Пассивно-женственный характер у мужчин всегда основывается на идентификации с матерью. Так как в этом типе мать является фрустрирующим родителем, она является также объектом страха, который зарождает эту установку. Существует, однако, еще один тип пассивно-женственного характера, который порождается чрезмерной строгостью со стороны отца. Это происходит следующим образом: боясь освобождения генитальных желаний, мальчик отступает с мужской фаллической позиции к женственно-анальной позиции, здесь он идентифицирует себя со своей матерью и адаптирует пассивно-женственную установку сначала в отношении отца. а затем в отношении всех авторитетных людей. Преувеличенная вежливость и угодливость, мягкость, наряду со склонностью к скрытному поведению, - вот характеристики этого типа. Он использует свою установку для отражения активных мужских стремлений и для отражения, прежде всего, своей подавленной ненависти к отцу. Имея фактически женственно-пассивный характер (идентификация с матерью в эго), он идентифицировал себя со свои отцом в своем эго-идеале (идентификация с отцом в супер-эго и эго-идеале. Однако он не способен осознать эту идентификацию из-за того, что испытывает недостаток фаллической установки. Он всегда будет женственным и всегда будет хотеть стать мужественным. Комплекс выраженной неполноценности, результат напряжения между женственным эго и мужественным эго-идеалом, всегда будет ставить печать угнетения (иногда покорности) на его личность. В подобных случаях, как правило, наблюдается сильное нарушение потенции.
Если мы сравним этот тип с тем, кто идентифицирует себя с матерью на фаллической основе, то увидим, что фаллическо-нарциссический характер успешно отражает комплекс неполноценности, обнаруживаемый только глазом эксперта. Комплекс неполноценности пассивно-женственного характера, наоборот, совершенно очевиден. Различие заключается в базовой эрогенной структуре. Фаллическое либидо допускает полную компенсацию всех установок, не соответствующих мужскому эго-идеалу, в то время как анальное либидо, когда оно занимает центральную позицию в сексуальной структуре мужчины, исключает возможность такой компенсации.
Для девочек справедливо обратное утверждение: снисходительный отец более склонен к содействию формирования женственного характера, чем строгий или жестокий отец. Огромное число клинических сопоставлений показывает, что девочка реагирует на жестокого отца образованием твердого мужского характера. Всегда присутствующая зависть к пенису активизируется и включается в комплекс мужественности посредством характерных изменений эго. В этом случае жесткое, мужское агрессивное поведение служит панцирем против инфантильной женственной позиции в отношении отца, которая должна быть подавлена из-за его холодности и жесткости. Если отец добрый и любящий, то маленькая девочка может сохранить и, за исключением чувственных компонент, даже развить свою любовь. Для нее нет необходимости идентифицировать себя с отцом. Конечно, у нее, как правило, тоже разовьется зависть к пенису. Однако, принимая во внимание тот факт, что фрустрации в гетеросексуальной сфере являются относительно слабыми, зависть к пенису не окажет значительного воздействия на формирование ее характера. Таким образом, мы видим, что не так важно, имеется ли у той или иной женщины зависть к пенису. Важно лишь, как она воздействует на характер и производит ли симптомы. Решающим для этого типа является то, что имеет место материнская идентификация в эго; она находит выражение в чертах характера, которые мы называем <женственными>.
Сохранение структуры характера часто определяется тем, что вагинальный эротизм становится перманентной частью женственности в период полового созревания. В этом возрасте сильное разочарование в отце или в прототипах отца может пробудить мужскую идентификацию (чего не произошло в детстве), активизировать скрытую зависть к пенису и, на этой поздней стадии, привести к трансформации характера в сторону мужественности. Мы очень часто наблюдаем это у девочек, которые подавляют свои гетеросексуальные желания по моральным причинам (идентификация с авторитарной, моралистичной матерью) и таким образом осуществляют свое собственное разочарование в мужчинах. В большинстве подобных случаев эти все же остающиеся женственными женщины имеют тенденцию к развитию истерического характера. Существует постоянная генитальная потребность в отношении объекта (кокетство) и отступление, сопровождаемое развитием генитального страха, когда ситуация грозит стать серьезной (истерический генитальный страх). Истерический характер у женщины формируется как защита против ее собственных генитальных желаний и против мужской агрессии объекта. Более подробно мы обсудим это ниже.
В практике психоанализа иногда встречается особый случай, когда строгая и твердая мать растит дочь, характер которой не является ни мужским, ни женским, а остается детским или возвращается к детскому позже. Такая мать не дает своему ребенку достаточно любви. Амбивалентный конфликт в отношении матери значительно сильнее со стороны ненависти, из-за страха которой ребенок возвращается на оральную стадию сексуального развития. Девочка будет ненавидеть мать на генитальном уровне, будет подавлять свою ненависть и, приняв оральную установку, преобразует ее в реактивную любовь, ослабляющую зависимость от матери. У таких женщин развивается особенно привязчивая установка в отношении старших и замужних женщин, они привязываются к ним мазохистским образом; имея тенденцию к пассивной гомосексуальности, они видят себя объектом заботы старших женщин, они не проявляют почти никакого интереса к мужчинам и в целом характеризуются <детским поведением>. Эта установка характера является панцирем против подавленных желаний и защитой против стимулов внешнего мира. Характер служит здесь оральной защитой от сильных тенденций ненависти, направленных против матери, за которыми лишь с большим трудном обнаруживается отраженная нормальная женственная установка.
Выше мы говорили о том, что пол человека, несущего ответственность за фрустрацию сексуальных желаний ребенка, играет существенную роль в формировании характера. В этой связи мы затрагиваем характер взрослого лишь постольку, поскольку мы говорим о <строгом> и <мягком> влиянии. Однако формирование характера ребенка в очень сильной степени зависит от характеров его родителей, которые в свое время были определены общим и частным социальным влиянием. Многое из того, что официальная психиатрия рассматривает как унаследованное (и что она не может объяснить иначе), оказывается, при достаточно глубоком анализе, результатом идентификаций более ранних конфликтов.
Мы не отрицаем роль наследственности в определении способов реакции. У новорожденного ребенка уже есть свой <характер>. Еще идут споры о том, что окружающая среда оказывает решающее влияние на развитие ребенка и определяет, будут ли его наклонности развиваться и усиливаться или же они вообще не раскроются. Сильнейшим доводом против точки зрения, считающей характер врожденным, являются пациенты, у которых в ходе анализа выясняется, что определенный способ реакции существует до определенного возраста, а затем развивается совершенно другой характер. К примеру, сначала они могли быть легко возбудимыми энтузиастами, а позднее стать депрессивными, или же быть упорными, а затем тихими и сдержанными. Хотя кажется довольно вероятным, что определенная основа личности является врожденной и вряд ли может быть изменена, чрезмерное значение, которое придают многие современные исследователи наследственному фактору, связано с бессознательной боязнью последствий правильной оценки влияния, оказываемого воспитанием.
Этот спор не будет окончательно разрешен, пока какое-либо влиятельное учреждение не решит выполнить массовый эксперимент: к примеру, изолировать одну сотню детей психопатичных родителей сразу после рождения, поместить их в одинаковую воспитательную среду и позже сравнить результаты с той сотней других детей, которые выросли в психопатической обстановке.
Если мы еще раз бросим взгляд на основные структуры характера, описанные выше, то увидим, что все они имеют одну общую деталь: они побуждаются конфликтом, вырастающим из отношений ребенок-родитель. Они являются попыткой разрешить этот конфликт особым образом и закрепить это разрешение. Фрейд утверждал, что эдипов комплекс тонет в море страха кастрации. Теперь мы можем добавить, что он действительно тонет, но вновь поднимается на поверхность в другой форме. Эдипов комплекс трансформируется в реакции характера, которые, с одной стороны, расширяют его основные особенности искаженным образом и, с другой стороны, формируют реакции против его основных элементов.
Подводя итог, мы можем сказать, что невротичный характер, как по содержанию, так и по форме, полностью состоит из компромиссов, точно так же как и симптом. Он содержит инфантильную инстинктивную потребность в защите, характерную для той или другой стадии развития. Основной инфантильный конфликт продолжает существовать, трансформированный в установки, возникающие в определенной форме как автоматические способы реакции, которые стали хроническими и от которых позже они должны будут быть очищены с помощью анализа.
Благодаря этому проникновению в фазу человеческого развития, мы в состоянии ответить на вопрос, поставленный Фрейдом: сохраняются ли подавленные элементы как двойные входы, как следы памяти или как что-либо другое? Теперь мы можем сделать осторожный вывод, что те элементы инфантильного переживания, которые не задействованы в характере, сохраняются как эмоционально заряженные следы памяти; в то же время те элементы, которые впитались и стали частью характера, сохраняются как современный способ реакции. Не может быть сомнения в <функциональном континууме>, так как в аналитической терапии мы преуспели в редуцировании таких формаций характера до их первоначальных компонент. Вопрос заключается не столько в повторном выносе на поверхность того. что было погружено (как, например, в случае истерической амнезии): процесс сравним скорее с восстановлением элемента из химического соединения. Теперь мы можем лучше понять, почему в некоторых острых случаях неврозов характера не удается устранить эдипов комплекс, когда мы анализируем лишь содержание. Причина в том, что эдипов комплекс больше не существует в настоящем; он может возникнуть только путем аналитического разрушения формальных способов реакции.
Используя все эти дифференциации в качестве отправной точки, мы попытаемся прийти к теории психической экономики, которая могла бы быть практически полезной в области воспитания. Естественно, общество должно сделать возможным и поощрять (или отвергать) практическое применение подобной теории психической экономики. Современное общество с его моралью, отрицательно относящейся к сексу, и экономической неспособностью гарантировать массе его членов даже простое существование, далеко как от признания подобной возможности, так и от ее практической реализации. Это сразу станет ясно, когда мы сформулируем, что родительские узы, подавление мастурбации в раннем детстве, требование умеренности в период полового созревания и допущение сексуальной заинтересованности лишь в институте брака полностью противоположны условиям, необходимым для организации и поддержания сексуальной и психической экономики. Преобладающая сексуальная мораль не может не создавать основу для неврозов в характере. Сексуальная и психическая экономика несовместима с нравами, которые так яростно защищаются современным обществом. Это один из неоспоримых выводов психоаналитического исследования неврозов.
Глава 8
ГЕНИТАЛЬНЫЙ И НЕВРОТИЧНЫЙ ХАРАКТЕРЫ
ХАРАКТЕР И СЕКСУАЛЬНЫЙ СТАЗ
Теперь мы обратим внимание на причины, в силу которых формируется тот или иной характер и на экономическую функцию характера.
Изучение динамической функции реакций характера и их целеустремленного способа действия позволяет сделать следующий вывод: в основном, характер определяется нарциссическим механизмом защиты* Таким образом, казалось бы правильным принять, что если характер служит в сущности защитой эго, то и в аналитической ситуации он должен был бы действовать как аппарат для отражения опасности. Анализ характера в каждом отдельном случае, когда аналитик преуспевает в постижении заключительной стадии развития характера, т. е. эдиповой стадии, показывает, что характер был сформирован под влиянием опасностей, угрожающих эго из внешнего мира, - с одной стороны - и давящими потребностями ид - с другой.
* Здесь необходимо сказать о фундаментальном отличии между нашими концепциями и концепциями Альфреда Адлера, касающимися характера и <безопасности>:
а) Адлер начал отходить от психоанализа и теории либидо с тезисом о том. что важным является не анализ либидо, а анализ нервного характера. Его постулирование либидо и характера как противоположностей и полное исключение первого из рассмотрения находятся в глубоком противоречии с теорией психоанализа. Хотя мы берем ту же проблему в качестве нашей отправной точки, а именно целенаправленный способ действия того, что называется <целой личностью и характером>, мы, тем не менее, используем фундаментально отличные теорию и метод. Спрашивая, что побуждает психический организм формировать характер, мы представляем себе характер как причинную сущность и лишь вторично достигаем цели, которую мы выводим из причины (причина - неудовольствие: цель - защита против неудовольствия);
б) Мы стараемся объяснить формирование характера в терминах экономики либидо и достичь, поэтому, результатов, совершенно отличных от результатов Адлера, который выбирает принцип <воли к власти> в качестве абсолютного объяснения, проглядев зависимость <воли к власти>, являющейся лишь частичным нарциссическим стремлением, от превратностей нарциссизма как целого и объектного либидо;
в) Адлеровские формулировки способа действия комплекса подчинения и его компенсаций верны. Это никогда не отрицалось. Но здесь также отсутствует связь с процессами либидо, лежащими глубже, особенно фаллическим либидо. Наше расхождение с Адлером заключается, в основном, в разложении самого комплекса подчинения и его разветвлений в эго с помощью теории либидо. Наша проблема начинается как раз там, где у Адлера завершается.
Основываясь на теории Ламарка, Фрейд и особенно Ференци различали аутопластическую и аллопластическую адаптацию в психической жизни. Ал-лопластически организм изменяет окружающую среду (технология и цивилизация); аутопластически организм меняется сам - в обоих случаях для того, чтобы выжить. В биологических терминах формирование характера есть аутопластическая функция, инициированная беспокоящими и неприятными стимулами из внешнего мира (структура семьи). Из-за противоречия между ид и внешним миром (который ограничивает или полностью фрустрирует удовлетворение либидо), психический аппарат, побуждаемый реальным страхом, производимым этим конфликтом, воздвигает защитный барьер между собой и внешним миром. Для того чтобы понять этот процесс, мы должны на короткое время перенести наше внимание с динамической и экономической точек зрения на топографическую.
Фрейд учил нас представлять эго, т. е. часть психического организма, направленную к внешнему миру и поэтому остающуюся незащищенной, как аппарат, предназначенный для отражения стимулов. Здесь имеет место формирование характера. Фрейд в очень ясной форме описал борьбу, в которую должно быть вовлечено эго как буфер между ид и внешним миром (или между ид и супер-эго). В этой борьбе наиболее важно то, что эго, пытаясь посредничать между враждующими сторонами за цель выживания, интроецирует именно те подавляющие объекты внешнего мира, которые фрустрируют принцип наслаждения ид, и сохраняет их в качестве моральных судей, в качестве супер-эго. Следовательно, мораль эго - это компонента, происходящая не из ид, т. е. она не развивается в нарциссически-либидном организме; скорее это чужая компонента, заимствованная из вероломного и угрожающего внешнего мира.
Психоаналитическая теория инстинктов рассматривает начальный психический организм как смесь первичных нужд, берущих начало в соматических состояниях возбуждения. Когда психический организм развивается, эго появляется как его особая часть и находится между этими первичными нуждами, с одной стороны, и внешним миром - с другой. Для того чтобы проиллюстрировать это, рассмотрим простейших животных. Среди них имеются, к примеру, ризоподы, защищающие себя от жестокого внешнего мира с помощью панциря из неорганического материала, формирующегося из химических продуктов протоплазмы. У некоторых из простейших имеется свернутая в спираль раковина, как у улитки, у других - круглая раковина, снабженная шипами. По сравнению с амебой, подвижность простейших, имеющих панцирь, значительно ограничена; контакт с внешним миром осуществляется лишь с помощью частей тела, которые для передвижения и питания могут вытягиваться и втягиваться снова через крошечные дырочки в панцире. В дальнейшем мы будем часто использовать это сравнение.
Мы можем представить себе характер эго как панцирь, защищающий ид от импульсов внешнего мира. Во фрейдовском смысле, эго - это структурный агент. Под характером мы понимаем здесь не только внешнюю форму этого агента, но также суммарную совокупность всех форм эго в типичных способах реакции, т. е. способов реакции, характерных для одной особой личности. Под характером, в двух словах, мы понимаем главным образом динамически определенный фактор, проявляющийся в характерном поведении человека: походка, выражение лица, паза, манера речи и др. Этот характер это формируется из элементов внешнего мира, из запретов, инстинктивных сдерживаний и широко варьируемых форм идентификаций. Таким образом, материальные элементы панциря характера берут свое начало во внешнем мире, в обществе. Перед тем как мы приступим к вопросу о том, чем скрепляются эти элементы, т. е. какой динамический процесс спаивает этот панцирь, мы должны указать, что защита против внешнего мира, лежащая в основе формирования характера, определенно не является главной функцией характера в дальнейшем. Цивилизованный человек имеет достаточно сильные средства защиты против реальных опасностей внешнего мира, а именно социальные институты во всех их формах. Кроме того, он имеет мышечный аппарат, который позволяет ему спасаться бегством или сражаться, и ум, который дает ему возможность предвидеть опасность и избежать ее. Защитные механизмы характера начинают функционировать особым образом, когда страх чувствуется внутри, то ли из-за внутреннего состояния раздражения, то ли из-за внешнего стимула, относящегося к инстинктивному аппарату. Когда это происходит, характер должен справиться с актуальным подавлением страха, который возникает из энергии расстроенного влечения.