* * *
Такими рассуждениями бравируют многие мамы, дочери которых решают строить свою жизнь вовсе не по предложенному им любящими матерями сценарию. Ничего не поделаешь – извечный конфликт поколений. Родители, а в частности мамы, живут в том времени, когда они сами были молодыми, и смотрят на мир сквозь призму давно канувших в Лету принципов и взглядов. Но время идет, меняются взгляды, приоритеты, мода... И нет ничего предосудительного в том, что у некоторых дочек хватает решимости и смелости покинуть родные пенаты для того, чтобы обрести полную самостоятельность и независимость.
При этом очень часто приходится слышать: "Я тебя родила, вырастила, столько ночей не спала, а ты, неблагодарная, даже слушать меня не хочешь!" А в ответ: "А кто тебя просил меня рожать?" Конечно, звучит грубо, но, рассуждая подобным образом, многие матери действительно не понимают, что тем самым они развивают в своих дочках комплекс вины, совершенно ничем не оправданный.
Да, природа так распорядилась, что главное назначение женщины – рожать детей, но совсем не для того, чтобы, став взрослыми, дети возвращали долг беспрекословным послушанием и абсолютным подчинением. Уважение – да, но слепое послушание?! Ведь дети – это не марионетки и не куклы, и если в младенчестве мама должна во всем направлять ребенка, то немного позже лучше быть заранее готовой встретить самостоятельные рассуждения существа, которое совсем недавно еще двух слогов не могло связать, а теперь как губка впитывает и хорошее, и плохое от окружающих.
Тревоги же мам тоже оправданы, потому что какой бы взрослой ни была дочь, для нее она всегда останется ребенком, в чем-то неразумным и несмышленым. Мама всегда будет беспокоиться и волноваться о ее будущем. Это неизбежно, но всегда можно найти компромисс, а для этого нужно стремиться почаще общаться друг с другом, доверять все и не скрывать ничего. Так и только так можно прийти ко взаимопониманию и избежать множества неприятных ситуаций.
Вполне естественно, что многие матери болезненно воспринимают пору взросления своих дочерей. Еще совсем недавно вы вместе ходили в парк и радовались веселым играм и развлечениям, еще недавно вы вместе читали сказки и учились считать, а сегодня у дочери уже много друзей, общению с которыми она рада гораздо больше, чем с самым родным и близким человеком.
И никуда от этого не денешься: все мы живем среди людей – и общение необходимо нам как воздух. Только вот в крайности впадать совершенно необязательно. Общаясь с друзьями, нельзя забывать о матери, и наоборот, потому что и то, и другое чревато серьезными последствиями. И даже если не всегда хочется идти на уступки друг другу и вы стремитесь руководствоваться лишь собственной гордыней, постарайтесь найти в себе силы понять и простить друг друга.
* * *
Ну вот и очередной день рождения: много гостей, поздравлений, подарков. Праздник закончился – и на смену ему пришла страшная депрессия. Какая-то беспросветная тоска – и выхода не видно. И вроде бы рядом столько людей – близких, родных, любящих, а я ощущаю себя самым одиноким человеком на свете. А порой я чувствую себя старше своих одноклассниц лет на десять.
Вчера одна подруга забежала ко мне и на прощание сказала: "Ты знаешь, Галина, я тебе завидую белой завистью. Ты такая красивая, уверенная в себе, всегда знаешь, как нужно жить и что делать".
Ах, если бы так было на самом деле! Но дело в том, что я просто не привыкла ни с кем делиться своими проблемами. Улыбаюсь, всегда создаю вид, что дела у меня обстоят лучше, чем у всех остальных, а на душе – хоть плачь.
С пяти лет я жила у бабушки и дедушки. Родители мои разошлись: тихо и спокойно, потому что никаких громких скандалов я не помню. Папа часто уезжал в командировки, а одна из них, из которой он так и не вернулся, оказалась самой длинной.
Мама сначала ходила очень грустная, но потом повеселела, стала задерживаться на работе и по вечерам. Каждое утро я просыпалась со смутным чувством тревоги и начинала расспрашивать бабушку: почему нет мамы и когда она придет. Мне объясняли ее отсутствие разными причинами, но даже тогда я чувствовала, что все это звучит неубедительно. Ночью я просыпалась в тревоге: где же мама.
Взрослые глубоко ошибаются, когда думают, что дети ничего не понимают. Ведь хотя я и совсем маленькая была, до сих пор помню обрывки разговоров. Запомнилось, как мама плакала на кухне и убеждала бабушку: "Молодость уже скоро пройдет, а я так и останусь никому не нужна... кто меня теперь с хвостом возьмет?" И бабушка взяла на себя ответственность растить меня без матери. Тогда я еще не понимала, что значит "с хвостом", но то, что ситуация довольно сложная, почувствовала.
Потом мама переселилась к дяде Коле, а к нам начала приходить часто, звонила по нескольку раз в день, обнимала меня, плакала, дарила подарки и обещала, что скоро мы опять будем жить вместе. Но потом она стала приходить к нам все реже и реже, а разговоров о совместном проживании не заводила совсем.
С дядей Колей мама счастлива не была. Вместе они прожили около года, после чего мама вышла замуж в третий раз, по ее мнению более удачно. Но недавно ее муж умер, а у нее остался десятилетний сын.
Бабушка и дедушка сделали все, чтобы я не чувствовала себя ущербной и брошенной. С отцом я вижусь очень часто, да и с мамой отношения у меня неплохие, я ее даже немного жалею. В детстве бабушка мне часто говорила: "Ты на маму не обижайся. Вот вырастешь – все поймешь". Я давно уже стала взрослой, все поняла, но простить вряд ли когда-нибудь смогу. Эта обида до сих пор живет во мне – и я считаю ее причиной многих моих ошибок и неудач, а ведь все могло быть иначе, если бы мама была рядом...
* * *
И такая ситуация в нашей жизни не так уж редка: и в последнее время девушки и женщины, которые выросли с "приходящей" мамой, все чаще и чаще обращаются к психологам. Что же делать, если жизнь не складывается, а виновата в этом мама, ведь по ее вине по жизни тянется цепочка разочарований и обид? Это довольно трудно, но все-таки стоит повернуть ситуацию в противоположном направлении и пойти друг другу навстречу, потому что только таким образом можно помочь друг другу, ведь с момента рождения между дочерью и матерью устанавливается невидимая связь, ослабить которую возможно, но разорвать – никогда. Если у вас отношения складывались подобным образом, подумайте об этом.
Ни для кого не секрет, что матери часто в пожилом возрасте страдают от одиночества. У вас хорошо налаженная жизнь: муж, замечательные дети, но сумашедший ритм жизни не позволяет уделять матери столько времени, сколько она заслуживает. Вам могут быть непонятны резкие вспышки гнева, постоянное недовольство, а ведь ничего в этом странного нет. Ситуация иногда может дойти и до такого.
* * *
После смерти отца и выхода замуж моей сестры, которая уехала жить к своему мужу, мать стала судорожно цепляться за меня. Она обижается каждый раз, когда я куда-нибудь ухожу, где-нибудь задерживаюсь. Я ее очень люблю, но у меня своя жизнь – и я хочу жить отдельно. Однако моя мама об этом и слышать не хочет: она плачет и угрожает покончить с собой, если поступлю против ее воли. Мне ее безумно жаль, я бы хотела ей помочь, но у самой нервы уже на пределе.
* * *
Объяснить поведение матери в этом случае не так уж и сложно: страх одиночества, сильная паника, вызванные смертью отца и уходом старшей сестры из дома, могут стать причиной острого душевного кризиса. Одна только мысль, что одиночество уже на пороге, просто невыносима для нее и лишает ее малейшей способности трезво и здраво рассуждать, а также разумно себя вести.
Но одного понимания и беспокойства сестры здесь мало – нужна действенная помощь. Однако и отказываться от права на свою личную независимую жизнь было бы неразумно. Нужно продолжать строить свою жизнь так же, как и раньше, но делать это мягко, деликатно, постепенно и без спешки. А относительно матери нужно позаботиться о том, чтобы ее жизнь по возможности стала более насыщенной и разнообразной.
В таком случае могу помочь и отвлечь от мрачных мыслей общение с друзьями, с внуками, а также возложение на нее какой-либо ответственной задачи, при выполнении которой женщина вновь окажется в гуще событий, повысит самооценку и полностью откажется от мыслей об одиночестве, просто ощутит собственную значимость и важность.
Каждая мать без специальных указаний знает, что к дочке с самого рождения нужно подходить с особыми мерками и прежде всего для нее важна чистоплотность – физическая и моральная.
Мама часто принимает более строгие меры к шалостям дочки. Дочери запрещается бегать по лужам, потому что она может застудить ноги, поднимать тяжести, потому что надорвется, лазать по деревьям и прыгать с высоты. Редкая мама старается закалить дочку, приучить ее к физическим нагрузкам, к искусному владению своим телом.
Поэтому до сегодняшних дней многие мамы действуют запретами и предостережениями – и, сами того не подозревая, культивируют в девочках трусость и нерешительность. А ведь у них и без того самой природой более развит инстинкт самосохранения, осмотрительность и осторожность.
С приближением опасного возраста дочка все больше стремится к матери и желает видеть в ней подружку – хранительницу сердечных тайн и секретов. И здесь страх за моральную чистоту часто приводит к тому, что, защищая ее душу, мать наносит ей самые тяжелые раны, залечить которые даже с течением времени бывает очень трудно. Подтверждением этому может служить следующая история.
* * *
Ане 35 лет, она врач, ЛОР. Ухо-горло-нос в центральной поликлинике не самого маленького городка. Недавно купила очередную газету со сплетнями про очередных звезд. На одной странице большая фотография актера Джека Николсона и заголовок: "Брат собственной матери". Текст повествует о том, как Николсон недавно узнал, что женщина, которую он всю жизнь считал матерью, на самом деле его бабушка, а настоящая мать – его сестра.
Аня прочитала и тут же вспомнила, как Ирина всю жизнь кричала, что у всех семьи как семьи, а у нее уродство какое-то. Оказывается, не только у нас такое уродство встречается, но и в Голливуде.
Аня из так называемой "приличной" семьи. Начиная с прабабки все женщины доктора. Мать – хирург, заведующая отделением, железная женщина, строгая и волевая, все ее уважают и даже боятся.
Папа, вероятно, тоже боялся, но теперь об этом уже никто не узнает, потому что в прошлом году он умер от инфаркта – и мать говорит, что это Ирина постаралась.
Школу Аня закончила с золотой медалью, легко поступила в мединститут, отлично училась. На первом курсе начала потихоньку от матери бегать на свидания под предлогом занятий в библиотеке. Честность и искренность грозила обернуться висячим замком и лозунгом над дверью: "Только после свадьбы".
Сначала был однокурсник, потом короткая и страстная любовь с командированным доцентом, а по сути самая банальная история: красивый умный москвич лет на десять старше, с полным набором достоинств, и начитанная умненькая девочка. Аня влюбилась серьезно – не пила, не ела, не училась, а только мечтала, как он все бросит и переедет к нам или, на крайний случай, ее с собой заберет. Но чуда, естественно, не случилось – он уехал, она осталась.
Через два месяца – поход к гинекологу, конечно такому, который не знаком с матерью. После этого насчет беременности сомнений быть уже не могло. Домой пришла зеленая и не заметить это мог только слепой. Мать устроила допрос с пристрастием – она почему-то была уверена, что Аню выгнали из института. Аня два часа сопротивлялась, потом поняла, что рассказывать все равно придется. Сказала: "Никто меня не выгонял ниоткуда, просто я беременна".
Отношения у них с матерью были не то чтобы близкие, но довольно терпимые. В театр ходили, стихи вслух читали, в огороде на даче копались, поэтому, когда после признания мать влепила пощечину, Аня не знала, как нужно вести себя и что делать в этих случаях. Она просто встала и ушла к себе в комнату.
Через полчаса пришел с работы отец и увидел лежащую с коробкой конфет умирающую мать. Приехала "скорая", вколола ей порцию успокоительного – и она заснула. Аня сидела и думала: надо аборт наверное делать, хотя страшно – и ребенка этого жалко. Тогда очень пугали последствиями первого аборта. Ей казалось, что к утру буря немножко утихомирится и с матерью можно будет спокойно поговорить и все вместе решить.
Но не тут-то было: за ночь ее будто подменили. Раньше от нее слово "черт" не услышишь, а тут будто бы кран открыли – и чего только дочь не услышала: и про себя, и про него. Вачале Аня просто плакала, потому что была о себе лучшего мнения, а потом ее дикая злость взяла – первые попавшиеся вещи в сумку покидала и уехала в институтскую общагу. Подружки выделили ей место "мертвой души", и она приняла твердое решение рожать, матери назло. А в глубине души чувствовала себя, как дитя, которое обидели, а он сидит на балконе и думает: "Вот сейчас заболею и умру, тогда все пожалеют, что так со мной обошлись".
Но никто ни о чем сожалеть не собирался, родители за ней не прибежали – и через два месяца девчонка, воспитанная на бабушкиных супчиках и крахмальных простынях, поняла, что так дальше продолжаться не может, потому что в одной юбке ходить надоело и стипендии на все ее запросы явно не хватает.
Когда вернулась домой, там с ней никто не разговаривал, а через пару дней отец поинтересовался, сделала ли она аборт. Они с матерью были уверены, что сделала. И начался очередной кошмар. Ей каждый день объясняли, какая она дрянь и потаскуха, и ребенка, наверняка, зачала в пьяном виде, значит родит какого-нибудь олигофрена. И дальше еще множество внушений и рассказов об ужасных последствиях совершенного ею необдуманного и ужасно постыдного поступка.
А тут еще проблемы со здоровьем. На двадцать четвертой неделе начался токсикоз – организм стал в бешеных количествах выделять ацетон: очередной повод для материнских истерик. "Вот, пожалуйста, я же тебе говорила! Токсикоз во второй половине беременности – явный признак того, что с ребенком не все в порядке!" Начала ей статьи научные подкладывать, красным карандашом на полях пометки делала.
Положили Аню в больницу, под капельницу. Отец приходил каждый день, а мать за неделю так и не явилась. В это время она ездила в Москву, где нашла причину всех "бед и страданий". Пришла на кафедру, но ей даже его личное дело почему-то не показали. Где она с ним разговаривала и что ему говорила – неизвестно. Но, придя к дочери в больницу, с нескрываемым торжеством и сияющими глазами рассказала дочери: он ей сказал, что она что-то спутала, что никакой такой девушки он не знает – и вообще, у него любимая семья, любимая жена и двое детей. На вранье это не было похоже, а вот на умопомешательство – вполне.
В тот же вечер, когда мать ушла, Аня заглянула в процедурный кабинет к сестричкам и стащила у них из шкафа с лекарствами упаковку средства для сокращения матки и ночью вколола себе все, что было в упаковке, вызвав преждевременные роды.
Два дня после этого ее держали в реанимации, а мать сидела рядом и бормотала, что все образуется. Ане уже было абсолютно все равно, она понимала, что полноценного ребенка точно не будет, но жалости, как впрочем и никаких других чувств по этому поводу она не испытывала. Потом – возвращение домой и жизнь, похожая на сон, не в положительном смысле, конечно.
Еще через два месяца, когда Аня уже училась в институте, к ней подошла ее врач-гинеколог, которая ее в больнице откачивала, и сказала, что ребенок выжил. Это девочка, а они более жизнеспособны. Врачи не хотели ей это сразу говорить, обнадеживать – потому что первый месяц она чуть ли не каждый день была на краю могилы. Врач смотрела на Аню и думала, что та должна быть счастлива, а на самом деле девушка чуть сознание не потеряла.
Этим же вечером Аня забрала Иришку домой из больницы, а мать настояла, чтобы ее записали на отца с матерью, ей же она будет кем-то вроде младшей сестры. Аня на все была готова.
Девочка росла слабенькой: сначала все эти ужасы, потом кормили ее искусственным питанием, потому как молока у Ани, понятное дело, не было. Никакой особой любви к ней со стороны родителей не наблюдалось, потому что мать очень раздражало, что Анна вынуждена была уйти в отпуск по уходу за ребенком, а значит оставить учебу. Мрачные прогнозы отчасти сбылись: Аня до сих пор одна, Ирина постоянно болела и выросла трудным подростком.
Когда Ирине рассказали, кто ее настоящая мама, дела стали еще хуже. Всего 15 лет, а возвращается домой в час ночи, вся прокуренная, учится кое-как – с двойки на тройку, с бабушкой и с мамой даже разговаривать не хочет, считает, что они предатели.
Приходится Ане ломать стену, которую сама строила между собой и своим ребенком. И мать вроде бы винить не стоит, ибо действовала она из самых благих побуждений, вряд ли понимая, что делает. Нужно было самой отвечать за свои поступки. Решила рожать – рожай, обратной дороги нет. И не назло кому-то, и не ради кого-то, ведь ребенок – не игрушка, и если этого вовремя не понять, то жизнь принесет немало неприятных сюрпризов. В этой же ситуации остается единственная надежда, что общий язык всем участникам этой истории найти все-таки удастся.
* * *
А с другой стороны, как же уберечь дочь от обмана, от ошибки, которые не так уж редки в жизни? Не так уж все и сложно: нужно лишь своевременно поведать девушкам о тайном и интимном и научить их отличать в самих себе голос крови от голоса души.
Умению разбираться в собственной природе, в том, какими желаниями движима она, когда спешит на свидание, никто и никогда, никакой специалист девушек не научит лучше матери. Все классические признаки влюбленности могут привести к ошибкам и заблуждениям. Например: любопытство к неизведанным обстоятельствам и ощущениям, жажда утвердить свою взрослость, тщеславное удовольствие покрасоваться перед подружками эффектным поклонником, а иногда даже корыстные умыслы. Во всем этом поможет разобраться только мама.