Отсылка к истории здесь уместна еще и потому, что благодаря цифровым технологиям мы видим, как наше сосуществование в обществе вновь возрождает к жизни некоторые старые ценности и принципы. Однако к метафоре общины я прибегнул и по другой причине: борьба за управление общественными ресурсами сегодня ведется так же яростно, как в средневековой Британии. История землепользования рассматривалась как борьба между теми, кто верил в "общественное благо" – брал только то, что было необходимо, и отдавал свой труд и ресурсы без гарантии возмещения, – и теми, кто верил в огороженные земли, заявляя о своих притязаниях на них ради максимизации производства и получения прибыли.
Процесс огораживания, в сущности, привел в сельское хозяйство рыночные силы. Но на каждого видевшего в этом неизбежную логику прогресса находились другие – те, кто даже в XVII веке выступал с протестами. Например, диггеры – группа несогласных, распахивавших и возделывавших общественные земли, пытаясь вернуть назад участки, захваченные по законам, установленным правящими классами. Протестующие из движения "Захвати" – не кто иные, как современные диггеры.
Обучающие общины в XXI веке
Разорение общественных ресурсов обычно происходит втихомолку. Сейчас, однако, интерес к возрождению концепции общин растет благодаря повсеместному распространению общественных движений. Когда я впервые использовал понятие "глобальная обучающая община", я был уверен: для того чтобы обучение рассматривалось в качестве общественного ресурса, нужен весомый набор аргументов. Наиболее известная группа в поддержку возвращения общественных ресурсов "К общинам" ("On the Commons") может похвастаться внушительным списком сфер своей деятельности – информация, экономика, окружающая среда, питание, культура, политика, здравоохранение, наука.
До самого недавнего времени, однако, сильно бросалось в глаза отсутствие в этом списке образования. Пожалуй, самыми известными борцами за привнесение общинных принципов в образование стали участники движения "Творческие общины", основанного в 2001 году профессором права Гарвардского университета (Harvard University) Лоуренсом Лессигом. Они утверждают, что законы о сохранении авторских прав стали слишком ограничивающими, а это мешает творчеству и созданию "общедоступной базы" работ. Движение убедило многих писателей и художников (а с недавних пор и преподавателей) лицензировать свои работы для использования в некоммерческих целях.
Участников "Творческих общин" поддержало объединение "Открытые образовательные ресурсы" (Open Educational Resources), и тогда внушительное число образовательных учреждений, включая Академию Хана и MIT, приняли решение открыть учащимся доступ к своим материалам и разрешить преподавателям их адаптировать.
Однако то, что я подразумеваю под глобальной обучающей общиной, намного превосходит лицензирование прав или обеспечение свободного доступа к ресурсам – каким бы важным это ни было. Оно заключает в себе "экологию" обучения: те отношения, которые складываются у нас друг с другом; создание гостеприимной обучающей среды; содействие эволюции образования в общественной и социальной среде, чтобы успешно распространить ее дальше и установить общие правила игры, которые сделают обучение новаторским и всеобъемлющим.
Как я писал выше, открытость – не какое-то далекое устремление, этот процесс уже идет, только не везде с одинаковой скоростью. Из трех сфер, где происходит обучение: работы, системы образования и общества, – наиболее радикальные перемены в способах обучения наблюдаются вне официальных институтов. Почему так? Да потому, что за стенами офиса, школы или университета ответственность несем мы сами, учащиеся. Это наше свободное время. В социальном (и все больше в виртуальном) пространстве не нас обучают, обучаемся мы сами. Нам не нужно посещать какие-то обязательные предметы, и мы не должны следовать государственной программе.
Мы учимся просто потому, что нам нравится учиться, и поэтому мы создаем обучающие общины. А поскольку технологии нам это позволяют, мы делаем их глобальными. За некоторыми замечательными исключениями (о которых я расскажу позже), практически все организованное обучение в компаниях и школах коверкается из-за обособленности, разделения на "предметы", а самих учеников – на производственные единицы.
Это подобно возведению изгородей на общинных землях в XVII веке во имя более продуктивного хозяйствования. Возможно, с экономической точки зрения оно являлось более эффективным (хотя кто-то захочет с этим поспорить), но чувство общественного блага было утрачено. Точно так же обособленное обучение могло успешно "перерабатывать" учеников и удовлетворять нужды работодателей индустриальной эпохи, но теперь оно стало анахронизмом. Позвольте мне показать это на личном примере.
Я было поверил, что страдания, которые я претерпел в школе, остались позади, но первый опыт обучения на работе подействовал на меня подобно шоку. Свою карьеру я начинал младшим клерком в одном из министерств государственной службы Великобритании. Признаюсь, мысль о том, что я стану бюрократом-чиновником, не заставляла мое сердце биться быстрее, но в 1970-х годах у 17-летнего подростка с северо-востока Англии было три основных пути: верфи, шахты или контора. Последнее являлось меньшим из трех зол. Но ничто не могло погубить мою душу с большим успехом, чем пройденный мною вводный курс обучения.
Нашу группу посадили в большом зале. На столе перед каждым положили гроссбух не меньше шести дюймов толщиной. Нам сказали, что это "библия" – руководство, содержащее инструкции относительно любой случайности, с которой мы можем столкнуться при выполнении обязанностей клерка. Преподаватель велел нам открыть книгу на первой странице, и в течение трех последующих недель мы тупо ее изучали. Это было настолько по-диккенсовски, что, если бы появился Боб Крэтчит из "Рождественской песни в прозе" и велел нам "купить еще ведерко угля, прежде чем мы нацарапаем еще хоть одну запятую", никто из нас даже ухом бы не повел.
Я не говорю, что нужно было устраивать мозговой штурм, чтобы решить, как лучше удовлетворить заявление на выплату пособия по беременности и родам, но мне вполне хватило, чтобы понять: это не та рабочая культура, в которой я буду чувствовать себя комфортно. Я продержался год, а затем сказал своему непосредственному начальнику, что собираюсь стать профессиональным музыкантом. Он ответил (я клянусь, что он действительно сказал это мне, 17-летнему): "А как же твоя пенсия?"
Конечно, я уверен, что сегодня работа в Министерстве труда и пенсий стала куда более творческой – и так и должно быть. Социальные перемены намного опережают медленную эволюцию обучения; поэтому, если мы хотим избежать несоответствия, нам необходимо привнести в официальное образование новые идеи.
Обучение, происходящее в глобальной общине, – новаторское, постоянно адаптирующееся к новым условиям. Те школы, университеты и компании, которые принимают его принципы, заметно меняются. В последующих главах я расскажу вам о нескольких замечательных примерах обучения в каждой из трех сред, но сначала нужно определить основные признаки, формирующие эту общину.
Участие, увлеченность и целеустремленность в глобальной обучающей общине
Любая община является по существу ресурсом общего пользования, функционирующим благодаря умелому балансированию между правами и обязанностями. С обучением все должно быть так же, как с водой или воздухом. Самые новаторские места обучения – открытые, совместные и работающие на основе взаимности. Обучение не очень-то зрелищный вид спорта, это вам скажет любой скучающий на уроках школьник.
Ваше право на доступ к знаниям и умениям других уравновешивается обязанностями делиться тем, что вы можете предложить. Таким образом, первый принцип глобальной обучающей общины – это участие.
Иерархия и статус только мешают совместному обучению, так что у обучающих общин не должно быть никаких входных барьеров – или очень низкие. Многообразие – это хорошо; новаторская обучающая среда не может функционировать наподобие сельского клуба, поскольку, как продемонстрировал писатель Джеймс Шуровьески, мудрость толпы зависит от многообразия и различных интересов.
Теперь вы можете подумать, что демократическое участие – с правами и обязанностями – верный путь к беспорядку, а то и к хаосу. Если вы так подумали, позвольте рассказать вам о Valve – компании, разработавшей некоторые из самых популярных в мире видеоигр, включая Half-Life, Portal и Counter-Strike. Если бы тогда, когда мне было семнадцать, мне дали бы их руководство для персонала, я, возможно, никогда не захотел бы стать музыкантом. Оно находится в открытом доступе, и я бы очень советовал его скачать. Оно настолько же запутанное и нелогичное, насколько забавное: говорит новичкам, что Valve – "квартира": "Коротко говоря, у нас нет никакого руководства, и никто никому ничего не "докладывает". У нас есть основатель-президент, но даже он не является вашим руководителем. Это ваша компания, ведите ее к новым возможностям, и прочь от рисков. У вас есть власть давать проектам зеленый свет. У вас есть право принятия решения о запуске новой игры в продажу… Если вы думаете про себя: "Вау, кажется, тут много ответственности", вы правы… Поскольку Valve – "общая квартира", люди не присоединяются к проектам по приказу. Вы сами решаете, над чем работать, задав себе правильные вопросы. Сотрудники голосуют по проектам ногами (или колесиками своих стульев). Сильными проектами считаются те, ценность которых могут увидеть люди; в них участвуют с удовольствием. Это означает, что в компании кто-то все время набирает себе команду".
Ключ к успеху Valve и "клей" для соединения личных мотивов в общее корпоративное целое – обучающая среда компании: "…вы теперь находитесь в междисциплинарной среде экспертов во всех областях – творчестве, праве, финансах, даже психологии. Многие из них, возможно, каждый день сидят с вами в одной комнате, так что условий для обучения – море. Пользуйтесь этим при любой возможности: чем больше вы узнаете о механике, или словаре, или анализе в прочих отраслях знания, тем более ценным сотрудником станете".
В зависимости от вашей личности и способности работать без надзора эта работа может казаться как райской, так и адской. Однако вы не можете не признать их достижения. Основанная в 1996 году без венчурного капитала, 16 лет спустя Valve представляла собой не иерархичную, а определенно анархичную, без сомнения автономную группу из 300 с лишним сотрудников без начальника и стоила три миллиарда долларов.
Вторая характерная черта обучающих общин – увлеченность. Выдающиеся образовательные пространства не боятся увлеченности, поскольку она играет решающую роль в мотивации. Увлеченность в формальной системе образования настолько неожиданная вещь, что ее часто путают с эксцентричностью.
Наши нормы поведения на работе и в школе ее не приветствуют. И все-таки достаточно тех примеров выдающегося преподавания и обучения, которыми восхищаются в социальных сетях, чтобы увидеть: увлеченность – это как раз то, что нам нужно.
Уже упоминавшийся Уолтер Левин (почетный профессор Массачусетского технологического института, MIT) – возможно, самый популярный профессор на YouTube. По большому счету его подход как раз такой, на который жалуются изнывающие от скуки школьники: он пишет мелом на доске и говорит, оставляя студентам мало возможностей для дискуссий.
Однако у профессора Левина есть три замечательных умения: способность просто объяснять сложные идеи, талант к демонстрации опытов (о его ямочке на подбородке, находившейся всего в нескольких миллиметрах от бешено раскачивающегося ядра для разрушения зданий, ходят легенды) и большая увлеченность. Название его последней книги "За любовь к физике" ("For The Love Of Physics") говорит само за себя.
Как бы прекрасен он ни был, Левин представляет собой скорее исключение, а благодаря скрытой съемке школьной жизни на мобильные телефоны мы теперь знаем, что происходит в наших школах. Обычно снимают что-то дурацкое или фривольное. Впрочем, иногда загруженное видео вызывает широкий резонанс, поскольку показывает, насколько не хватает увлеченности в формальном образовании.
В мае 2013 года ученик средней школы Дунканвилль (Duncanville High School) в Далласе, штат Техас, выложил на YouTube запись, как его одноклассника Джеффа Блисса выгоняют из класса. На видео в течение каких-то 90 секунд Блисс увлеченно громил преподавание без увлеченности. Вклад в дискуссию его учителя, напротив, состоял в выражениях типа "кончай скулить", "ты тратишь мое время" и "убирайся из моего класса".
Со своей стороны, Джефф Блисс смотрит в самый корень проблемы: "Если бы только вы могли встать и учить их, вместо того чтобы давать им эти дурацкие талмуды. Здесь есть ребята, которые не могут так учиться. Им нужно учиться лицом к лицу… Если вы хотите, чтобы ребят что-то интересовало, придите и заинтересуйте их. Если вы хотите, чтобы ребенок изменился и стал учиться лучше, вы должны тронуть его дурацкое сердце".
Его педагог так изложила свои профессиональные цели в своем профиле на LinkedIn: "Обогатить жизнь моих учеников в классе и за его пределами с помощью качественных знаний и опыта". В искренности ее стремлений я не сомневаюсь. Но если судить по этому инциденту, все, что она делала в реальности, – раздавала ученикам учебники и письменные задания. У любого учителя может случиться плохой день, однако в этом просмотренном миллионами зрителей ролике, комментариях к нему и обсуждениях в СМИ шокирует то, насколько часто дети сталкиваются с таким безразличным преподаванием.
Неужели энтузиазм наших учителей пропадает из-за системы образования? Может быть, учителя сегодня ждут от учеников тупого послушания и из-за этого не могут справиться с теми, кто проявляет любовь к учебе? Однажды я видел, как учитель выставил за дверь ученика, который слишком бурно выразил свою радость от полученного задания. Когда я спросил, почему он так поступил, он ответил: "Если я позволю одному так буйствовать, они все решат, что это нормально, и тогда начнется хаос!" Боже, полный класс вдохновленных учеников – мы же не можем такого позволить, не правда ли?
Однако мы сталкиваемся с увлеченностью не только в школе. Корпоративное обучение дает столь богатый материал для пародий (посмотрите серию об обучении комедийного сериала "Офис"), что они уже выражают глубокую истину: наша официальная образовательная среда плохо справляется как с увлеченными преподавателями, так и с увлеченными учениками. Конечно, в наших школах работают миллионы преданных своему делу увлеченных учителей – нам только сложно их оценить.
Увлеченность служит и ключевым фактором вовлеченности. Вопрос вовлеченности и невовлеченности в образовании настолько важен, что чуть ниже я отвел ему целый параграф. Еще одно, последнее соображение насчет увлеченности: одна из замечательных перемен, которые принесла с собой открытость, – одновременное уменьшение мира (в смысле расстояний для общения) и увеличение его сложности. Узнавать об увлечениях других людей еще никогда не было так просто. Чтобы решить проблему, возникшую на нашей улице, мы можем по скайпу попросить о помощи экспертов со всего мира. Обучающие общины позволяют нам мыслить и действовать локально и глобально в отношении действительно важных для нас вещей.
Последний признак глобальной обучающей общины – целеустремленность. Поразительно, насколько часто нашему официальному образованию не хватает ясной цели: обучение сотрудников происходит так, "потому что мы всегда делали это таким образом"; ученики зубрят исторические даты, "потому что их будут спрашивать"; правительства не могут сформулировать цель обязательного школьного образования. У глобальной обучающей общины две цели: независимость (давать людям делать что-то для себя) и взаимозависимость (побуждать группы работать вместе и учиться друг у друга).
Африканский фермер, встретившийся нам во второй главе (тот самый, который находит способ борьбы с муравьями, уничтожающими его картошку), признает взаимозависимость между ним и соседями, поэтому и вешает листок с рецептом лекарства из золы на деревенскую доску объявлений. Отчасти он преследует собственные интересы: если его соседи не защитят свой урожай, муравьи могут вернуться на его поле, – но в основном это чистая взаимная выгода. Если он поделится тем, что знает, другие, скорее всего, сделают то же самое, и в будущем он получит прибыль.
Интернет сам глобальная обучающая община, там масса групп единомышленников, ищущих именно данной комбинации самостоятельности и независимости. Человеческие существа всегда к этому стремились, но теперь у них есть такая возможность. Таким образом, сам акт обучения становится более целенаправленным; цель состоит не просто в том, чтобы получить знания, но чтобы с толком их применить.
Разумеется, благие намерения есть не у всех групп, и само их существование часто выступает причиной возведения барьеров во Всемирной паутине. Однако в так называемой "битве за Интернет" сам факт того, что миллионы, а возможно, миллиарды людей сообща учатся с целью сделать жизнь лучше, – весьма весомый аргумент в пользу того, чтобы оставить его открытым.