Комментарий психолога
Чувство ненужности, родившееся в душе Яны после развода родителей и усугубившееся с рождением сестренки, во взрослой жизни подталкивало ее к самоизоляции, к одиночеству. Обжегшись в детстве и юности, она не хотела больше ранить свое сердце и берегла себя от отношений с мужчинами. Барьер между нею и мужчинами укреплялся каждый раз, когда она мысленно или вслух произносила: "Меня никто не любит". Когда Яне удалось увидеть, сколько любви ей дарят мать, отчим и дочь, когда в ее душе выросла благодарность к ним, она перестала ожесточенно повторять свою привычную злую фразу, и с удивлением обнаружила, сколько вокруг интересных мужчин.
Увидеть затерявшуюся любовь – единственный способ изменить свою жизнь и отношения с близкими к лучшему, но порою это бывает совсем не просто. Об этом следующая история.
Истории. Интернет-исповедь
Пост, отправленный в сообщество психологов Живого Журнала женщиной, пожелавшей остаться неизвестной
Ей 16, мне – 39. Пока она была совсем крохой, месяцев до 4–5, было все нормально – я заботилась, занималась, не раздражалась, казалось, что люблю. А потом началось. Чем старше – тем хуже. Самый ужас был, когда ей было 2–3 года. Этот период вспоминается как сплошная черная полоса. Самым большим моим желанием было – чтоб ее не стало. Это разрывало меня на части, потому что когда что-то с ней случалось (стукалась, обжигалась, как все дети), я очень беспокоилась, но когда однажды нас с ней чуть не сбила машина, я вдруг подумала: если бы я не успела коляску выдернуть из-под колес, как стало бы хорошо, спокойно и тихо жить…
Понимаете, берешь ребенка на колени, играешь, читаешь стишки или показываешь картинки в книжке, ищешь любого, малейшего респонса, а видишь совершенно пустые, холодные, незаинтересованные в твоих действиях глаза. У нее была своя бурная внутренняя жизнь. Она что-то лопотала на своем языке, не желая сидеть на горшочке, слушать сказки, играть в песочнице, уматывала от детей или меня на прогулке, устраивала выматывающие душу истерики, если, не дай бог, не подобрала палочку или не перепрыгнула через бордюрчик, а мы уже оттуда ушли. Нет, она не уродец, дебил или больной ребенок, вон, выросла дылда, нормально учится, нормальный человек. Дело во мне, у нас с ней нет контакта, причем она ко мне тянется и тянулась всегда по-сумасшедшему, думаю, эта ее любовь к маме и есть самое страшное и ранящее для ее психики или развития. У нас нет телесного контакта, мне неприятны ее прикосновения, я не люблю, как от нее пахнет, как и что она говорит, как двигается, как дышит, – все в ней раздражает, что бы она ни сделала – это плохо, некачественно и просто противно.
Этого я ей не говорю, но ведь косвенно мое к ней отношение понятно, и ребенок прекрасно его ощущает. Притворяться не получается и не получится, искренне гордой или довольной ею я не была никогда. Другие люди ее хвалят: ах, какая девочка хорошая, наша репетитор по-английскому ее просто обожает, говорит, хотелось бы, чтобы у меня была такая дочка. А я думаю – ну и забирай, мне она точно не нужна. Я отбываю обязанность выращивания ребенка. Я ее кормлю, стираю вещи, слежу за здоровьем и мечтаю, когда ж она свалит в собственную жизнь подальше от меня. Недавно она с папой поехала на машине куда-то тусоваться, уже поздно вечером я звоню узнать, как и что, когда будут дома, а мобильники обоих не в зоне. Возможно, в боулинг заехали, там проблема с зоной, может, в кино, а может, разбились на машине, мобильники вдребезги? И тут опять то же самое ощущение – наконец-то ее не будет, наконец-то я освобожусь!
Помнится, входишь к ней маленькой в спальню, должна бы уже была проснуться, прислушиваешься с надеждой – а вдруг не дышит, ведь бывает синдром внезапной детской смерти.
Честно? Вот это ад. Самый настоящий. Она – самая большая проблема в моей жизни. Я ее не люблю и не хочу ее любить. Все, что я хочу, – чтобы ее не было. Жаль, обратно не засунешь. Правильно говорили древние: ребенок – это человек, который приходит в твою жизнь и забирает все, что у тебя есть.
Сейчас живем мы с ней в одной квартире, но стараюсь лишний раз не соприкасаться. Даже если ей и хочется со мной провести время или пообщаться, я такого почти не допускаю – не могу, не хочу, противно само ее присутствие рядом. Все лето все поездки в лес или на море или просто в парк – я отдельно, она отдельно. Я говорю, зови папу или ищи подружек или иди погуляй сама. Она, слава богу, занимается много чем сама. Да и иной жизни она никогда не видела, наверное, вот такая жизнь – норма для нее.
Я жила в любви, в сумасшедшей светлой любви, детство – сплошной белый-белый день. Мне и казалось, что вот она родилась, и такая же любовь у нас с ней наступит. Ан не наступила. Что-то очень меня сломало где-то. Детей не люблю и не хочу ни за что. Сделала один аборт, но я тогда была в ужасе, что подобный кошмар может повториться еще раз.
Внешне все выглядит вполне прилично: обычная семья, хорошая девочка, хорошая мама. Только вот что в этой маме внутри бурлит и как благодаря этому "развивается" ребенок – это скрыто глубоко. Был такой анекдот. У мужика все пошло прахом: семья развалилась, дети умерли, куча долгов, здоровье ни к черту, с работы уволен, никаких перспектив. Он и взмолился: "Господи, ну за что мне все это?" А Боженька свесился вниз с небес: "Ну не люблю я тебя!"
Не люблю я ее, ничего с собой сделать не могу, я старалась, я выжимала, я культивировала, я изо всех сил постаралась ну хоть что-то изменить – ну не люблю я ее! Да, и дочкой ее никогда не называю. Только по имени.
Выговорилась. Да, мне необходимо послушать, что по этому поводу скажут другие. Я не боюсь никаких комментариев, не могу сказать, что ищу понимания, облегчения или отпущения, не дай бог. Думано за 16 лет мною очень много всего, и чувствовано, и наплакано, и насержено, и попробовано. "Не люблю" – это, наверное, приговор.
Комментарий психолога
Вот такое шокирующее послание. Тонкое, умное, честное, отважное. И чувствуется, автор – женщина образованная, рефлексирующая. Но, кажется, одинокая. Нет, не в смысле, что рядом нет мужчины. Душой одинокая. За шестнадцать лет ни с кем не поделиться такими тяжелыми чувствами! Носить их в себе, мучаясь и страдая, и ни у кого не просить помощи! Где она научилась такому беспросветному одиночеству? В каком сплошь бело-белом детстве? Женщина сама понимает, что когда-то ее сломало нечто. Только мысли об этом отгоняет, ведь будешь думать об этом, и заново придется все пережить. А этого так не хочется – больно. Так и проходит жизнь в мучительной нелюбви, непонимании и с чувством вины. Тут бы разобраться, понять, что же произошло в жизненной истории героини, что сформировало такое отвержение детей вообще и дочки в частности.
Наверное, любовь живет где-то глубоко-глубоко в душе, а сверху тяжелым грузом ее придавили обиды, ревность, разочарование или глухая ненависть. Они тоже спрятаны не только от окружающих людей, но и от самой героини. Только приняв их и проявив, можно докопаться и до любви. А она есть! И потому брала малышку на колени и читала ей книжки, и потому так тонко чувствует дочку, сознавая, как ранит ее безответная любовь к маме.
Кажется, что уж теперь менять, девочка-то уже выросла. Но жизнь на этом не заканчивается. И будет продолжать мучить героиню чувство вины. И появится у девочки когда-то своя дочка, и не сможет молодая мама любить своего ребенка так же, как и ее мать. Вот и получается цепная реакция нелюбви. Но ее можно разомкнуть! И первый шаг героиня уже сделала. Ее интернет-исповедь – мужественный поступок, начало превращения цепной реакции нелюбви в эстафету любви, транслирующую любовь из поколения в поколение.
Первый шаг к изменениям – признание своих истинных чувств. Когда эти чувства – радость, любовь, бывает проще сказать о них. А если испытываешь ненависть, желание отстраниться от своего родного ребенка? Для такого признания нужно мужество, смелость, сила духа.
Истории. Я всех ненавижу!
История про ракету, разбомбившую школу, и сиротство взрослой женщины
Он был похож на ребенка из состоятельной и благополучной семьи. Высокий красивый подросток с застенчивой очаровательной улыбкой. Но его улыбку я увидела не сразу. Они зашли на консультацию вдвоем, мама и сын. Такие непохожие. Она – светловолосая, неброское неподвижное лицо. Он – яркая внешность, темные вьющиеся волосы, глаза устремлены в пол. Разговор начинает женщина. Сдержанно, немногословно, сухо она рассказывает о своих проблемах:
– Мы живем вдвоем с сыном. Ему – тринадцать. Я все время на работе. Приходится много работать. Он не ходит в школу. Уже почти три года. Я пыталась его контролировать, отводить в школу. Но он заходил в школу и просто убегал от меня. А сейчас совсем перестал ходить. Со мной он вообще не разговаривает. Огрызается. Но по дому помогает, все делает: готовит, прибирается.
Перевожу взгляд на мальчика. Он сидит, опустив голову, облокотившись на колени и закрыв лицо руками.
Спрашиваю:
– Мама все правильно рассказала?
Не поднимая глаз, кивает головой.
– У тебя в классе есть друзья?
– …
– А есть в школе хорошие учителя?
– …
– А плохие?
– …
Украдкой смотрю на маму. Хочу понять, как она относится к такому поведению сына. Может, удовлетворенно злорадствует, мол, и со мной он так же? Может, расстраивается, что никто до ее сына не может достучаться?
Но лицо женщины невозмутимо. Ни одна черточка не дрогнула. Нет, по такому лицу ни о каких чувствах не прочтешь. Они оба закрыты для общения каменной стеной недоверия. Полагаю, что стена мальчика потоньше, хотя бы в силу его возраста, и потому решаю общаться наедине сначала с ним. Как только мы остаемся с ним вдвоем, его поведение заметно меняется. Он удобно усаживается в кресло, на котором только что сидела мама. Внимательно смотрит на меня. Говорю обычные для разговоров с подростками слова. Рассказываю, что давно работаю психологом, что существует принцип конфиденциальности, что не буду все сообщать маме. Прошу нарисовать семью. Женя с удовольствием берется за работу. Быстро рисует себя и маму, а затем принимается самозабвенно изображать ракету, разбомбившую школу. Сам начинает разговор:
– Я всех ненавижу, учителей, одноклассников, а больше всего отчима.
– А маму?
– Маме я не нужен, я никому не нужен.
Все. Понимаю, что подошли к точке отсчета. Если человек никому не нужен, то не важно, каким быть, не важно, какое его ждет будущее. Лишь бы сейчас было какое-нибудь удовольствие: пиво, друзья, паркур.
Приглашаю маму. Один на один со мной она, также как сын, становится открытее, разговорчивее. Задаю ей самый главный вопрос:
– Тебе нужен сын?
На такой вопрос я привыкла слышать торопливые ответы:
– Конечно, ребенок – это смысл мой жизни!
– Разве может быть по-другому?
– Да, я все для него сделаю!
Но эта неулыбчивая женщина растерянно качает головой и тихо произносит:
– Не знаю…
Она опасливо и быстро взглядывает на меня: как я отнесусь к такому нетипичному ответу, стану ли ее осуждать. Во мне нет осуждения, я понимаю, что не все в жизни этой худощавой сдержанной женщины зависит от нее. Мне важно знать, живет ли в ее душе любовь, какие чувства ей подарили ее собственные родители. Почувствовав, что я ей не враг и не судья, Оля начинает свой рассказ…
– Мне кажется, у меня всегда был ребенок. Отца своего я не помню. Мама вышла замуж, у нее родилась еще одна дочка, забота о которой сразу же стала моей обязанностью. Бессонные ночи, походы с коляской на молочную кухню, бесконечная стирка пеленок – таким было мое детство. Подружек я всех растеряла, потому что гулять мне было некогда. Отчим и мама много работали, дома бывали мало, а когда и были дома, с нами почти не разговаривали. Младшую сестренку я обожала, и она меня тоже. Даже называла меня мамой. Она для меня такой родной человечек, ласково так обнимет и шепчет на ухо: "Мама Оля хорошая, мама Оля любимая…"
До сих пор помню, как ее кудряшки щеку мне щекотали, и на душе так тепло-тепло становилось, даже слезы подступали от счастья. Бывало, конечно, злилась я на нее, что погулять с подружками не могу, ей тогда сильно доставалось. Но сестренка добрая была, все мне прощала.
А когда мне четырнадцать исполнилось, мама умерла. Внезапно так. Сердце отказало. И все в моей жизни переменилось. Я чувствовала, как стала мешать отчиму. Раньше было незаметно, что он к нам с сестренкой по-разному относится, а теперь бросалось в глаза. Со мной почти не разговаривал, а ей все: "Настенька" да "Настенька". Переживала я это сильно, и потому, как только Михаил мне предложение сделал, в 18 лет замуж выскочила, а в 19 уже Женьку родила. И опять пеленки, распашонки, бессонные ночи, никакой радости. Михаил выпивать сильно стал, пропадал надолго. Потом и на меня руку поднял. Ушла я от него. Теперь живу с хорошим человеком, Владимиром. Он меня любит. Да только с Женькой они никак не подружатся. Не знаю, что и делать. Вы спрашиваете, нужен ли он мне? Да мне от него только горе…
Комментарий психолога
Слушаю я этот горестный рассказ, и переполняет меня тяжелое чувство. Думаю, как же назвать его? Обида? Ненависть? Ярость? Нет. Скорее, это скорбь. Скорбь по утрате любви и радости. Мальчишке подростку нужна бескорыстная, терпеливая, радостная любовь, а мать – сирота. Ее саму мучает бесконечная жажда любви, не утоленная с детства. Она просит и требует хотя бы кроху этой любви у каждого, кого встречает на своем пути. Даже от сына ждет любви и не может простить того, что не получает.
Неужели, думаю я, все предопределено в этих судьбах? Неужели недолюбленные матери будут растить озлобленных сыновей, а те, повзрослев, будут бросать своих детей? Возможно ли преодолеть эту цепную реакцию недолюбви? Верю, что возможно. Иначе и не взялась бы за эту книгу. Собственно, книга и посвящена тому, как наполнять свою жизнь любовью, которая нас лечит и защищает, возвышает и радует, поддерживает и учит.
Чаша Любви
Каждый раз, когда родителям не хватает терпения, чтобы научить своего ребенка какому-то навыку, или сочувствия, чтобы сопереживать ему в трудной ситуации, или желания заботиться и помогать ему, каждый раз это означает, что родителям самим не хватает любви. Что желание воспитывать из любви ни на что не опирается. Что отсутствует источник этого благодатного чувства. Откуда же черпать родителям любовь-терпение, любовь-понимание, любовь-заботу, любовь-сочувствие, любовь-мужество, любовь-смелость? Некоторые родители просто не знают ответа на этот вопрос или даже не задумываются над ним. Другие уверены, что взять неоткуда: ведь их не любили – значит, и они не способны на подобные тонкости. "Ничего, – оправдывают они себя, – мы выросли в таких условиях, и наши дети вырастут!" Дети, конечно же, вырастут. Но насколько стали бы счастливее и они, и их родители, и их будущие сыновья и дочери, если бы каждый из них ощущал на себе непрерывный лучик родительской любви. Тогда все жизненные испытания были бы пройдены ими с меньшими потерями и с непременными драгоценными приобретениями.
Но существуют и такие родители, которые понимают всю жизненную необходимость любви, но не верят, что она когда-то была в их жизни и когда-нибудь будет. Они тоскуют о ней, мечтают, обижаются за "нелюбовь" на близких, злятся на жизнь и на себя. Но от этого любовь не появляется в их жизни, и они теряются в догадках, как заслужить ее.
Я предлагаю вам отгадку, которую обнаружила в многочисленных беседах со своими клиентами, в терпеливых раскопках семейных ссор и в доверенных мне откровениях. Эта догадка поразила меня всей своей очевидностью. Ее правдивость была многократно подтверждена. Но я до сих пор удивляюсь, когда, знакомясь все ближе и ближе с очередными своими клиентами, я наблюдаю, как они вновь и вновь, как в тупик, упираются в мысленную установку. Установку, которая мешает им быть счастливыми, делает нестерпимо трудным общение с окружающими, превращает воспитание детей в мучительный, скучный и очень затратный процесс, лишает его радости и удовольствия. Установка эта звучит так: "Родители меня не любят!" А догадка моя заключается в том, что установка, мягко говоря, не совсем справедлива. Она отражает только чувства автора установки, но ни в коем случае не реальное отношение родителей к нему. Точнее она могла бы звучать так: "Я не чувствую любовь своих родителей". Тогда становится понятно, что установка описывает степень удовлетворенности человека родительской любовью. Потребность в родительской любви есть неотъемлемая часть каждой человеческой личности, и не только в детстве. Во взрослой жизни человек продолжает искать родительскую любовь или, если она ему представляется невозможной, ее заменитель. Поэтому взрослые мужчины так часто в своих избранницах хотят видеть мать, а женщины в своих возлюбленных – отца.
Сравнить потребность в любви с эмоциональным сосудом, или резервуаром внутри каждого ребенка, пришло в голову доктору Россу Кэмпбеллу, психиатру, который специализируется на лечении детей и подростков. Прочитав однажды об этом, я сразу же согласилась с метафорой доктора Кэмпбелла: она очень точно отражает связь удовлетворенности ребенка в родительской любви с его эмоциональным состоянием и поведением. Если ребенок чувствует любовь родителей, то он развивается нормально. Если его эмоциональный резервуар пуст, то у ребенка возникают нарушения в поведении.
Однако вскоре я встретила подобную метафору в книгах по православному воспитанию. Там она звучала гораздо поэтичнее: потребность ребенка в родительской любви называлась Чаша Любви.
Невидимая Чаша Любви существует в душе каждого человека, так как каждому необходимо, чтобы его любили. Особенно это важно для детей. Для них родительская любовь подобна воздуху, без которого невозможна сама жизнь. Если чаша заполнена до краев, ее обладатель, независимо от того, взрослый это человек или малыш, удовлетворен жизнью и самим собой, спокоен, радостен, доброжелателен к окружающим его людям. Если же чаша близка к опустошению, ребенок капризен, непослушен, замкнут или агрессивен. Взрослый человек в этом случае теряет контакт с самим собой, а отсюда все негативные последствия: депрессия, конфликты с окружающими, разрывы с близкими и прочие неприятности.
У всех Чаши Любви разных размеров: у кого-то непомерно большая, у кого-то совсем маленькая. Размеры Чаши, скорее всего, задаются от природы и зависят от черт врожденного темперамента. Каковы ее размеры, можно догадаться по поведению детей даже в возрасте трех-четырех лет.