Жизнь в состоянии, которое биограф Констана Стефен Холмс назвал "массовой истерией", подтолкнула швейцарца к размышлениям о том, должен ли человек врать, чтобы спасти своего друга и единомышленника, или же лучше сказать правду, которая, возможно, спасет его собственную жизнь и жизнь членов его семьи. (Не исключено, что, размышляя на эти темы, Констан думал о неприятных ситуациях, в которые он мог попасть во время очередного бурного романа.)
По словам Холмса, для Констана "мысль о том, что один человек может объявить всему миру вечность и неизбежность лжи, казалась просто абсурдной". Но в то же время, по замечанию самого философа, "презумпция правды, выраженная в моральном запрете на ложь, невозможна в обществе и опасна для него, особенно если этот принцип будет приниматься всеми и безоговорочно". То есть, не обеляя ложь, Констан считал, что в некоторых случаях она все-таки необходима. Понимал он и то, что из-за нее человек может лишиться жизни. Тем не менее ему не хотелось оставлять вопрос о моральных аспектах, связанных с приятием или неприятием лжи, закрытым. Ведь любая мораль, по его мнению, должна не только существовать, но и оправдывать себя в реальности.
Париж сыграл немаловажную роль в формировании его взглядов: на глазах Констана город приходил в себя после террора якобинцев и термидорианцев, во время которого абстрактные и теоретические принципы стали в буквальном смысле вопросом жизни и смерти. Ложь всегда была неотъемлемой частью человеческого существования, но в такой обстановке она в прямом смысле стала залогом выживания. В то время лучшие философские идеи, как никогда раньше, были близки к осуществлению. Люди верили, что признание основных прав и свобод человека, гарантом которых выступает парламент, изменит их жизнь к лучшему, и они наконец-то смогут заснуть спокойно, не опасаясь услышать громкий стук в дверь. Никто не хотел умирать на плахе за ложь под присмотром высокопоставленных лжецов.
В 1797 году Кант ответил на вызов Констана, написав эссе под названием "О мнимом праве лгать из человеколюбия". Он твердо придерживался своей позиции, считая ложь аморальной и недопустимой, даже когда у дверей стоит потенциальный убийца. И он с презрением относился к идее, что из универсального морального принципа, запрещающего ложь, могут или должны быть исключения. Подобные исключения Кант считал пагубными, так как, если все начнут лгать, "убийцы" просто перестанут верить словам тех, кто находится у них на подозрении, а это явно не доведет до добра. Поэтому следует придерживаться одной линии, и линия эта освещена мерцанием священной правды.
Получается, по мнению Канта, некоторые принципы важнее любого друга…
* * *
Спустя двести лет после этого спора профессор Канг Ли заинтересовался формированием отношения ко лжи и обману в странах Запада. В настоящее время Ли является гражданином Канады - он прожил в Торонто более двадцати лет. Тем не менее он вырос в Китае, а потому до сих пор не перестает удивляться нравам страны, в которой живет. Его поражает сила, с какой люди на Западе порицают ложь. Средства массовой информации неустанно называют политиков лжецами, проповедники с церковных кафедр и трибун порицают любой обман, учителя и родители в один голос твердят детям о том, что врать нельзя. Но Ли не сомневается в том, что абсолютно все люди лгут. Более того, так называемая "белая ложь" не порицается, а, напротив, только приветствуется, ее границы год от года расширяются, что противоречит здравому смыслу. Именно этот вопрос заинтересовал профессора больше всего. Он решил выяснить, откуда происходит возрастающее общественное лицемерие.
Канг Ли был воспитан в среде, где сложилось совершенно другое отношение ко лжи и обману. "В Китае, как и в большинстве стран Востока, - говорит он, - ложь не порицается так однозначно; люди понимают, что существуют определенные обстоятельства, в которых не обойтись без обмана". Дебаты на эту тему там не так распространены, как на Западе; обман воспринимается как нечто естественное и присущее всему человечеству. Отношение к правде тоже не так однозначно. Если она может навредить, то такая правда считается не менее неприятной, чем ложь. Это отношение помогло Ли сформировать гипотезу: западный запрет на ложь сформировался на основании повышения уважения к индивиду, в то время как на Востоке такие вопросы неразрывно связаны с гармонией в социальной группе.
В 2001 и 2007 годах Ли проводил эксперименты, целью которых было сравнить отношение детей из Канады и Китая ко лжи и обману. Дети с североамериканского континента выросли в обществе, воспитывающем в человеке стремление к персональным достижениям, самоуважению и определенной амбициозности. Индивидуальные права и свободы занимают ключевое положение в отношениях между людьми. Такое мироощущение формировалось под влиянием идей Декарта, Томаса Джефферсона, Майкла Джордана и многих других значительных исторических личностей. Что касается детей из Китая, то они растут и воспитываются в совершенно другой среде. Культурные традиции этой страны признают примат Da Wo ("большого "я"", то есть коллектива) над Xiao Wo ("маленьким "я"", то есть над индивидуальностью). При этом стоит отметить, что такие взгляды сложились не столько под влиянием коммунистической идеологии, сколько под воздействием религиозной, философской и конечно же культурной традиций Китая.
В первом исследовании, проведенном Ли, китайским, тайваньским и канадским детям в возрастном промежутке от семи до одиннадцати лет читали четыре коротенькие истории. В двух из них главные герои - дети - совершают хорошие поступки, в двух других - плохие. Когда учитель задает вопросы по поводу того, что они совершили, дети, герои историй, отвечают либо правдиво, либо обманывают. В первой истории ребенок врет о своем плохом поступке (просто говорит, что не совершал его), во второй герой скрывает, что совершил хороший поступок. В двух других историях дети говорят правду.
После чтения историй Ли задал два вопроса: действительно ли дети соврали учителю и хорошо ли это. Все без исключения, и китайцы и канадцы, прекрасно зная, что такое ложь, ответили, что скрывать плохой поступок - неправильно. Но при обсуждении историй, в которых персонажи пытались скрыть хороший поступок, исследователь обнаружил значительную разницу в мнении опрашиваемых.
Дети из Канады склонны были считать любую ложь недопустимой, просто потому, что это - ложь, а врать нельзя. Дети из Китая, напротив, далеко не всегда осуждали такую ложь. Попытку скрыть хороший поступок они считали морально оправданной. Когда их попросили объяснить почему, они ответили примерно следующее: "Герой рассказа просто не стремился к тому, чтобы его похвалили… он не такой хвастун". То есть если герой скромничал, говоря, что это не он совершил хороший поступок, его обман содержал в себе благие намерения. В то же время китайцы порицали детей, которые с гордостью рассказывали о своих заслугах, стремясь к славе и уважению. Канадцы же, выросшие в среде, где самоуважение - естественная черта каждой личности, одобрительно отозвались о героях, честно рассказывающих о своих хороших поступках.
Ли считает, что врожденная скромность китайцев происходит от конфуцианства, призывающего к самозабвению во имя благих целей (кстати, точно так же, как в буддизме и даосизме). Эта философская система подразумевает прямую взаимосвязь - гармонию - между качеством жизни и качеством социальных взаимоотношений между членами общества. В своих "Беседах и суждениях" Конфуций не обошел и тему лжи. Он ясно дает понять, что ложь - дело не отдельно взятого человека, но и окружающих его людей.
Староста одной деревни сказал как-то раз Конфуцию: "Среди моих людей есть тот, кто известен своей непоколебимой честностью: когда его отец украл овцу, сын тотчас выдал его". На это Конфуций ответил: "Среди моих людей человек чести поступает по-другому: отец покрывает сына, сын покрывает отца - и в их действиях мне видятся полная гармония и доверие".
По словам ученого Дэниела Белла, конфуцианство прежде всего ставит перед человеком вопрос о том, какое место он, этот человек, занимает в обществе. От этого зависит второй, не менее важный вопрос: как человек должен себя вести, занимая это место? Иными словами, каковы его обязательства перед обществом? Когда эти вопросы руководят образом жизни человека, идеи о личных неотъемлемых правах уходят на второй план, а на первом месте оказываются интересы общества. Такое отношение в равной степени распространяется и на ложь: она не считается абсолютно неприемлемой - напротив, когда человек лжет, защищая интересы общества, его действия способствуют сохранению гармонии и целостности группы. Согласитесь, такая позиция значительно отличается от точки зрения Канта.
Для своих исследований Ли не случайно выбрал детей не только из Китая, но и с острова Тайвань. Ему хотелось изучить реакцию детей, являющихся представителями одной нации, но выросших при разных политических системах. Любая коммунистическая идеология подразумевает превосходство коллективного над индивидуальным. Но если речь идет о китайском коммунизме, то его можно назвать поздней (или современной) интерпретацией конфуцианства. Дети с Тайваня выросли при капитализме; в их сознании с раннего детства формировались несколько другие ценности. Несмотря на это, существует странный парадокс: в Китае конфуцианство с наступлением культурной революции было предано забвению, а вот на Тайване люди всегда открыто придерживались его, но и там и там дети примерно одинаково оценивают ложь, и оценка тех и других сильно отличается от оценки детей из Канады. Это натолкнуло Ли на мысль о том, что уважение к скромности у китайских детей сформировалось не за счет политической идеологии, а под глубоким влиянием самой китайской культуры, устои которой от поколения к поколению передавались родителями и учителями.
В своем втором исследовании Ли предложил вниманию детей четыре сценария для небольших сценок. Он старался написать их так, чтобы максимально напомнить детям о ситуациях, в которых им, возможно, приходилось побывать. Главные герои стоят перед выбором: сказать правду, которая поможет его другу, но навредит коллективу, или, напротив, обидеть друга, но помочь группе. Например:
"Перед вами Сьюзан. Ей и ее одноклассникам нужно выбрать несколько человек, чтобы они представили школу в конкурсе по правописанию. Друг Сьюзан Майк слаб в правописании, но он очень хочет поучаствовать в конкурсе. Поэтому он просит свою подружку проголосовать за него. Сьюзан в замешательстве: с одной стороны, если она проголосует за Майка, команда школы проиграет, но, с другой стороны, Майк - ее друг и он обидится, если она за него не проголосует. Когда учитель спросил у Сьюзан, за кого она хочет проголосовать…"
Тут история прерывается, и дети должны продлить ее самостоятельно.
В другом примере, очень похожем на первый, Джимми, друг Келли, - лучший спортсмен в классе. Особенно хорошо ему удается бег. В день проведения школьных соревнований Джимми говорит своей подружке, что совсем не хочет в них участвовать - вместо этого он собирается пойти в библиотеку и взять какую-нибудь книжку, чтобы спокойно почитать. Он просит Келли никому не сообщать, где он находится. Девочка понимает, что без Джимми их команда не сможет победить. Учитель спрашивает Келли, где Джимми, и…
Дальше все зависит от выбора школьников: или Келли выдаст друга, но поможет команде, или сдержит слово, данное Джимми.
Продолжая сценарии, канадские дети, как правило, говорили, что Сьюзан проголосует за Майка (в конце концов, не так уж и плохо у него с правописанием), а Келли скажет учителю, что понятия не имеет, куда делся Джимми.
А вот китайские дети ответили по-другому. По их версии, Сьюзан не станет голосовать за Майка, а Келли сообщит учителю, куда ушел Джимми, чтобы учитель смог сходить за ним и уговорить участвовать в забеге. Следует отметить еще одну маленькую деталь: чем старше были дети, тем увереннее делали выбор в пользу коллектива.
* * *
В мире не существует культуры, в которой ложь признавалась бы полностью приемлемой. Ложь всегда аморальна - за исключением редких случаев, когда она служит благим целям. Тем не менее в каждой культуре существуют свои, уникальные границы допустимости лжи. Именно в этой области может возникнуть недопонимание между представителями различных культур и наций.
В 1960 году группа антропологов, проводившая исследования на острове Манам в Папуа - Новой Гвинее, обратила внимание на то, что европейцы обычно принимают местное население за лжецов, которые говорят одно, а делают совсем другое. Такого же мнения о приезжих европейцах были жители острова. По словам исследователей, это недопонимание возникло из-за того, что у европейцев и островитян сложились разные представления о том, в каких случаях врать можно, а в каких - нельзя. Каждый оставался при своем мнении, считая себя непогрешимым и порицая двуличность и лицемерие представителей чужой культуры.
В 1991 году британский антрополог Фредерик Бейли писал, что, когда он впервые отправился в экспедицию в Индию, ему пришлось столкнуться со странностями в поведении местного населения. Его озадачило и раздражало то, насколько часто с виду приличные молодые люди обещали помочь ему с исследованиями, утверждая, что "сделают все необходимое", не намереваясь при этом и пальцем пошевелить. Впоследствии он понял, что у них просто было другое представление о том, когда обманывать можно, а когда нет.
Джанет Зюскинд, изучавшая народ шаранауа в Перу, заметила, что границы лжи у представителей этого народа определяются реалиями повседневной жизни. Шаранауа, чтобы подчеркнуть свою щедрость, часто обещают поделиться с соплеменниками мясом животных, которых они убьют на ближайшей охоте. Но охота не всегда бывает удачной. Прямой отказ от обещания в этом племени считается неприличным (бывает ведь и такое, что охотник, убив только одно животное, хочет оставить мясо себе), но тех, кто нарушил свое слово, никогда не называют лжецами. В таких случаях не получившие мяса начинают говорить, что у них и так запасов полно (даже если это не так), а вот потом, когда запасы закончатся, они не откажутся от предложения. Подобная ложь считается правилом этикета. Таким образом, у индейцев шаранауа обман сочетает в себе элементы правил приличия и намек на то, что человек не должен забывать о своих обязательствах.
Согласитесь, при изучении таких примеров невольно вспоминаются случаи из нашей собственной жизни. Так называемая "белая ложь" - ложь во благо - играет роль пластыря, с помощью которого мы пытаемся решить свои проблемы и не обидеть при этом других людей. К тому же такой подход дает прекрасную возможность для детального изучения культурных традиций всех народов мира: если вы хотите понять образ мышления англичан, американцев, китайцев или индусов, не забудьте особое внимание уделить их отношению к обману и его допустимости в тех или иных ситуациях.
Экономист Тимур Куран считает, что даже самый безобидный обман может привести к серьезным последствиям. Многим из нас приходилось, сидя лицом к лицу с начальником, делать нелегкий выбор: согласиться с мнением, которое вы на самом деле не поддерживаете, или же рискнуть и высказать свою точку зрения. По словам Курана, все мы время от времени сталкиваемся с конфликтом между "экспрессивностью" (то есть желанием выразить свою позицию) и "стремлением поддерживать репутацию" (то есть нежеланием потерять свое место на работе или испортить впечатление о себе). В таких случаях именно ложь приходит нам на помощь. Если бы все всегда говорили только то, что думают, это вызывало бы бесполезные разборки, и в обществе рано или поздно наступил бы полнейший разлад. Однако не будем забывать, что даже ложь, кажущаяся безобидной, часто порождает серьезные угрызения совести.
Обман, к которому вы прибегаете, чтобы укрепить свою репутацию, может вызвать своеобразный эффект домино, если совпадает с общепринятым мнением. Попробую объяснить. Люди, которые слушают вас, в глубине души могут не принимать распространенную в обществе позицию в отношении какого-либо вопроса. То есть они согласны с вашей истинной точкой зрения, но вы об этом даже не догадываетесь. Кивая вашей лжи, они думают о том, что иногда лучше поступиться принципами и немножко покривить душой, чтобы добиться чего-то большего. И тем не менее они "проглатывают" вашу ложь, потому что она не идет в разрез с привычными представлениями. Так устаревшие моральные принципы могут быть увековечены в культурной традиции общества, даже если люди давно перестали соглашаться с ними.
Но возможно и другое. Часть людей может перестать соглашаться с общепринятым мнением и начать высказывать свое собственное. В качестве примера Куран называет социалистический строй в Восточной Европе. Большинство перестало соглашаться с мнением меньшинства, находящегося у власти, и в итоге это привело к распаду строя.
"Многие люди, заботливо относящиеся к высоким и благородным идеям, которыми увлечены умы общества, на самом деле прячут за ними свои страхи и в особенности страх оказаться непонятым", - писал Мартин Лютер Кинг.