Поколением руководителей страны 60 -70-х годов было отвергнуто элементарное условие непрерывности процесса развития общества – регулярное, своевременное реформирование его социально-экономической системы. Тогда это еще не было сговором. Просто большинство людей, оказавшись в коридорах власти, предпочло не утруждать себя тяжелой, ответственной работой, требующей полной самоотдачи, максимального напряжения всех умственных и физических сил и таящей в себе риск внезапного провала и соответственно немедленного исключения из круга активных игроков за главный приз – полную и безграничную власть генсека. Разразившийся управленческий кризис заключался в основном в том, что борьба между конкурирующими группировками и личностями проходила не в сфере столкновения различных идей и концепций социально-экономического развития страны, как этого следовало бы ожидать в цивилизованном обществе, а велась по пещерному принципу "свой – чужой" всего лишь за лучшее место под солнцем. Оружием в этой жестокой борьбе служила все та же закостенелая марксистская догма, громкие клятвы в верности которой приносили жирные дивиденды, а ловкие обвинения в отклонении от которой могли уничтожить любого, самого компетентного и успешного конкурента. Конкретная, будничная хозяйственная работа предприятий и министерств была утоплена руководством КПСС в нараставшей от съезда к съезду безмерной помпезности. После триумфальных отчетных докладов об очередных победах строительства коммунизма в стране, под бурные, несмолкаемые аплодисменты делегатов съездов принимались, как под копирку написанные, очередные планы развития народного хозяйства с одними и теми же процентами роста от достигнутого. Невыполнение плана грозило потерей поста и партийного билета, а выполнение его даже ценой приписок, ловкими трюками с двойным и тройным счетом с последующим торжественным рапортом "уму, чести и совести нашей эпохи" всячески приветствовалось и поощрялось.
В результате к началу 80-х годов партийно-хозяйственное руководство СССР в подавляющем большинстве представляло собой скопище карьеристов, т. е. людей, по определению не способных к творческому и упорному труду. Вся их энергия уходила на бравурные публичные рапорты об очередных победах социализма и на невидимую внешне, бескомпромиссную подковерную борьбу за лучшее место на трибуне. Именно этим объясняется феномен "долгожительства" во власти "белых ворон", таких, как, например, А. Н. Косыгин или Н. К. Байбаков, которые всю свою жизнь без остатка отдали искреннему служению собственному народу, не интересуясь при этом особенно постами, званиями и наградами. Именно благодаря своей самоотверженной работе они не представляли никакой опасности для кремлевских карьеристов, которые благосклонно дозволяли им трудиться до последнего часа. Их безграничная преданность делу, а не персонально очередному вождю, была большой редкостью в высших кругах, поэтому, полностью отдаваясь работе, они были всегда в стороне от враждовавших группировок, которые играли в совсем другие игры.
Премьер А. Н. Косыгин ясно видел очевидные недостатки советской экономики и осторожно пытался провести ряд хозяйственных реформ, призванных повысить ответственность хозяйственных субъектов за результаты своей деятельности. Но все его труды пошли прахом, разбившись о железобетонные ряды новых и старых партийных бонз, не желавших перемен, способных угрожать их благополучию и пытавшихся таким образом избежать риска, неизбежно связанного с инициативной деятельностью. Эта публика желала себе одного – сытой и спокойной жизни. Даже без оценки других, загубленных на корню инициатив и предложений советских экономистов одни только реформы Косыгина вкупе с хрущевской реформой управления промышленностью и строительством, создавшей территориальные органы управления – совнархозы вместо бесчисленных центральных московских министерств, могли открыть широчайшие горизонты для дальнейшего успешного развития и совершенствования механизмов народного хозяйства страны.
Однако московская элита встала стеной на пути распахивавшихся новых грандиозных возможностей. Испугавшись перспективы потери абсолютной власти над страной, она немедленно вернула себе все нити управления народным хозяйством, возродив и создав сотни новых министерств и ведомств и подчинив им все имевшиеся предприятия и организации страны. Таким образом, была отрезана появившаяся было возможность для естественного развития хозяйственной инициативы на местах. Москва же обеспечила себе власть, намного превышавшую власть золотоордынских ханов, к которым великие князья должны были ехать на поклон всего лишь за ярлыком на княжение, оставаясь у себя дома в остальное время суверенными правителями. Москве было угодно, чтобы тысячи предприятий необъятной страны постоянно слали к ее ногам десятки тысяч своих ходоков для решения мельчайших текущих вопросов.
Такая чрезмерная концентрация управления в условиях невиданного технического прогресса, усложнявшегося с каждым днем производства, его растущих потребностей при отсутствии мощной вычислительной техники и сегодняшних возможностей по передаче и обработке огромных объемов информации неизбежно вела к "перегреву" системы и появлению многочисленных "отказов". Попытки Москвы любой ценой оставить за собой контроль над многообразными процессами производства по всей стране приводили только к появлению совершенно абсурдных методов управления. Эти методы включали, например, необходимость ежесуточного отчета ведущих предприятий страны своим министерствам по более чем 20 параметрам производства. Пресловутый непотопляемый основной показатель производства – вал, который для выполнения плана, получения наград и премий вынуждал предприятия затрачивать максимально возможное количество материально-технических ресурсов, продолжал свое победоносное шествие по стране. Благодаря ему контроль за работой всех предприятий, начиная от парикмахерских и кончая металлургическими комбинатами, осуществлялся на основе элементарной прямопропорциональной зависимости – чем больше истратишь в процессе производства, тем лучше твои показатели и, соответственно, фонды зарплаты, материального поощрения, социального развития и т. д. И самое разрушительное действие этой, хорошо видимой всем, безнадежно отставшей от жизни организации народного хозяйства заключалось в том, что эта бессмысленная трата ресурсов происходила на фоне помпезных съездов КПСС, вещавших на весь мир о великих достижениях. Делегаты этих съездов единодушно приветствовали лозунги вроде "Экономика должна быть экономной" бурными, нескончаемыми аплодисментами, переходящими в овации. А через пару часов, уже при выходе из Кремля, они прочно забывали все, чему восторженно аплодировали, и не вспоминали об этом до следующего съезда, принимавшего очередные исторические решения.
Разумеется, из-за таких перегибов, явных просчетов и ошибок, грубо нарушавших не только логику экономического развития, но и прямо противоречащих элементарному здравому смыслу, страна теряла темпы развития. Поэтому ситуация к началу 80-х годов в СССР вовсе не была безоблачноголубой, но, с другой стороны, она не была настолько драматичной и катастрофической, чтобы устраивать последовавший в конце 80-х, начале 90-х полный разгром экономической, политической и социальной систем страны. Больше того, выстроенная народами СССР всего лишь за несколько десятилетий социально-экономическая государственная система демонстрировала удивительную живучесть в условиях, когда любое другое государство неминуемо и быстро пошло бы ко дну. Для подтверждения этого приведем выдержку из книги Д. В. Валового "Экономика в человеческом измерении". Он приводит следующие показатели экономического и социального развития страны за 1987 год, т. е. того самого периода времени, когда, по мнению доморощенных интеллектуалов, стало дольше "так жить нельзя".
"..За два года пятилетки прирост промышленного производства, как и намечалось планом, составил 8,9 %. На путь устойчивого развития выходит сельское хозяйство. Ежегодный валовой сбор зерна превысил 210 миллионов тонн зерна, или на 17 % больше, чем в годы одиннадцатой пятилетки. Среднегодовой объем производства мяса возрос на 13 %, молока – на 8,7 % /…/
Ввод в действие жилых домов в прошлом году по сравнению с 1985 годом увеличился на 15 %, дошкольных учреждений – на 16 %, больниц – на 17 %, школ – на 27 %, поликлиник– на 34, профтехучилищ– на 65, а клубов и домов культуры – на 72 %".
О таких показателях, достигнутых всего за два года, сегодня можно только мечтать. К тому же заметим, что накануне, в 1986 году, более чем в два раза упали цены на нефть, все еще во "всю катушку", не считая, исстрачивал огромные народные деньги ВПК, медицина и образование были бесплатными, а экономика по-прежнему оставалась затратной. В том, что вопреки существенно устаревшим, достаточно примитивным методам управления экономикой у страны откуда-то брались силы и средства, чтобы развивать производство и осуществлять бурное строительство в сказочных для современной России масштабах нет никакого чуда. Этот феномен опять-таки обеспечивали рядовые "строители коммунизма" – весь советский народ на "молекулярном уровне", и в первую очередь управление первого звена – мастера, прорабы, начальники цехов. Это именно они, взвалив на себя тяжелый труд реального созидания, пропадая на работе, когда требовалось, чуть ли не сутками, безжалостно растрачивая собственные нервы и здоровье, как-то умудрялись в ненормальных условиях что-то производить и строить, выполняя при этом план и одновременно поощряя рабочих на "трудовые подвиги" достаточным количеством закрытых нарядов.
Третье критическое отступление. Конечно, качество вводимых объектов, угробляемое в погоне за валом, оставляло желать много лучшего. В этом мне пришлось убедиться лишний раз в Германии. Для наших новоселов раньше считалось нормой, если при установке мебельной стенки в обычной новой квартире шкафы стояли, как пизанские башни, с угрожающим наклоном в разные стороны и только набором прокладок их можно было привести в нормальное вертикальное положение. Внутренние перегородки новеньких пяти и девятиэтажек, как правило, имели по несколько "животов" всевозможных размеров и причудливых конфигураций, а каждая четвертая оконная рама или дверь полностью не прикрывалась. В Германии же купленные шкафы встают с равным зазором в 2 мм от стены по всей высоте и без всяких прокладок, а сами стены таковы, что при укладке кафеля самый нижний и самый верхний ряды имеют одинаковое количество плиток. Да и стенные "животы", за которыми может открыться непотребная картина, а то и улица, стесывать не требуется, ввиду их полного отсутствия. Поэтому, с другой стороны, нашему человеку, привыкшему на пути к благоустройству собственного жилища что-то без конца выдумывать и мастерить, чтобы преодолеть всегда внезапно возникающие препятствия и технические проблемы, в Германии должно быть скучно.
Подавляющее большинство жителей страны, несмотря на возникавшие то тут, то там проблемы низкого качества, нехватки и дефицита, тем не менее, до последнего момента искренне верило, что все они преодолимы. А самое главное, люди, за исключением отдельных вечно недовольных брюзг, верно чувствовали положительную тенденцию развития общества, видели своими глазами изменявшуюся с каждым днем в лучшую сторону жизнь, на что отвечали сравнительно высокой рождаемостью, тогда опережавшей смертность. Потребность в детских садах и яслях, несмотря на огромные объемы их строительства, тогда оставалась постоянно неудовлетворенной, беременные женщины встречались повсюду намного чаще, чем сегодня, а в подъездах многоэтажных домов невозможно было пройти из-за многочисленных детских колясок. По мнению Адама Смита, важнейшим признаком успешного развития государства как раз и является рост его населения: "Самым бесспорным свидетельством процветания всякой страны служит возрастание численности ее населения". Т. е., другими словами, положительный прирост населения является одним из важнейших доказательств успешного развития государства. Конечно, любители поспорить в качестве контраргумента здесь могут привести страны Африки и Азии, в которых при крайне низком уровне жизни наблюдается бум рождаемости. Однако такое сравнение будет абсолютно некорректным, т. к. в случае с СССР мы имеем дело с людьми цивилизованной, высокоразвитой страны поголовной грамотности, имеющими достаточно высокие представления об уровне жизни и обладающими необходимыми навыками в обращении с контрацептивными средствами. Во втором же случае мы имеем дело с населением, живущим в полудиких условиях.
Люди, пришедшие к руководству страной в середине 80-х, должны были дорожить доверием своего народа и были обязаны развивать достигнутые успехи на новом организационно-техническом уровне. И для этого у них были все возможности. Появившаяся в 80-х годах современная вычислительная техника, средства связи, информационные технологии давали огромные шансы советской плановой экономике. Разработка и внедрение в системе Госплана одной только программы "Пионер", работу над которой возглавлял чемпион мира по шахматам М. М. Ботвинник, позволила бы максимально оптимизировать управление материально-техническими ресурсами всей страны, исключив при этом отрицательное влияние "человеческого фактора", и сулила получение огромного народнохозяйственного экономического эффекта. Но, как и прежде, никто из ответственных работников не захотел рисковать своим положением и своевременно поддержать эту работу. В конечном итоге энтузиазм М. М. Ботвинника, как и многих других до него, разбился о глухую стену равнодушия партийно-государственных чиновников, которых интересовали совсем другие вещи.
"Но советские руководители и их идеологические холуи поступили как раз наоборот. Они ринулись в "перестройку", гибельность которой была очевидна заранее. "Перестройка" развязала кризис, который стал всеобъемлющим, охватив и сферу экономики. К чему это привело, известно. Нет надобности еще раз говорить об этом".
После уничтожения СССР демографическая ситуация в стране и прежде всего в ее историческом и экономическом ядре – России и Украине – радикально изменилась – рождаемость резко упала, смертность резко возросла. Еще недавно переполненные детские сады опустели, вместо полок и шкафов с игрушками там выстроились ряды витрин и прилавков с китайским барахлом и поддельной водкой, а вместо детского смеха в бывших игровых комнатах зазвучали мертвящие электронные завывания телефонных аппаратов и суетливые повизгивания печатающих устройств расплодившихся как грибы после дождя всевозможных офисов.
"Почему высшее советское руководство во главе с Горбачевым поступило так? Можно ли это объяснить только глупостью, тем, что не ведали, что творили, руководствуясь добрыми намерениями? Думаю, что нет…"
Мы тоже не станем уподобляться Милюкову и театрально восклицать – что это – глупость или измена? Разумеется, и то и другое, плюс вновь приобретенные патологическая жадность и безмерное тщеславие, но это не меняет дела, трагический результат всей этой деятельности был ясно виден заранее всем, кто оставался на тот момент в здравом уме.
Перелом в идейном состоянии населения
"…Под влиянием Запада произошло смещение интересов людей в сторону чисто материальных интересов и соблазнов. Негативные явления советского коммунизма стали объектом грандиозной антикоммунистической пропаганды на самом Западе и в Советском Союзе со стороны Запада. Капитализм не сошел со сцены истории, как предрекали Маркс и Ленин, а укрепился и вроде бы (в обывательском представлении и пропаганде) выиграл соревнование с коммунизмом именно в экономическом отношении. В Советском Союзе наметилась тенденция к экономическому спаду, тогда как на капиталистическом Западе наступило неслыханное процветание. Советские люди стали видеть обещанный коммунистами земной рай на Западе, идеализируя ситуацию на Западе и сверх всякой меры преувеличивая в своем воображении западное изобилие /…/
…Гигантский идеологический аппарат, занятый пережевыванием потерявших даже идеологический смысл марксистских догм, не смог даже в ничтожной мере использовать в контрпропаганде материалы, которыми изобиловали средства массовой информации самого Запада и которые буквально вопили о преимуществах советской экономики перед западной…"