Для Пахома, во всяком случае, круг замкнулся – его жизненная драма закончилась. "Вся пышность лета на весах", – вспоминаем мы другую литературную интерпретацию этой темы – стихотворение Рильке "Осенний день". За летом следует осень – то время, когда становится ясно: "Бездомным – дом уже не заводить". Потом приходит время раздумий о себе, когда человек "слать будет долго письма без ответа", оглядываться и одновременно предчувствовать конец. Даже если он не принимает как данность цикличность жизненных и природных процессов, жизнь все равно возьмет свое. Тогда возможна болезнь, от которой не отмахнуться, "экзистенциальный вакуум" или "кризис среднего возраста", и это заставит человека искать смысл. И можно считать себя счастливым, если удается "выткать узор своей жизни", то есть завершить свой жизненный путь без горечи и паники, включить смерть в свой жизненный план и взглянуть на целостность бытия. Уважать пределы своего существования – значит не тешить себя надеждами на потустороннее спасение или на еще одну "новую инкарнацию", а настроиться, прежде всего, на то, что существование человека конечно, что ему "придется уйти" и что его "жизнь имеет цель", которая одновременно является пределом его существования (вспомним "Немецкий реквием" Иоганна Брамса).
Иметь мужество "смотреть в лицо" этой последней реальности и примириться с ней означает жить, осознавая конечность своего существования, пережить "смерть до смерти", учить Эго "отпускать" и активно практиковать это в медитации. Благодаря этому, как писал Лютер, можно даже накануне апокалипсиса не сдаваться, а "сажать яблоньку": это действительно мистический настрой, ибо человек больше заботится не о спасении души в будущем, а о жизни в сегодняшнем, настоящем как о наивысшей ценности.
3. Находить или созидать смысл?
Осмыслять и воздействовать
Нет и не будет никакого блага, если человек не создаст его.
Э. Кестнер
Больной ничему не научится, если избавится от невроза, напротив, он может научиться чему-то, только страдая от него. Ибо болезнь не является лишним, а потому бессмысленным грузом, болезнь – это сам пациент.
К. Г. Юнг
Себя чтоб в бесконечности познать,
Уметь ты должен различать, затем – связать.И. В. Гёте
В психотерапии мы постоянно задаемся вопросом, как вести себя с людьми, которые страдают от бессмысленности своей жизни. Должна ли психотерапия развивать "способность пациента постигать смысл"? (Petzold). Должна ли и может ли психотерапия создавать смысл или ей следует ограничиться лишь указанием путей к обретению смысла? Может ли вообще смысл быть создан или его можно лишь обнаружить, потому что смысл всегда "уже есть"?
Эта тема занимала не только психотерапевтов, она восходит к старому философскому спору между номиналистами и реалистами. Для реалистов вещи имеют ценность сами по себе. Номиналисты, напротив, утверждают, что никакой самоценности вещей нет, а есть лишь их категории на основе сходства, названия (от лат. nomen – имя). Поэтому в вещах нельзя найти смысл, а можно только им его придать. Такой подход, когда смысл может быть только придан, привел к позитивизму, который подчеркивает роль прикладных знаний, поскольку естественные науки и техника достигают в своем развитии небывалых высот. В то же время все духовное и нуминозное обесценивается как мистически неопределенное и ненаучное, то есть считается бесполезным. Такая односторонняя позиция явилась одной из важнейших причин современного коллективного кризиса смысла и привело к ограниченному дуалистическому мировоззрению "или – или".
Мы полагаем, что смысл существует в обоих аспектах: созидание смысла и обнаружение смысла. Мир объектов обладает собственным смыслом и ценностью, которые можно постичь, и для этого требуется человек, действующий по отношению к миру как "смыслообразующий" субъект, наделяющий объекты ценностью. Тогда психотерапия может помочь открыть и обнаружить смысл, а также снять преграды, которые мешают человеку порождать новые смыслы.
Нужно уметь видеть собственную ценность вещей "открытым взором", ведь "взгляд" и "вещи" взаимно отражаются. Гёте писал: "Когда б наши очи не солнцу сродни, вовек не видали бы солнца они". Если в такой игре взаимных отражений "обнаруживается" смысл, то человек вовлекается в нее, созидая смысл ответственно и "в ответ".
Философы, теологи и психологи столкнулись с неоднозначностью взаимоотношений между "обнаружением" смысла, с одной стороны, и "созиданием" смысла – с другой. Высказывались различные мнения по поводу того, что важнее, или обсуждалось то, как гармонизировать эти взаимосвязанные аспекты смысла.
Франкфуртский профессор Руперт Лей, теолог, психотерапевт и специалист по теории науки, выдвинул идею, что "истоком смысла является действие". Это значит, что на первом месте для него стоит создание смысла. "В моей жизни ровно столько смысла, сколько я ей его придаю. Рациональное обнаружение смысла и рациональное его обоснование не согласуются с надеждой, что жизнь обладает смыслом, который мне могли бы сообщить другие или что они могли бы (и должны были бы) мне помочь в его поисках" (Lay, 1990, S. 113). Смысл требует от человека затрат собственных сил, и дело того стоит. В процессе принятия маленьких повседневных решений смысл должен быть "отделен от бессмыслицы".
Еще сильнее акцент на созидании смысла выражен у К. Г. Юнга, который считал, что человек, опираясь на творческий потенциал своего сознания, созидает мир и тем самым "в известной степени подтверждает Творца". При этом человек придает миру объективное бытие (Jaffe, 1983). "Без рефлексирующего сознания человека мир наполнен колоссальной бессмысленностью, ведь человек по нашему опыту – единственное существо, которое вообще способно определять "смысл"" (Jung, 1971b). В этом Юнг подобен мистикам, считавшим, что человек необходим Творцу, так же как Творец человеку:
Никто – ни Бог, ни я -
не мал и не велик.
Тянусь ли я к нему иль
Он ко мне приник?Ангелус Силезиус
Для Юнга естественно, что обнаружение смысла и открытость человека нуминозной и религиозной функции души так же важны, как и созидание смысла.
Теолог Иоганн Лотц признает значимость обоих аспектов смысла и различает "сотворенный смысл" и "найденный смысл" (Lotz, 1977). Но он предостерегает: нельзя злоупотреблять аспектом созидания смысла и приводит в пример Блоха с его "Принципом надежды". По мнению Лотца, следуя этому принципу, человек упорно стремится "гуманизировать мир", что является недостижимой утопией. Стремясь к ней, человек "замыкается на частичном смысле", так как "созданное человеком никогда не может быть целостным и окончательным, в нем есть незаконченность "еще не", и потому оно – лишь фрагмент, нечто предпоследнее" (Lotz, 1977, S. 81).
Гюнтер Андерс также подчеркивает, как опасно переоценивать создание смысла, иронически переиначивая поговорки:
"Всяк своего смысла кузнец" и "Была бы воля, а смысл найдется". Возможно, в последнем случае Андерс намекает на понятие "воля к смыслу", введенное Франклом (Anders, 1981). Андерс иронизирует над наивными психологами, теологами и философами, которые считают, что можно "позаимствовать" смысл. Он негативно относится к "суррогатам смысла" и к "выдуманному смыслу" и потому требует от человека способности выдерживать ощущение настоящей бессмысленности. Оно, по его мнению, является не патологическим, а, наоборот, представляет собой "признак здоровья" и истинное восприятие, поэтому от него не следует "лечить". Он саркастически замечает, что такие психотерапевты "похожи на врачей, которые не отправляют голодного человека в ресторан, а делают ему укол против чувства голода. За гонорар" (Anders, 1981, S. 370). Для него сам вопрос о смысле является выражением "человеческой мании величия", ведь человек ищет ответ на вопрос о смысле только своего существования и никогда не о "смысле существования комара, и уж тем более – некоего конкретного комара". Как и Андерс, Адорно критикует распространенную в американской литературе концепцию "созидания смысла любой ценой" (Grom, Schmidt, 1975).
Для Свена Гасиета смысл основывается на сбалансированной связанности обоих аспектов, которая возможна с помощью базового управляющего принципа. Хотя он и называет этот принцип "базовой потребностью в порождении смысла", но из данного автором определения ясно, что он подразумевает сочетание обоих аспектов. По Гасиету, эта базовая потребность способствует объединению гетерогенных элементов действительности в целостный гештальт и опосредует другие потребности. Кроме того, из этой потребности вырастают такие "продукты", как мифы, религиозные системы и произведения искусства (Gasiet, 1981).
У экзистенц-аналитика Альфрида Лэнгле оба аспекта смысла тоже связаны друг с другом (Längle, 1988). Он считает необходимым, чтобы сформировалось всеобъемлющее "экзистенциальное Dasein-отношение", которое обеспечивает "балансирование" между обнаружением и порождением смысла. Оно опирается на открытость миру при обнаружении смысла и на творческую активность самого человека как на способ созидания смысла. По Лэнгле, открытость миру при обнаружении смысла соответствует в логотерапии и в феноменологическом подходе принятию того, что есть, таким, каково оно есть (So-sein), а также открытости тому, что "меня касается" и "мне противодействует". Причем такая открытость ведет через "амбициозный характер" и "запрос на смысл" к ответственности (ответственной активности) и затем – к созиданию смысла. Таким образом, по Лэнгле, с одной стороны, смысл имеет объективный аспект, связанный с актуальной ситуацией и соответствующий непредвзятому вниманию при обнаружении смысла, а с другой стороны, присутствует субъективный аспект, который реализуется и участвует в созидании смысла только индивидуально. Франкл подчеркивает аспект обнаружения смысла, когда говорит, что "смысл не может быть выдуман, а может быть только найден", но и он признает, что при ответственной активной реакции на потребность обрести смысл человек его порождает.
Теологи Гром и Шмидт также считают, что для обнаружения смысла необходимы, с одной стороны, восприимчивость и заинтересованность, а с другой стороны, самоотдача и ответственная открытость разным ситуациям при амбициозности характера. Такая "аллоцентрическая" установка сознания означает, что человек способен стремиться к цели, которая превосходит его личные потребности, что он обращен к людям, а не занят собой. По мнению этих авторов, самореализация никогда не может быть высшей целью (в терминах гуманистической психологии), напротив, смысл можно обрести лишь в служении чему-то большему или же в любви к людям. "Наполненная смыслом жизнь… означает в высшей степени активное участие и действие, и лишь тогда (как пишет и Х. Хартманн) можно говорить о "созидании смысла". Но, с другой стороны, человек не может созидать смысл в себе самом, для этого нужен "другой" и что-то большее и великое, чтобы найти смысл, то есть воспринять его" (Grom, Schmidt, 1975, S. 102). Здесь активное действие является важным элементом переживания смысла, но акцент делается на самотрансценденции и на ориентации на "другое, большее и великое". В отличие от "аллоцентрической установки", "аутоцентрическая установка" – это сокращение всякого смысла до частичного. Смысл понимается как нечто, связанное с активным действием, выводящим за пределы самого себя. К чувству наполненности и осмысленности невозможно стремиться напрямую, напротив, оно всегда сопутствует другой деятельности. "Что-либо наполнено смыслом не потому, что оно делает нас счастливыми – мы счастливы именно оттого, что это что-то полно смысла" (Х. Хартманн). Франкл также пишет: "Человек хочет, в первую очередь, быть не счастливым", а "чего он хочет на самом деле – так это иметь причину быть счастливым… тогда чувство счастья приходит само собой" (Grom, Schmidt, 1975, S. 102).
Смысл существует только во взаимосвязи обоих аспектов, в реализации парадоксальной максимы: "Путь – это и есть цель", в активности движения к цели и в ее обнаружении, в созидании и нахождении смысла, неразрывно связанных между собой. Смысл заключается одновременно в прохождении пути и в нахождении цели, в принципе "малого шага" вместо парализующего принципа "все или ничего" и одностороннего, утопического идеала целостности. Смысл жизни – странничество и постоянное расставание.
В неразрывном единстве созидания и обнаружения смысла оба аспекта взаимодействуют диалектически, так как найденный нами ответ на вопрос о смысле мотивирует нас на определенное поведение, которое, в свою очередь, тоже порождает смысл. По мнению Лея, найденный смысл лишь тогда является конкретным, когда он побуждает к действиям, наполненным смыслом, когда эти действия поддерживают развитие жизни. Смысл, следовательно, можно обрести, но доказать его научно нельзя, поэтому в наше время идеализации научности и требований четких определений понятию смысла уделяется так мало внимания.
Из этого краткого обзора становится ясно: переживание смысла требует как активности в виде малых шагов на "пути", так и целеполагания вместе с восприимчивостью человека к целому. Чтобы быть способным переживать смысл, нам необходимы как действие ("actio"), так и созерцание, о-смысл-ение ("contemplatio"), "молитва и работа", как предписывало средневековое монашеское правило. Создание смысла, как структурирующая и устанавливающая границы творческая активность, неотделимо от обнаружения смысла, преодолевающего границы, от восприимчивости человека к уже существующим структурам смыслов, а также от непредвзятого наблюдения и о-смысл-ения.
Поэтому обнаружение смысла невозможно без умения видеть целое и всеобъемлющее, то есть "конечный смысл", или "Самость", по Юнгу и у мистиков, или "дао", или божество в религии – то есть "безымянную полноту", как бы ее ни называли. Напротив, созидание смысла, как мы это понимаем, выражается в самостоятельных и конкретных творческих действиях, но при этом может быть создан лишь "частичный смысл" как ячейка в сети всеобъемлющего целого.
Обнаружение и созидание смысла в психотерапевтических теориях
Если мы рассмотрим образ человека, понятие "здоровья" и отношение к "смыслу" в различных психотерапевтических школах, то сможем выделить разные течения в зависимости от того, ставят ли они во главу угла "конечный" смысл (например, понятие целостности) или "частичный". Мы сможем также дифференцировать терапевтические системы по их отношению к созиданию или обнаружению смысла. Два представления о человеке – гуманитарно-герменевтическое и объективно-естественно-научное – противостоят друг другу (Huf, 1992). Первое ориентировано на обнаружение смысла и провозглашает как "новую парадигму" открытость человека целостности, а также связанность всех феноменов, в которой человек также участвует. Отсюда возникают такие ценности, как гармония, целостность и преодоление границ между человеком и окружающим его миром. Напротив, "естественно-научная" картина мира (в традиционном понимании) основывается на эмпирическом опыте и принятии некой абсолютной объективности. Этому соответствуют позитивистские ценности могущества, целеустремленности и бесконечного прогресса. Здесь смысл уменьшается до непосредственной полезности, все ценности становятся лишь средствами достижения цели, причем в линейной цепи средств и целей итоговая цель и конечный смысл остаются неясными и утопичными. Соответствующее кредо основано на признании ценности только за созданием смысла, для которого человек – "мера всех вещей".
Принципиально разных психотерапевтических концепций, по мнению Хуфа, придерживаются экзистенциально-гуманистическая и поведенческая терапия, тогда как психодинамическая терапия занимает промежуточное положение.
Экзистенциально-гуманистическая концепция основана на гуманитарно-герменевтическом образе человека и соотносится с гуманистической психологией. В ней во главу угла ставятся такие ценности, как единство и полнота, а также аспект обнаружения смысла. Это находит свое выражение в такой ценности, как открытость миру, которая опирается на чувственный опыт и постулаты феноменологического течения в философии. Один из важных аспектов обнаружения смысла – самопознание и определение своей идентичности. По Маслоу, результатом осознания собственных ценностей неизбежно является осознание ценностей и потребностей своего окружения и появление этического поведения: "Если человек знает, что является правильным, он и поступает верно" (Maslow, 1981, S. 162). То есть при обнаружении смысла и при врожденной склонности к наращиванию целостности, при том, что человек "от природы хорош", спонтанно происходит и созидание смысла. Для этой школы характерен безграничный оптимизм. Ее представители считают, что самореализация происходит спонтанно, если не нарушается атмосфера доброжелательности и доверия. И создание смысла, по Маслоу, также происходит спонтанно в виде этичного поведения.
Три главные ценности вербальной терапии ("три базовых переменных") – это теплая эмпатия, подлинность и безусловное принятие. Они, несомненно, тоже имеют отношение к обнаружению смысла, предполагая преодоление ограничений и открытость человека к своему окружению.
На тех же ценностях гуманистической психологии базируются логотерапия и экзистенц-анализ. Уникальность и достоинство человека, целостность и относительность границ (через самотрансценденцию) – эти ценности происходят из экзистенциализма и гуманизма и тоже имеют отношение к обнаружению смысла. Поскольку неизбежно приходится брать на себя ответственность за придание смысла конкретной жизненной ситуации, то здесь присутствует и аспект создания смысла.