Активизация генитальности, являющаяся предпосылкой окончательной дезинтеграции невротичного характера и ведущая к организации черт генитального характера, достигается не внушением, а исключительно аналитическими методами, правильным управлением переносом, который имеет своей целью вышеупомянутую концентрацию либидо в генитальной области. Эта активизация достигается не во всех случаях, по причине возраста или хронического невроза. Это все еще не просто идеал; это - достижимая во многих случаях цель. С экономической точки зрения, активизация генитальности необходима, так как она составляет основу регулирования экономики либидо с помощью генитальной функции.
Опасность вовлечения пациента в щекотливые ситуации в случае, если его генитальность ничем не сдерживается, во время анализа практически равна нулю. Когда его невроз собирается побудить пациента сделать что-то вредное, нетрудно удержать его от этого, подвергая его мотивы полному анализу. Это, конечно, подразумевает, что аналитик управляет переносом с самого начала. В этой области субъективные оценки аналитика могут быть самыми разными: у одного аналитика не будет возражений, если молодой человек вовлечен в сексуальные отношения, но он же будет сильно возражать, если так сделает молодая девушка (двойные моральные стандарты в зависимости от пола). Другой аналитик не будет делать никаких подобных различий, так как этот шаг, более социально смелый со стороны девушки, нисколько не мешает анализу.
РАЗРУШЕНИЕ ПОЗИТИВНОГО ПЕРЕНОСА
Фрейд неоднократно подчеркивал, что, после того как был успешно организован невроз переноса, аналитик столкнется с задачей разрушения позитивного переноса, который в этот момент доминирует в анализе. Объектное либидо, которое было освобождено от таких негативных эмоций как ненависть, нарциссизм, упрямство, жалость к себе и т. д., <перенесено> с аналитика на другой объект, в соответствии с нуждами пациента. Все садистские и прегенитальные переносы можно ликвидировать, прослеживая их к инфантильному источнику, но это не может быть сделано в случае генитальности, так как генитальная функция является частью функции реальности в общем. Этот факт показателен для решимости пациента стать лучше; решимости, которая заставляет его двигаться в направлении реальной жизни и настаивает на выполнении его генитальных потребностей, что очень важно с точки зрения выздоровления*. Почему же прослеживание генитального переноса к желанию генитального инцеста не <растворяет> его, а просто освобождает его от фиксации инцеста, позволяя ему искать удовлетворения? Чтобы понять, почему это так, полезно вспомнить, что прослеживание переноса к инфантильной ситуации не <растворяет> катексис импульса, а смещает катексис либидо из анальной области в генитальную. Подобный качественный сдвиг невозможен в прослеживании генитального переноса к первичной ситуации, так как генитальная стадия представляет высшую стадию либидо в продвижении к излечению.
При разрушении переноса зачастую возникают огромные трудности, особенно у пациентов противоположного пола. Либидо отказывается выпускать их из своих рук и, в некоторых случаях в течение нескольких месяцев подряд, сводит на нет все попытки разрушить перенос. Какова же причина <липкости> либидо?
1. Следы неутраченного чувства вины, которые до сих пор соответствуют бессознательному садизму против объекта детства.
2. Тайная надежда, что аналитик все же выполнит требования любви.
3. След не генитальной, а инфантильной привязанности к аналитику как представителю матери-защитницы. Эта привязанность - неизбежный результат самой аналитической ситуации. Также как последние следы садистских импульсов проработаны в анализе чувства вины, так и следы либидной фиксации прегенитального характера прорабатываются в анализе <липкости>, происходящей из инфантильной фиксации на матери.
4. На последних стадиях анализа у пациентов, особенно у девушек и несчастливых в браке женщин, возникает страх перед надвигающейся сексуальной жизнью. Эта опережающая реакция обнаруживается либо как примитивный страх коитуса, либо как зависимость от социальных норм, определенных моногамной идеологией и ее требованиями целомудрия. Последнее требует особенно полного анализа, который обнаруживает сильную идентификацию с моногамной матерью, требующей целомудрия. Подобные страхи могут быть также прослежены к чувству неполноценности, возникающему из женской зависти к пенису. Вдобавок существует рациональный, полностью оправданный страх столкновения с сексуальными трудностями в обществе. Мужчины часто сталкиваются с тем, что, организовав единство между привязанностью и чувственностью, они становятся неспособными к сношению с проститутками. Если они немедленно не женятся, им нелегко будет найти партнера, который удовлетворит как их привязанность, так и чувственность.
Эти и множество других условий делают для пациента трудным отделение от аналитика. Пациент будет очень часто удовлетворять свою чувственность с объектом, которого он не любит, так как его привязанность направлена на аналитика. Хотя эта привязанность осложняет нахождение пациентом подходящего объекта во время анализа, наилучшие результаты получаются тогда, когда пациент, мужчина или женщина, находит себе партнера до завершения анализа. Если нахождение партнера во время анализа произошло не слишком рано, т. е. не перед проработкой позитивного переноса, и если аналитик никоим образом не влияет на пациента ( не заставляет его или ее выбирать партнера), не может быть сомнения в преимуществе подобного завершения лечения. Существуют, конечно, сложности социальной природы. Но их обсуждение вывело бы нас за рамки этой книги.
* Широко обсуждаемая проблема <воли к выздоровлению> не так сложна, как кажется. Каждый пациент сохраняет достаточное количество элементарных стремлений в отношении любви и наслаждения жизнью. Эти стремления являются наиболее существенной помощью усилиям аналитика.
НЕСКОЛЬКО ЗАМЕЧАНИЙ О КОНТР-ПЕРЕНОСЕ
Темперамент любого аналитика является важным фактором при лечении каждого конкретного пациента, поскольку перед аналитиком стоят задачи использования своего собственного бессознательного как некоторого приемного аппарата для <настройки> на бессознательное анализируемого пациента и работы с его темпераментом. Восприимчивость аналитика к незнакомому бессознательному и его способность адаптироваться к любой аналитической ситуации позволяют ему увеличивать свои знания.
Фрейд рекомендовал аналитику занять беспристрастную позицию и позволить себе удивляться каждому новому повороту анализа. Эта рекомендация, на первый взгляд, противоречит систематическому анализу сопротивления и строгому установлению особой техники в каждом конкретном случае. Можно ли, заняв пассивную беспристрастную позицию, в то же время продолжать анализ логическим, направляющим и систематическим образом? Некоторые мои коллеги ошибочно пытаются решать новые задачи анализа характера обдумыванием структуры случая.
Истина заключается в том, что занятие беспристрастной позиции и последовательный анализ сопротивления не противоречат друг другу: управление сопротивлениями и переносом осуществляется автоматически как реакция на процесс в пациенте. Нет необходимости в напряженных размышлениях о структуре конкретного случая. Когда материал в динамическом значении предлагается одновременно из различных слоев бессознательного, аналитик непроизвольно выберет один элемент вместо другого. Не размышляя много об этом, он проанализирует защиту эго до подавленного содержания. Когда аналитик начинает ломать голову о структуре и технических требованиях случая, то либо он имеет дело с принципиально новым и непривычным типом, либо его бессознательное каким-то образом закрыто для материала, предлагаемого пациентом. Фрейд был прав, говоря, что аналитик должен быть открыт неожиданностям. Однако кроме этого он должен иметь способность очень быстро приспособлять неожиданно возникшее новое к общему контексту терапевтического процесса. Если с самого начала анализ был развернут в соответствии со структурой случая и на основе сопротивлений переносу, если аналитик не прибегает к интерпретациям, которые слишком глубоки и слишком преждевременны, то включение нового материала происходит почти автоматически. Причина этого состоит в том, что потенциальные элементы бессознательного не возникают произвольным образом. Их возникновение определяется ходом самого анализа и предполагает, что аналитический материал и сопротивления, перемешанные друг с другом в самом начале анализа, постепенно приводятся в определенный порядок. Повторю, что это просто вопрос систематического анализа сопротивления.
Довольно очевидно, что способность аналитика занимать гибкую позицию в своей работе, вникать в суть случая интуитивно, без увязания в интеллектуально приобретенных знаниях, будет зависеть от его характера таким же образом, как и способность анализируемого <допустить аналитика к себе> определяется степенью разрушения панциря его характера.
Не вдаваясь в теорию вопроса, проиллюстрируем проблему контр-переноса несколькими типичными примерами. Обычно из хода лечения можно узнать, является ли (и если да, то в какой области) позиция аналитика ошибочной, что объясняется его собственными психологическими проблемами. Тот факт, что некоторые случаи никогда не продуцируют аффективный негативный перенос, должен приписываться блокировке не столько пациента, сколько аналитика. Аналитик, который не устранил подавление своих собственных агрессивных стремлений, будет неспособен удовлетворительно выполнить эту работу по отношению к своим пациентам и может даже развить аффективную нерасположенность к формированию точной интеллектуальной оценки важности анализа негативного переноса. Из-за своей агрессии аналитик будет рассматривать как провокацию агрессию пациента, которая должна быть возбуждена. Он либо не заметит негативные импульсы в пациенте, либо существенным образом затруднит их проявление. Он может даже усилить агрессию чрезмерной дружественностью к пациенту. Пациент быстро чувствует подобные установки со стороны аналитика и полностью использует их в отражающих силах. Аффект-блок или чрезмерно заботливое поведение со стороны аналитика является явным знаком того, что он выражает свою собственную агрессию.
То же самое означает и характерологическая неспособность аналитика справиться с сексуальными проявлениями пациента, т. е. его или ее позитивным переносом, не вовлекаясь в него эмоционально. Можно наблюдать, что собственный страх аналитика перед чувственными и сексуальными проявлениями пациента часто очень сильно мешает лечению. При нормальных аналитических условиях генитальные потребности пациента в любви проявляются в переносе. Если сам аналитик слабо разбирается в сексуальных вопросах или не имеет, по крайней мере, сексуально утвердительной интеллектуальной ориентации, его работа как аналитика будет определенно страдать. Нет нужды говорить, что чрезвычайно вероятно, что аналитик, сам испытывающий недостаток сексуального опыта, не сможет понять фактические трудности сексуальной жизни пациента. Следовательно, обучающийся психоанализу должен выполнять, подвергаясь анализу во время своего тренировочного периода, по крайней мере те же требования, которые предъявляются к пациенту. Сексуально обеспокоенный или неудовлетворенный аналитик не только с трудом сможет контролировать свой позитивный контр-перенос; он обнаружит все возрастающую сложность в борьбе с провокацией его собственных сексуальных потребностей сексуальными проявлениями пациента. Принимает ли аналитик сознательно эти трудности или отвергает, что он должен бороться с ними, не играет существенной роли, так как пациент обязательно почувствует бессознательное отрицание аналитика и, следовательно, не сможет избавиться от своих собственных сексуальных запретов. Аналитик, конечно же, имеет право жить своей собственной жизнью. Но остается фактом, что если он бессознательно придерживается жестких моральных принципов (а это пациент всегда ощущает), если, не зная того, он подавил полигамные тенденции или некоторые типы любовной игры, он сможет иметь дело лишь с очень немногими пациентами и будет склонен рассматривать некоторые естественные элементы поведения как инфантильные.
Аналитики, которые переживают переносы своих пациентов существенно нарциссическим образом, склонны интерпретировать их проявления любви как знаки личного любовного отношения. По той же самой причине часто случается, что критицизм и недоверие пациента адекватно не прорабатываются.
Аналитики, которые в недостаточной степени контролируют свой собственный садизм, легко впадают в хорошо известное <аналитическое молчание>, несмотря на тот факт, что для этого нет никаких веских причин. Они рассматривают самого пациента как врага, который <не хочет становиться хорошим>. Угроза прекратить анализ и возникновение тупиковой ситуации являются результатом не столько неудовлетворительной техники аналитика, сколько недостатка терпения. Из-за этого техника не позволяет ему реализовать множество возможностей.
Явной ошибкой является интерпретация общего аналитического правила (аналитик должен быть <чистым листом бумаги>, на котором пациент записывает свой перенос) в том смысле, что нужно всегда и в каждом случае занимать позицию подобно мумии. В таких условиях многие пациенты обнаруживают, что им трудно <выйти из своей раковины>, факт, который позже сделает необходимым искусственные, неаналитические меры. Ясно, что с агрессивным пациентом нужно обходиться не так, как с мазохистом, а с перевозбужденным истерическим пациентом - не так, как с депрессивным пациентом. Кроме того, аналитик должен менять свою позицию по отношению к одному и тому же пациенту в зависимости от ситуации.
Несмотря на то, что аналитик не может и не должен сдерживать свой особый темперамент и должен быть внимателен к этому, решая, к каким пациентам он лучше всего подходит, следует тем не менее потребовать от него, чтобы его индивидуальность держалась под контролем, т. е. была управляема.
Таким образом, те требования, которые мы накладываем на аналитика, соизмеримы с трудностями, с которыми он может столкнуться. Кроме того, он всегда должен помнить, что его профессиональная деятельность находится в острой оппозиции к большинству в обычном обществе и что он будет преследоваться, подвергаться насмешкам и клевете, если не будет делать уступки социальному порядку, противостоящему требованиям терапии невроза.
Часть II
ТЕОРИЯ ФОРМИРОВАНИЯ ХАРАКТЕРА
До сих пор мы шли по пути исследования, жестко диктуемому аналитической практикой. Положив в основу экономический принцип аналитической терапии, мы приблизились к характеро-аналитическим проблемам, связанным с <нарциссическим барьером>. Мы решали некоторые технические задачи и в процессе этого обнаружили, что столкнулись с новыми теоретическими вопросами. Основной тезис нашей практики, как бы он ни менялся от случая к случаю, состоял в том, что нарциссический панцирь связан определенным образом с сексуальными конфликтами в детстве. Сейчас перед нами стоит задача подробного исследования этих связей. Изменения, происходящие в патологических установках характера, подчинены определенной логике. Я имею в виду развитие от структуры невротичного характера к той структуре, природа которой определяется достижением генитального превосходства. По этой причине мы называем это генитальным характером. В данной части книги мы опишем множество различных характеров, среди которых особо выделим мазохистский, исследование которого приведет нас к критике новой теории инстинктов.
Глава 7
ХАРАКТЕРОЛОГИЧЕСКОЕ РАЗРЕШЕНИЕ ИНФАНТИЛЬНОГО СЕКСУАЛЬНОГО КОНФЛИКТА
Психоаналитические знания дают возможность обогатить теорию характера фундаментально новыми взглядами и сделать новые выводы на их основе. В процессе исследования используются:
1. Теория бессознательных механизмов.
2. Исторический подход.
3. Теория динамики и экономики психических процессов.
СОДЕРЖАНИЕ И ФОРМА ПСИХИЧЕСКИХ РЕАКЦИЙ
С самого начала психоаналитические методы снабдили исследование характера свежим подходом. Фрейд был пионером в этой области. Он продемонстрировал, что определенные черты характера могут быть объяснены исторически как постоянные превращения первичных инстинктивных импульсов под влиянием внешней среды. Он указал, к примеру, что скаредность, педантичность и аккуратность - это производные анальных инстинктивных сил. Позже Джонс и Абрахам внесли важный вклад в теорию характера, выявив связи между чертами характера и инфантильными инстинктивными силами, например, между завистью и честолюбием и уретральным эротизмом. В этих первых попытках предметом объяснения была инстинктивная основа типичных личностных черт характера. Однако проблемы, связанные с запросами обычной терапии, более обширны. Мы имеем дело с альтернативой исторического и динамико-экономического понимания характера как целостного образования (как в общем, так и в терминах типологических превращений) или возможностью лечения большого числа пациентов, у которых должна быть устранена основа характеро-невротической реакции.
Так как характер пациента в своих типичных способах реакции оказывает сопротивление раскрытию бессознательного (сопротивление характера), может быть доказано, что во время лечения эта функция характера отражает свой источник. Причины типичных реакций человека в повседневной жизни и при лечении совпадают с теми, которые не только определили структуру характера, но и объединили и сохранили способ реакции с тех пор, как он был установлен и сформирован в автоматическом механизме, не зависящем от сознательной воли.
Поэтому в данной проблеме важно не содержание или природа той или иной черты характера, а механизм и происхождение типичного способа реакции. И если до сих пор мы объясняли генетически содержания переживаний, а также невротические симптомы и черты характера, то теперь мы в состоянии дать объяснение формальной проблеме: способу, с помощью которого испытываются переживания, и способу возникновения невротических симптомов. Я твердо убежден, что мы прокладываем путь к пониманию того, что можно назвать основным свойством личности.