Вопреки широко распространенному мнению и к ужасу всех педагогов, я не могу придать самому термину "воспитание" какой-либо позитивный смысл. Для меня он обозначает "вынужденную самооборону взрослых" и их подсознательное стремление манипулировать чужими душами, порожденное отсутствием подлинной свободы и неуверенностью в себе. Я понимаю, что преступников нужно сажать за решетку, но вовсе не считаю, что строго регламентированная тюремная жизнь, основанная на подчинении и приспособленчестве, способствует исправлению заключенных, то есть развитию в них жизненного начала и творческого духа. В само слово "воспитание" уже заложено представление о вполне определенных целях, а это уже значительно снижает возможности его развития. Но отказ от манипулирования ребенком и разработки для него жизненных ориентиров вовсе не равнозначен предоставлению его самому себе. Ведь каждый ребенок остро нуждается в присутствии взрослых рядом с собой. Иначе даже не может быть и речи о каком-либо полноценном физическом и духовном развитии. Но здесь необходимо наличие следующих фактов:
1. Уважение к ребенку.
2. Соблюдение его прав.
3. Понимание его чувств и потребностей.
4. Готовность наблюдать за поведением ребенка с целью:
а) проникнуть в его сущность,
б) увидеть собственное детство в истинном свете, чтобы, оплакивая его, обрести тем самым способность искренне скорбеть и печалиться,
в) понять присущие внутреннему миру ребенка закономерности, которые проявляются у него гораздо более отчетливо, чем у взрослых, ибо он испытывает гораздо более сильные и, если не создавать препятствий, гораздо более искренние ощущения.
Опыт нового поколения свидетельствует, что такая готовность часто есть даже у того, кто сам стал жертвой воспитания.
Однако жизни одного поколения вряд ли хватит для освобождения от насаждаемых веками комплексов. Одна только мысль о том, что наши новорожденные дети могут сообщить нам о законах жизни гораздо больше, чем наши родители, представляется многим смешной и нелепой. К этой идее с недоверием относятся не только представители старшего поколения, но и молодые люди, которые под воздействием определенного рода книг по психологии и слишком хорошо усвоенных принципов "черной педагогики" потеряли уверенность в себе. Так, например, один отец, будучи неглупым и очень отзывчивым человеком, спросил меня, не приведет ли желание научиться чему-либо у ребенка к скрытому манипулированию им. Поскольку вопрос был задан человеком 1942 года рождения, сумевшим преодолеть табу, присущие жизни целого поколения, я поняла, что в своих публикациях нам – психологам и психотерапевтам – надлежит быть крайне осторожными, чтобы не спровоцировать у наших читателей неуверенность.
Может искреннее желание научиться чему-либо у своего ребенка обернуться насилием над его психикой? Без готовности воспринимать эмоциональные импульсы человека невозможно установить с ним настоящий контакт. Эмоциональные переживания ребенка необходимы нам для создания атмосферы взаимопонимания и любви. С другой стороны, ребенку нужен своеобразный "оперативный простор" для адекватного эмоционального реагирования на происходящее с ним. Таким образом, отношения между ребенком и взрослым развиваются в форме диалога и по законам диалектики. Способность извлекать для себя уроки во время общения с собственным ребенком формируется лишь в том случае, если взрослый готов сочувственно воспринимать его эмоции и с пониманием отнестись к ним. В конечном итоге он становится еще более способным к вчувствованию. И здесь нет никакого несоответствия между целью и средствами. Итак, нам необходима эмпатия, чтобы научиться чему-то от ребенка, но при этом уроки опять же развивают нашу способность к эмпатии. Педагоги же, напротив, стремятся овладеть душой ребенка, изменить ее и вообще превратить ребенка в свое "второе Я" ради достижения каких-то мифических "священных" целей. Тем самым они не позволяют ему свободно выражать свои чувства и одновременно упускают свой собственный шанс чему-то научиться. Поэтому применительно к такому подходу мы, конечно, вправе говорить о (часто бессознательном) манипулировании. Впрочем, оно присуще не только воспитательному процессу, оно вообще свойственно отношениям между людьми, с детства воспринимающими многие установки педагогов и теперь расплачивающимися за это […].
Для "черной педагогики" характерно следующее:
1. Взрослые выступают по отношению к детям не в роли слуг, а в роли господ.
2. Взрослые, подобно богам, судят, что справедливо, а что нет.
3. Взрослые часто гневаются (хотя их гнев порожден их же собственными внутренними проблемами, о чем они не знают).
4. Вину за свои проблемы взрослые возлагают на ребенка.
5. Взрослые полагают, что родителей всегда следует защищать.
6. Взрослые думают, что живая душа ребенка представляет для них опасность.
7. Взрослые стремятся как можно скорее "обезволить" ребенка.
8. Вообще, воспитатель полагает, что нужно как можно раньше начать "воспитывать" ребенка, чтобы он ничего не заметил и не разгадал намерения взрослого.
Для подавления живого начала применяются следующие средства: заманивание в западню, ложь, хитрость, искажение истинного состояния дел, запугивание, выражение недоверия, лишение родительской любви, изоляция, унижение, презрение, издевательство, упреки и открытое насилие, вплоть до применения пыток.
Неотъемлемой чертой "черной педагогики" является стремление создать у ребенка неверные представления. Эти представления передаются из поколения в поколение, хотя с научной точки зрения они не выдерживают никакой критики. Вот некоторые установки, которые воспитатели пытаются создать у ребенка:
1. Неукоснительное исполнение обязанностей способно породить любовь.
2. Запретами можно убить ненависть.
3. Родители априори заслуживают уважения только потому, что они родители.
4. Дети же, в свою очередь, априори не заслуживают ни малейшего уважения.
5. Послушание делает сильным.
6. Чрезмерное самоуважение вредно.
7. Заниженная самооценка, напротив, способствует хорошим отношениям с людьми.
8. Ласковое обращение с ребенком ("слепая любовь") оказывает на него пагубное воздействие.
9. Удовлетворение потребностей ребенка также плохо влияет на него.
10. Суровое обращение – наилучший способ сделать ребенка жизнестойким.
11. Неискренняя благодарность лучше искренней неблагодарности.
12. Главное – благопристойное поведение, а не подлинные ощущения.
13. Родители не перенесут причиненной им обиды, и Бог жестоко покарает их за это.
14. Тело есть нечто грязное и омерзительное.
15. Бурное проявление чувств вредно.
16. Родители – совершенно невинные создания, напрочь лишенные каких-либо неконтролируемых инстинктов.
17. Родители всегда правы.
Если вспомнить, какую волну террора породила идеология, основанная на этих педагогических принципах, и как в начале века она во многом определяла тенденции дальнейшего общественного развития, то стоит удивляться, что Зигмунду Фрейду, благодаря рассказам своих пациентов неожиданно понявшему механизм совращения детей родителями, пришлось разработать целую научную теорию, позволившую ему приемлемым для общества способом объяснить известные ему факты. Ведь нарушить табу было просто невозможно. Во времена Фрейда ребенок под угрозой строжайших санкций не должен был замечать того, что делали с ним взрослые. Если бы ученый изложил в своей теории истинные причины сексуальных домогательств, ему бы пришлось опасаться гнева своих родителей, чьи установки маленький Фрейд перенял в результате интроекции. Более того, его наверняка клеймили бы на всех перекрестках и постепенно превратили бы в общественного изгоя. Хотя бы из чувства самосохранения он обязан был создать теорию, позволявшую не разглашать тайну, объяснившую все "злое", "греховное" и "несправедливое" просто разгулом детской фантазии. Родители же – только экран, на который дети подсознательно проецируют свои сокровенные чувства и желания.
Однако данная теория по вполне понятной причине никак не объясняет, почему родители со своей стороны не только проецируют на детей свои сексуальные и порожденные агрессивными импульсами потребности, но даже удовлетворяют их за счет детей. Именно отказом ученого от сколько-нибудь внятного объяснения этого феномена и обусловлена приверженность многих педагогов-профессионалов учению Фрейда, сопровождающаяся нежеланием трезво взглянуть на поведение собственных родителей. Именно фрейдизм, сводивший поведение людей к формам проявления привычных, в первую очередь половых, инстинктов и разделявший структуру личности на "Оно", "Я" и "сверх Я", дал возможность родителям сохранить верность принципу: "Что бы ни делали с ребенком отец и мать, он не должен замечать этого". Истоки этой приверженности следует, однако, искать в раннем детстве.
Эллен Кей
Век ребенка
Воспитание
[…] Воспитывать ребенка – это значит постоянно носить свою обнаженную душу в своих руках, постоянно идти узкой и опасной тропой. Это значит употреблять все усилия к тому, чтобы избежать опасности или возможности увидеть во взгляде ребенка выражение холода, которое нам без слов говорит, что ребенок находит нас не удовлетворяющими его, непонятными ему. Воспитывать – значит смиренно сознаваться самому себе, что возможностей причинить вред ребенку тьма, а принести пользу – весьма немного. Как редко воспитатель вспоминает о том, что ребенок четырех-пяти лет прекрасно постигает и угадывает взрослых, с необычайной проницательностью производит им оценку, с особенной чуткостью и чувствительностью реагирует на каждое впечатление. Малейшая неосторожность и неделикатность, самое незначительное недоверие, самая легкая насмешка могут оставить на всю жизнь неизгладимые следы, жгучие раны в нежной, отзывчиво чувствительной душе ребенка, тогда как неожиданная доброта, ласка, приветливость, внимание, справедливый гнев запечатлеваются в памяти ребенка, затрагивают все важные струны его сердца, которое считают мягким, как воск, но с которым обращаются так, будто оно из бычачьей кожи.
Старинное воспитание, которое… стремится к тому, чтобы ребенок был "чистым, честным, целым и невредимым", было, пожалуй, относительно лучше, чем наше современное, потому что если оно и не воспитывало ребенка, то, по крайней мере, не уродовало его личности. Одной сотой части всех стараний современных родителей вполне достаточно для вмешательства и вторжения в жизнь ребенка; остальные девяносто девять следовало бы употребить на то, чтобы направлять ребенка, не посягая на свободу его действий, а оставаясь в роли невидимого провидения, которое должно способствовать приобретению детьми опыта, но только с условием, чтобы детям было позволено выводить из этого опыта свои собственные заключения. Теперь путем постоянного вмешательства и беспрестанного исправления действий ребенка как бы стараются отчеканить на ребенке свои собственные мнения, свои принципы и свой собственный опыт. Только тогда, когда уже поздно, когда воспитание уже искалечило, изломало ребенка, постигают, наконец, воспитатели, что перед ними была действительно совершенно новая душа, со своим собственным индивидуальным "я", самое важное и главное право которого – самому думать, воспринимать и размышлять о предметах, встречающихся на его жизненном пути. Воспитатель полагает, что эта новая душа просто "новое издание" старого человечества, и у него уже наготове старые мерки и старые колодки, к которым он прямо и решительно пригоняет эту новую душу. И вот эту новую душу обучают не красть, не лгать, не рвать и не пачкать одежды, заставляют учить уроки, беречь копейку, слушаться приказаний, не противоречить старшим, читать молитвы и, время от времени, возиться, бороться, даже драться, – и все это для того, чтобы сделаться дельным человеком… Прекрасно! А кто же научит эту новую душу самостоятельно избирать тот путь, по которому она должна впоследствии идти? Тот, кто понимает или чувствует, что желание ребенка идти своим собственным самостоятельным путем может быть таким сильным, таким страстным, что подобная строгая дрессировка или прилаживание к шаблонным меркам превратит все детство, которое обыкновенно считают и которое в действительности должно быть самым радостным и самым счастливым временем, в тайную, но тем более мучительную пытку.
Ребенок появляется на свет с унаследованными от предыдущих поколений свойствами, и эти-то свойства его стараются изменить путем приспособления к окружающему. Но иногда ребенок представляет и индивидуальные уклонения от родового типа. И если не хотят, чтобы эти индивидуальные уклонения исчезли от такой приспособляемости к окружающему, то следует всеми способами поощрять и развивать проявления самобытной и индивидуальной силы.
Вмешательства современных воспитателей в суровой или нежной форме предупреждают или отклоняют все последствия, вместо того чтобы предоставить им действовать во всей их последовательности и строгости в тех случаях, когда они не могут причинить ребенку непоправимого вреда.
Привычки дома и все зависящие от домашних условий привычки ребенка должны быть такими же непоколебимыми, как и законы природы, если только эти привычки имеют какое-нибудь действительно важное значение для жизни всего дома. […]
Почему все из века в век в сущности остается неизменным? Почему "высокоцивилизованные" христианские народы продолжают грабить друг друга и называют это "обменом"; прибегают к массовым убийствам – и называют это "национализмом"; угнетают и порабощают друг друга – и называют это "государственным правом" или "искусством"?
Все это происходит потому, что в каждом новом поколении все инстинкты, которые предполагаются искорененными в ребенке воспитанием, вновь пробиваются наружу во взрослом, как только, – для каждого индивида в общественной жизни, а для общества в жизни государственной, – начинается борьба за существование. Все эти инстинкты не изменяются и не перерабатываются современным воспитанием, а только подавляются. По этой-то причине не найдется ни одной страсти дикаря, которая бы действительно была искоренена в человечестве. Быть может, людоедство? Но рассказы, например, об европейских судовых командах, о сибирских преступниках доказывают, что даже этот инстинкт, при благоприятных для него условиях, может, несмотря даже на врожденное, физическое отвращение большинства людей к людоедству, вновь проявиться. Сознательное кровосмешение, несмотря на случайные отступления, для большинства людей прямо физически противно; целомудренная стыдливость и полное единение души и тела в вопросах любви для многих женщин просто непоколебимая ничем природная потребность. Наконец, для меньшинства людей "физически невозможно" убивать или красть.
Этим я, вероятно, исчерпала все, что человечество в течение своей сознательной истории усвоило настолько, что оно перешло "в плоть и кровь" его. И только это действительно может устоять перед всякой формой искушения!
Глубокая психологическая истина скрывается под часто употребляемым выражением "разнузданные страсти": благодаря ныне господствующей системе воспитания страсти действительно уподобляются посаженным в клетку хищным зверям.
Все постоянно произносят красивые фразы об индивидуальном развитии, а между тем с детьми обращаются так, как будто они не абсолютная цель, а только предмет радости и гордости родителей и условие личного родительского удобства и благополучия. Так как это легче всего достигается, когда дети становятся такими, как "все другие", то родители и воспитатели стремятся возможно скорее и раньше сделать из них благоприличных и пригодных членов общества.
А между тем единственно правильная исходная точка для воспитания из ребенка достойного члена общества – обращаться с ним как с таковым и в то же время усиливать и укреплять в нем стремление и мужество быть индивидуумом.
Будущий новый воспитатель путем постепенного опыта будет учить ребенка осмысленно понимать свое место в великой цепи бытия и свою ответственность пред окружающим, ни одно из индивидуальных жизненных проявлений ребенка не будет заглушаемо воспитателем, если только это проявление не будет приносить вред самому ребенку или другим. Надо стараться найти правильное равновесие между определением Спенсера, что "жизнь есть приспособление к окружающим обстоятельствам", и определением Ницше, который говорил, что "жизнь есть хотение власти".
Несомненно, в приспособляемости главную роль играет подражание, но и проявление индивидуальной силы и воли также важно, потому что если благодаря первой жизнь вливается в твердо определенную форму, то второе вводит в нее новое содержание.
Большинство современных мыслителей, как я уже сказала, часто и много говорят о "личности", "индивидуальности", а сами приходят в отчаяние, когда их дети не похожи на других, когда у их потомства нет налицо и в полном совершенстве всех добродетелей, которые требуются обществом. И вот они дрессируют своих детей и заставляют их сдерживать свою природу, как будто только для того, чтобы у взрослых эта природа вновь проявилась с новой силой. До сих пор даже и не предугадывают, какими должны быть новые люди, и на нашем устарелом жизненном пути продолжают появляться все те же неизменные старые типы: дельные мальчики, прелестные наивные девушки, благоприличные честные чиновники и т. д. и т. д. Редко-редко среди этих прекрасно воспитанных людей появляются новые типы, люди с возвышенными идеалами, путники непроторенных дорог, мыслители новых, незатрепанных идей, люди мужественные, способные на такие преступления, как пробивание новых путей.
Несомненно, природа сама постоянно повторяет основные формы, но всегда с небольшими отступлениями. Таким путем образовалось в природе все богатство видов, между прочим, и человека. Однако сам человек все еще не может или не хочет понять, какое громадное значение имеет этот закон природы для его собственного высшего развития. Он только хочет, чтобы все признанные всеми за хорошие чувства, мысли, мнения, решения воспроизводить в каждом новом поколении. Но таким путем не появятся новые индивиды, а только более или менее умные, глупые, добросовестные, безнравственные экземпляры человеческого рода. Продолжающий жить в человеке инстинкт обезьяны удваивает действие закона наследственности, а потому и в человеческом обществе до сего времени консерватизм сильнее, чем стремление вызвать к жизни новые виды. А между тем это последнее и есть самое ценное.