- Пойми, если тебе когда-либо и предлагали совершить выбор между Богом и дьяволом - то сейчас ты и делаешь такой выбор, - таковы были слова священника.
И в конечном счете Пол пришел к выводу, что виновен. Процесс, запущенный в его подсознании, уже невозможно было остановить. Во время долгих допросов ему в деталях рассказывали о его гнусных действиях и намекали, что самое лучшее - начать замаливать грехи. Мол, ничто другое уже не спасет его от Страшного суда. Все это привело к тому, что Пол, не без помощи вышеупомянутого психолога - сторонника гипноза, погрузился в состояние, близкое к трансу (на свою беду, он, по совету психолога, попытался мысленно визуализировать свои "преступления").
В результате на одном из допросов Пол спокойно, хотя и немного неуверенно заговорил:
- Да, я… я снял с нее трусики и оставил в одной лишь ночной рубашке…
И чем больше он рассказывал, тем более детальными становились описания. Бедняга Ингрэм "вспомнил" и сатанинские ритуалы, и даже то, что собственными руками вырезал сердце бездомной кошки, принесенной в жертву. Более того, он сознался, что именно он в 1983 году убил проститутку в Сиэтле, тем самым позиционируя себя как члена криминальной группы, совершившей серийные преступления (полиция Сиэтла проверила эту информацию и пришла к выводу, что показания Ингрэма не стоят дальнейшего расследования, по крайней мере, по этому делу - точно). Единственной проблемой было то, что многие рассказы подозреваемого никак не вязались ни с показаниями девушек, ни с какими-либо другими доказательствами (которых по большому счету и не было).
Чтобы разобраться в этом неоднозначном деле, юристы, представлявшие сторону обвинения, пригласили в качестве консультанта Ричарда Офши - известного эксперта по определению ложных показаний и способам контроля над сознанием. (Этот во всех смыслах яркий и интересный человек с роскошной серебристой бородкой обладает превосходной репутацией в научном сообществе. Он своенравен и в каком-то смысле даже заносчив, но его друзья и коллеги однозначно признают его блестящим специалистом.)
Полицейские Олимпии, встретившие ученого в аэропорту, сразу ввели его в курс запутанного дела. Они рассказали всё: и о том, что реальных (вещественных) доказательств найти так и не удалось, и о том, что сестры в своих показаниях были крайне непоследовательны, и, самое главное, о том, что на допросах Пол Ингрэм подбрасывал следователям шокирующие подробности, которые ну никак не вязались с куда более прозаичными фактами, находившимися в распоряжении полиции.
Все это не могло не заинтересовать профессора, в активе которого были солидные наработки о влиянии насильственных допросов на показания невинных людей. После первого же разговора с Ингрэмом он начал подозревать, что бывший полицейский просто не знает, что еще можно придумать, дабы оградить своих дочерей от дальнейших унижений. Если ему не верят, что он не виноват, не проще ли согласиться с выдвинутыми простив него обвинениями? Офши все больше и больше укреплялся в мысли, что признания Пола - не более чем плод его воображения. Чтобы окончательно убедиться в этом, он решился на довольно смелый эксперимент.
Беседуя с Ингрэмом, ученый вскользь заметил:
- Я поговорил с вашими детьми, и они рассказали мне кое-что…
Присутствующие при этом полицейские были удивлены: ведь Офши еще ни разу не встречался с родственниками подследственного. Между тем ученый на полном серьезе сообщил Ингрэму, что против него выдвинуто новое обвинение. Якобы одна из девушек призналась, что отец (то есть Ингрэм) насильно принуждал ее вступить в половой контакт с собственным братом (на самом деле дети Ингрэма ничего подобного не говорили). Более того, Офши рассказал Ингрэму некоторые подробности вымышленного инцеста. Иными словами, он действовал точно так же, как и полицейские в ходе допросов: силой убеждения. В конце концов ученый поинтересовался, что Пол думает по этому поводу.
Поначалу Ингрэм все отрицал, твердя, что "этого просто не могло быть". Но Офши настойчиво попросил его визуализировать факты. Пол на некоторое время закрыл глаза. Затем он неуверенно произнес, что в его памяти, кажется, "что-то щелкнуло". Тогда Офши сказал, что сейчас самое лучшее вернуться в камеру и подумать - может, всплывут еще какие-то воспоминания?
На следующий день Ингрэм положил на стол перед ученым пространное письменное признание. Он детально описал и само гнусное действо, и даже то, какими словами пользовался, заставляя своих детей вступить в половой контакт.
* * *
Теоретическая сторона синдрома фальсифицированной памяти основана на работах Фрейда. Зигмунд Фрейд утверждал, что наш разум способен вымещать из своей сознательной области неприятные воспоминания. Это вовсе не значит, что человек просто забывает о чем-то. В непостижимых глубинах разума память о неприятных событиях все равно сохраняется, но человек, тем не менее, просто не вспоминает о них.
Впоследствии, однако, австрийский психолог немного откорректировал свои взгляды. Подобные вымещения, по его мысли, чаще всего связаны не с воспоминаниями как таковыми, а со скрытыми желаниями и побуждениями личности. В одной из работ, посвященных этой теме, он писал:
"На самом деле, можно подвергнуть большому сомнению тот вопрос, остаются ли у нас вообще какие-либо воспоминания о раннем детстве. Вполне возможно, что мы располагаем всего лишь представлением о том, что и когда с нами происходило. Наши детские воспоминания показывают нам события не такими, какими они были на самом деле, а такими, как мы их себе представили в более сознательном возрасте. То есть мы не восстанавливаем свою память, а скорее формируем представление о том, как те или иные события должны были происходить".
Такая точка зрения полностью совпадает и с информацией, полученной Элизабет Лофтус в ходе многочисленных экспериментов, и с современными открытиями в области нейропсихологии. Почти каждый раз, когда мы вспоминаем о чем-либо, наши воспоминания выглядят по-новому. Они начинают смешиваться с рассказами других людей, нашими страхами, скрытыми желаниями и побуждениями. И конечно же практически ни одно воспоминание не обходится без определенной доли воображения. Известный невролог Антонио Дамасио очень точно сказал об этом: "У нашего мозга просто нет точных копий произошедших событий".
* * *
Ричард Офши признался Ингрэму, что на самом деле ничего подобного не было, он выдумал историю о кровосмесительстве детей. Но Пол не поверил ему. Тогда эксперт написал заключение для суда, в котором изложил подробности эксперимента и, ссылаясь на это, сделал заключение, что все "признания" Ингрэма не стоят и выеденного яйца. Но ему не удалось переубедить суд. Несмотря на то что все больше и больше людей склонялись к мысли, что обвинения, предъявленные Ингрэму, беспочвенны, его признали виновным.
Еще до вынесения приговора Офши неоднократно связывался с подсудимым, убеждая отозвать свои показания, но тот ничего не предпринял. Лишь спустя несколько месяцев, когда мучительные для Ингрэма допросы наконец-то закончились и его перевели в другую тюрьму, он согласился, что его признания, возможно, были плодом его фантазии. Но уже было поздно что-либо менять. Ингрэма приговорили к двадцати годам лишения свободы. Пока Офши и Лофтус пытались добиться отмены несправедливого приговора или, по крайней мере, пересмотра дела, Пол провел в тюрьме уже большую часть отведенного ему срока. Признания, какими бы они ни были - истинными или вымышленными, - уже не изменить.
* * *
Наверное, люди всегда мечтали о технологии, с помощью которой можно было бы пробиться в самые глубины подсознания и разгадать чужую хитрость, какой бы изощренной она ни была. Согласитесь, если бы подобная технология существовала, она бы давала нам безграничные возможности, среди которых на первом месте я назову прямой доступ к надежному источнику правды. Если раньше ученые умы соотносили обнаружение признаков лжи с физиологией человека, то теперь они обратились к исследованиям мозга. Установить границы правды очень трудно, почти невозможно. (Об этом, в частности, говорится в пьесе Сартра "Мертвые без погребения", герои которой - попавшие в плен бойцы французского Сопротивления, - хотя и пытаются действовать "по правде", неоднократно корректируют ее сообразно ситуации.) Человек склонен ошибаться, а потому истины можно добиться только путем долгого сбора доказательств, подтверждений и фактов. Любой человек - крайне ненадежный свидетель, притом даже для самого себя.
Некоторые ученые полагают, что сведения, получаемые с помощью МРТ, можно и нужно применять в качестве доказательств в суде, пусть даже их и нельзя назвать стопроцентно точными. Ведь среди свидетельских показаний, на основании которых строится обвинение, тоже бывают ложные. По словам одного исследователя, "самое маленькое доказательство, совершенно неприемлемое для науки, может сыграть ключевую роль в юриспруденции". Однако нельзя сбрасывать со счетов и следующий факт: вполне вероятно, результаты МРТ будут вызывать больше доверия, чем они того заслуживают. По словам Соула Кассина, присяжный, которому придется рассматривать подобное доказательство, окажется в безвыходном положении: "Он просто обязан будет осудить". Кто знает, может быть, идея о создании непогрешимой "машины правды" слишком хороша для того, чтобы стать реальностью…
"Врал ли я, когда сознавался в изнасиловании Мишель? - сказал как-то Джозеф Дик. - Сложно сказать… Наверное, я просто очень сильно поверил в то, что говорю".
Прочитав эту главу, вы, возможно, все еще не верите, что нормальный человек может сознаться в том, чего никогда не совершал? Что ж, наша склонность к самообману гораздо сильнее, чем мы обычно представляем.
Глава 6
Я и моя ложь
Почему мы так любим обманывать самих себя
Совершенно неожиданно я пришел к пониманию такой простой истины, с открытием которой, тем не менее, я был просто обречен на ужасающий крах всех своих представлений: человек никогда не может быть один, сам по себе. Нас всегда двое. Я говорю двое потому, что не берусь судить о большем, да и мои собственные знания и опыт подсказывают мне именно эту цифру. На жизненной дороге кто-то идет со мной нога в ногу, кто-то отстал, а кто-то ушел далеко вперед. Что ж, таков наш жребий. Но человек не может быть совершенно один. Я даже рискну предположить, что практически о любом из нас можно судить как об уникальном, совершенно независимом попутчике огромного государственного строя…
Генри Джекил,
"Странная история доктора Джекила и мистера Хайда".
Роберт Льюис Стивенсон, 1886.
Представьте, что я плотно завязываю вам глаза, беру за руку и веду куда-то. Как только я сниму повязку, вы тут же поймете, что находитесь в странной комнате, в которой, кроме ламы, зонтика и кактуса, ничего нет. Прежде всего вы оцените масштабы и очертания комнаты. Потом обратите самое пристальное внимание на предметы, в ней находящиеся. Конечно, поначалу бедная лама может показаться всего лишь козой, но пусть это будет единственным вашим разочарованием. Зонтик и кактус сомнений не вызовут. Затем, не исключено, вы подумаете о том, почему оказались здесь, но, как ни странно, не приложите ни малейшего усилия для того, чтобы понять, а где, собственно, находится это здесь. Вы просто осмотритесь по сторонам.
Но если бы вам каким-то непостижимым образом удалось посмотреть запись того, что на самом деле видели ваши глаза в тот момент, когда я снял повязку, вы были бы шокированы. Вы бы подумали, что это пиратская версия фильма, записанного на видавшем виды диске (который, судя по внешнему виду, побывал в бокале с пивом, после чего его заботливо высушили в тостере). Изображение нечеткое, грязноватое и практически лишено оттенков… В довершение всего одна часть экрана была бы и вовсе темной.
Но вообще-то стоило бы говорить о двух дисках, на каждом из которых была бы значительно отличающаяся от другой запись. Почему? Если вы по очереди закроете каждый глаз, то с легкостью заметите, что у каждого из них своя область обзора. Если же вы самонадеянно считаете, что у вас превосходное зрение, то я поспешу вас разочаровать: на самом деле единственная область, которую вы можете рассмотреть детально, - всего лишь небольшая точка в самом центре вашего обзора, на которой, собственно, и фокусируется взгляд. Объекты, находящиеся по обе стороны от этой точки (которые мы видим при помощи так называемого бокового зрения), на условном DVD будут размытыми и неточными.
Принято считать, что наше сознание, подобно зеркалу, отражает внешний мир, который мы воспринимаем объективно, таким, какой он есть на самом деле. Долгое время различные философы поддерживали эту точку зрения. Но в конце XVIII века Иммануил Кант предположил, что существует некоторая пауза между тем моментом, когда наши глаза "схватывают" предметы, и тем, когда эти предметы отражаются в нашем сознании; а так как в процессе познания мы в первую очередь опираемся на ощущения, то "сигналы", поступающие из глаз, могут быть несколько искажены.
Прошло довольно много времени, прежде чем ученые смогли найти научное подтверждение философской теории Канта - в классической физиологии это произошло только в начале ХХ века. Фрейд, даже несмотря на нехватку доказательств, утверждал, что получение сенсорного сигнала и его регистрирование в сознании - это две совершенно разные функции нашего организма, а значит, они "работают" не совсем одновременно. Сегодня мы точно знаем, что мозг и в самом деле затрачивает достаточно много усилий на то, чтобы сделать воспринимаемую нами реальность понятной, и зрение играет в этом процессе ключевую роль. Более того, совершенно очевидно, что тот мир, который "сканируют" наши глаза, отличается от того мира, который мы видим. По словам известного невролога Дэвида Иглмэна, наш мозг "преподносит нам реальность". Но если это так, то мы вполне можем сказать, что обман окружает нас с того самого момента, как мы впервые открыли глаза.
Чтобы лучше понять это, давайте вернемся к примеру с повязкой. Как только вы снимите ее, в ваше сознание хлынет огромный поток информации. Мозг плавно совместит изображения, полученные от обоих глаз. При этом следует иметь в виду, что первоначальное изображение, улавливаемое сетчаткой, всего лишь двухмерное; третье измерение добавляется немного позже. Дело в том, что в каждом глазу есть "слепая" зона (то место сетчатки, где зрительный нерв входит в глаз, не содержит светопринимающих элементов, отсюда и появляется то, что офтальмологи называют слепым пятном). Человек этого не замечает, так как наш мозг заботливо заполняет "слепую" зону (это во многом напоминает процесс расстановки мебели в квартире: на слепом пятне собираются все нервные волокна, идущие от палочек и колбочек - фоторецепторов глаза, преобразующих и передающих световые раздражения в нервное возбуждение; далее, уже в мозге, происходит расшифровка зрительных впечатлений). Для того чтобы собрать полную картину, у наших глаз просто недостаточно светочувствительных рецепторов. Недостаточно их и для того, чтобы отразить все, что мы видим, в мельчайших подробностях (не будем забывать, что детали доступны лишь небольшой области, на которой сфокусирован взгляд). Так что если вы - преподаватель скучнейшего предмета, то вам придется постоянно вертеть глазами, чтобы хоть как-то контролировать студентов, которым совсем не интересно на занятиях. Однако вы сами не будете замечать непрерывных метаний своих глаз, поскольку мозг создаст для вас полную иллюзию того, что вы охватываете взглядом сразу всю аудиторию (ученые называют этот эффект, открытый относительно недавно, с оттенком лирики: "фантазия, созданная постоянным движением глаз").
Но мозг не просто сглаживает информацию, которую мы получаем с помощью органов зрения. Его возможности значительно шире.
Регбист Ларри Фицжеральд, играющий в составе команды "Arizona Cardinals", - один из лучших игроков в Американской национальной футбольной лиге. Он известен тем, что, как никто другой, умеет ловить мяч. Ларри делает это с невероятной быстротой и акробатической точностью. Но что еще более интересно - он делает это с закрытыми глазами, и это подтверждается множеством фотографий и видеозаписей. Огромная армия поклонников Ларри просто в восторге от его таланта. Но вместе с тем этот факт не может не озадачить. Как ему удается с такой точностью ловить мяч, не видя его? Ведь всем известно, что в любых играх с мячом игрок должен видеть, где в данный момент находится мяч. Но даже сам Ларри не может толком объяснить, почему он закрывает глаза.
Джоан Викирс, ученый, занимающийся изучением особенностей зрения спортсменов, предположил, что Ларри использует так называемый предиктивный контроль, то есть то умение, которым, собственно, все мы время от времени пользуемся. За долгие годы Фицжеральд довел это умение до совершенства. Когда мяч приближается к нему, он мысленно анализирует происходящее, мгновенно подбирая в памяти аналогичные броски, коих он навидался в своей жизни великое множество. Еще будучи тинейджером Ларри в течение шести сезонов был "мальчиком на подхвате" в команде профессиональных регбистов. Викирс предположил, что с того самого времени Фицжеральд неосознанно начал создавать у себя в памяти каталог пасов, к которому теперь, во время игры, обращается каждый раз, когда видит летящий в его направлении мяч. Согласитесь, многим профессиональным спортсменам могут потребоваться годы, даже десятилетия, чтобы создать подобный каталог! Ларри сопоставляет броски, сделанные во время матча, с теми, что "хранятся" в его каталоге, и мгновенно определяет траекторию полета мяча. Естественно, он мгновенно просчитывает, что ему необходимо предпринять, чтобы первым поймать этот мяч, и… закрывает глаза.
Безусловно, у Ларри просто фантастическая скорость реакции, но он все-таки пользуется тем же умением, которым обладают абсолютно все люди. По словам знаменитого нейробиолога Криса Фрита, мозг "активно дорабатывает картину окружающего мира". Вместо того чтобы по-новому интерпретировать любой предмет, случайно попавший в наше поле зрения, мы обращаемся к памяти о подобных вещах, и память подсказывает нам, что перед нами стул, лама или человек; она даже дает нам возможность предположить - а точнее угадать, - куда полетит мяч. Наши воспоминания и предположения смешиваются с конкретной ситуацией (с той, в которой мы находимся), и мы мгновенно улавливаем все ее особенности и несоответствия. Результатом является то, что Фрит называет "столкновением реальности и воображения".