Черно-белые контрасты очень характерны для его творчества: если уж злодей, то исчадье ада, клоака пороков, если герой - само совершенство души, излучающей ослепительный свет космического светила. Неудивительно, что развивать интригу подобных персонажей можно только на благодатной почве романтизма. Здесь пригодились и впечатления раннего детства, проведенного в экзотических путешествиях. В мрачной фантазии, изыскании всяческих уродств жизни и отвратительных аномалий при противопоставлении им ангелоподобных носителей христианских добродетелей Гюго превзошел всех.
В отроческий период ломки вкуса, перехода интереса от классики к романтизму, поиска своего стиля оригинальничание, словесное трюкачество, увлечение формой и эффектами становятся самодовлеющими. Напыщенность заменяет героизм, обилие смертей, фальшь переживания - подлинные страдания и ненадуманную страсть. Гюго не хватает внутреннего эмоционального запала, жизненного опыта чувств для одухотворения своих произведений. Он искусственно раздувает пламя. Но стоит стрессовым событиям затронуть его лично, как это моментально повышает качество его литературы.
Так, после восьми лет безоблачного семейного благополучия супруга охладела к нему, перенеся свои симпатии на друга дома Сент-Бева. В ответ Гюго издает поэтический сборник интимной лирики "Осенние листья", впервые обнажив перед публикой личные переживания - страдание и ревность. А затем, познав запретный плод любви вне семьи с молодой красавицей Жюльеттой Друэ, создает поэтический шедевр "Песни сумерек", дышащий подлинной страстью
Нарастает в нем и тенденция волевого преодоления преград. Например, неудачные попытки внедрить свои сочинения в театр только раззадорили это желание. Он пишет подряд три пьесы. Третья ("Эрнани") приносит ему успех (1830 год). Дело в том, что очень велика мотивация проникновения в театральную жизнь общества. По тем временам здесь сходятся все вожделенные дороги литератора: самая престижная, высокорекламная, высокооплачиваемая работа (например, за роман "Собор Парижской богоматери" автор получил денег на одну четверть меньше, чем за пьесу "Эрнани").
К тридцати годам Гюго - первый писатель в мире, властитель дум. Моруа отмечает: "В ту пору, когда Байрона уже несколько лет не было в живых, когда Гёте и Вальтер Скотт были на пороге смерти, а Шатобриан и Ламартин умолкли, Гюго с появлением его "Эрнани", "Собора Парижской богоматери" и "Осенних листьев", бесспорно, был первым писателем во всем мире…" Естественно, к этому времени достигает максимума и звездный синдром "идеал - я": эгоцентризм, самовосхваление, пренебрежительное, высокомерное отношение к литераторам. Реакция не замедлила сказаться: друзья отошли от него, критика ведет злобную травлю. В гордом одиночестве обороняет Гюго вершину покоренного им литературного Олимпа. Современники отмечали, что в этот период жизни он замкнут, интровертирован.
Но к сорока годам одной литературной популярности Гюго уже мало. Иной мотив овладевает душой. Ведь великий литературный предшественник Шатобриан, идеал, к которому он стремился ("Быть Шатобрианом или ничем!" - записано в дневнике юного Виктора), стал пэром Франции, выдающимся государственным деятелем, послом и министром. Уж коли какая-либо мысль засядет в голове Гюго, все сосредоточивается на ней, все в нем приводит она в движение - примерно в таких словах отзывался о редкостной целеустремленности Виктора Гюго Сент-Бёв. На приступ Французской академии он ходил пять раз с 1839 по 1841 год, пока не добился успеха, а в 1845 году стал и пэром Франции.
Все вершины покорены. Какой новый смыслообразующий мотив займет место в жизни сорокатрехлетнего Гюго? В нем исподволь накапливается горечь разгульной жизни, почти оставленного в забвении литературного труда. На совесть ложатся своей обратной стороной слава и богатство. Он начинает испытывать тягу к опасности и к очистительному искуплению. Величайший в истории литературы роман "Отверженные" создается им в эти годы. Моруа пишет: "Человек достиг "видного положения", и вот ловко сконструированная социальная машина захватила его своими шестернями, протаскивает от вала к валу прокатного стана и все больше расплющивает его совесть, перебрасывая с празднества на празднество, с одного званого обеда на другой. Двадцать душ возле него, женщины, дети, подопечные, которым он должен помочь жить в обществе, таком, каково оно есть. Для того, чтобы вырваться из потока этой жизни, нужна была или твердая решимость, или революция. Создавая "Отверженных", Виктор Гюго думал и о том и о другом. Чувствуя себя виновным, он стремился искупить вину хотя бы ценою жестокого изгнания. Он хотел пострадать и хотел возвеличиться, самобичевание сочеталось с честолюбием".
В 1848 году, после восемнадцатилетнего правления Луи Филиппа, Париж вновь охвачен народным волнением. Гюго принимает в событиях самое активное участие, всецело поглощен ими. Участие в революции - дело опасное, удел сильномотивированных людей. Во Франции провозглашена республика. Гюго выбирают депутатом в парламент. Его политическая позиция - демократия без анархии и кровопролития, демократия в рамках закона и порядка. Среди буржуазии, совершившей государственный переворот, аристократ Гюго популярностью не пользуется. Он находится вне партий, ведет борьбу, отстаивая свой идеал общества, в одиночестве. Тем временем все большую власть постепенно прибирает к рукам президент республики принц Луи-Наполеон Бонапарт, будущий император Наполеон III. Гюго противится - основная оппозиционная направленность его выступлений сосредоточивается на Бонапарте. И когда в 1851 году абсолютная власть переходит к Луи-Наполеону, писатель-политик эмигрирует в Бельгию, продолжая оттуда вести антиимперскую кампанию.
Изгнание Гюго воспринял как великую миссию, очищающую и возвеличивающую его душу. Он входит в роль Великого Изгнанника, подвижника идеи
В 1852-1853 годах вся семья, распродав имущество, постепенно собирается на английской территории острова Джерси (в Бельгии "рука" Парижа оказалась сильна), в вилле на берегу моря, и, сплоченная в несчастии, получает меткое название "святое семейство".
Вживаясь в роль пророка, Гюго неистово обличает власть Наполеона III, используя в литературных сочинениях агрессивные гиперболы в диапазоне от сатиры до крайних эпитетов негодования и проклятий. Желчью и гневом пропитана каждая строка, выходящая из-под его пера. Это не была отстраненная от образа его жизни литература, как ранее в период романтизма. Очевидцы свидетельствуют о резком изменении облика писателя. Он производит впечатление человека мрачного, полного грозной силы, выключенного из здесь-и-сейчас пространства и времени, устремленного во Францию, в ее будущее.
Период крайней ожесточенности (1852-1855 годы) прошел под знаком одержимости политической мотивацией. Впервые и единственный раз в жизни Гюго потерпел сокрушительное поражение. Бешенство было неистовым и долгим. Уединенное существование, оторванное от Большой земли, где он был сиятельным лицом, занимал одно из центральных положений в обществе, высвобождало энергию, которая раньше тратилась на светские приемы, собрания в академии, времяпрепровождение с любовницами.
Мы знаем, что в период кризиса обостряется мистическое восприятие мира. "Виктор Гюго, внимающий богу", - так подписал он фотографию того периода жизни, на которой запечатлен в экстатическом душевном состоянии. Страдания углубляют веру человека, которая противостоит очевидности, оберегая целостность личности. Гюго, с которым случались творческие видения вплоть до галлюцинаций, и раньше верил в таинство души, в восхождение человека от материи к идеалу, от неодушевленного мира к богу. Теперь же он практически погружается в мистический опыт, ежедневно в спиритических сеансах общаясь с душами умерших. Среди них были: Платон, Мольер, Шекспир, Данте, Байрон, Магомет, Иисус Христос, Исайя… Примечательно, что души великих полностью разделяли взгляды Виктора Гюго
Это ли не подтверждение - еще одно - его гениальности?
Род Гюго тяготел к безумию (пограничный гипертимический темперамент отца, сумасшествие брата, тихое помешательство дочери Адель). Моруа пишет, что можно было бы опасаться за рассудок Гюго (кризис мотивационной психической активности), если бы не ряд обстоятельств. Первое - выдающееся здоровье, отменная физическая форма, которую он постоянно поддерживал (пешеходные, верховые прогулки, плавание). То есть свойство сильного Человека Потребностного. Второе обстоятельство - трансформация отрицательно-эмоциональной энергии - дистресса - в литературном творчестве (сильный Человек Мотивационный). Третье - уравновешенность характера и здравый смысл (сильный Человек Целевой). С ума сошел другой постоянный участник спиритических опытов. Это случилось в 1855 году и послужило причиной к их прекращению.
1855-й - год союза Второй империи Наполеона III с Англией в войне против России. Испортив отношения с английским губернатором острова Джерси, Виктор Гюго переезжает на еще меньший остров Гернси. Роль Великого Изгнанника удается как нельзя лучше. Здесь, почти в одиночестве (семья постепенно разъезжается, не в силах вынести социальную изоляцию), он завершает и отправляет в печать (прошло десять лет, как он не публиковался) философские поэтические полотна с космогонической тематикой "Конец Сатаны", "Бог", "Созерцания", первую часть эпопеи "Легенда веков", в которой прослежен путь человечества в легендах, истории и религии. Вдохновляясь сравнением с великим Бонапартом, тоже островным изгнанником, Гюго, в ореоле тайны, вещает из таинственных далей таинственными пророчествами (апогей миссии "я - идеал"), отказываясь вернуться во Францию даже в год амнистии (1859).
К трехсотлетию со дня рождения Вильяма Шекспира Виктор Гюго пишет книгу, в которой исследует феномен гения. Отношение к ней современников выразил Р. Роллан: "Плохо скрытый тайный смысл книги сводится к следующему: Гомер - великий грек; Эсхил - великий эллин; Исайя - великий иудей; Ювенал - великий римлянин; Шекспир - великий англичанин; Бетховен - великий немец. А кто же великий француз? Как? Разве его не существует? Рабле? Нет! Мольер? Нет! Право, трудно догадаться. Монтескье? Нет, и не он! Вольтер? Фу! Так кто же?… Стало быть, Гюго!… А что вы сказали о Вильяме Шекспире? Я говорил о нем столько же, сколько сам Виктор Гюго. Это великое имя послужило здесь лишь вывеской…"
В 1870 году отмечена новая яркая вспышка мотивационной активности, вызванная патриотическими чувствами. Франция, вступив в войну, терпит поражение от Пруссии. Париж в опасности. Писатель просит въездную визу. Его восторженно встречает огромная толпа. Двадцать лет изгнания позади, а в Париже бомбежки, голод и начало гражданской войны.
К 1873 году Гюго, похоронив сына Франсуа, а еще раньше свою жену и другого сына Шарля, остался один. Он пережил всех. Отныне единственным напряженным полем души становится идея милосердия (французским Львом Толстым назвал Моруа восьмидесятилетнего Гюго) и загробного мира. Виктор Гюго: "Видеть бога! Говорить с ним! Великое дело! Что же я скажу ему? Я часто об этом думаю. Готовлюсь к этому…"
В плодотворном напряжении жила душа Виктора Гюго, очищая тело и мозг от ядоносных страстей и страданий. Душа работала преимущественно по закону творчества, воли, а не психологической защиты. Несчастия и неудачи только укрепляли дух. Достаточно сказать, что самый длительный период мотивационной психической активности, проведенный в изгнании с 1850 по 1870 год, был высочайшим взлетом таланта, когда из-под пера мэтра вышли великие романы "Отверженные", "Труженики моря", "Человек, который смеется", поэмы и эпопеи гигантских исторических и философских обобщений.
Олимпио - Человек Целевой
Уже в раннем детстве проявляются типичные качества целевой психической активности: прекрасная обучаемость, память, послушание, трудолюбие, вдумчивость. Воспитанный на классике (переводы Вергилия, Лукреция, Тацита…), ребенок благодаря прилежанию и быстро растущему объему знаний становится виртуозным стилистом, педантичным адептом классических форм.
Очень важно, что с самого начала творческого пути Виктор не был изолирован от литературного окружения, благодаря которому оттачивал свое мастерство. Сначала рядом был его брат Эжен (тоже поэт), затем умный молодой педагог Феликс Бискар (классный наставник в пансионе), а после первых публичных успехов их заменил литературный салон. С полным основанием можно утверждать, что Гюго - профессионал с детских лет.
В восемнадцатилетнем возрасте Виктор - редактор журнала "Литературный консерватор". Меньше чем за полтора месяца он публикует в нем двенадцать своих статей и двадцать два стихотворения. Андре Моруа отмечает: "Просматривая номера "Литературного консерватора", невольно удивляешься уму и образованности этого мальчика. В критике литературной, критике драматургии, в иностранной литературе он проявляет глубокую осведомленность, он, несомненно, обладал подлинной культурой и особенно хорошо знал римскую и греческую античность".
Знаменательно, что юноша отнюдь не человек богемы, творец не от мира сего. В жизненных затруднениях Виктор не теряется, практичен, ищет и находит компромиссы. После смерти матери, на краю обнищания, он сам устраивает примирение с отцом, а заодно добивается обручения с той девушкой, кандидатуру которой матушка решительно отвергала. В словесном автопортрете двадцатилетний молодой человек характеризует себя вежливым, спокойным, сдержанным, даже холодным. На окружающих он производит впечатление педанта последовательностью, тщательно подобранными словами, неторопливыми, аккуратными действиями.
Если в литературе Гюго - мечтатель, вынашивающий в себе воображаемый мир, то в жизни он всегда реалист. "Надо, чтобы мечтатель был сильнее мечты", - постулирует Виктор правило надежности. Обожженный после смерти матушки зловещим дыханием надвигающейся нищеты, навсегда испуганный угрозой бедности и социальной незащищенности, он будет до глубокой старости на всем экономить и трудиться не покладая рук, постоянно возвращаясь к пережитому страху темами своих сочинений.
Надежная жена, крепкая семья - необходимые условия для спокойной работы. И двадцатилетний юноша, глава семьи, работает, работает, работает… Смерть первенца-сына, родившегося через девять месяцев после свадьбы и умершего новорожденным, не способна поколебать его целеустремленности. Публикуются оды, издается его первый роман, расширяются знакомства, активно пропагандируются литературные вкусы объединения "Французская муза", членом которой он состоит (до 1824 года), появляется на свет дочка.
В произведениях Гюго 1826-1829 годов наряду с прославлением монархии, обласкавшей его, слышны нотки восхищения перед Наполеоном и освободительным движением в Греции. В этот период Виктор Гюго не хочет портить отношений ни с кем, он конъюнктурен, улавливает общественный интерес и симпатии к тому или иному политическому событию. Так, тот факт, что он автор оды, восхвалявшей короля Карла X, не помешал ему приветствовать другой одой дворцовый переворот 1831 года республиканской направленности.
Как рачительный хозяин, он умеет перенимать полезные свойства от каждого интересного ему человека, которого к тому же употребляет с пользой для себя, своего дела. Обучаемость и организаторские способности Гюго достойны друг друга. Альфред де Виньи, близко знавший Виктора в молодые годы, характеризует его как человека, который, с тех пор как он существует на свете, проводит свою жизнь, переходя от одного к другому, чтобы от каждого поживиться. Не менее характерно и тщательное собирательство, накопительство в денежных делах. Несмотря на материальный достаток, Гюго прижимист, даже крохоборно скуп: каждый вечер подсчитывает расходы, записывает все до сантима, требует того же от своей жены, которую считает мотовкой. Правда, деньги для него прежде всего залог независимости, а не самоцель. Из стратегических соображений он, например, может и отказаться от ежегодного королевского пособия в две тысячи франков, которое ему было предложено.
Гюго умеет четко сконцентрировать свои усилия на достижении цели, сосредоточиться на поставленной задаче. Так, свой первый, получивший всемирную известность роман "Собор Парижской богоматери" он пишет, запершись в доме, в течение полугода и заканчивает его день в день к сроку сдачи по договору.
Гюго - аналитик. Он никогда не ставил перед собой невыполнимых целей. Трудные - да, но вполне реальные, продиктованные логикой развития событий. Чтобы стать пэром Франции, ему надо было сначала набрать необходимый имущественный ценз. И он вкладывает свой талант в денежно прибыльную театральную драматургию. Затем надо было добиться чина академика. И он приступает к обработке нужных людей, к методической осаде академии.
В первые годы изгнания Гюго хладнокровно улаживает массу житейских проблем: ведет предельно экономный образ жизни, удачно продает имущество во Франции, выгодно помещает деньги в акции, сплачивает на долгие годы вокруг себя всю семью. Изменяются целесообразно новым обстоятельствам его внешний вид и манеры. Здесь, на острове, предаваясь только литературной работе, он под старость обретает облик мастерового человека. Позолота пэра, светского льва начисто смыта.
Начиная примерно с 60-х годов его ежегодные доходы составляют: 48 тысяч франков по акциям Бельгийского банка; одну тысячу жалованья академика; литературный заработок (статьи, переиздания, новые книги), превышающий вышеприведенную сумму втрое, вчетверо, по самым скромным подсчетам. Расходы: 30 тысяч. Экономность стала привычкой. Свой запас прочности он оставит в наследство потомкам, материализовав в финансы психические качества целевой надежности.
Тело, душа, разум Виктора Гюго жили в согласии. Все три вида психической активности - потребностная, мотивационная, целевая - работали на взаимовыручке. Свойства каждой из них получили максимальное развитие. Были кризисы, неизбежные при таком акцентуированном развитии каждой направленности, но они преодолевались благодаря врожденному и приобретенному триединству сильного Человека Потребностного, сильного Человека Мотивационного, сильного Человека Целевого
Многообразие форм жизни достигается в эволюции не за счет разнообразия индивидов, а через разнообразие видов. То же самое наблюдается в истории человека - разнообразие наций и культур, каждая из которых ограничивает развитие в фенотипе индивидуальность физического облика, поведения, деятельности. А ведь кроме того, что каждый человек уникален, следует помнить, что число неповторимых комбинаций в геноме человека превосходит общую численность людей, которые когда-либо жили и будут жить на планете. Иными словами, общественная жизнь типизирует жизнь индивидуальную, ее потенцию к бесконечному разнообразию.
В коллективной направленности роль индивидуальной свободы видится в возможности, используя индивидную изменчивость, перерасти внутрипопуляционную стадию приспособления ко дню вчерашнему и подняться до уровня экологической адаптации. Популяцию, нацию спасают в конечном счете не герои - защитники устоев, а те индивиды, которые быстрее приспособятся к происходящим вне данного социума глобальным перестройкам и возглавят движение к спасению.