Глава восьмая. Пугающие врачи… История болезни
На днях в салоне красоты стала свидетельницей весьма показательной беседы. Две дамы, которые, как и я, за чашкой чая ждали, когда освободятся их мастера, говорили о медицине. Точнее, о врачах, больницах, деньгах и разочарованиях.
Одна из них уже десять лет жила в Канаде и, приехав в Петербург по семейным обстоятельствам, вновь столкнулась с отечественной системой здравоохранения. Ужасные впечатления. Вторая клиентка салона ее поддержала: она и вовсе избегает докторов. И пока не ходит к врачам, чувствует себя здоровой.
Вердикт собеседниц был таков: врачам доверять нельзя категорически. Во-первых, они заинтересованы в деньгах, а не в твоем выздоровлении, а потому найдут у тебя все что угодно, лишь бы заманить в свои сети. А во-вторых, даже если речь идет о реальной болезни, то доктора предпочтут что-нибудь отрезать, а не вылечить.
Меня совершенно не удивил этот диалог. Я не услышала для себя ничего нового. Более того, уверена: многие из вас согласны с этими дамами. А я не вступила в беседу и не рассказала все, что думаю о нашей медицине, только потому, что меня пригласили на педикюр.
Ну ничего, я свое наверстаю – целая глава впереди.
...
Удивительное дело: мы боимся болезней, но едва ли не больше пугают те, кто, казалось бы, от этих несчастий должны нас защитить. Страх перед болезнями и врачами – об этом я буду говорить сегодня с доктором Курпатовым.
Я уговорила Андрея встретиться в Комарово: приехала сюда несколько дней назад – на дачу к друзьям. Но выбрала такое место для деловой встречи совсем не потому, что не хотела уезжать в душный, пыльный город. Чудесная погода, целебный воздух – в конце концов, врачу тоже иногда следует подумать о своем здоровье. Зная, как загружен Курпатов, я понимаю: если я не вытащу его на пленэр, этого не сделает никто! Он, конечно, может возразить, что и сам живет за городом, но ведь дома психотерапевт наверняка все время сидит в своем кабинете за компьютером.
Разговор я решила начать максимально доброжелательно. То есть не с претензий к коллегам моего доктора.
– Ой, Андрюш, так страшно заболеть вдруг чем-то очень серьезным! А человек – существо такое хрупкое, и никогда не знаешь, что откуда в организме берется и развивается потом во что-нибудь неизлечимое. И ведь так много мучительных болезней и травм, не совместимых с нормальной жизнью.
Может, если бы мы жили в стране, где человек и его качество жизни хоть немного волнуют государство, было бы и не так жутко. А поскольку у нас инвалиды, например, ни государству, ни обществу не нужны, то здоровье потерять особенно страшно.
– Шекия, в странах, о которых ты говоришь, люди, в целом, гораздо больше тревожатся о своем здоровье. Проблема же, на самом деле, не в том, что у нас государство наплевательски относится к человеку, а в том, что мы сами абсолютно наплевательски относимся к своей жизни и своему здоровью.
Посуди сама: у нас страна больна самолечением, причем, лечится даже не лекарствами, а припарками и мочой – ну, это что, рачительное отношение к своей жизни? Вот ты машину бензином заправляешь, а дай я тебе предложу ее мыльной водой заправлять, ты как на это отреагируешь? Отрицательно, потому что боязно за машину, правда? А когда в больной организм вместо лекарств глину запихивают, или скипидар, или какой-нибудь "золотой ус" – это у нас нормальное отношение к своему здоровью, да?
В моем издательстве первый тираж книги по водолечению (я, честно сказать, даже представить себе не могу, что это за технология такая) был в десять раз выше, чем любой книги доктора Курпатова. Почему? Потому что спрос на водолечение и прочую дребедень в десять раз выше, чем в принципе на медицину и на объективное, научное знание. Нам же не надо, чтобы научно, нам надо, чтобы чудесно…
А в развитых странах пропорции другие. Там тоже медицинская паранормальность присутствует, но она не носит системного характера. И это происходит потому, что человек по-настоящему боится заболеть, по-настоящему дорожит своим здоровьем. Этому есть понятные объяснения: во-первых, болезнь – это слишком дорогое удовольствие (и расходы на лечение, и временная нетрудоспособность, а кредит не спит), а во-вторых, когда жизнь у тебя, в целом, хороша, ты, заболевая, теряешь многое. А поскольку у нас жизнь "не особо", мы и не слишком о ней печемся.
На самом деле, мы даже не понимаем, насколько страшными могут быть проблемы, связанные со здоровьем. Потому что если бы мы понимали это, то и боялись бы осмысленно – нас бы этот страх мотивировал на адекватные действия по защите своего здоровья. А если страх не адекватный, а такой… художественный, как у нас, – разновидность романтизма – это беда. В целом же, у нас в стране категорически отсутствует ответственное отношение к собственному здоровью. Именно поэтому в России такая чудовищная смертность.
Нужно научиться правильно бояться за свое здоровье. Да, мы не можем застраховаться от несчастного случая, от какого-нибудь редкого заболевания. Но этих вещей и не следует бояться, ведь, как говорил мой преподаватель по терапии – "чаще бывает то, что бывает чаще", а того, что бывает чаще – банального инфаркта, инсульта, – мы этого не боимся. Вот заставить россиянина пройти диспансеризацию – это же невозможное дело! Измерить лишний раз давление, если он не вээсдешник, – ни за что! А ведь если лечить гипертоническую болезнь ежедневным приемом современных гипотензивных препаратов, то продолжительность жизни человека можно увеличить на 10–12 лет!
В общем, страхи, о которых ты говоришь, – это не правильные страхи, а "нервное". Сейчас "стрельнуло", вот он и напугался. И врач ему понадобился, и здоровый образ жизни захотелось вести. А отпустило назавтра – так он нажрался жирной пищи, завалился на диван, закурил, выпил…
Это, конечно, доктор не про меня рассказывает, но в целом – очень жизненно. Совсем недавно в гостях заговорили про диеты и правильное питание. Одна девушка заявила, что подобные ограничения категорически не для нее. И, почти умиляясь сама себе, рассказала, как после двух недель, проведенных в больнице с обострением гастрита, вернулась домой и тут же попросила маму пожарить картошки и посолить хорошенько – соскучилась. Разумеется, Курпатову я этого говорить не собираюсь – чтобы не решил, что я уже с ним согласна и все врачам простила.
– А что такое диспансеризация – мы, кажется, вообще не в курсе, – продолжает сетовать доктор.
Здоровье – это когда у тебя еще есть силы, чтобы не ходить к врачу. Сколько же у нас этих шуток про медицину!
– Так у нас только сунься в поликлинику, – я уже заняла оборонительную позицию. Кстати, вы замечали, что мы очень часто чувствуем себя с врачами по разные стороны баррикады? – Там очереди километровые! Нужно быть очень здоровым человеком, чтобы пройти такие испытания.
– Ну вот, я и говорю, что отношение к собственному здоровью у нас несерьезное. Стоит сказать, что в поликлинике очередь, как мы тут же отменяем визит к врачу: уже не болит. Нет, Шекия, правда в том, что мы не дорожим здоровьем, потому что не понимаем, что это огромная материальная ценность. Наша страна очень долго жила под девизом "Незаменимых нет!", мол, русские бабы еще нарожают.
Мы никогда не думали о том, что здоровье – это экономика нации. Заболел человек – его списали и все. В 80-х годах в США инвалидность после инфаркта получали 5 % людей, а в СССР – 95 %. В газетах это объясняли "бесчеловечным оскалом капитализма", но правда в том, что на Западе существовали полноценные системы реабилитации пациентов, а у нас – нет. Заболел? До свидания.
А сами граждане – и рады стараться! Много все равно не заработаешь, а потому и на больничном хорошо, и на инвалидности прожить можно. Сами люди не привыкли относиться к своему здоровью как к капиталу. Заболел – можно на работу не ходить плюс еще больничный платят. Чем плохо?
И вот мы лечимся медом с водкой, мочой, пареной репой. Если ты серьезно относишься к своему здоровью, как ты можешь пить мочу?
Ну, ладно, уринотерапия – понятное дело, не тема для нашей книги, где беседуют два вменяемых человека. Но ведь врачей корчит от любых средств народной медицины. А люди стараются не травить организм всякой "химией" и восстанавливают здоровье целебными травками. Что здесь плохого?
– А мудрость народная, накопленная за тысячелетия?! – что-то меня на этой мудрости зациклило. Это, кстати, еще из прошлой главы тянется. А дальше я выдвинула тезис, который не раз слышала от специалистов, практикующих гирудотерапию и акупунктуру: – Между прочим, это еще вопрос: какая медицина традиционная, а какая – нет.
– Мне бы хотелось, чтобы мудрость эту подтвердили необыкновенной продолжительностью жизни. Но почему-то продолжительность жизни наблюдается в странах высокотехнологичных, а не в тех, где кичатся народной мудростью.
– Ну да?! А Тибет, например?
– Там, Шекия, смертность очень высокая. Не надо путать среднюю продолжительность жизни с одним долгожителем, которого вдруг обнаружили в горах или в степях.
– Андрюша, так ты вообще не веришь в сушеные ромашки? – вкрадчиво спрашиваю я.
– Пойми, Шекия, есть болезни, которые можно вылечить, – и медицина их прекрасно лечит. Нормальная, официальная медицина с этим справляется. Но большую часть болезней вылечить нельзя, у них даже название такое – "хронические", то есть лечить можно, но это ничего принципиально не изменит. Была инфекция – почек, например, ее вылечили, но ткань почек (материал, из которого они "сделаны") повреждена инфекцией, поэтому будет хронический пиелонефрит. Чуть застудила, диету нарушила, простыла просто – и обострение. Ничего с этим не сделать. Только если почку пересадить, но там другие проблемы возникнут.
Это хронические болезни, их большинство, но от них и не умирают немедленно, и поэтому врачи с чистой совестью говорят: "Не мучайтесь, это заболевание не лечится. Будет обострение – попринимайте вот это лекарство". Ну, будет у вас чуть-чуть плоскостопие или иногда обостряющийся цистит, или хронический бронхит. Нельзя уже с этим ничего сделать, перестаньте морочить себе голову, примите как факт, наладьте режим и угомонитесь. В этом случае можно пить ромашки, и одуванчики можно, и усыпать постель лепестками роз не возбраняется. Если нечем заняться, почему не проделать все эти "лечебные" процедуры?
Но тут важно понимать, что "после" – это вовсе не значит: "вследствие". Вот, скажет бабушка: "Я попила мочи, мне стало лучше". А еще в этот день она выпила стакан кефира. Почему она думает, что помогла моча, а не кефир? В этот период заболевание вошло в ремиссию, но старушка объяснила себе, что ремиссия связана с ее самолечением. Потом снова обострение – она пошла к экстрасенсу. И пока ходила два месяца, вновь наступила ремиссия. Теперь она всем рекомендует своего колдуна. При этом, назначенное врачом лечение она не принимала. Да, это лечение, если речь идет о хроническом заболевании, скорее всего, вылечить бы ее не вылечило, но помогло бы ослабить действие патологических факторов, а это уменьшило бы риск рецидива и вообще защитило организм. Так что, в реальности от этого псевдолечения – реальный вред.
Я помню, как возмущалась знакомая врач, работающая в одной из петербургских больниц, увидев, что ее подопечные передают друг другу вырезанные из газет заметки об экстрасенсах и чудо-исцелениях: "Неужели, заболев, человек совсем перестает соображать?!" Не думаю, что эти люди поглупели в одночасье. Скорее, они просто хотели нормально, полноценно жить. И если официальная медицина не предлагает эффективных способов, что им остается?
– Вряд ли эти пациенты способны судить об эффективности лечения, назначенного врачом, просто потому, что у нас не заставить людей принимать лекарства. В моей книге "Психология сердца", адресованной врачам, есть специальный раздел, где я рассказываю коллегам, как нужно рассказывать о препарате, строить фразы и уговаривать людей, страдающих гипертонией, принимать гипотензивные препараты, которые им жизненно необходимы. Очень трогательно, правда? При этом сердечно-сосудистые заболевания, инфаркты, инсульты стоят на первом месте среди причин смертности. А ты говоришь – хотят полноценно жить.
У нас думают – "врачи плохо лечат", потому что ждут немедленного и чудесного излечения. Выпили таблетку – не помогло, значит, плохая таблетка! А то, что эта таблетка начинает действовать только на третьей неделе применения, потому что просто механизм у нее такой, это больному невдомек. Так что, это не врачи плохо лечат, а просто каждое заболевание лечится в свои сроки и таким-то образом. Зачастую долго. Конечно! А мы как реагируем? Ну ладно, попью недельку таблетки, а там видно будет… Современные антидепрессанты надо пить полгода. Это минимум. Когда я уговариваю пациента принимать лекарства, я, как правило, не говорю ему, что курс лечения будет длиться шесть месяцев, потому что он просто не станет их принимать, даже при условии, что ему это жизненно необходимо. Поэтому сначала я говорю, что будем принимать препараты месяц, а потом каждый следующий месяц как с ребенком – "за папу, за маму, за бабушку, за дедушку".
К сожалению, многие врачи не умеют правильно общаться с пациентами или не считают необходимым это делать, не объясняют им значимые вещи, полагая, видимо, что если им самим все понятно, то о чем тут говорить? Результат подобной врачебной небрежности бывает весьма печальным. Приведу пример.
Обычный невротический страх развивается следующим образом: человек испытывает серьезные внутренние конфликты, переживает, находится в напряжении и тревоге. И когда у него вдруг что-то "стреляет" под лопаткой, вся его тревога концентрируется именно в этом месте. Он впадает в ужас и панику, бросается за помощью, начинает обследоваться. Врачи ничего не находят или находят, но говорят об этом совершенно непонятно. Пациент дрожит от страха: у него же болит, а ничего не нашли или сказали что-то, что он воспринял как нечто чрезвычайно опасное: "У вас диэнцефальный синдром", например. Такой диагноз не угрожает абсолютно никакими последствиями и используется врачами, чтобы отвязаться от навязчивых больных. Но больной об этом, разумеется, не знает. Страшное слово – "диэнцефальный" – преследует его, как всадники Саурона хоббитов. Наш герой начинает маниакально следить за своим здоровьем: он уже чувствует боль в другом боку, ему кажется, что кал и моча поменяли цвет и запах. Он ходит по врачам, но все, что ему назначают, не оказывает положительного эффекта, что, в общем-то, и не странно, потому что проблема нашего героя не имеет ровным счетом никакого отношения к органической патологии. Он же в ужасе прислушивается к каждому еканию в своем организме, и у него нет никаких сомнений, что это рак. Впрочем, по странному стечению обстоятельств, от этого "рака" ему хорошо помогают транквилизаторы, назначенные между делом каким-нибудь старым, видавшим виды участковым терапевтом. Кто бы объяснил, почему?
В книге "Психология сердца" я пишу: "Дорогой врач, когда к вам обращается пациент с хроническим заболеванием, которое требует долгого и непростого лечения, а также изменения всего образа жизни больного, вы сталкиваетесь с тяжелейшей задачей. И эта задача вовсе не в том, чтобы вылечить больного, а в том, чтобы сделать его своим союзником в лечении его же заболевания. Пациент не понимает, насколько опасно его заболевание и что именно оно, скорее всего, рано или поздно сведет его в могилу. В девяноста случаях из ста ваш пациент думает, что его лишь немного "прихватило", что ничего страшного не случится, если он, вдруг, нарушит предписанный ему режим или не станет принимать прописанные ему лекарства".
В терапевтическом кабинете встречаются два абсолютно противоположных друг другу мировоззрения. Диалог между ними – великая проблема. Да, пациент не хочет быть больным, но и не хочет менять образ своей жизни, выносить тяготы лечения, ограничения, связанные с этим лечением. Врачу абсолютно понятно, что, если его пациент не изменит образ жизни, не будет лечиться так, как это следует делать, он умрет. А пациенту – нет, непонятно, потому что он ни разу не был на вскрытии в патологоанатомической лаборатории.
Вот ты видела сердце с множественными микроинфарктами или, например, как выглядит разрыв аорты?
Я с ужасом смотрю на Андрея.
– А я видел, и любой врач видел. Поэтому, когда специалист мне что-то рекомендует, мне сразу становится понятно, что надо пить таблетки. Мне достаточно сказать, что может возникнуть закупорка сосудов, и я послушно выпью все назначенные лекарства. Так что, по большому счету, проблема только в том, что наши доктора иногда забывают – далеко не все их пациенты год провели на кафедре патанатомии и сдали соответствующие экзамены, а потому воспринимают информацию о возможных рисках немного не так, как сами врачи. Пациент не стоял на вскрытиях свежих трупов, а врач – стоял, поэтому врачу кажется, что он говорит очевидные вещи. И если пациент начинает саботировать лечение, то в глазах медицинского работника он выглядит полным идиотом, которого только могила исправит. Вот я и объясняю своим коллегам в специальных пособиях для семейных врачей, что пациент не идиот, а просто у него другая профессия.
– И поэтому нам, тем, у кого другая профессия, очень трудно контролировать действия врача. Вот ставит врач диагноз, назначает лечение, а где гарантия, что он не ошибся? Между прочим, врачебные ошибки – не такая уж редкость. И, как правило, выясняется это, когда уже слишком поздно. Вон сколько про это сюжетов по телевизору!
– Да, риск существует – как и в любой другой сфере деятельности человека. Согласен, ошибка парикмахера-стилиста испортит клиенту только прическу и настроение, это не смертельно. Однако профессий, где ошибки грозят значительным материальным ущербом и опасны для жизни человека, более чем достаточно. Дом может обрушиться из-за просчетов архитектора, машина – перевернуться из-за неправильных действий водителя. Но что же теперь, жить на улице и не пользоваться автотранспортом? Нужно просто здраво соотносить риски. Риск, что врач поставит неправильный диагноз и будет упорно лечить вас "не от того", на самом деле во много раз меньше, чем риск запустить болезнь, если вы, из-за своего страха, так и не решитесь обратиться к врачу. Вот тут уж неприятности вам гарантированы.
– А знаешь, еще что трудно проконтролировать: тебя действительно лечат или из тебя деньги "выкачивают". Стоит только обратиться с одной проблемой, как тебя отправят ко всем специалистам, какие только в этой клинике есть. И назначат уйму анализов, причем большинство из них, разумеется, не входят в программу обязательного медицинского страхования. И дело не в том даже, что все это слишком дорого. Просто вольно или невольно задумываешься: где заканчиваются твои интересы и начинаются интересы врача и клиники?
– Ну, о такой ситуации я могу судить только теоретически.
– Разумеется, у тебя же высшее медицинское образование, тебя-то не проведешь!