К сожалению, через двадцать лет после окончания этих исследований Розето претерпело драматические изменения. Сюда пришла промышленность, были построены новые дома, и Розето стало славиться невиданным доселе материальным благополучием. Дом перестал быть центром жизни, а стал базой, которую оставляли рано утром, а возвращались вечером. Прошло совсем немного времени, и основные показатели статистики заболеваемости стали демонстрировать, что Розето стало уподобляться окружающим местечкам, и частота заболеваний и инфарктов перестала отличаться от остальных местечек.
Устойчивость семьи не является характерной чертой нашего времени, и этого нельзя изменить силой воли или директивой. Многие из нас живут в постоянном стрессе, проистекающем из семейных конфликтов и опасения по поводу возможного распада семьи. Если у нас есть желание выстоять, давайте попробуем понять природу этого стресса. Из представленных выше исследовании видно, что на сердце оказывают влияние два различных типа стрессов. Один имеет источник в окружающем мире, часто - на рабочем месте и связан с поведением типа А. Другой воздействует на нас дома и связан с непониманием в семье и с недостатком любви или ее полной утратой. Но разве эти ситуации не имеют между собой связи? Мы увидели, что поведение типа А мотивировано сильной потребностью в подтверждении собственной ценности - потребностью, которая имеет своим источником недостаток безусловной любви в детстве. Взрослые также нуждаются в такой любви. Кажется неправдоподобным, что люди, которые ее имеют, будут так же податливы к воздействию стресса, как те, которые её лишены. Учитывая центральную роль любви в нашей жизни, очень жаль, что Фридман и Розенман не исследовали любовную жизнь пациентов, внешнее поведение которых они исследовали так досконально.
Непонимание между супругами часто приводит к враждебности. Но так быть не должно. Альтернативой является справедливая борьба между супругами. Определённые конфликты можно разрешить спокойно, но не те, которые касаются глубинных семейных проблем: власти и чувства собственной ценности. Так, например, женщина может чувствовать, что муж использует её, унижает и игнорирует её чувства. Мужчина, в свою очередь, может быть недоволен зависимостью от жены, его подавляют её критические замечания, или он теряет равновесие из-за её недостаточного сексуального влечения. Такие травмы, если они не будут выражены, в итоге приводят к враждебности. Но выражение негативных чувств обычно вызывает злость, что нормально и имеет свои положительные стороны, если супруги могут бороться. К сожалению, не все готовы к этому. Многие пары боятся выражать злость, так как это нарушает их отношения. Один из мужей сказал: "Я не могу позволить себе злиться, так как моя жена чувствует в этот момент угрозу". Несколько женщин заметили, что когда они впадают в злость, их мужья отступают. Некоторые люди имеют проблемы с самим ощущением злости, так как эта эмоция была настолько глубоко подавлена в детстве, что во взрослом состоянии они её как бы не имеют. Если родители неустанно боролись между собой (как, например, мои) - дети, когда они станут взрослыми, будут стараться избежать ссор из-за тех негативных чувств, которые они вызывают, не решая в итоге ничего. Мои родители, например, никогда не проявляли свою злость, поэтому они были в постоянном состоянии враждебности. Я должен был очень тяжело работать в процессе терапии для того, чтобы сделать свою злость более доступной.
Является ли само по себе выражение злости стрессогенным фактором? Многие люди замечают, что все эмоции вызывают стресс и что наилучший способ избежать его - быть спокойным, холодным и позволить неприятной ситуации стекать с нас, как вода. Но такое нереагирование требует усилий, так как естественной реакцией является реагирование. Человеческий организм очень мудр, его реакции на окружение мотивируются чувствами, а направляются разумом. В большинстве случаев разум может контролировать поведение посредством эго, но когда чувства становятся очень сильными, они могут уничтожить этот контроль, приводя к поступкам, которые в другой ситуации могли бы быть остановлены. Например, сотрудника может так разозлить замечание шефа, что он выразит злость, несмотря на возможность плохих последствий для его карьеры. В такой ситуации сдерживание проявления злости требовало бы значительного усилия воли, что будет стрессогенным фактором для тела.
Мы можем редуцировать чувства, только становясь анестетичными и толстокожими, что на самом деле уменьшает влияние на нас окружения, но вместе с этим мы ограничиваем свою способность реагирования на это окружение, а в итоге изолируем себя от мира. Последствием этого будет нечувствительность как к позитивным, так и к негативным силам - к любви и к враждебности. Могло бы показаться, что такой маневр предохраняет нас от жизненных стрессов; в реальности всё происходит наоборот. Такой мышечный панцирь истощает нас, оставляет без сил, делая нас в итоге более податливыми к стрессу.
Чтобы понять этот парадокс, давайте рассмотрим следующую ситуацию: человек, несущий на спине 50 килограммов муки или угля, должен напрячь соответствующие мышцы для того, чтобы удержать этот груз. Это напряжение можно увидеть в поднятых руках и напряжённых мышцах, его можно измерить при помощи электромиографа, который регистрирует количество напряжения в мышцах. Для того чтобы этот человек мог сохранять равновесие, напряжение должно быть равным пятидесятикилограммовому усилию груза. Но существенен здесь не сам груз, а напряжение мышц.
Многие люди жалуются на эмоциональную отягощенность, и в их телах можно заметить напряжение, как если бы они несли физический груз. Их руки подняты, плечи сгорблены, а мышцы сильно спазмированы, что временами вызывает боль. Эмоциональная отягощенность является таким же сильным стрессогенным фактором, как физические перегрузки, и действуют подобным же образом. Вообще говоря, легче избавиться от физического груза, чем от эмоционального. Стресс, вызванный эмоциональной отягощённостью, обычно более длителен и вреден для тела. Тело хорошо справляется со стрессом определённой интенсивности. Мы можем нести определённый груз, переносить до определённой степени эмоциональное отягощение и сознательно подавлять без особого труда наши стремления и действия. Но когда отягощенность постоянная, а необходимость подавления очень длительная по времени, стресс становится очень вредным. Большой вред возникает тогда, когда мы длительное время не осознаём той тяжести, которую носим, так как не ощущаем напряжения в теле.
Я не утверждаю, что сознательное подавление определённого поведения неестественно или вредно. Напротив. Часто сознательно мы контролируем или модифицируем наше поведение, для того чтобы оно было адекватным актуальной ситуации. Способность эффективного реагирования на ситуацию является, таким образом, функцией самообладания. Но, если мы будем сознательно контролировать наши действия, мы должны осознавать те чувства, которые мотивируют наши реакции и должны иметь способность к их выражению. Самообладание, таким образом, зависит также от самосознания и самовыражения. В меру здоровые люди обычно владеют собой. У невротиков неосознаваемый контроль поведения редуцирует умение владеть собой. Это очень явно проявляется в затруднениях, которые появляются у невротиков в том случае, когда им надо сказать "нет", выразить просьбу о помощи или заплакать, когда их травмируют, или выразить злость, когда ими пренебрегают. Контроль проявляется также в силе хронического напряжения мышц и жёсткости тела.
Жёсткость - главный механизм неосознаваемого контроля чувств. Она возникает посредством напряжения мышц, поддающихся волевому контролю, так что желания не имеют путей выражения. Для того чтобы заблокировать желание заплакать, мы напрягаем лицо. Для того чтобы блокировать импульс ударить кого-то, мы напрягаем руки и плечи. Когда эти напряжения становятся хроническими, заблокированные стремления не достигают поверхности тела и сознания. Самоосознание ограничивается. Жесткость приводит к тому, что тело "замирает". (Как я говорю иногда пациентам, мёртвый человек не имеет никаких чувств). Когда нет спонтанных движений тела - нечего чувствовать. Эмоции - это спонтанная активность тела. Она просто случается. Мы не стремимся кого-то полюбить, а влюбляемся. Нам случается быть растроганными до слёз или впасть в злость. Эмоции и чувства - это не функции эго, контролирующего нашу деятельность в зависимости от нашей воли. Эмоции - это желания, возникающие в центре нашей сущности, тесно связанные с сердцем.
Мы убедимся, однако, что жесткость может достичь глубин организма, оказывая влияние на гладкие мышцы, которые не подвластны волевому контролю. Можно видеть такие спазмы в гладкой мускулатуре внутренних органов: бронхиол и артерий. Когда жесткость охватывает коллатеральные кровеносные сосуды, это вызывает гипертонию, которая вынуждает сердечную мышцу работать с огромной перегрузкой и является признанным фактором риска в заболеваниях коронарных сосудов. Когда жёсткость охватывает коронарные сосуды, это приводит к возникновению атеросклеротических бляшек, блокирующих эти важнейшие магистрали, доставляющие сердцу кислород и питательные вещества, в результате чего возникает серьезная угроза смертельного сердечного приступа.
Если мы хотим понять роль эмоций в возникновении стресса, мы должны проанализировать ещё один механизм неосознанного контроля чувств. Это механизм отрицания. Он не действует посредством "омертвления" тела, а посредством блокирования восприятия желания. Типичным примером отрицания является человек, который во время дискуссии громко кричит, но когда мы спрашиваем его о том, сильно ли он разозлён, он со злостью отрицает это. Отрицание изолирует перцептивные функции головы и эго от возникающих в организме желаний. Вообще говоря, оба эти механизма: отрицание и жёсткость - существуют в разной степени у большинства людей.
Многие люди, подавляющие свои чувства, имеют одновременно тенденцию к чрезмерным реакциям. Мы показали ранее, что при подавлении злости возникают травмы. Когда они отрицаются, злость, лежащая у их основания, загорается, как дремлющий вулкан, который даёт знать о своём существовании небольшими клубами пара, появляющимися из расщелин в земной коре. У человека эта злость находит выход в виде раздражения или критических замечаний. Но у многих людей продолжительная фрустрация повышает температуру внутреннего огня в виде взрыва иррациональной (на первый взгляд) реакции. Выражение ярости не приносит облегчения, поскольку эта реакция настолько внезапна, что вызывает чувство вины, что снова разжигает огонь враждебности.
Можно размышлять о том, какая связь существует между яростью и заболеванием сердца, или почему подавленная злость так вредит сердцу. Злость - реакция конструктивная, не исключающая сердечности и любви. Ярость содержит элемент ненависти. Когда мы выражаем злость, мы показываем, что данный человек нам не безразличен, и что мы стремимся модифицировать отношения с ним для того, чтобы вновь можно было ощущать и выражать любовь и дружбу. Мы не злимся на людей, которые не много для нас значат, так как, когда их поведение нам неприятно, мы можем просто уйти.
Один из моих пациентов получил опыт позитивного аспекта злости. Он женился из-за чувства одиночества. Жена, в свою очередь, вступила в этот брак, отягощенная разочарованиями предыдущего замужества. Из-за этих причин их связь так никогда и не расцвела, и мой пациент страдал от депрессии. Он избегал этой напряжённой ситуации, полностью отдаваясь работе. Он подавлял огромную злость, которую никогда не выражал. Он испытывал чувство вины, а его ощущение собственной ценности было настолько малым, что он не смел добиваться любви. Потребовался год терапии для того, чтобы вызвать на поверхность его злость. Напряжение в его мышцах было огромно, пропорционально подавленной злости. Надо было освободить большую часть этого напряжения для того, чтобы он мог установить контакт с собственными чувствами. Потребовалось также провести кропотливый анализ, чтобы освободить его от чувства вины, для того чтобы он смог понять, как поведение матери вызвало его проблемы Она развелась с его отцом из-за того, что он не оправдал её надежд. Мой пациент стал её "служащим".
Когда его злость впервые вышла на поверхность, он хотел превратить мой кабинет в руины. Я попросил его ударять по мату в позиции стоя, что позволило ему освободить часть гнева без травмирования себя и окружающих. В течение нескольких последующих месяцев, в процессе очередных сессий, он разряжал свою злость ударами по мату. Однажды он сказал, что разозлился на жену. Она вернулась домой ночью и начала смотреть телевизор. Он сказал ей, что если она хочет смотреть телевизор, а не быть с ним, он выйдет. Я не знаю, как происходила эта ссора, но знаю, что той ночью они занимались сексом, это случалось с ними редко, и, по мнению пациента, получилось у них тогда прекрасно.
В течение многих лет я слышал от своих пациентов множество рассказов, из которых можно было сделать вывод, что чистая борьба между партнёрами в соединении с откровенным проявлением злости, часто заканчивается половым актом. В то же время, не выраженная злость постепенно разрушает сексуальную жизнь. Проявленная злость открывает сердце, как бы посылая сообщение: "ты мне не безразличен". Но если злость останется подавленной, она превращается во враждебность и холодность.
Человек, холодный дома и страдающий от чрезмерной активности на работе, напоминает описание поведения типа А. Он реагирует на любой конфликт и критику так, как будто они угрожают его чувству безопасности и собственной ценности. Он занимает защитную позицию, которую скрывает за псевдоагрессивностыо. Курируя такого пациента, Фридман старается помочь ему осознать его напряжённость, чрезмерную активность и компульсивное стремление к достижениям. Он показывает, что этот, фактор, подавляющий творчество, не позволяет человеку в полной мере развивать чувство собственной ценности. Ограничение чрезмерной активности в процессе терапии расслабляет пациента и снижает стресс, отягощающий сердце. Такой метод, однако, не затрагивает хронических мышечных напряжений, от которых страдает чрезмерно активный пациент, и, таким образом, не достигает источника проблемы.
Этим источником является любовь. Стрессы, связанные с ней, действуют на человека прежде всего дома. На работе они могут быть достаточно сильными, но с ними можно справиться, если человек имеет безопасную, длительную и полную любви связь. В семье в связи с недостатком любви возникают стрессы, которые оказывают очень сильное влияние на сердце.
Я знаю это из собственного опыта. Жена часто жаловалась мне на враждебность, с которой я отношусь к ней, а я каждый раз отрицал это. Я утверждал, и это было правдой, что люблю её, но мне не нравилось её нежелание выражать ко мне безусловную любовь. Временами, когда я обижал её каким-либо замечанием, а затем выяснял, что это произошло нечаянно, она отдалялась от меня или угрожала разводом. Эта угроза вызывала во мне ужас, н я осознавал, что во мне живёт глубокий страх того, что она меня бросит. Отвержение с её стороны было очень болезненным для меня, что вызывало дополнительную враждебность по отношению к ней. Но я не мог чувствовать злость в связи с её желанием оставить меня, как если бы я причинил ей боль. Мы травмировали друг друга критическими замечаниями. Я чувствовал себя подавленным, когда она оскорбляла меня, указывая на мои слабости или упущения. Я чувствовал, что она относится ко мне как мать, которая то восхищалась мной, а то давала понять, что я не исполняю её ожиданий. Когда я обратил на это внимание жены, она сказала, что относится ко мне так, как если бы она на самом деле была моей матерью.
Моя проблема, как я вижу это сейчас, заключалась в том, что я не чувствовал собственной враждебности. Когда она оскорбляла меня, я принимал защитную позицию, что только углубляло враждебность. Но как я мог выражать враждебные чувства по отношению к человеку, которого я любил, и любви которого желал? Это могло бы лишить меня её любви. В этой ситуации я ощущал себя пойманным в ловушку. К счастью, я не впал в панику и не стал жёстким в самообороне. Вместо этого я старался познать собственные чувства. Я плакал, осознав глубокую печаль. Я почувствовал тоску по безусловной любви, к которой я так отчаянно стремился, и злость от того, что я никогда её не получал. Я отдал себе отчёт в том, что я не хочу больше жить в состоянии амбивалентности. Если я не мог получить любовь, к которой я стремился, я вынесу эту боль и уйду. Я не останусь в ловушке, а обрету свободу.
Свобода означала аутентичность (подлинность). Я не мог больше играть в игру "ты меня ранишь, и я тебя тоже" Я решил, что не позволю жене оскорблять меня по какому бы ни было поводу. Я имел свои слабости, а она свои. Когда она критиковала меня, она становилась моей матерью, и я ощущал злость независимо от того, была ли её критика справедливой или нет. Чаще всего она была обоснованной. Но, кроме прочего, я не хотел дать жене право высказывать её таким способом, который бы меня унижал. Однажды вечером во время одной из наших ссор моя злость разыгралась настолько, что я сказал жене, что ударю ее, если она будет критиковать меня таким образом. Злость была настолько сильной, что мне было всё равно, что станет с нашими отношениями. Когда человек на самом деле зол - он не чувствует страха. Но это не разрушило наш брак. С удивлением я отметил, что жена отреагировала на этот взрыв злости позитивно. А я обрёл чувство свободы. Освобождение от негативных чувств дало мне такую лёгкость, что я осознал, с какой огромной тяжестью жил до сих пор.
Я верю, что все мы стремимся к свободе, к тому, чтобы нас любили безусловно, к тому, чтобы свободно отдаваться в любви и сексе. Однако переживания детства часто становятся преградой к этому. Моя злость на мать за унизительные вещи, которые она себе позволяла, была подавлена. Я вспоминаю случай, когда мне было три года. Она грубо обходилась со мной во время одевания, и я начал бить её кулаками. Она повернулась ко мне и повышенным тоном сказала: "Как ты можешь бить собственную мать?" Я так испугался, что никогда в своей жизни уже никого не ударил, разве что в самообороне. Слова и позиция матери внушили мне, что ударить того, кого любишь - серьезное преступление. Я знал, что поддался и глубоко запрятал своё бунтарство. Что ещё может сделать маленький ребёнок? С того времени, когда я подавлял злость, я начал чувствовать нарастание сильного напряжения в верхней части спины и в области рук. Постепенно я становился типичным кандидатом на сердечный приступ - жёстким, заключённым в панцирь человеком со склонённой головой, сгорбленными плечами и ограниченным дыханием. К счастью, мне удалось избавиться от этого в процессе работы над собой, которую я опишу далее.