Выражая "крайнее удивление" продолжающимся интенсивным противодействием еврейской иммиграции со стороны своих коллег по военному кабинету и чиновников Форин офис, Черчилль закончил свой меморандум так: "В эти дни многих людей призывают жертвовать, и жертвовать не только своим мнением, дабы спасти страну, и я осмелюсь потребовать – потребовать ради наших моряков и солдат и ради всех наших надежд на победу, чтобы мы не создавали ни малейших препятствий, усложняющих нашу задачу". Однако членов кабинета не тронул подобный эмоциональный призыв Черчилля.
Не желая доводить до Черчилля информацию о том, что определенному числу евреев удавалось нелегально просачиваться в Палестину морским путем, занимавшиеся этим вопросом чиновники решили не информировать его и о том, что корабли ВМФ Великобритании, за которые он отвечал как первый лорд адмиралтействa, использовались для пресечения нелегальной транспортировки еврейских беженцев в Палестину. Узнав об этом в начале 1940 года, он был разгневан. 4 января 1940 года он писал Макдональду: "Я был несколько удивлен, узнав, что телеграмма по поводу пресечения нелегальной транспортировки еврейских беженцев в Палестину была отправлена без того, чтобы ее показали мне. Отданные подобным образом приказы не должны исполняться".
12 февраля 1940 года проблема Палестины была заслушана на заседании британского военного кабинета. Перед началом окончательного обсуждения "Правил передачи земель в Палестине" Черчилль сказал своим коллегам, что он "весьма сожалеет, что политический курс в отношении Палестины вырабатывается, исходя из интересов лишь одной из двух сторон, в то время как согласно условиям полученного нами мандата мы обязаны уделять равное внимание благополучию обеих сторон". Он напомнил, что предлагаемые ограничения на передачу земель, установленные британской "Белой книгой", были отвергнуты большинством Комиссии по мандатам Лиги Наций в Женеве. По его мнению, "это близорукая политика, результатом которой будет остановка сельскохозяйственного прогресса в Палестине".
Снова подчеркнув, как он это уже делал несколько раз в палате общин, что еврейские поселенцы добились "колоссального прогресса за последние годы", в то время как не предвидится, что "арабы когда-либо изменят свои примитивные способы обработки земли", Черчилль сообщил своим коллегам по кабинету о "поразительном факте – наибольший рост арабского населения отмечен в тех районах, где земля была приобретена евреями. Политика ограничения продажи земли почти несомненно приведет к падению ценности земли, от которого в равной степени пострадают и арабы и евреи". Кроме того, спрашивал он, "в чем причина срочности принятия таких шагов? Ведь наши действия неизбежно вызовут шумный протест среди американского еврейства".
Министр обороны Оливер Стэнли смотрел на эту проблему с другого угла. "Анализируя проблему с экономической точки зрения, – сказал он, – приходишь к выводу, что, может быть, будет хорошо для жителей Палестины, причем как для евреев, так и для арабов, если будут предприняты шаги по снижению темпа интенсивности обработки земли. Ведь имеется значительная опасность перепроизводства там цитрусовых". Макдональд, министр по делам колоний, сказал, что он и его советники "склонны поддержать предложение о введении ограничений на передачу земель евреям", хотя, с другой стороны, "нельзя удержаться от восхищения работой, проделанной евреями для оживления мертвого пейзажа Палестины". Одновременно он напомнил, что в течение уже достаточно длительного времени британская государственная политика заключалась в том, чтобы научить палестинских арабов модернизировать свои методы ведения сельского хозяйства, и эта политика может быть продолжена с одновременным оказанием им финансовой помощи.
Черчилль парировал это утверждение, заявив, что "лично он относит на счет государственной поддержки лишь очень малую долю заслуг в огромном прогрессе в деле сельского хозяйства, произошедшем в Палестине. В широком смысле все это результат частных усилий евреев. Если действия правительства Палестины и сыграли какую-то роль в развитии сельского хозяйства, то это было сделано на еврейские деньги, вытянутые из поселенцев через налоги". Не произвели на Черчилля впечатления и попытки "оправдать прекращение великого сельскохозяйственного эксперимента в Палестине. Политическое обоснование этого заключалось на самом деле в предположении, что мы не сможем выиграть войну без поддержки арабов". Черчилль сказал, что сам он ни в малейшей мере "не признает справедливость этого тезиса".
Затем Черчилль сказал своим коллегам, что, поскольку "в его позиции нет двусмысленности и его взгляды записаны в протоколах заседания военного кабинета, он не будет далее настаивать на своих возражениях предложениям министра по делам колоний по земельному вопросу".
Обратившись к вопросу о вооружении евреев, Черчилль сказал, что "следует рассмотреть вопрос о том, чтобы евреи в Палестине могли обладать оружием и быть способными защитить себя. Они остаются для нас единственными достойными доверия друзьями в этой стране и их можно в большей степени держать под контролем, нежели рассеянное арабское население". Черчилль полагал, что "логичной политикой Великобритании в связи с началом войны могла бы стать организация сильных еврейских вооруженных сил в Палестине. Благодаря этому мы могли бы использовать в каких-то других местах большие и обходящиеся нам довольно дорого подразделения британской кавалерии, которые сейчас предполагается направить в Палестину на замену одиннадцати пехотных батальонов, до сих пор расквартированных там".
"Совершенно экстраординарным является то обстоятельство, – заявил Черчилль, – что теперь, когда война, возможно, вступает в самую опасную фазу, мы вынуждены содержать в Палестине гарнизон численностью в одну четверть нашего гарнизона в Индии – и все это с целью насильственного проведения политики, не пользующейся популярностью ни в Палестине, ни в Великобритании".
Черчилль снова повторил в ходе заседания военного кабинета Великобритании слова о необходимости использовать еврейские и арабские военные подразделения для того, "чтобы получить возможность использовать в других местах большую часть регулярных армейских батальонов, ныне размещенных там из соображений внутренней безопасности". Уравновешивая арабов евреями и наоборот в рамках формируемых в Палестине местных воинских частей, сказал Черчилль, "мы не только сможем дать выход склонности к риску, свойственной характеру обоих народов, но и добьемся еще и того, что каждая община сможет следить за другой". Несмотря на эти аргументы, военный кабинет не согласился ни вооружить евреев в Палестине, ни создать объединенные еврейско-арабские отряды. Попытки Черчилля противодействовать ограничениям на покупку евреями земли в Палестине также оказались безуспешными. Не повлияла на ситуацию и передача им 24 февраля на рассмотрение военного кабинета адресованной Черчиллю телеграммы Вейцмана, описывавшей "прискорбные" результаты вводимых ограничений, которые отражались не только на евреях, но и на арабском населении.
"Правила передачи земель" были введены в действие 28 февраля. "Влияние этих ограничений, – сказал Давид Бен-Гурион, председатель Исполнительного комитета Еврейского агентства, – таково, что ни один еврей не может приобрести в Палестине ни клочка земли, ни здания, ни дерева, кроме как в городах или на очень небольшой части территории". По словам Бен-Гуриона, эти правила "не только нарушали условия британского мандата, но и полностью свели на нет его главную задачу".
В течение первой недели мая 1940 года в британском парламенте непрерывно усиливалась острая критика поведения и действий премьер-министра Чемберлена во время войны. В политических дискуссиях стал доминировать вопрос о том, кто станет его преемником. С учетом этого 8 мая сэр Самуэль Хор, министр авиации и один из ведущих деятелей консервативной партии, распространил список "ошибок Уинстона" – список политических промахов, делавших Черчилля неподходящим кандидатом на пост преемника Чемберлена. В качестве одного из этих просчетов фигурировало следующее: "гвалт по земельному вопросу в Палестине, поднятый и в интересах сионистов".
К счастью для Великобритании и для евреев в Палестине, отношение к сионизму не определяло пригодность или непригодность кандидата на пост премьер-министра британского правительства. Когда 10 мая 1940 года германские войска нанесли одновременный удар по Голландии, Бельгии, Люксембургу и Франции, Чемберлен согласился подать в отставку. Находившийся в Тель-Авиве молодой палестинский еврей Бен Гейл вспоминал, как "проводившаяся в тот вечер лекция была прервана для того, чтобы преподаватель мог прочитать записку, переданную с посыльным. Записка гласила: "Чемберлен отступил. Теперь Уинстон Черчилль стал премьер-министром". В большом зале все встали и горячо приветствовали сообщение. С Черчиллем у руля появлялась надежда и для евреев Палестины".
В представительстве Еврейского агентства в Лондоне профессор истории Льюис Намьер, с которым Черчилль восемь лет назад консультировался по поводу биографии герцога Мальборо, собирал разнообразные отклики евреев, воодушевленных новым возвышением Черчилля.
Глава шестнадцатая
Премьер-министр: проблема Палестины
С первых дней премьерства Черчилля в связи с растущим страхом перед возможным германским вторжением в Великобританию стало все громче звучать требование о том, чтобы все одиннадцать батальонов британских войск в Палестине и обеспечивающие их войска – всего около двадцати тысяч солдат – были возвращены обратно в Великобританию. Это сделало бы евреев уязвимыми перед лицом арабских нападений. Черчилль, несший двойную ответственность как премьер-министр и министр обороны, предложил в этой связи вооружить евреев в целях самозащиты, но 13 мая его главный личный секретарь Эрик Сил сообщил ему, что министр по делам колоний лорд Ллойд выдвинул "сильные возражения", поскольку боялся "наихудшей возможной реакции арабского мира".
Лорд Ллойд был далеко не единственным британским политиком, находившимся в страхе перед тем, что "арабский мир" повернется против Великобритании, если заметит какую-либо поддержку, оказываемую палестинским евреям, будь это даже вооружение их для самообороны. Эрик Сил был согласен с Ллойдом и написал Черчиллю: "Должен признаться, что я испытываю сильную склонность поддержать его мнение относительно перспектив вооружения евреев".
Черчилля все это не убедило. "Как можно убрать из Палестины все войска, одновременно оставив евреев безоружными – и разоруженными нами?" – писал он Силу. Затем он попытался объяснить Ллойду, что именно он имеет в виду. "Я не хочу посылать еврейские войска служить за пределами Палестины, – писал он. – Наша главная и практически единственная цель в Палестине в настоящее время заключается в том, чтобы высвободить одиннадцать батальонов отличных регулярных войск, находящихся там. С этой целью евреи должны быть как можно скорее вооружены и соответствующим образом организованы для того, чтобы образовать силы самозащиты Палестины. Мы всегда сможем удержать их от нападения на арабов с помощью наших морских сил, способных отрезать их от внешнего мира, и повлиять на них другими способами. С другой стороны, мы не вправе оставить их безоружными, когда наши войска уйдут, а они должны уйти как можно скорее".
Черчилль поговорил с Ллойдом и, убедившись, что тот исключительно энергично противится вооружению евреев, настоял, чтобы он специально встретился с Вейцманом и поговорил с ним на тему "о защите еврейских поселений" и попытался "согласовать с ним позиции". Черчилль добавил: "Вам известно, что я думаю о "Белой книге". Американские евреи также выразили свое мнение о ней, и это мнение является негативным".
В разгар своих дискуссий с Ллойдом Черчилль получил телеграмму от лорда Лотиана, британского посла в США, где говорилось, что евреи в Соединенных Штатах "хотят, чтобы палестинские евреи были организованы в вооруженные отряды под британским командованием и могли защитить Палестину от внешних атак и этим помочь союзникам. Если Палестина подвергнется нападению и евреи не смогут защитить свою страну, это вызовет прискорбную реакцию американского еврейства".
Телеграмма посла Лотиана дала Черчиллю дополнительное оружие в дискуссиях с лордом Ллойдом. "Это вопрос, которому я придаю большое значение, – писал он Ллойду 25 июня. – Следует отметить, что жестокие наказания, которые были наложены вашим предшественником на евреев в Палестине за их попытки объединиться в отряды самообороны и научиться обращению с оружием, привели к тому, что нам приходится держать в Палестине совершенно ненужное количество войск для защиты еврейского населения. Настоятельно прошу сообщить мне, какими именно оружием и организацией обладают сейчас евреи для самозащиты".
Этими "жестокими наказаниями" были десятилетние сроки тюремного заключения, наложенные Малькольмом Макдональдом на сорока двух евреев, схваченных в момент обучения владению оружием. Сорок третий был приговорен к пожизненному заключению. Но когда 27 июня Черчилль повторно заявил кабинету, что хотел бы вооружить евреев в Палестине, Ллойд резко выступил против этого. У Черчилля же не было полномочий действовать вопреки воле министра. Все, что он смог сделать, это написать на следующий день специальный меморандум, в котором выразил свое несогласие с тем, что двадцать тысяч "остро необходимых на фронте" британских и австралийских солдат "вынуждены оставаться в Палестине". "Это цена, которую мы должны платить за антиеврейскую политику, настойчиво проводившуюся в течение нескольких лет. Если дела в Египте пойдут плохо, все эти войска все равно придется отвести, – указывал Черчилль. – Тогда еврейские колонисты окажутся в серьезнейшей опасности. Мне кажется скандальным то положение, при котором Англия ведет войну за выживание, но одновременно весьма крупные воинские силы не используются для ее обороны лишь потому, что этого хочет какая-то часть партии консерваторов".
Осенью 1940 года в Лондоне находился председатель Исполнительного комитета Еврейского агентства Давид Бен-Гурион, прибывший в Великобританию из Палестины за десять дней до того, как Черчилль стал премьер-министром. На Бен-Гуриона произвезло огромное впечатление то, как руководил правительством и страной Черчилль. 7 июня, после эвакуации британских экспедиционных войск из Дюнкерка, он написал своей жене о речи Черчилля, которую тот произнес по радио после эвакуации: "Я знаю, что нельзя сражаться с Гитлером с помощью речей. Без самолетов, танков, бомб и орудий мы не сможем сокрушить "Механического Аттилу". Но речь Черчилля была несомненно ясным и твердым подтверждением упорного желания английского народа выстоять и сражаться до конца".
Выражение "Механический Аттила" было изобретено бывшим премьер-министром Франции, евреем Леоном Блюмом, с которым Черчилль встречался перед самой войной и который произвел на Черчилля очень большое впечатление.
Бен-Гурион понимал природу того воздействия, которое оказывало на слушателей ораторское искусство Черчилля, и писал жене в том же самом письме: "Черчилль не пытается внушить бодрость какими-то фальшивыми словами утешения. Он не утаивает серьезности удара, полученного союзниками во Фландрии. Он прямо говорит своим соотечественникам: "Наша благодарность за спасение нашей армии не может заслонить того факта, что происшедшее во Франции и Бельгии есть колоссальная военная катастрофа". Только великий человек, уверенный в своей силе, может позволить себе сказать столь горькие слова перед лицом всей нации. И именно это храброе заявление придало значение и важность тому, что он сказал немедленно вслед за этим – что Англия будет сражаться до победы, будет сражаться целые годы, будет сражаться даже в одиночку – если только это понадобится! Слова, которыми он закончил свою речь, будут звучать в последующие годы в ушах всего мира".
Затем Бен-Гурион процитировал слова, ставшие одним из самых запомнившихся военных призывов Черчилля, – слова о том, что Британская империя и Французская республика, "связанные общим делом и общими нуждами, будут до самой смерти защищать родную землю, помогая друг другу как добрые товарищи до предела своих сил. Мы будем сражаться на морях и океанах, мы будем сражаться в воздухе, мы будем защищать наш остров, какова бы ни была цена этого, мы будем сражаться на побережье, мы будем сражаться на аэродромах, мы будем сражаться на полях и на улицах, мы будем сражаться в горах, мы никогда не сдадимся, и даже если, во что я ни на минуту не верю, этот остров или его большая часть будет захвачен и будет голодать, тогда вся наша Империя за морями, вооруженная и охраняемая британским флотом, продолжит борьбу, пока в срок, назначенный Всевышним, Новый Свет со всей своей силой и мощью не выступит на спасение и освобождение Старого".
Эти слова, сказал Бен-Гурион своей жене, не просто лозунг. "Это дух сражающейся Англии и это гарантия наступления лучших дней – пусть и не скоро", – писал он.
8 августа Бен-Гурион снова написал своей жене: "И как велик этот народ, нашедший в этот ужасный час нужного лидера, нашедший его в самый необходимый момент. Теперь можно сказать, что, если Англия – и с ней все человечество – переживет этот нацистский кошмар, то это случится лишь благодаря власти демократии и свободы, глубоко пустивших корни в Англии. Трудно описать, насколько изменилась Англия. С того момента, как Черчилль сменил Чемберлена, результатом этой замены стала спокойная уверенная храбрость, поселившаяся в сердце каждого англичанина".
Память о лидерстве Черчилля в 1940 году восемь лет спустя вдохновила самого Бен-Гуриона, когда он точно так же повел за собой нацию в тот момент, когда многие и внутри нее, и вовне считали, что она на грани гибели. В письме Черчиллю через шестнадцать лет после окончания войны Бен-Гурион написал: "Находясь в Лондоне с начала мая до сентября 1940 года, я слышал ваши исторические речи, в которых вы выражали железную решимость вашего народа и себя самого сражаться до конца против нацистского врага. Я видел тогда в вас не только символ вашего народа и его величия, но и голос непобедимой и бескомпромиссной совести человечества, прозвучавший во время величайшей опасности для достоинства человека, созданного по образу и подобию Божьему. Вы спасли не только свободу, но и честь своего собственного народа".