2. Имеются описания генуинных эпилептиков, среди которых встречаются и явно инвертированные. Так, у E. Штумпера (Эттельбрюк, Люксембург), в его учреждении, находился 28-летний, несколько слабоумный эпилептик, с липким, надоедливым характером критикана, который изображал из себя моралиста, будучи при этом гомосексуалом [79]. Также и A. Mайдер (1909) описывал гомосексуализм как одну из возможных разновидностей эпилептиков, наряду с другими перверсиями, такими как эксгибиционизм, мазохизм, садизм, копрофилия [80]. В. Штекель понимает гомосексуальность эпилептиков как защиту от своих притязаний совершить убийство на сексуальной почве (1917). В качестве примера он упоминает случай герцога фон Праслин-Коисé, гомосексуалиста, который в 1864 году в Париже задушил свою молодую супругу сразу после коитуса [81].
3. Л. Поляк статистической обработкой материалов, полученных по 100 эпилептикам и 100 гомосексуалистам Х. П. Дэвидом (1955), установил – наряду с существенными отличиями – также и выраженную тождественность по двум группам тестовых симптомов. По полученным данным, на это следует обратить внимание, на заднем плане гомосексуалистов можно часто обнаружить латентную природу Каина. Чаще, чем у эпилептиков, на заднем плане гомосексуалистов встречается и так называемый синдром "эпи-убийцы" (173:83). Авторы настаивают на том, что органы правопорядка в странах, где гомосексуализм не является уголовно наказуемым деянием, вправе принять меры по включению в перечень таковых и гомосексуалистов [82].
4. Многочисленные примеры сосуществования гомосексуализма с самоубийством читатель может найти в книге "Судьбоанализ" [83]. Здесь же мы ограничимся приведением лишь главных из них.
Из 29 членов этой семьи восемь человек манифестировало в качестве сексуально инвертированных, а семь – стали самоубийцами. Испытуемая (25-я и соответственно 24-й) была психологом и занималась психологией самоубийц.
Пример 14. Садистически перверсный убийца семьи и самоубийца.
Пробанд был художником, обращавшим на себя внимание своей экстремальной жестокостью, своим патологическим честолюбием и неуживчивостью. Как художник он проявил себя еще в юном возрасте, приобретя и имя и даже славу, однако вскоре в его карьере наступил застой. Причиной были, как оказалось впоследствии, его мания величия и мания преследования. Его идеалом, как человека и художника, был Рембрандт. Когда пробанд осознавал то, что не в состоянии создавать такие же великие полотна, как у Рембрандта, кисть выпадала из его рук и он становился нетрудоспособным, отвернувшимся от людей, становился ворчливым и часто пугал людей своими странным видом. Как выяснилось позже, его манера держаться обособленно также имела глубинный побудительно-патологический корень. Он был экстремальным садистом, удовлетворявшим свое садистическое побуждение тем, что своих сексуальных партнеров бил вымоченной в воде плетью. Этот садизм определял и судьбу его побуждений в целом. Женился он трижды. Его первая жена совершила самоубийство при весьма загадочных обстоятельствах. Однажды утром ее нашли в кровати мертвой, лежащей рядом со спящим мужем. В этом браке у них родилось два ребенка: сын, перенесший полиомиелит, и дочь, о печальной судьбе которой будет сказано ниже. Со второй женой прожил вместе он очень мало. Установить что-либо о судьбе этой женщины нам не удалось. Его третья жена, без сомнения, была и психическим состоянием, и генородственностью наиболее ему близка. Она была его ученицей и, как начинающая художница, влюбилась в своего мастера.
Когда же они поженились, она прекратила свои занятия живописью и стала служанкой и рабыней своего мужа. Их любовная связь имела глубинные корни – свои сексуальные чувственные порывы он выражал с помощью плети. Вымоченные в воде, они всегда лежали наготове и в ванной, и возле кровати. Наряду с другими своими странностями, художник имел еще склонность напяливать на себя маску "святого": дома он предпочитал одеваться как монах, говорить елейно, придирчиво порицая человеческие недостатки. Он был прямо-таки воплощение Савонаролы. Свои нарциссические потребности он удовлетворял еще и тем, что рисовал на картинах самого себя, большей частью одетого монахом. Он избегал общения со своими коллегами-художниками, рассорившись со всеми ими. И всегда носил с собою в сумке длинный острый нож и револьвер. Однажды ночью он застрелил на улице, находясь в состоянии "необходимой самообороны", какого-то мужчину. И вроде бы это был уже не первый случай, когда ему приходилось убивать людей в состоянии необходимой самообороны. Параллельно с продолжающейся нищетой, которую от других он изо всех сил пытался скрывать, из года в год росло и его внутреннее беспокойство. Он уезжает за границу, чтобы там снова взяться за рисование и прийти в себя, однако ничего из этого не получается. Меж тем его дочь от первого брака, к которой он был крепко привязан имеющей глубинные корни инцестуозной любовью, выросла и там же, за границей, вышла замуж и родила дочь. И этой внучке с трудом, но удалось-таки восстановить душевный покой затравленного, несчастного художника.
Однажды, когда его дочь с маленьким ребеночком находились у него в гостях, художник, встав ночью с заранее обдуманным намерением и выполнив сперва со скрупулезной педантичностью все предварительные действия, вогнал в голову своей жены, своей дочери и своей внучки, спящих под одеялами, по одной пуле, а затем направил винтовку на самого себя. Погибли, таким образом, все четверо.
Ф. Шварц упоминает как об уникальном о коллективном самоубийстве всей семьи, состоящей из десяти человек – бабушки, родителей и семерых детей (в возрасте от 7 до 20 лет), которые, обыграв это как "религиозную церемонию", отправились на тот свет, отравившись бытовым газом [84]. В этой семье отец постоянно спивался, а мать была слабоумной. Автором этого коллективного самоубийства был, должно быть, единственный выживший из семьи, самый одаренный в ней – сын, который после всего этого ушел в монастырь.
Этот случай наглядно указывает нам на взаимосвязь, существующую между Каином и религиозностью. Более подробно на эту тему мы поговорим во второй томе.
Хотя в двух предыдущих случаях и не было представителей классической генуинной эпилепсии, тем не менее выраженные черты эпилептиформного характера у них все же имелись. А теперь мы переходим к изложению тех самоубийств, которые были совершены генуинными эпилептиками.
Еще в 1899 году Дукостé описал особую форму приступов тяги к совершению самоубийства у генуинных эпилептиков, которые он называл "suicide impulsif conscient". Эта форма характеризуется внезапно возникающим сильнейшим стремлением лишить себя жизни. Наш пример 12 принадлежит к этой категории.
Согласно Дукостé, в этом случае стремление покончить с собой осознается и поэтому человек может ему противиться. Импульс не сопровождается страхом, он внезапно появляется и так же внезапно исчезает и после себя может оставлять – или не оставлять – душевное смятение и усталость. Но может он завершиться и удавшимся самоубийством. Дукостé считает его специфичной манифестацией скрытой эпилепсии, которая при этом может проявляться и другими клиническими симптомами (таким как тонико-клонические судороги). В качестве примера мы представляем случай, взятый нами у Дукостé.
Пример 15. Генуинный эпилептик с приступами желания покончить с собой (случай с Джеромом Дж., взятый у Дукостé).
27-летний мужчина, изучающий философию и теологию (!). У его матери была мигрень, кроме того, она была еще и истероидной. У пациента в детстве, должно быть, были "судороги", и еще он до 14–15 лет страдал ночным недержанием мочи. До сих пор не имел никаких эпилептических приступов, никаких абсансов, кроме мигрени. По характеру был вспыльчивым. Его импульсивно возникающие желания совершить самоубийство Дукостé описывает следующим образом.
О близости приступа предвещали мучительные сердцебиения. Ощущал он при этом нестерпимо сильное, нарастающее сладострастное желание собственной смерти. И еще пациент говорил, что "лишать себя жизни ему хотелось бы не один раз, а тысячекратно". Приступ длился около получаса, и, хотя пациент сопротивлялся ему всеми силами, думая лишь о Боге, мысли его, тем не менее, снова и снова возвращались к самоубийству. Затем импульсивное желание внезапно прекращалось, в большинстве случаев после того, как оно достигало своего апогея. После этого он чувствовал сильнейшую усталость, глухую продолжительную головную боль и непреодолимую потребность выспаться. И пациент после такого приступа с желанием суицида обычно спал не менее 8–10 часов.
Приступы возобновлялись регулярно, каждые 3–4 недели. В течение полутора лет его заболевания, приступы желания совершить самоубийство стали возникать чаще (по 10 раз в день), однако при этом они становились короче по времени протекания (10–20 минут). Но когда, благодаря антиэпилептикам, у него на пять – шесть недель исчезали большие эпилептические припадки, вновь появлялись и исчезнувшие до этого приступы желания суицида, причем именно с более высокими интенсивностью и частотой, те, что совершенно было исчезли, пока происходили "эпилептические" припадки. В это время, в "приступе стремления убивать", у пациента возникало сильнейшее желание убить свою методистку, но он смог воспротивиться этому стремлению. Интересно, что приступы желания суицида были для пациента более невыносимыми, чем "настоящие" большие эпилептические припадки. По этой причине он самостоятельно приостановил принятие антиэпилептических лекарственных препаратов и начал принимать их лишь тогда, когда в течение месяца у него происходили только одни эпилептические припадки, а приступы склонности к суициду отсутствовали.
Согласно этому описанию, вполне вероятным кажется то, что приступы желания совершить самоубийство, выступающие вместо моторных приступов, имеют такую же, как и они, эпилептическую природу. Таким образом, та мономания, которую мы описывали как "Танатоманию" (1944), была уже в 1899 году, правда, под другим именем введена в литературу Дукостé. Л. Маркхенд и Й. Aюриагуэрра в 1941 году дали описание пяти форм самоубийств у эпилептиков. А именно:
1. Самоубийство в ходе состояния, в котором действуют эпилептические автоматизмы.
2. Во время галлюцинаторных состояний.
3. В течение депрессивных состояний.
4. В течение действия осознаваемых импульсов, толкающих к смерти (осознаваемые импульсы желания суицида) и
5. В течение реактивных депрессивных состояний [85].
Из этих пяти форм четвертая, то есть форма самоубийства, описанная Дукостé, соответствует, по нашему мнению, пароксизмальной природе эпилептиков в наибольшей степени. Первая же форма подтверждает ту общеизвестную точку зрения глубинной психологии Фрейда, что эпилептический припадок представляет собой перенос стремления убивать на себя в качестве возмездия за свое желание убийства, направленное на других людей.
В противоположность самоубийцам-эпилептикам у истериоформных самоубийц мы видим следующие, характерные для всех их черты:
1. Самоубийство, в большинстве случаев, является средством вымогательства; личность желает получить желаемое именно таким образом.
2. Время совершаемого суицида подбирается тенденциозно и демонстративно.
3. Инсценировка самоубийства зачастую напоминает театральную постановку.
4. "Посмертная" записка пишется патетически сентиментально.
5. Заботятся о том, чтобы, вопреки совершаемому, остаться в живых.
Хотя, однако, иногда и просчитываются. Одна истерическая морфинистка, например, принимает "смертельную" дозу рядом с клиникой и потому всегда оказывается спасенной. Она жива и по сей день – а ей уже за шестьдесят. Другая истеричка, сразу же после приема пилюль, звонила мне по телефону. Третья, уже имевшая ранее несколько попыток покончить с собой, напротив, выпрыгнула в окно второго этажа частной зубоврачебной клиники в чужом городе, пока зубной врач мыл руки, и погибла.
Пример 16. Попытка самоубийства из мести у 16-летней истерической девушки. Особое внимание следует обратить здесь на те два момента, которые говорят за истериоформность этой попытка самоубийства.
Во-первых, на инсценировку. После сильного скандала с матерью, юная Лотти ушла в ванную комнату, легла в наполненную водой ванну и, положив свою "предсмертную записку" – заранее подготовленный рисунок – на стульчик рядом с ванной, наглоталась таблеток снотворного. На рисунке была изображена сама самоубийца, лежащей в гробу, установленном для прощания с "покойной".
Во-вторых, за истериоформный способ осуществления мести говорит также и выбор даты: это был День матери, отмечаемый ежегодно в мае.
Вскоре после этой попытки молодая девушка была помещена в клинику, чтобы прийти в себя после промывания желудка. И после этого она прошла годичный курс психоаналитической терапии.
Катамнез: После того как психоанализ с Лотти был завершен, прошло уже 20 лет. Вскоре после завершения курса психоанализа она вышла замуж за торгового агента, родила много детей и с тех пор живет интересами своей семьи.
А теперь мы переходим к самой многочисленной группе самоубийц и соответственно к случаям пытающихся совершить самоубийство, а именно к группе суицидов психически больных, доля которых находится между 10 % и 20 % (Ф. Шварц). Среди больных, госпитализированных с попытками совершить самоубийство, психически больные (25 %) находятся на третьем месте, 15 % из этого числа принадлежит шизофреникам, 10 % – депрессивным (П. Рюегсегер) [86]. Хотим, однако, напомнить еще раз, что в нашей работе самоубийцы исследуются исключительно в связи с той ролью, которую играет в них каинитический образ мыслей, и теми его отличительными признаками, которые проявляют себя при исполнении этих самоубийств.
Из особенностей, характерных для шизофреничного вида самоубийств можно выделить: 1. Действия производят впечатление немотивированных, с доминированием в них, скорее всего, внутренних мотивов. 2. Жестокость и 3. Заумность в совершении. В качестве примера Ф. Дубичер приводит случаи, в которые шизофренические самоубийцы лишали себя жизни с помощью сложного взрывного устройства, или привязав конец веревки, обмотанной вокруг шеи, к заднему буферу железнодорожного вагона, или спрыгнув с поезда так, чтобы он тащил тебя за собой, въехав в туннель, или глотая лезвия безопасной бритвы. Кстати, обливающие себя бензином, а затем поджигающие также принадлежат к этой категории самоубийц.
С точки зрения психологии судьбы, такой вид самоубийств также имеет типично пароксизмальную природу [87]. То обстоятельство, что мы, в согласии с "Паранойей на эпилептической основе" Буххольца и благодаря своим исследованиям генеалогических древ и течений болезни, смогли подтвердить наличие тесной связи между пароксизмально-эпилептиформными и параноидным формами экзистенции, уже само по себе говорит о той роли, которую играет Каин у параноидных самоубийц [88 и 89].
В пользу пароксизмальной, каинитической ментальности кататоников (наряду с известными клиническими наблюдениями) говорят следующие результаты тестирования их тестом Зонди:
1. Накопление ярости, ненависти, гнева и мести.
2. Экстремальное по величине стремление разрушать.
3. Отрицание и девальвация всего, что является жизненно важным, включая сюда и собственную жизнь.
4. Разрыв всех связей с миром, сопровождающийся яростью, ненавистью, гневом и местью, направленными против окружающего их мира [90].
Мы должны предположить и то, что бред и галлюцинации, обусловливающие их самоубийство в качестве внутреннего мотива, всегда должны сопровождаются грубыми каинитическими аффектами.
Эта точка зрения совпадает с представлениями Да Виллы, который отмечает в так называемом "предсуицидальном синдроме", помимо возбудимости, аутизма и тревожного настроения, дикую злость и склонность к обидчивости и вспыльчивости [91]. E. Рингель выделяет следующие фазы "предсуицидального синдрома":
a) Сужение:
1. "Утрата сил расширяющих Я, переживаний, в основном субъективных, обусловливающих у человека ощущение счастья".
2. Стагнация.
3. Регрессия.
б) Агрессия, которая чаще всего длительное время сдерживается. Поэтому самоубийцам зачастую приходится находиться в нестерпимой для них ситуации (мазохизма, взятия на себя ответственности и т. д.) в течение длительного времени. Разрядку же агрессии вызывает, как правило, относительно малозначимая причина.
в) Бегство в ирреальность:
1. Фантазируется "противоположное".
2. Усиливается роль содержания фантазий.
3. Содержание фантазий становится похожим на действительность.
4. Содержание фантазий осуществляется.
E. Рингель пишет: "В то время как сужение делает возможным понимание того, что больного подводит к самоубийству, то в агрессии содержатся указания на ту пробивную силу, которую мы будем видеть в качестве третьего симптома (в) нашего синдрома и которая сужением и агрессией, скорее всего, и пробьется к суициду" [92].
В свете сказанного об этих ведущих к самоубийству процессах E. Рингель ставит кандидатов в самоубийцы рядом с невротиками. Ф. Дубичер, который свои данные собирал в основном в армии, полагает, что между этими двумя группами имеется формальное сходство лишь в чувстве неполноценности и по фазе сужения, и считает: "В конце концов, не сверхценность (представления о суициде) ведет к самоубийству, а неспособность сказать ему "нет" или сменить свою позицию" [91]. Будет уместным вспомнить здесь и предсуицидальный синдром, чтобы показать, что взрывоопасность и направленность агрессии против себя, которые как раз и являются пароксизмальными, эпилептиформными реакциями Каина, играют, согласно как Да Вилле, так и E. Рингелю, при ощущении собственных неполноценности и бессилия, в период, передшествующий совершению самоубийства, немаловажную роль (см. также пример 18).
Пример 17. Кататонно-шизофреничный самоубийца (случай взят у П. Рюегсегера из Психиатрической клиники Базельского университета, 1963) [86].