Черчилль знал, что его совет глубоко разочарует сионистов, надеявшихся на ускорение темпов иммиграции. Но враждебность арабов была столь велика, что Великобритания была вынуждена посылать в Палестину все большие контингенты войск для того, чтобы поддерживать там порядок. Поэтому Черчилль хотел замедлить темпы иммиграции. При этом он считал, что это не сможет повлиять на конечную цель сионизма – создание еврейского государства. Если британский мандат "будет работать немного медленнее, но в намеченном направлении, то постепенно "вы с неизбежностью получите суверенитет над всей Палестиной, хотя это может занять столетие или два". Еврейская цивилизация, сказал Черчилль Мелчетту, сильнее и со временем должна достичь доминирования, но при этом евреи "должны двигаться медленнее и пока не спешить с этим". Он – друг сионизма и "сделал бы все возможное, чтобы помочь им; но он не собирается быть бόльшим сионистом, чем сами сионисты". При этом Черчилль заметил: "Конечно, если вы сами придете к удовлетворяющему вас соглашению, я буду последним, кто станет ему противиться".
Что касается того, как следует сионистам вести себя во время дискуссии по вопросу раздела, Черчилль сказал Мелчетту, что он целиком за "жесткие споры и за то, чтобы твердо держаться Декларации Бальфура". "Сионисты должны держаться боевой позиции", – подчеркнул Черчилль.
3 сентября 1937 года, когда еврейские лидеры обсуждали достоинства и недостатки плана раздела Палестины, Черчилль написал статью в "Джуиш кроникл", где твердо заявил о себе как о противнике идеи раздела.
Он начал свою статью с анализа позиции Х. Вейцмана, который был готов принять, пусть и неохотно, идею создания еврейского государства в усеченных размерах. Черчилль писал, что "может охотно понять доктора Вейцмана и других, кто ежедневно нес на своих плечах груз забот и напряжение сложнейшей работы по созданию еврейского государства в Палестине и без чьих личных усилий сионизм не стал бы реальностью. Он прекрасно понимал всех этих людей, привлеченных идеей создания суверенного еврейского государства, пусть и небольшого, которое было бы создано впервые после многих веков рассеяния для того, чтобы могла образоваться единая еврейская община, точка сбора евреев со всех концов света. Вместо постоянных препирательств с властями британской подмандатной территории и ежегодных споров об иммиграционных квотах евреи получили бы управляемое ответственным правительством независимое автономное государство, которое являлось бы членом Лиги Наций и имело бы влияние не только в Святой земле, но и во всем мире".
Противодействие идеи раздела Палестины, замечал Черчилль, исходит от самих евреев, которые "жалуются на то, что предоставляемая им малая часть Палестины, уже и без того густо населенная, совершенно не подходит им, поскольку не дает реальной возможности для будущей иммиграции и расширения". В то же время арабы, в случае, если они примут предложение о разделе Палестины, будут, конечно, активно сопротивляться всякому изменению предполагаемых границ в пользу евреев. В результате выходит, что при варианте раздела Палестины конфликт между евреями и арабами был бы неизбежен. Черчилль не сомневался в том, что евреи "не останутся довольными отведенной им территорией. Арабы же с самого начала будут настроены резко против любого расширения этой территории".
Арабы, эти "дети пустыни", как описывал их Черчилль, были "всегда вооружены и быстро организовывались в боевые отряды. Евреи же, живя в густонаселенных районах, нуждались в оборонительных частях, требовавших казарменного содержания и обучения. Естественно, они постараются вооружить своих солдат самым лучшим оружием, какое только смогут купить, а они смогут купить очень страшное оружие. Очевидно, что наэлектризованная атмосфера будет превалировать с обеих сторон. Любая мера, которую еврейское государство предпримет для своей обороны, будет выглядеть в глазах арабов как подготовка к агрессии". "При этом сильная еврейская армия, как только она будет сформирована, может использоваться и для расширения границ еврейского государства в случае, если изменится мнение в самом еврейском государстве – а оно всегда может измениться. В результате цепь событий будет почти неизбежно вести к вооруженному столкновению", – указывал Черчилль.
Черчилль не видел решения проблемы в том, чтобы, как это предлагали многие, Великобритания стала играть роль полицейского в разделенной Палестине. Если британские войска будут стоять "между враждующими нациями как кордон, – писал он, – их нужно значительно усилить, но на долю не слишком большой армии Великобритании и без того уже выпадает чересчур большая нагрузка". Будет нелегко сформировать необходимые гарнизоны. Неизбежно начнутся кровопролитные стычки. Ведь раздел Палестины "неизбежно будет сопровождаться трениями и, возможно, репрессиями арабов против тех евреев, которые захотят остаться жить в арабской зоне".
Это была мрачная картина. Лежавшие же в основе отчета комиссии Пиля обнадеживающие предположения о том, что "однажды образованные суверенные государства, как бы малы они ни были, став членами Лиги Наций, никогда не будут враждовать друг с другом, по меньшей мере преждевременны". Британское правительство до сих пор постоянно сталкивалось с большими трудностями, пытаясь сохранить порядок во взаимоотношениях между евреями и арабами, даже при том, что происходили только спорадические местные волнения и отдельные убийства. "Почему же члены комиссии полагают, что будет возможно сдерживать крупные организованные армии, которые несомненно появятся у этих обоих независимых суверенных государств?" – вопрошал Черчилль.
Политика раздела Палестины, предупреждал Черчилль, "не ликвидирует угрозу насилия, но, наоборот, приведет к его усилению. Она кончится не миром, а войной. Гораздо лучше держаться старых позиций. Известно, что евреи постоянно селились на земле своих отцов. Арабы же могли бы примириться с прибытием в Палестину евреев, видя, как день ото дня растет их благосостояние, в создании которого они участвовали сообща. Наилучшим вариантом было бы, если бы евреи и арабы сами согласились на несколько лет вперед определить устраивающую их обоих модель сосуществования и расположение еврейских и арабских поселений на земле Палестины. Это не предрешало бы будущего устройства Палестины, но позволило бы нынешнему поколению людей жить в условиях процветания и счастья". В таком направлении "должны смотреть мудрые и двигаться храбрые люди".
Стало очевидно, что для выработки эффективного плана раздела Палестины следовало прежде всего пригласить евреев и арабов и добиться их согласия на урегулирование всех спорных вопросов. 23 декабря британское правительство учредило новую комиссию во главе с бывшим министром финансов правительства британской Бенгалии сэром Джоном Вудхедом. Ему было поручено собрать материалы, на основе которых будет сформулирована "наилучшая возможная" схема раздела Палестины, после чего можно "будет определить ее объективность и возможность применить на практике".
Глава двенадцатая
Разгул нацизма: чудовищные преследования
В 1936 году, в разгар дебатов о разделе Палестины, Черчилль встретился с бежавшим из Германии евреем Эугеном Шпиром, который, спасаясь от нацистских преследований, получил убежище в Великобритании. Черчилль в этот момент пытался найти способ сделать нацистскую опасность более очевидной для широкой публики и старался сфокусировать на ней внимание представителей всех направлений общественной жизни. Шпир вспоминал, как 19 мая 1936 он "был свидетелем первого заседания новой группы, позднее названной "Фокус", имевшей целью собрать воедино представителей всех партий и групп, являвшихся противниками нацизма". В период между маем 1936 года и летом 1939 Шпир вложил 9600 фунтов (примерно 250 000 фунтов на нынешние деньги) в организацию деятельности группы "Фокус". Участники этой группы оказали Черчиллю значительную поддержку в его борьбе с нацизмом.
Проводя отпуск во Франции в 1936 году, Черчилль также узнал там много новых фактов о преследованиях нацистами евреев. 13 сентября 1936 года он писал жене с юга Франции: "Я встречался с фрау Фридлендер Фульд, ныне миссис Гольдсмит Ротшильд. Она рассказывала об обращении с евреями в Германии. Они переживают ужасное время. Она поразительная женщина".
Главными постулатами политической философии Черчилля являлись открытые дебаты, честная игра и равные права. Выступая в Париже 24 сентября 1936 года, он выделил в своей речи то, что считал главным злом нацистской и коммунистической систем. Для него преследования по признаку политических взглядов и по расовом признаку не имели оправдания. "Между доктринами герра Геббельса и товарища Троцкого, – заявил он, – должно оставаться место для вас и для меня".
Во Франции Черчилль встречался с премьер-министром Леоном Блюмом, вскоре навестившим его в Чартуэлле, и с одним из старших коллег Блюма в правительстве Жоржем Манделем. Они оба были евреями и оба резко противились политике умиротворения Германии. В 1940 году Мандель, являвшийся одним из министров французского правительства, выступал за продолжение войны с немцами в Северной Африке. За свою патриотическую позицию и из-за того, что он был евреем, Мандель был убит французской вишистской полицией. Черчилль был глубоко тронут его печальной участью и в 1946 году послал своего сына Рэндольфа представлять его на ежегодной траурной церемонии на том месте в лесу Фонтенбло, где произошло убийство Манделя.
13 ноября 1936 года Черчилль написал своему сыну Рэндольфу письмо, в котором объяснил, что в основе идеологической позиции Антинацистской лиги, которую он недавно помог учредить, "лежало неприятие чудовищных преследований евреев, учиненных нацистами". "Но теперь мы стали сторонниками более широкого подхода, который базируется на принципах, изложенных в моей речи в Париже, – указывал У. Черчилль. – Там был образован Комитет за мир и свободу, концентрирующий усилия всех миролюбивых организаций и обществ вроде "Нового содружества", Союза Лиги Наций и любых других, готовых выступить в поддержку действенных военных акций для противодействия тирании и агрессии".
В письме к Рэндольфу У. Черчилль упомянул имя нью-йоркского адвоката Луиса Леви, оказавшего ему помощь в решении семейной проблемы. Проблема заключалась в том, что двадцатидвухлетняя дочь Черчилля Сара не так давно сбежала из дома вместе с очаровавшим ее Виктором Оливером фон Самеком – тридцативосьмилетним, дважды разведенным уроженцем Австрии, актером и пианистом, выступавшим на радио с комическими номерами и более широко известным под своим сценическим псевдонимом Вик Оливер. Виктор Оливер фон Самек был по национальности евреем. Черчилль поручил Леви изучить детали семейного положения Оливера и всех его разводов, чтобы убедиться, что сейчас он не состоял более ни в каком браке и был действительно свободен. Леви сумел прояснить этот вопрос для Черчилля. После того как Сара вышла замуж за Оливера, Черчилль приобрел зятя-еврея.
В конце концов Черчилль поддержал выбор Сары. Когда она вместе с мужем отправилась в Соединенные Штаты на германском пароходе, он обратился к своим знакомым в Форин офисе и попросил их проследить за тем, чтобы никто не смог причинить Вику Оливеру какого-либо ущерба на борту германского корабля из-за того, что он являлся рожденным в Австрии евреем. Два года спустя Черчилль обратился к сэру Александру Максвеллу, постоянному помощнику министра внутренних дел, с просьбой удовлетворить ходатайство Вика Оливера о предоставлении ему британского гражданства. "Хотя, – писал он, – первоначально я был против его брака с моей дочерью, я стал затем относиться к нему с симпатией и большим уважением и я уверен, что любое ваше содействие в удовлетворении его желания стать британским подданным будет принято мной с благодарностью".
В 1936 году в лондонском Ист-Энде в уличной драке схлестнулись фашисты сэра Освальда Мосли и группа, в составе которой преобладали симпатизировавшие коммунистическим идеям евреи. Эта драка была названа "битвой на Кейбл-стрит". Беспокойство Черчилля относительно распространения заразы коммунизма в Великобритании заставило его опубликовать статью в "Ивнинг стандарт", в которой говорилось: "Очень важно, чтобы английское еврейство держалось абсолютно в стороне от таких стычек. В Великобритании законопослушные евреи не нуждаются в защите коммунистов. Они получат ее у ближайшего констебля".
Прочитав это, друг Черчилля Десмонд Мортон, убежденный католик, написал ему: "Я не антисемит, по крайней мере, не больше, чем вы. Я не припомню, чтобы вы публично затрагивали эту тему раньше. Этот абзац, как мне кажется, намекает на большее, чем в нем прямо говорится". Эта тирада действительно выражала глубинный страх Черчилля перед распространением коммунизма и коммунистической агитации, будь то в среде евреев или неевреев.
Одновременно Черчилль продолжал высказывать свои предостережения по поводу опасности нацистской тирании. 5 февраля 1937 года он написал в "Ивнинг стандарт" о том, как нацистский режим в Германии консолидирует свою власть и идеологию. "Культура ненависти продолжает укрепляться, – писал он, – движимая печатной прессой и радиовещанием – теми инструментами, на которые философы возлагали надежды как на инструменты освобождения человечества от подобных угроз".
В ту весну Черчилля попросили написать статью на широко обсуждавшуюся тему: должны ли евреи, где бы они ни жили, искать возможности самим бороться с преследованием немецких евреев властями Германии, или они должны предоставить это дело правительствам стран, в которых они живут. В записке, продиктованной своему секретарю 26 апреля, Черчилль представил для своего литературного помощника Адама Маршалла Дистона основные пункты, которые он хотел бы отразить в статье, посвященной этому вопросу. "Очевидно, здесь следует исходить из четырех положений, – писал Черчилль. – Первое: любому еврею следует быть достойным гражданином той страны, в которой он живет. Второе: для того чтобы избежать обособления и искусственной изолированности, евреям следует как можно теснее сотрудничать, насколько это только возможно, с неевреями везде и во всех областях, за исключением вопросов национальности и религии. Третье: следует сохранять еврейское движение свободным от коммунизма. Четвертое: евреи должны прибегать к возможности легитимного использования своего влияния во всем мире для того, чтобы оказывать экономическое и финансовое давление на правительства, которые их преследуют".
Читателей у этой статьи Черчилля оказалось гораздо больше, чем он мог заранее предположить. Это произошло благодаря венгерскому еврею Имре Ревешу, который стал впоследствии известен под именем Эмери Ривз. В начале 1930-х годов Ривз создал в Берлине специальное литературное агентство для распространения в прессе статей ведущих европейских демократических политиков. С приходом Гитлера к власти Ривз был вынужден перевести свое агентство в Париж. Там он снова начал расширять число публикуемых им антинацистски настроенных авторов. 25 февраля 1937 года Черчилль и Ривз впервые встретились в Лондоне, и Черчилль согласился предоставить Ривзу исключительные права на публикацию своих статей, "представляющих международный интерес", за пределами Британской империи и Северной Америки.
Ривз брал на себя организацию переводов и, где возможно, одновременную публикацию статей во всех европейских странах. Ривз должен был платить Черчиллю 60 процентов выручки за каждую проданную статью с гарантированным минимумом в 25 фунтов. Обычно он помещал статьи Черчилля каждые две недели в двадцати пяти европейских странах, в том числе в газетах, выходящих в семнадцати европейских столицах: Париже, Копенгагене, Стокгольме, Брюсселе, Люксембурге, Осло, Хельсинки, Риге, Таллине, Праге, Вене, Варшаве, Каунасе, Афинах, Белграде, Бухаресте и Будапеште. Статьи Черчилля регулярно публиковались также в выходивших на идише газетах в Варшаве, Вильнюсе и Каунасе, давая возможность трем крупнейшим еврейским общинам Восточной Европы выслушивать предостережения Черчилля. Ривз также помещал его статьи в двух выходящих в Палестине газетах – тель-авивской газете на иврите "Гаарец" и иерусалимской англоязычной "Палестайн пост".
В статье в "Ивнинг стандарт" от 17 сентября 1937 года, одновременно помещенной Ривзом во всех европейских газетах, Черчилль призвал Гитлера стать "Гитлером мира". Это был, как он считал, последний шанс для Гитлера остановить массированное перевооружение Германии, которое могло означать только войну. "Мы не можем сказать, что восхищаемся вашим обращением с евреями или протестантами и католиками в Германии, – писал Черчилль, – но эти действия, пока они происходят внутри Германии, не наше дело". Проблема, которая имеет значение для соседей Германии, заключается в том, откажется ли она от своей жажды завоеваний.
В попытке достичь конструктивного взаимопонимания с Гитлером новый британский премьер-министр Невилл Чемберлен послал в Германию для переговоров с ним старейшего консерватора лорда Галифакса. Итоги этого визита обсуждались в британской палате общин, и во время этого обсуждения многие парламентарии резко осудили саму идею встречи с Гитлером. Чемберлен выразил сожаление и беспокойство по поводу того, что подобные дебаты в парламенте вообще состоялись. В ходе этих дебатов Черчилль, уже отказавшийся от своих попыток достичь примирения с Гитлером, с которыми он выступал еще три месяца назад, обрушился с резкой критикой на преследования евреев в Германии. "Это ужасно, – сказал он, – что представителей целой нации хотят запятнать и вывести из общества, в котором они родились".
Черчилль продолжал во всеуслышание выражать свою обеспокоенность по поводу визита лорда Галифакса в Берлин, когда Германия начала требовать передачи ей от Чехословакии богатого индустриального немецкоязычного Судетского района. "Мы должны помнить, насколько остра нынешняя ситуация в Европе. Если бы кто-то смог подумать, что мы хотим достичь выгодного для себя соглашения за счет малых наций или за счет отказа от важных принципов, дорогих не только для многих народов, но и для миллионов людей в каждой нации, большую часть Европы охватило бы чувство отчаяния", – предостерегал он.
В 1938 году рост напряженности в Европе и ухудшение ситуации в Палестине были неразрывно связаны между собой. Из Германии в Палестину продолжали прибывать все новые и новые волны еврейских беженцев, что привело к возобновлению нападений арабов на евреев и ко множеству арабских атак и мятежей против британцев. Британские войска были вынуждены построить ряд фортов по всей стране и установить оборудованные пулеметами доты на всех въездах в Иерусалим.
Еврейская община также оказалась разделенной, и небольшое, но активное меньшинство – яростно осуждаемое Х. Вейцманом и Д. Бен-Гурионом – обратилось к тактике террора как против арабов, так и против британцев. Образовалась мрачная цепь насилия: арабы проводили теракты против евреев, евреи мстили арабам, британские военные власти боролись против обеих бунтующих групп. Арабские экстремисты убили несколько сотен умеренных арабов, а германская и итальянская пропаганда разжигала непримиримость в среде арабов, угрожая спокойствию на Святой земле.