. Повернулись и смотрят. Теперь уже на меня.
А я все так же не могу шевельнуть ни рукой, ни ногой. И они вдруг, кажется, поняли…
Но я не заплачу, нет.
Ни за что не заплачу.
- Эй, привет, пятиклассники!
С ВЫСОТЫ СВОЕГО РОСТА
Я - маленький человек. Не в гоголевском смысле, а в буквальном. Рост 1 м 58 см. Всю свою сознательную жизнь я работала с малышами. Малыши занимали мои мысли, чувства, все жизненное пространство вокруг. А подростки "обитали" в здании старшей школы. Туда я заходила редко, только по необходимости.
И каждый раз двигалась по коридору с замиранием сердца. Как странник по незнакомой местности. Звонок - вздох классных дверей - и школьные коридоры наполняются гулом движения. Толпы подростков - как стада бизонов или диких мустангов. А во мне - чуть больше полутора метров.
И одна забота: как бы не затоптали.