Глава шестая. Пожалейте хамов – они такие жалкие…
Приятель рассказал потрясающую историю. Едет его знакомая в своем "Мерседесе", останавливается на красный свет и вдруг видит следующую картину: в машине, стоящей впереди, открывается дверь и водитель ставит на дорогу пустую бутылку из-под пива. Наша героиня вышла из "Мерседеса", подошла к чужому автомобилю, подняла бутылку и постучала в окно. Когда стекло опустилось, она протянула ее опешившему мужчине: "Это – ваше!"
Мой приятель убеждал знакомую, что такое поведение опасно и к тому же лишено всякого смысла. А я, признаюсь, восхитилась этой женщиной. Мне понятно ее возмущение, и поступок она совершила смелый и правильный. Разве не надо ставить хамов на место? Меня саму просто трясет, когда я вижу подобное. Уже практически нормой стало бросать на асфальт окурки, упаковки от сигарет, шкурки от бананов. А мат в автобусе или в кафе? А грубость продавцов? А музыка, включенная среди ночи на полную катушку?
Ненавижу такое жлобство и периодически выступаю по этому поводу: делаю замечания, борюсь за справедливость. Честно говоря, каждый раз опасаюсь натолкнуться на хамство, но и молчать не могу.
Что ж, если я вздрагиваю при виде каждого выброшенного окурка, наверное, мне пора к доктору.
...
И вот мы снова встречаемся с Андреем. Я расспрашиваю друга о съемках, об открывшейся в Москве клинике, о ближайших планах. Если честно, мне не очень хочется переходить к основной теме нашей встречи. Беседовать о телевизионной программе доктора Курпатова гораздо приятнее, чем о моральных уродах.
Но все-таки надо начинать деловой разговор. Постараюсь быть не очень эмоциональной.
– Андрюш, меня просто бесит невоспитанность и хамство! – сдержать эмоции не удалось. Ну да ладно, на приеме у психотерапевта нужно быть искренней. И я привожу массу примеров.
Ответ, как это нередко бывает в наших беседах с доктором, меня обескуражил.
– Сама постановка вопроса меня удивляет, – неожиданно для меня сказал доктор . – Объясню почему. Мы привыкли к порядку, который нам "спускают сверху", – мол, будьте такими-то, делайте то-то, соответствуйте тому-то, ну и так далее. Такая практика существовала и в общине, и в крестьянской деревне при царе-батюшке, и в церковном подходе к воспитанию подрастающего поколения, и в Советском Союзе. В общем, нам всегда давали некий "золотой стандарт", мы же принимали его как нечто "само собой разумеющееся", затем как-то в себе преломляли соответствующую инструкцию и дальше выхаживали горделиво, свято веря, что истина – она одна на всех, и она такова, как нам пригрезилось. "Учение Маркса и Энгельса всесильно, потому что оно верно". С сожалением должен констатировать, что эта модель не имеет ничего общего с подлинной внутренней культурой, которая основывается не на императивах – "правильно – неправильно", "хорошо – плохо", а на твоем собственном, прожитом и переработанном опыте.
"Внутренняя культура" – она от "внутренней работы" происходит, а не потому, что нам какой-то жизненный идеал понравился и мы стали его с энтузиазмом пропагандировать – "Пролетарий всех стран, объединяйся!" И то, что мы усваиваем под давлением авторитета, словно "Отче наш", не очень хорошо понимая, о чем конкретно идет речь в соответствующей инструкции, – это тоже не внутренняя культура. А есть ли у нас в обществе умение, навык совершать эту самую – внутреннюю работу? Боюсь, что нет. И вот поэтому, когда нам предоставили свободу (инстанции, производившие нравственные ценности в прежнем обществе, приказали долго жить, а новые – не сформировались), выяснилось, что наше пресловутое "хорошее воспитание" вовсе не так прекрасно, как нам казалось раньше. В свободном обществе главный нравственный посыл исходит из безусловного уважения к личности и правам другого человека. Но мы пока ценность человека понимаем себе как-то очень абстрактно. Человек как личность, как субъект права – это пока для нас "неведомый зверь". Уверен, что, если мы сейчас выйдем на улицу и спросим людей, какие у них есть права, мы просто шокируем всех этим соцопросом.
Знаешь, я однажды спорил с кем-то – существует ли разница в том, как тебе уступают место? Делают ли это, потому что сочувствуют и стараются помочь, или просто боятся выглядеть неприлично в глазах окружающих, хотят казаться хорошими, чтобы не испытывать чувство вины перед тем, кому, как считается, необходимо уступить место… В общем, что в основе – внутреннее, личное побуждение оказать помощь, или что-то вроде сложного рефлекса: увидел человека с палкой – освобождай немедля ему место. Как раз в тот период я сам тогда передвигался с трудом, ходил с тростью, и отношение к этому вопросу, что называется, прочувствовал на себе. Так вот, по моему глубокому убеждению, принимать помощь следует только тогда, когда тебе действительно хотят помочь. Если же тебе делают одолжение, то лучше отойти в сторону, чтобы человек не напрягался от твоего присутствия.
Я не уверена, что готова безоговорочно согласиться с доктором. Ну ведь невозможно смотреть, как старушка стоит, с трудом держась за поручень, а молодые здоровые парни сидят себе спокойно и комфортно. И ничего у них не екает, что ведут себя как жлобы, не уступая место пожилой женщине. Но если эти "товарищи" не понимают очевидных вещей, может, надо им объяснять? Ну, сделать замечание, потребовать, чтобы уступили место… Понятно, что про места для инвалидов и стариков – это частность. И разговор сейчас о подобных ситуациях в целом: я убеждена, что дурно воспитанные люди ведут себя таким образом, потому что уверены в своей безнаказанности. По большому счету, так ли важно, почему человек ведет себя прилично – потому, что иного поведения сам себе никогда не позволит, или потому, что знает: ему не разрешат переступить черту?
– Вот этот текст про "безнаказанность", конечно, меня особенно умиляет. А что предлагается делать? Бить этих "жлобов" палками за то, что они бабушке место в общественном транспорте не уступили? Под страхом штрафов требовать от них "культуры общественного быта"? Шекия, я повторяю – порядок таким образом навести можно, а добиться внутренней культуры – нельзя. Вот меня больше последнее волнует, а не порядок как таковой, хотя тоже хотелось бы, конечно. Но пока я наблюдаю только агрессивное требование: "Эй, жлобы! А ну-ка окультурились! Не то мы вам тут сейчас устроим!" Я понимаю, конечно, что это все в порыве происходит и "за правое дело", но вообще-то пример не лучший… Чистое, я бы даже сказал, жлобство.
У нас в головах сидит странная идея, что если некий нравственный стандарт нам нравится, то он и есть правильный. Это наивная идея, должен я сказать. Детский сад, старшая дошкольная группа. Не знаю, заметишь ли ты парадокс в таком высказывании: "Вы не должны требовать от других людей, чтобы они во всем вас поддерживали". Вообще, красивое правило, и хочется немедленно взять его на вооружение. Но оно ошибочно: оно требует от нас, чтобы мы отказались от требований. Абсурд и противоречие! Нельзя требовать отказа от требований, но мы не видим этого парадокса, не замечаем его. И вот примерно то же самое происходит и с нашей, с позволения сказать, "внутренней культурой" – люди с потрясающим бескультурьем требуют от других соблюдения неких культурных правил! Парадокс.
Тут же, знаешь, какая история… Помимо этого "жлоба" вокруг сидит еще множество людей, которым значительно проще было бы постоять, чем вышеозначенной бабушке. Но они же не уступают ей место, они сидят и негласно решают – встать должен вот тот "жлоб". Нормально? Если тебя так волнует состояние пожилой женщины – встань, уступи ей место и вообще – не оглядывайся по сторонам. А требовать от других людей, даже если они моложе тебя, определенного, выгодного тебе поведения, неприлично. Неужели это не очевидно? Знаешь, в свое время я не один раз оказывался в такой ситуации: сижу в трамвае, читаю книгу, народу много. Входит какая-нибудь "шибко культурная" женщина и начинает меня поливать помоями, как из брандспойта – вот, мол, сидит урод моральный и так далее. Трендит, не затыкается. Моя остановка подходит, я достаю из-под сиденья палку и, ковыляя, направляюсь к двери. Немая сцена.
Конечно, можно справиться с семечками, с окурками, с хулиганством; но только если вы это делаете через принуждение, вы получаете морального урода, а не человека с нравственным чувством. Я лично не хочу жить в обществе, в котором знать не знают про нравственное чувство, зато кругом так чисто, что плюнуть хочется. Диктатура – это не метод нравственного воспитания. В этом парадокс – культура не может быть навязана, нравственность не может возникнуть в приказном порядке. И то, и другое должно само взрасти. Подкрепляйте, одобряйте, поддерживайте, но оно должно расти изнутри.
Вот, допустим, появляется некая власть, которая производит определенные нравственные ценности. Львиная доля людей их принимает, но нравственная ценность – это как олимпийский факел – надо передавать и поджигать. То есть, эти люди становятся не просто носителями указанных ценностей, они еще и дружно проводят их в жизнь, передают друг другу и нападают на каждого, кто эти ценности не разделяет, – на плюющих семечки, на не уступающих место в транспорте…
Я энергично киваю головой – до тех пор, пока доктор не произносит следующее:
– Но тогда, Шекия, уже не будет ни свободы, ни ценности человеческой личности, а следовательно, и подлинной внутренней культуры. В подобной конструкции, которую я описал, не человек является ценностью, а та власть, которая произвела эти ценности и распространила их между гражданами, как очень заразную инфекцию.
Это, конечно, трудно понять, но мы начнем внутренне расти не тогда, когда мы, как заведенные, осуждаем человека, лузгающего семечки в общественном месте, а в тот момент, когда мы проявим к нему – лузгающему семечки – уважение. Если в обществе за это штрафуют – прекрасно! Я согласен: давай штрафовать! Только не унижай, не устраивай показательных экзекуций, не превращай это в публичную порку.
Ты не можешь ждать от людей, что они будут уважать тебя, если ты позволяешь себе не уважать их. Этого просто не будет, никогда . Понимаешь? А если они тебя не уважают, то какая им разница – приятно тебе или неприятно от того, что они лузгают семечки перед твоими очами? В связи с чем они должны об этом беспокоиться? Потому что кто-то издал такую инструкцию? А кто он такой, чтобы издавать такую инструкцию?
– Андрюш, ну как это возможно, а? Ну о каком уважении ты сейчас говоришь? Я должна уважать персонажа, оплевавшего семечками автобусную остановку?
– Я говорю об уважении к человеку. Да, конечно, он ведет себя ужасно, неприлично, но мы обязаны проявить уважение к нему, потому что он тоже личность. Почему на Западе так важно соблюдение всех формальностей в отношениях с преступником? Потому что у него тоже есть права. Да, он нарушил некие нормы, за что и будет наказан, когда его вина будет доказана, но он не перестает быть человеком и не превращается в существо, которое можно забить камнями, как бешеную собаку. Если права личности можно так легко отнять, они ничего не стоят. К счастью, свобода, но, к несчастью, и плевать семечками тоже… Нам почему-то кажется, что свобода может сразу сделать нас всех культурными. Это из разряда иллюзий: если человек устроился на работу, то он уже хороший работник, а пошел в школу – уже знает азбуку. Как бы не так… Кто-то знает, кто-то не знает, кто-то хороший, а кто-то и так себе, один быстро входит в курс дела, другой – медленно. В любом случае, нужно время.
Триста лет назад улицы Парижа были полны канализационных стоков. Помои выливались прямо из окон, и смрад стоял жуткий. Культура не возникает "по приказу" и "назавтра после", но лишь постепенно. Причем, тон задает так называемое "высшее общество" – та самая элита, сформулировавшая для себя в процессе внутренней работы определенные правила. По мере увеличения благосостояния большинство людей стремится перенять манеры и привычки "высшего общества", они хотят, чтобы у них все было так же благолепно, как то, что они видели у элиты. Постепенно таких людей становится больше, они так воспитывают детей.
В любом обществе есть те, на кого смотрят, кому завидуют, пытаясь попасть в соответствующий "круг". Раньше, при советском строе, элитой считались люди, имевшие высшее образование. И почти все родители, даже те, кто закончил лишь "восьмилетку", мечтали, чтобы их дети поступили в институт. Несмотря на то, что страна была пролетарская и все должны были быть рабочими, вопросов – к чему стремиться? – не возникало. И вот если бы профессор стал плевать семечками, это вызвало бы шок. А то, что Фрося плюется, никого бы не смутило.
Проблема современной России в том, что свободу дали, а элиты в обществе нет. То есть она, может быть, и существует, но не является авторитетом. Более того, о ней ходят слухи, что это в целом люди без внутренней культуры, без моральных принципов – в общем, совсем не идеал. Поэтому сначала должна сформироваться элита, которая сможет предложить обществу некий новый способ думать о человеке, умение видеть в нем личность. Но пока тут очень нехитрые, конечно, "личные примеры": присягнула "элита" гламуру, и вся страна оделась в стразы. Когда элита сформулирует более значимые правила, подражание ей со стороны остальных людей постепенно улучшит общее положение дел.
– Мне кажется, те, кто может своим поведением показать остальным пример, часто стараются просто дистанцироваться от "массы", понимая, что противостоять ей невозможно. Ну, вот приведу тебе пример: мои друзья – молодая успешная семейная пара – каждые выходные уезжают отдыхать в Финляндию. Причем не то чтобы на лыжах специальных кататься, а просто воздухом подышать. Я их спрашиваю: а чем воздух в соседней стране отличается от воздуха в Комарово или Репино? Ради чего ехать несколько часов, рискуя, к тому же, застрять на границе? Они отвечают: разница в одном – в тишине. Потому что там никому в голову не придет подъехать на машине к самому озеру и включить магнитофон на полную громкость.
– Понятно, что есть страны, где бытовая культура является традиционной и передается из поколения в поколение, усваивается, так сказать, с молоком матери. Люди, живущие в этих странах, по-другому даже думать не могут. И для них плевание семечек и распитие водки во дворе на лавочке кажутся странной затеей. Но в России традиционалистская культура была уничтожена.
Прежде, до Первой мировой войны, мы были сельскохозяйственной страной: более девяноста процентов населения проживало в деревне, сохраняя деревенский уклад с его нормами и порядками. Существовала отработанная веками, жестко регламентированная система поведения людей в обществе. А потом на протяжении ста лет связи между поколениями рвались – причем, грубо и неоднократно. Советская власть дискредитировала предыдущие поколения, которые "и Богу молились, и царя терпели". Постперестроечные демократы низвергли коммунистические идеи, дискредитировав таким образом все старшее поколение.
Так что мне странно слышать твой вопрос не потому, что я счастлив видеть семечки на улице, а потому, что мне просто непонятно, в связи с чем ты ожидаешь, вдруг, что все мы, по команде, создадим общество "высокой культуры быта"? Нужно время.
Приведу тебе в пример… подъезд панельного дома, в котором я прожил большую часть своей жизни. Его история – замечательная иллюстрация преобразований в нашей стране. В самом начале 90-х наступил расцвет предпринимательства, и на входной двери установили домофон. В 1993-м или в 1994-м, когда вся страна трещала по швам, его благополучно сломали. Потом жизнь была совсем не простая, денег не было ни у кого, поставили обычный кодовый замок. Его, естественно, вскрывали, переломали все почтовые ящики, причем, страшным образом, с особой жестокостью, я бы сказал. В 98-м замок сломали, и подъезд вообще превратился в проходной двор – в стране случился не просто кризис, а кризис жанра.
Сейчас же картина следующая: сами жильцы установили новый домофон, повесили новые почтовые ящики, покрасили лестницу, на подоконниках стоят цветы в горшках, а на праздники вывешиваются гирлянды. Все это – в подъезде обычного двенадцатиэтажного дома. И если раньше там и бомжи спали, и желающих полузгать семечки было хоть отбавляй, то сейчас это даже как-то странно делать в таком благоустроенном подъезде. Конечно, я не исключаю, что может откопаться какой-то тип, на которого все это благолепие не произведет ровным счетом никакого впечатления, но это уже будет совсем редкий экземпляр. Поэтому, когда я говорю, что культура начинает формироваться, я не лукавлю. С одной стороны, растет благосостояние трудящихся, с другой – люди ориентируются на то, как замечательно все может быть.
– Ну, хорошо, вот ты говоришь – "редкий тип". А если он объявится, то что, молча подметать за ним лестницу каждый вечер?
В моем подъезде живут на редкость интеллигентные и приятные люди. Но в результате каких-то обменов на первом этаже вдруг поселился такой, как говорит Курпатов, редкий экземпляр. Нет, он не лузгал семечки, он курил. В квартире, видимо, считал это делать неприличным, поэтому открывал дверь на лестницу и, стоя в коридоре, выкуривал сигарету, а затем бросал окурок около двери – разумеется, со стороны лестничной площадки. Как же я злилась каждый раз, заходя в подъезд! Так что ему повезло, что коммуналку расселили, он исчез из моего поля зрения, а на первом этаже у нас теперь живет доброжелательная пара. Рассказываю эту историю. И что слышу от своего друга?
– Мне кажется, мы не слишком имеем право на тот благородный гнев, который я сейчас увидел в твоих глазах. Давай рассмотрим подробнее твой пример. Прежде всего, лестничная клетка – это общая территория, и она в равной степени принадлежит всем жильцам подъезда. Значит, подобные вопросы надо обсуждать на собрании жильцов подъезда, как это делается во многих домах.
Вот, скажем, в подъезде, о котором я тебе рассказывал, всегда можно прочесть какое-нибудь объявление. Когда я приезжаю к маме, непременно читаю что-нибудь новенькое – мол, дорогие жители подъезда и гости нашего дома, не делайте, пожалуйста, того-то и того-то, а сделайте, если вас не затруднит, то-то и то-то. То есть не – "эй, вы – гады", а "очень просим": "Постарайтесь, пожалуйста, соблюдать чистоту и порядок. Это же наш дом!" Можно подписаться всем подъездом под этим письмом и повесить напротив двери хулигана.
Но если ворваться к нему в квартиру с криком: "Что ж ты делаешь, сволочь?!", то какого ответного хода следует ожидать? Подожжет чью-нибудь квартиру. Низы сопротивляются, как могут.
Вот ты рассказала мне про эту женщину из "Мерседеса". Что ж, люди, которые выставили бутылку на дороге, поступили отвратительно. Однако я не вижу признаков высокой культуры и в действиях твоей героини. Я вижу некий "благородный пафос", который теоретически должен, вроде как, оправдать ее поведение. Но сам поступок культурой не отличается. Война справедливая, но это все равно война.