Всякую социальную общность можно рассматривать как производственный или экономический механизм, структура которого складывается из того, что называется социально-экономическими институтами. Такими институтами являются привычные способы осуществления процесса общественной жизни в ее связи с материальным окружением, в котором живет общество. Когда в данной окружающей среде разработаны определенные способы развития человеческой деятельности, жизнь общества будет довольно легко находить свое выражение в этих привычных направлениях. Общество извлечет выгоду и использует в своих интересах силы окружающей среды согласно способам, которым оно научилось в прошлом и которые воплощены в его институтах. Однако, когда увеличивается численность населения и расширяются познания людей и их умение управлять силами природы, привычные средства установления отношений между членами социальной группы, а также привычный способ осуществления жизнедеятельности группы людей как целого не дают больше того же результата, что и прежде; а в результате различия в общественном положении членов общества изменяются или градация по общественному положению уже не имеет того значения, которое она имела раньше. Если система развития общественной жизни людей в прежних условиях давала - при определенных обстоятельствах - почти наивысший доступный результат в смысле эффективности и легкости осуществления жизнедеятельности группы, то при изменившихся условиях тот же не претерпевший изменений образ жизни не будет давать самого высокого результата, который может быть достигнут в этом отношении. При изменении численности населения, уровня навыков и знаний общественная жизнь, осуществляясь согласно традиционной схеме, может развиваться с не меньшей легкостью, чем при прежних состояниях общества, однако всегда существует вероятность, что она будет встречать больше препятствий, чем могла бы, если бы в эту схему были внесены изменения в соответствии с изменившимися условиями.
Группа складывается из индивидов, а жизнь группы - это жизнь индивидов, осуществляемая, по крайней мере внешне, каждым в отдельности. Принятый в группе образ жизни - это единодушие взглядов, которых придерживается основная масса индивидов, в отношении того, что такое хорошо, правильно, надлежаще и красиво в образе жизни людей. В результате перераспределения положения людей в обществе, происходящего от изменившегося способа обращения с явлениями окружающей среды, жизнь не становится одинаково более легкой для всех членов группы. Изменившиеся условия могут облегчить жизнь группе в целом, но перераспределение условий жизни будет приводить обычно к оскудению или усложнению жизни отдельных членов группы. Прогресс в способах производства, увеличение населения или улучшение организации промышленного производства будут требовать, по крайней мере от отдельных членов общества, изменения их привычного образа жизни, для того чтобы они могли стать частью измененной системы производства, и, изменяя свой привычный образ жизни, они будут не в состоянии жить на уровне общепринятых понятий о том, что такое правильный и красивый образ жизни.
Всякий человек, от которого требуется изменить образ жизни и привычные отношения с окружающими его людьми, будет ощущать расхождение между тем способом жизни, который диктуется ему вновь возникшими потребностями, и традиционным, к которому он привык. Именно оказавшиеся в таком положении люди обладают самым живым стимулом к перестройке общепринятого образа жизни и с готовностью принимают новые жизненные стандарты; а в таком положении люди оказываются вследствие потребности в средствах к существованию. Давление, которое испытывает группа со стороны внешнего окружения, и стремление к перестройке образа жизни внутри группы возникает у ее членов в результате потребности в деньгах; и именно благодаря этому обстоятельству - тому, что внешние факторы большей частью переводятся в форму денежных или экономических потребностей, - именно благодаря этому обстоятельству мы можем сказать, что силы, которые имеют значение для реорганизации институтов в любой современной производственной общности, являются главным образом экономическими силами или, в более точной формулировке, эти силы принимают форму денежных затруднений. Реорганизация, подобная той, что здесь рассматривается, является по существу изменением во взглядах людей на все, что хорошо и правильно, а средства, которыми производится изменение в представлении о том, что хорошо и правильно, - это в значительной мере давление денежных потребностей.
Всякое изменение во взглядах людей па то, что хорошо и правильно в жизни человека, расчищает себе дорогу в лучшем случае лишь с опозданием. Особенно это справедливо в отношении всяких так называемых прогрессивных изменений, т. е. в направлении отклонения от архаичного состояния - состояния, которое можно считать отправным пунктом па любой ступени в социальном развитии общности. Регресс во взглядах, возвращение к той позиции, которая была в течение долгого времени привычной роду человеческому в прошлом, происходит легче. Это особенно справедливо в том случае, когда возникновение новой позиции происходило главным образом не из-за того, что этнический тип, замещая другой, покидает прежнюю позицию, чуждую его темпераменту.
Стадия развития культуры, которая непосредственно предшествует настоящему моменту истории западноевропейской цивилизации, - это то, что нами было названо квазимиролюбивой стадией. На этой квазимиролюбивой стадии господствующей чертой образа жизни является закон социального статуса. Нет необходимости разъяснять, сколь склонны современные люди вновь обращаться к духовной позиции господства и личного подчинения, которой эта стадия характеризуется. Спорее можно сказать, что закон статуса находится в неопределенном состоянии при современных экономических потребностях, а не был окончательно вытеснен образом мысли, полностью согласующимся с этими недавно выросшими потребностями. В истории жизни всех главных этнических групп, входящих в состав населения стран западноевропейской культуры, хищническая и квазимиролюбивая стадии экономического развития длились, видимо, долго. Поэтому темперамент и наклонности, свойственные этим стадиям развития, достигли такого постоянства, что сделали неизбежным возвращение к общим чертам соответствующего психологического склада любой социальной группы или общности, которая не попадает под действие сил, направленных на поддержание недавно сложившегося образа мысли.
Общеизвестен факт: когда отдельные личности или же большие группы людей отделяются от высокоразвитого промышленного общества и попадают в окружение, находящееся на более низком уровне развития, или помещаются в более примитивные по своему характеру экономические условия, то становится очевидным их быстрый возврат к тому духовному облику, которым отличается хищнический тип человека; и представляется вероятным, что европеец типа долихоблонда обладает большей способностью к такому возврату к варварству, чем другие взаимодействующие с ним в рамках западноевропейской культуры этнические элементы. История не столь давних переселений и колонизации изобилует примерами такого возврата в небольших масштабах. Если бы не боязнь оскорбить тот шовинистический патриотизм, который столь характерен для хищнической культуры и наличие которого в современных общностях является нередко самым ярким показателем регресса, то в качестве примера такого возврата в исключительно крупном масштабе можно было бы привести американские колонии, даже если его проявления и не были всеобъемлющими.
Праздный класс в значительной мере находится в выгодном положении, не испытывая на себе давления тех экономических потребностей, которые господствуют в любом современном обществе с его высокоорганизованным промышленным производством. Потребности, выдвигаемые борьбой за средства к существованию, являются менее настоятельными для этого класса, чем для любого другого; и в качестве следствия такого привилегированного положения праздного класса мы вправе ожидать, что он окажется одним из наименее податливых тем требованиям по дальнейшему развитию и реорганизации институтов, которые выдвигаются изменившейся производственной ситуацией. Праздный класс - это консервативный класс. Острые требования, выдвигаемые общей экономической ситуацией, сложившейся в обществе, не касаются его представителей. Для удовлетворения требований изменившейся производственной технологии они не должны под страхом лишений изменять свой образ жизни или свои теоретические воззрения на окружающий мир, так как они не являются в полном смысле органической частью производственной общности. Поэтому эти потребности не вызывают у представителей праздного класса той степени беспокойства по поводу существующего порядка, которое одно может заставить какую-либо группу людей отказаться от взглядов и способа существования, ставших для них привычными. Функция праздного класса в развитии общества - препятствовать движению, сохраняя то, что устарело. Это суждение отнюдь не ново, оно давно уже повторяется общественным мнением как избитое утверждение.
Широко распространенное мнение, что класс богатых по природе консервативен, стало общепринятым без малейшего содействия со стороны какой-либо теории, рассматривающей место и отношения этого класса в развитии общества. Когда дается толкование его консервативности, то обычно предлагается завистническое толкование: богатый класс противится нововведениям потому, дескать, что у него есть закрепленное законом право на собственность - недостойная материальная заинтересованность в сохранении существующих условий. Толкование, выдвигаемое здесь, не приписывает праздному классу никаких неподобающих мотивов. Сопротивление переменам в системе развития общества является инстинктивным и не основывается прежде всего на корыстном подсчете материальных выгод; это инстинктивное отвращение, возникающее при любом отходе от общепринятого способа обращения с вещами и общепринятого взгляда на вещи, - отвращение, знакомое всем людям и преодолеваемое лишь под нажимом обстоятельств. Всякая перемена в образе жизни и образе мыслей вызывает раздражение. Разница, существующая в этом вопросе между богатыми и простыми представителями рода человеческого, заключается не столько в этом побуждающем к консервативности мотиве, сколько в степени подверженности действию экономических сил, вызывающих перемену. Представители богатого класса не так легко подчиняются требованию нововведения, как другие люди, потому что-их ничто к этому не принуждает.
Такая консервативность столь явная черта праздного класса, что она даже стала считаться признаком почтенности. Поскольку консервативность является характерным признаком более богатой, а следовательно, почтенной части общества, она приобрела известную украшающую и наделяющую почетом значимость. Она стала до такой степени обязательной, что приверженность консервативным взглядам, принимается при наших понятиях о почтенности как нечто само собой разумеющееся; и она становится долгом всех, кто хотел бы, чтобы его жизнь была безупречной в глазах общества. Консервативность как характерная черта высших слоев соответствует внешним приличиям, а новаторство, наоборот, вульгарно, будучи явлением, присущим низам. Первым и крайне бездумным ощущением при том порицании и инстинктивном отвращении, с которым мы отворачиваемся от всяких преобразователей социального порядка, является именно это ощущение присущей делу вульгарности. Поэтому даже в тех случаях, когда признаются существенные достоинства того, за что выступает новатор, - а такое случается, если пороки, которые он хочет излечить, достаточно далеки в плане времени, пространства или личного контакта, - человек сохраняет неизменное ощущение того, что новатор является лицом, связывать себя с которым по крайней мере некрасиво и от социального контакта с которым нужно устраняться. Новаторство - дурной тон.
То, что обычаи, действия и взгляды зажиточного праздного класса приобретают характер предписывающего канона поведения для остальной части общества, придает консервативному влиянию этого класса еще большую значимость и размах. Следовать им - обязанность, ложащаяся на плечи всех почтенных людей. В результате богатые слои, занимающие высокое положение в обществе, являясь самим воплощением добропорядочности, оказывают на развитие тормозящее действие, сильно превосходящее то влияние, которое определялось бы просто численностью класса. Предписывающий пример праздного класса способствует значительному усилению сопротивления всех других слоев общества, которое оказывается всякому нововведению, и закреплению привязанности людей к добрым, унаследованным от прошлого поколения институтам.
В том, что касается препятствий к усвоению обществом образа жизни, оказавшегося в большем согласии с потребностями времени, существует другой способ, которым праздный класс оказывает свое влияние. Этот второй способ направляющего действия со стороны верхов нельзя строго последовательно подвести под ту же категорию, что и инстинктивная консервативность и отвращение, питаемое к новому образу мысли, о которых только что говорилось; однако его вполне можно здесь рассматривать, так как у него есть с консервативным образом мысли то общее, что он стремится задержать введение нового и развитие социальной системы. Кодекс внешних приличий, условностей и обычаев, популярный в какой-то определенный момент времени среди определенного народа, в известной степени представляет собой органическое целое по своему характеру, так что любое ощутимое изменение в одном пункте системы влечет за собой если не перестройку всей системы во всех отношениях, то некоторое изменение или реорганизацию в других вопросах. Когда в системе производится перемена, касающаяся отдельного мелкого момента, то расстройство системы условностей, являющееся результатом этой перемены, может быть незаметным, но даже в таком случае можно с уверенностью сказать, что какое-то нарушение системы в целом, имеющее более или менее далеко идущие последствия, наступит. С другой стороны, если предпринимаемое преобразование требует упразднения или изменения в целом существующего института, имеющего в традиционной системе первостепенное значение, то сначала кажется, что в результате этого преобразования произойдет серьезное расстройство всей системы; становится ясным, что переустройство общества по новому образцу, принятому на вооружение в одном из главных элементов системы, было бы если и возможным, то, во всяком случае, трудным и мучительным процессом.
Чтобы понять трудности, связанные с такой коренной переменой в каком-либо одном признаке традиционного образа жизни, нужно только представить упразднение в любой стране с западноевропейской культурой института моногамного брака или системы установления родства по мужской линии, института частной собственности или теистической веры; или же предположить упразднение поклонения предкам в Китае, систему каст в Индии, рабство в Африке; или же в странах ислама - установление равенства между полами. Нет необходимости в каких-либо доводах, показывающих, что в любом из этих случаев расстройство системы принятых в обществе условностей было бы очень значительным. Чтобы произвести такого рода нововведение, требуются весьма глубокие изменения в других элементах системы, отличных от тех, на которые непосредственно распространяется нововведение. Отвращение, испытываемое при любом подобного рода нововведении, выливается, по существу, в неприятие чуждого образа жизни. Знакомым из повседневного опыта фактом является отвращение, испытываемое добропорядочными людьми при всяком отходе от общепринятых способов существования. Нередко можно слышать, как люди, раздающие в обществе полезные советы и указания, подчеркивают те далеко идущие пагубные последствия, от которых пострадало бы общество при таких сравнительно малых переменах, как отделение от государства англиканской церкви, облегчение бракоразводного процесса, предоставление женщинам избирательных прав, запрещение производства и продажи алкогольных напитков, отмена или ограничение наследственных прав и т. д. Введение всякого такого новшества, говорят нам, "до основания потрясло бы общественное здание", "повергло бы общество в хаос", "подорвало бы основы морали", "сделало бы жизнь невыносимой", "разрушило бы установленный природой порядок" и т. д. Эти различные выражения гиперболичны, конечно, по своему характеру, однако они в то же время являются, как всякие преувеличения, свидетельством того, сколь сильно ощущается серьезность тех последствий, которые они призваны описать. Действие этих и им подобных нововведений по расстройству общепринятого образа жизни воспринимается как имеющее гораздо более серьезное значение, чем просто изменение отдельно взятого элемента из ряда всякого рода социальных устройств, производимых в интересах люден, живущих в обществе. То, что с такой очевидностью справедливо в отношении нововведений первостепенной важности, в меньшей степени справедливо и в отношении перемен, имеющих не столь непосредственное значение для общества. Отвращение к переменам есть по большей части отвращение к хлопотам по перестройке, необходимость которой вызовет любое конкретное изменение; и вот такая сплоченность системы институтов любой данной культуры или любого народа усиливает инстинктивное сопротивление, оказываемое всякой перемене в привычном образе мышления людей, даже в тех вопросах, которые сами по себе не имеют большого значения.
Вследствие такого усиленного нежелания перемен, а также в результате сплоченности социальных институтов каждое нововведение, прокладывая себе путь, требует больших затрат нервной энергии, чем было бы необходимо в противном случае. Дело не только в том, что перемены в установившемся образе мысли внушают неприязнь. Процесс перестройки общепринятого представления о жизни требует известных умственных усилий - усилий более или менее длительных, - чтобы сориентироваться и не растеряться в изменившихся обстоятельствах. Этот процесс делает необходимым определенный расход сил и предполагает для его успешного осуществления приложение дополнительных усилий сверх тех, что поглощаются в ежедневной борьбе за средства существования. Отсюда следует, что недоедание и чрезмерно тяжелая физическая работа мешают прогрессу ничуть не меньшим образом, чем роскошная жизнь, которая исключает всякое недовольство уже тем, что не дает к нему ни малейшего повода. Люди нищенски бедные и те, чьи силы поглощает повседневная борьба за пропитание, консервативны потому, что не могут позволить себе позаботиться о послезавтрашнем дне; точно так же, как очень богатые люди консервативны потому, что у них мало оснований быть недовольными той ситуацией, какая имеется на сегодняшний день.