Основываясь на обширном опыте клинической работы с маленькими детьми, Д.В.Винникотт внес неоценимый вклад в понимание развития человека. В данной работе автор стремится исследовать истоки воображения и понять, из чего складывается способность человека жить творческой жизнью.
Содержание:
Благодарности 1
Введение 1
1. Феномен перехода и переходные объекты 2
2. Сны, фантазии и жизнь: история случая первичной диссоциации 8
3. Игра: теоретические положения 11
4. Игра: творческая активность и поиск самого себя 16
5. Творчество и его истоки 19
6. Использование объекта и построение отношений через идентификацию 25
7. Локализация культурного ОПЫТА 27
8. Наше жизненное пространство 30
9. Роль матери и семьи как зеркала в развитии ребенка 32
10. Взаимосвязь перекрестных идентификаций, независящая от инстинктивной активности 34
11. Современные концепции развития подростка и их значение в области высшего образования 39
Послесловие 43
Примечания 43
Д.В. Винникотт
Игра и Реальность
Благодарности
Я хочу поблагодарить миссис Джойс Коулс (Mss. Joyce Coles) за помощь в подготовке рукописи.
Также я очень признателен Масуду Кану (Masyd Khan) за конструктивную критику моих работ и за то, что он всегда (как мне показалось) оказывался рядом, когда мне был нужен практический совет.
Я выразил благодарность своим пациентам в посвящении этой книги.
За разрешение воспроизвести опубликованные ранее материалы я признателен и благодарен: редакторам изданий "Детская психология и психиатрия" (Child Psychology and Psychiatry), "Форум" (Forum), "Международный психоаналитический журнал" (International Journal of Psycho-Analysis), "Педиатрия" (Pediatrics) , "Международная библиотека психоанализа" (International Library of Psycho-Analysis) а также Петеру Ломасу (Dr. Peter Lomas) и лондонскому издательству "Хогарт Пресс Лтд" (Hogarth Press Ltd, London).
Введение
Эта книга является продолжением моей работы "Феномен перехода и переходные объекты" (1951). Вначале я хочу вновь остановиться на базовых гипотезах, хотя это и приведет к повторам. Затем я представлю более поздние наработки, то, как я размышлял и как подходил к оценке клинических данных. Оглядываясь назад, в прошедшее десятилетие, я все более изумляюсь, насколько данная концептуальная область является "запущенной", игнорируется в психоаналитических обсуждениях и литературе. Эта область индивидуального развития и опыта, кажется, никого не волнует, в то время как в фокусе внимания - психическая реальность, индивидуальная, внутренняя и ее отношение к внешней или разделенной реальности. Культурный опыт также не занял должного места ни в теории, использованной аналитиками в их работе, ни в их мыслях.
Конечно, невозможно не отметить, что явление, описанное нами как промежуточная область, становилось предметом осмысления и работы философов. В теологии это приняло форму вечного спора о транссубстенциальности. В полной мере это проявляется в работах так называемых поэтов-метафизиков (Донн и др.). Мой собственный подход идет от изучения младенцев и детей, а тот, кто рассматривает место этого феномена в жизни ребенка, должен понимать Винни Пуха; с радостью добавлю и ссылку на "Ореховые мультфильмы" Шульца (Schulz, Peanuts cartoones). Универсальный феномен, как тот, что я рассматриваю в этой книге, не может, на самом деле, быть где-то, кроме как в пределах пространства, связанного с магией воображения и творчества.
На мою долю выпало быть психоаналитиком, который, возможно, из-за того что когда-то был педиатром, почувствовал важность этих универсальных вещей для жизни детей и захотел объединить свои наблюдения в теорию о том, что мы все находимся в постоянном процессе развития.
В настоящее время уже, как мне кажется, стало в основном понятно, что в этой части работы я обращаюсь не к одежде или плюшевому мишке, с которым играет младенец, - не к используемому объекту, а к использованию объекта. Я перевожу внимание на парадокс в использовании ребенком того, что я назвал переходным объектом. Мой вклад состоит в требовании по отношению к этому парадоксу принятия, толерантности, признания, но и принятия его неразрешенности. Его можно решить, переключившись на обособленное интеллектуальное функционирование, но ценой потери ценности парадокса как такового.
Этот парадокс, когда он принят и ему разрешено существовать, ценен для каждого человека, индивидуальности, которая не только родилась и живет в этом мире, но также способна безгранично обогащаться, пользуясь культурной связью прошлого с будущим. В этом заключается углубление основной темы, сделанное мною в этой книге.
Работая над книгой, посвященной предмету переходного феномена, я поймал себя на мысли, что все еще не расположен приводить примеры. Причина - та же, что была в первоначальной работе; примеры могут подтолкнуть к тому, чтобы точно определять образцы и классифицировать их по неестественным, случайным качествам, в то время как рассматриваемые мною явления универсальны и безгранично изменчивы. Это примерно то же самое, как описывать человеческое лицо, рассказывая какой разрез глаз, форма носа, рта, ушей, хотя факты свидетельствуют о том, что не бывает одинаковых лиц и даже похожих друг на друга очень мало. Два неподвижных лица могут быть похожи, но как только появится оживление, они сразу станут разными. Все же, несмотря на собственное нежелание приводить примеры, я не намерен полностью исключить этот материал.
Поскольку рассматриваемые вопросы касаются ранних стадий развития каждого человеческого существа, огромное клиническое поле остается открытым и ждет своих исследователей. Примером может служить исследование Оливии Стивенсон (Olive Stevenson, 1954), проведенное в период обучения мисс Стивенсон социальной работе с детьми в Лондонской школе экономики. А по словам доктора Бастианса (Bastiaans), в Голландии обычной практикой в работе студентов-медиков являются вопросы о переходных объектах и феноменах в опросах родителей при составлении индивидуальной истории ребенка. Факты могут многое показать.
Естественно, выявленные сведения необходимо интерпретировать и для того, чтобы полностью задействовать полученную информацию, а также прямые наблюдения поведения детей, их нужно связать с теорией. Таким образом, одни и те же факты могут по-разному рассматриваться разными наблюдателями и иметь отличные друг от друга точки зрения. Несмотря на это, данное исследовательское поле является многообещающим для прямых наблюдений и косвенного изучения, и в свое время' результаты исследования в этой ограниченной области приведут студента к осознанию сложности и значимости ранних стадий объектных отношений и формирования символов.
Я знаком с одним строгим исследованием данной проблематики и хочу предложить читателю не закрывать глаза на публикации, выходящие по этой теме. Профессор Рената Гаддини (Renata Gaddini) проводит тщательное и скрупулезное исследование феномена перехода в трех различных социальных группах и уже сформулировала ряд идей па базе своих наблюдений. Мне кажется ценным подход проф. Гаддини к идее предшественника, таким образом она смогла включить в рассмотрение самые ранние примеры сосания пальцев, кулачка, движения языка у младенца и все трудности, сопровождающие использование ребенком соски. Также очень интересна ее идея исследования укачивания младенца как им самим с помощью его собственных ритмических движений, так и качая ребенка в люльке или на руках. Желание ребенка тянуть за волосы является феноменально близким к этому.
Другая попытка разработки идеи переходного феномена принадлежит Иосифу К. Соломону (Joseph С. Solomon) из Сан-Франциско. В своей статье "Фиксированная идея как интернализованный переходный объект" (1962) он выдвигает новую концепцию. Не знаю, могу ли я полностью согласиться с идеями доктора Соломона, но важно одно - с опорой на теорию переходного феномена могут быть пересмотрены многие старые проблемы.
Говоря о моем личном вкладе в исследование этой темы, не стоит забывать, что сейчас я уже не занимаюсь непосредственной клинической работой с детьми, которая является основой всех моих теоретических построений. Однако я продолжаю работать с родителями, а они всегда могут рассказать об опытах, связанных с их детьми, особенно если мы знаем, как поспособствовать припомнить это - нужно дать им возможность вспоминать привычным для них способом, в привычном темпе. Также я работаю с отчетами самих детей об их собственных значимых объектах и способах поведения.
1. Феномен перехода и переходные объекты
В этой главе я рассмотрю исходную гипотезу, сформулированную в 1951 году, для обоснования которой приведу два примера из клинической практики.
Исходная гипотеза
Известно, что новорожденные младенцы "тянут руки в рот", то есть стремятся к стимулированию оральной зоны, что гармонично связано с удовлетворением эротического инстинкта этой зоны. Также хорошо известно, что некоторое время спустя дети, как девочки, так и мальчики, начинают играть в куклы, и большинство матерей ожидают, что их дети будут взаимодействовать с теми объектами, которые они им предлагают.
Между этими двумя феноменами, разделенными во времени, существует связь, и изучение процесса развития во времени может быть полезным, оно позволит задействовать важные клинические данные, которые ранее игнорировались.
Первичное обладание
Те, кому понятны интересы и проблемы матерей, знают, что у детей встречаются весьма различные паттерны первичного обладания. Эти паттерны, будучи проявленными, могут стать предметом целенаправленного исследования.
Наблюдается широкий разброс в последовательности событий, которые происходят с ребенком, начиная с того, что ребенок все засовывает в рот, и завершая, в итоге, привязанностью к мягкой или твердой игрушке (мишке или кукле).
Ясно, что здесь имеет значение не только оральное возбуждение и удовлетворение, хотя они могут составлять основу многих других феноменов. В этом аспекте важны также:
1. Природа объекта.
2. Способность ребенка определить объект как "не-Я".
3. Положение объекта - снаружи, внутри, на границе.
4. Способность ребенка создать, выдумать, изобрести, произвести, дать начало новому объекту.
5. Возникновение связи с объектом по принципу взаимоотношений.
Я предлагаю термины "переходные объекты" и "феномен перехода" для обозначения промежуточной зоны опыта, находящейся между сосанием пальцев и плюшевым мишкой, оральным эротизмом и истинными объектными отношениями, между первичной творческой активностью и проекцией того, что уже интроецированно, между исходным непониманием "обязательств" и признанием своей зависимости (скажи "Спасибо").
В соответствии с этим определением, путь перехода от младенческого гуления к песенкам, которые малыш мурлыкает засыпая, как раз относится к этой промежуточной зоне, к феномену перехода, вместе с использованием объектов, которые не являются частью тела ребенка, но все еще не полностью осознаются им как принадлежащие к внешнему миру.
Неадекватность общепринятого объяснения человеческой природы
Принято считать, что заключения о природе человека в терминах межличностных отношений не достаточно хороши, даже когда принимается детально разработанное изменение функционирования человека, связанное с воображением, сознательной и бессознательной сферой образов, включая вытесненные. Исследования последних 20 лет дали другой подход к описанию человека. Когда индивид достигает состояния некоторого единичного элемента, характеризующегося ограничительной мембраной, отделяющей мир наружный от мира внутреннего, можно говорить о внутренней реальности индивида, и этот внутренний мир может быть насыщенным или обедненным, спокойным или конфликтным. Это помогает, но является ли достаточным?
Я заявляю, что предложенная двухуровневая схема (внутри-снаружи) прямо ведет к необходимости трехуровневой модели: третья сторона жизни человеческого существа, которую невозможно игнорировать, - это промежуточная зона непосредственного опыта, и две другие зоны вносят свой вклад в существование третьей. Существование этой зоны не оспаривается, поскольку она не декларирует никаких функций, кроме того что является "зоной отдыха" для индивида, вовлеченного в вечную задачу человека - сепарирование внутренней и внешней реальностей, которые взаимосвязаны.
Для того чтобы четко развести понятия перцепции и апперцепции, обычно привлекают представления о "тестировании реальности". Я настаиваю на положении о промежуточном состоянии между беспомощностью ребенка и ростом его способности понимать и принимать реальность. Поэтому я изучаю иллюзии, данные ребенку, которые во взрослой жизни являются неотъемлемыми составляющими искусства и религии, а также становятся признаком безумия, когда человек слишком сильно давит, "играет" на доверчивости других, побуждая признавать и разделять иллюзии, которые не являются их собственными. Если мы признаем иллюзорный опыт, то при желании собравшись вместе, мы сможем разделиться на группы на основании сходства нашего иллюзорного опыта. Это и есть естественная основа возникновения групп среди человеческих существ.
Я надеюсь на понимание того, что здесь не рассматриваются конкретный плюшевый мишка или определенные, самые первые действия ребенка рукой (пальцами рук). Я не изучаю специально первый предмет в объектных отношениях ребенка. Я занимаюсь тем, что рассматриваю первичное обладание и промежуточную зону между субъективным и объективно воспринимаемым.
Развитие личностного паттерна
В психоаналитической литературе очень часто обсуждается прогресс развития ребенка от состояния "рука - в рот" до состояния "рука к гениталиям", но куда меньше достижения в исследовании обращения ребенка с действительным "не-Я" объектом. На определенном этапе в развитии ребенка появляется тенденция "вплетать" в части "Я" объекты, отличные от "Я". Эти объекты в чем-то являются символами материнской груди, но сейчас речь идет не об этом.
Некоторые дети держат большой палец во рту, а в это время остальными гладят лицо, поворачивая предплечье то внутренней, то тыльной стороной. Рот в это время активен только по отношению к большому пальцу, к другим пальцам - нет. Пальцы, ласкающие верхнюю губу или другую часть лица станут, возможно, более важными, чем большой палец, "увлеченный" ртом. Более того, эти ласкающие движения могут появляться отдельно, без непосредственного соединения большого пальца и рта.
Распространены следующие проявления, усложняющие аутоэротический опыт сосания пальца:
1) младенец другой рукой тянет в рот вместе с пальцами внешний объект, например, край простыни или одеяла;
2) так или иначе он удерживает, мусолит, какую-то часть одежды, хотя фактически может и не делать ничего; обычно среди таких объектов славятся салфетки и (позже) носовые платки, в зависимости от того, что есть в распоряжении у ребенка;
3) с первых месяцев младенец начинает выщипывать шерстяные нитки, чтобы затем использовать их в "ласкательной" активности; менее распространено глотание шерсти, порой приводящее к неприятностям;
4) оральные проявления, сопутствуемые звуками "мама-мама", гулением, первыми музыкальными нотками и так далее.
Можно предположить, что мышление, или фантазия, имеют связь с описанным функциональным опытом.
Все перечисленное я называю феноменом перехода. Также, помимо этого (если изучать любого конкретного ребенка), может появиться какая-нибудь вещь или явление, например части шерстяных нитей или угол одеяла, слово, напев или манерность, что станет жизненно важным для ребенка и будет использоваться во время укладывания спать, служить защитой от тревоги, особенно тревоги депрессивного типа. Ребенок находит какой-нибудь мягкий предмет (или любой другой), начинает его использовать, а затем он становится для него тем объектом, который я называю переходным. Этот объект продолжает оставаться значимым. Родители начинают понимать ценность этого предмета и берут его во все поездки. Он может испачкаться и даже приобрести неприятный запах, но мама оставляет все, как есть, понимая, что стирка внесет разрыв в непрерывный поток опыта ребенка, разрыв, который может разрушить значение и ценность объекта для ребенка.
Я полагаю, что паттерн феномена перехода начинает проявляться в период от 4–6 месяцев, от 6–8 месяцев, 8-12 месяцев. И я намеренно оставил столь широкий временной интервал.
Младенческий набор паттернов может сохраниться и в детском возрасте, - когда первоначальный предмет продолжает оставаться совершенно необходимым в кроватке, когда ребенок в одиночестве или подступает депрессивное настроение. У здоровых детей, однако, происходит постепенное расширение спектра значимых объектов, и даже, когда подступает состояние, близкое к депрессии, эта широта интересов сохраняется. Необходимость специфического предмета и поведенческий паттерн, появившийся в раннем возрасте, при угрозе депривации может возникнуть снова в более позднем возрасте.
Первичное обладание нередко проявляется в сочетании с другими особенными проявлениями, идущими из раннего младенческого возраста, которые могут как включать непосредственную ауто-эротическую активность, так и существовать отдельно. Постепенно в жизни ребенка появляется все больше мишек, кукол и немягких игрушек. Мальчики в некотором роде стремятся перейти к использованию твердых предметов, тогда как девочки продолжают процесс усваивания семейных отношений. Однако, важно отметить, что нет заметных различий между мальчиками и девочками в использовании объекта первичного обладания "не-Я" , который я называю переходным объектом.