Случай Джима был особенно опасен для него в связи с тем, что он имел избыточный вес и повышенный уровень холестерина в крови, пренебрегал диетой и лечением. Эти факторы риска, вместе с раздутой грудной клеткой, делали Джима кандидатом на сердечный приступ. Однако он не был классической личностью типа А, хотя стремился к успехам в бизнесе и очень тяжело работал. Хотя на первый взгляд он вёл расслабленный образ жизни, у него не было чувства нехватки времени и потребности в обязательных достижениях. Однако он сказал, что стремится быть очень богатым из-за всего того, что можно купить за деньги. Значительно позже, в процессе терапии, он открыл, что не может купить за деньги любовь подруги, хотя они давали ему иллюзорное чувство безопасности.
Откуда бралась у Джима недостаточная уверенность в себе? Какую основу имела печаль, которой он стремился противостоять? Ответ на эти вопросы находился в его теле, особенно в раздутой грудной клетке, связанной с его астмой. Джим рассказал, что первый приступ возник, когда ему было 6 месяцев, хотя он этого не помнил и не видел причин. Я обратил внимание Джима на то, что он мог в этом возрасте получить травму и посоветовал ему, чтобы он проконсультировался со своим отцом и узнал, не может ли он пролить какой-нибудь свет на те давние события. Я догадывался, что посте шестимесячного кормления Джим был отлучен матерью от груди. Это вызнало подавляемое чувство утраты. Мне пришло также в голову, что он должен был тогда плакать в отчаянии, но безуспешно, до тех пор, пока не начал всасывать воздух и сдерживать дыхание для того, чтобы подавить плач и выстоять.
Джим был горд и очень удивился, когда спросив отца о своем младенчестве и событиях сопутствующих началу астмы, узнал, что шесть месяцев его кормили грудью, а потом - из бутылочки, так как у его матери была депрессия. Отец не помнил реакции Джима на кормление из бутылочки н не осознавал связи этого факта с астмой Джима. Не все младенцы реагируют так резко на кормление из бутылочки. Некоторые сами отказываются от кормления грудью, так как оно им не нравится и не удовлетворяет. Однако Джим отреагировал на эту утрату так, как будто наступил конец света. Конечно, грудь матери имеет для младенца огромное значение. В такой ситуации её утрата становится катастрофическим событием, на которое младенец реагирует криком и плачем. Попытки возвращения этой существенной связи, предпринимаемые ребенком, продолжаются до тех пор, пока он не доходит до изнеможения от плача. В этот момент мышцы грудной клетки так напряжены, что грудь заблокирована в раздутой позиции.
Будучи астматиком, Джим не участвовал в гимнастических занятиях, что объясняет слабость его ног. Однако, на мой взгляд, эмоциональные факторы сыграли важнейшую роль. Джим описал свою мать как болезненную и склонную к депрессии и утверждал, что будучи ребенком, он имел чувство, что должен заботиться о ней. Её неспособность обеспечить ему надлежащую опеку и кормление грудью побудили его к сдерживанию себя силой воли, что он делал также позднее, став взрослым. Расслабление проявило бы чувство отвержения, которое он, на первый взгляд, так хорошо победил, будучи ребенком. Смог бы он снова вынести переживания невыносимой печали, которые он пережил в младенчестве? Джим никогда не задавал себе этот вопрос, хотя его тело выразительно указывало на то, что он чувствует невозможность позволить себе этот риск. Но поддержание себя силой воли и сдерживание печали вызывали риск сердечного приступа. После смерти сестры, к которой он был очень привязан, сердечный приступ произошёл.
Существует ли связь между астмой и заболеваниями сердца? Это следовало бы исследовать, тем более что нарушение дыхательной функции типично для всех жертв сердечного приступа. Недавно я консультировал мужчину около 50-ти лет, страдающего от серьёзных астматических нарушении. Он был знаком с ролью эмоциональных факторов в своём заболевании и надеялся, что терапия принесет улучшение. Дыхательные упражнения, выполняемые во время терапии, должны были положительно влиять на его самочувствие. К сожалению, из-за отпуска пришлось отложить начало терапии на месяц. Он не пришел на условленную встречу. Его жена позвонила, чтобы сказать, что он умер от сердечного приступа.
Но вернемся к Джиму. За 15 лет до визита ко мне он понес очередную большую утрату. Умерла его любимая жена, с которой он был связан в течение 20 лет! Это событие сокрушило Джима, и он переживал боль настолько сильную, что не был уверен, выдержит ли он её. Целыми днями он сидел в одиночестве и плакал. Когда он уже не смог выдерживать боль, его поддерживала мысль, что он должен жить для двоих маленьких детей. Это продолжалось долго, но постепенно отчаяние отступило, и Джим начал нормальную жизнь. Через несколько лет он женился снова. Его вторая жена страдала от серьёзной депрессии, и через два года этот брак закончился разводом. Когда я с ним познакомился, он был вовлечен, как мы уже упоминали, в очередную, не приносящую удовлетворения связь.
Другая моя пациентка, 40-летняя женщина по имени Марта, страдала от депрессии. Ее тело, также как и тело Джима, указывало на некоторые причины депрессии. Верхнюю половину тела она поддерживала как бы сознательным усилием; руки были подняты, грудная клетка также поднята и раздута. Живот и таз - напряжены и втянуты. У неё были жесткие худые ноги, а их мышцы были так спазмированны, что ноги выглядели как палки. Создавалось впечатление, что в них недостаёт чувствительности, и они функционируют только как механические опоры. Причиной этой недостаточной устойчивости и глубокого чувства неуверенности было прерывание связи с матерью, которую она пережила, будучи двухмесячным младенцем. Эта травма подорвала в ребенке чувство доступности матери. Марта потеряла опору до такой степени, что позже даже земля под ногами не была для неё достаточно надежной опорой. Ничего удивительного в том, что ее ноги не развились полностью. Она должна была поддерживать тело с помощью рук, так как ее стопы не чувствовали земли.
Она рассказала нам фрагмент своей истории:
"До того времени, как мне исполнилось два месяца, мать и бабушка убаюкивали меня и баловали, пока я не засыпала. Но однажды мать решила, что не должна мне больше потворствовать. Когда я плакала, она оставляла меня одну, чтобы я выплакалась. Я плакала часами. Бабушка сходила с ума, но мать не позволяла войти в комнату и убаюкать меня. В конце концов, я перестала плакать, и мать сказала торжествуя: "Ну, что я говорила!" Они открыли дверь и увидели, что я вся посинела. Меня вырвало, и я захлебывалась рвотными массами".
Марта рассказала также о других подобных драматических случаях из своей жизни, о которых её мать рассказывала с гордостью.
Когда плач настолько интенсивен, что создает угрозу развития астмы или удушья, нет ничего удивительного в том, что ребенок подавляет его вместе с потребностью в любви. Сжатие горла блокирует желание плакать; блокирование рук тормозит стремление к достижению чего-то. Сжимая грудь, человек успешно противостоит боли и печали, не позволяя им проникнуть в сознание. Марта, так же как и Джим, проявляла симптомы таких реакций, но Марта страдала от серьезной депрессии, а Джим - нет. Он поддерживал себя более успешно чем Марта, которая не смогла удержать хорошее настроение. Может, так произошло потому, что ее мать была жестока, а мать Джима - только недоступна.
Описанная выше жесткость грудной клетки создает панцирь, как называл его Райх. Он напоминает кольчугу, которую носили рыцари, защищая свои сердца от стрел, такой панцирь должен защищать человека от опасности поражения сердца стрелами любви. Преодоление этой защиты освобождает долго подавляемое чувство боли. Хорошо забронированный человек подсознательно чувствует, что он может попасть в такую ситуацию, в которой ощутит себя младенцем пли ребенком и снова не сможет дышать из-за боли и отчаяния. Сознание неспособности к вдыханию достаточного количества воздуха вызывает панику как у детей, так и у взрослых. Её основой является страх смерти в результате удушья.
Такой кризис ребенок переживает в связи с утратой матери. Обычно младенцу удается пережить эту утрату, но это не решает проблему. Хотя кризис, проходит, страх быть отвергнутым, чувство паники продолжают жить в бессознательном, во многих случаях - сразу же под поверхностью сознания. Подавление этих чувств может дать чувство безопасности, но активизирует тоску по любви. Нет ничего удивительного в том, что такой человек боится полностью открыть свое сердце.
Плач - основной механизм освобождения чувств, сопутствующих "разбитому сердцу", в то время как сдерживание его - основной метод защиты (курсив переводчика). Неосознаваемое сдерживание плача происходит в основном посредством сдерживания дыхания. Когда человек приходит на терапию в результате эмоциональных нарушений, таких как депрессия или страх, важно побудить его к глубокому дыханию. Пока он дышит поверхностно, разговор о его личностных проблемах остается интеллектуальным упражнением и не достигает глубоких чувств. Одним из способов достижения более глубокого дыхания является работа с пациентом на так называемом биоэнергетическом стуле (рис. 8). Упражнения па биоэнергетическом стуле помогают раскрыть грудную клетку и возбуждают процесс дыхания.
Терапевтическая сессия Руфь является таким примером. Руфь - молодая женщина, которая обратилась за помощью из-за состояния страха и депрессии. Я предложил ей лечь на биоэнергетический стул и постараться дышать легко и свободно. Она лежала около минуты или двух, но потом взмолилась: "Не могу дышать, не могу дышать", после чего сползла со стула и разразилась плачем. Вот что произошло: углубленное дыхание пробудило ее тоску, спровоцировало печаль и открыло путь слезам. Однако когда она пробовала блокировать этот прилив чувств, подавляя плач, прекращалось поступление воздуха, что вызывало панику. К счастью, море слез имело слишком большую силу, чтобы она смогла их удержать, в результате она сдалась и разразилась глубоким рыданием, что освободило боль и позволило ей дышать.
Рис. 8. БИОЭНЕРГЕТИЧЕСКИЙ СТУЛ.
Руфь рассказала, что она была одним из двуяйцовых близнецов. Вдобавок - более сильным Мать кормила обоих, что было трудно, когда младенцы требовали кормления в одно и то же время. Руфь была более агрессивной, что вызывало гнев матери, которая считала ее чудовищем. Кроме этого обе девочки были вовлечены в сильное соперничество, в начале - за чувства матери, а позже - отца. Руфь была отвергнута в обоих случаях, что было очень болезненным для нее.
Мы уже знаем, что первый этап жизни, младенчество, для многих людей является периодом не покоя, а депривации. Некоторые получают опыт утраты любви, что оказывает деструктивное влияние на личность. Однако в большинстве случаев переживания младенчества не удерживают ребенка от поиска со всей невинностью любви, в которой он нуждается. В эдиповой фазе он направляет ее на родителя противоположного пола.
На другом этапе развития, в период детства, ребенок получает выразительное осознание собственной сексуальности, частично благодаря возрастанию продукции половых гормонов. Но маленький ребенок, который направляет сексуальные чувства на родителя противоположного пола, ищет любовной связи, а не генитального контакта. Знание тонкой динамики связи детей с родителями в эдиповой фазе необходимо для понимания проблем взрослой жизни. Не менее важной, кроме потребности любви, является для ребенка потребность в уважении. Между третьим и шестым годом жизни у ребенка развивается сознательное чувство "я". Приблизительно в шесть лет развивается идентичность. Она имеет связь с интенсивным развитием эго в этом возрасте. Идентичность человека близко связана с его сексуальной природой. Ребенок осознает свой пол и знает, что именно пол будет определять его роль в жизни. Так выглядит образец нормального развития. Он реализуется, если родители принимают и оберегают ребенка как существо, наделенное сексуальностью. Идентичность ребенка получает в этом случае солидное укоренение в его сексуальности. Идентичность взрослого человека основывается на том, кем он является, а не на том, что он делает.
К сожалению, во многих семьях детей унижают за проявление сексуальных чувств, но одновременно скрытым образом искушают к их выражению. Проблемы эдипова комплекса не существовали бы, если бы родители не использовали детей в своих целях и во взаимных играх. Некоторые родители добиваются сексуального возбуждения у собственных детей для того, чтобы компенсировать свой недостаток чувств; ищут близости и интимности из-за своего одиночества. Многие родители стремятся к тому, чтобы дети реализовали их собственные мечты, чтобы они добились успеха в делах, в которых они сами были неуспешны или желают попросту поддержать свой имидж добрых и ответственных родителей. Во всех этих маневрах разрушается независимость и индивидуальность ребенка.
Чтобы использовать ребенка таким образом, родитель должен вызвать в нем чувство вины. Взрослые располагают многочисленными способами в этой области. Все они действуют в сфере сексуальности ребенка. Так происходит потому, что сексуальность является атрибутом свободы и независимости. Покушение на независимость - это покушение на сексуальность и наоборот. Немногие люди в нашей культуре свободны от чувства вины, связанного с собственной сексуальностью, хотя в большинстве случаев оно неосознанно и проявляется неспособности к полной отдаче сексуальным чувствам.
Обремененные чувством вины, родители отрицают и рационализируют это, защищаясь фасадом морализаторства и добродетели. По мораль, опирающаяся на чувство вины, не является подлинной. Много "уважаемых", на первый взгляд людей, идущих но пути добродетели, смягчают свое чувство вины, проецируя его на собственных детей. Чувства другого рода также могут влиять на позицию родителей по отношению к сексуальности ребенка. Например, ревность в результате - не невинного удовольствия, которое ребенок находит в сексуальности. Позицию некоторых родителей можно выразить словами: "Мне запрещено наслаждаться моей сексуальностью, следовательно, я тебе этого тоже не позволю. Ты не можешь иметь то, чего не имел бы я". Мы были бы слепы как исследователи человеческой природы, если бы не понимали причин явной или скрытой враждебности некоторых родителей к детям. В ее основе обычно лежит негативное отношение к собственной сексуальности. Анализ источника страха пациента перед любовью, близостью, открытостью и непосредственностью всегда ведет к событиям детства. Это обязательно, но немногие пациенты могут вспомнить без посторонней помощи эти ранние события, хотя они переживали их так глубоко, что они должны были быть живы в их памяти. Эта амнезия была хорошо известна Фрейду и другим его современникам. Если бы ее вызывали какие-то физиологические нарушения, было бы невозможно добыть эти воспоминания из памяти. Но посредством анализа и работы с телом можно вернуть их в сознание.
В психогенной амнезии, как Артур Маес называет это явление, "недостаток памяти является активным, защитным процессом; пациент не хочет помнить… Сознание защищается от неприятных или неудобных воспоминаний". Это неосознанное отрицание действительности. Эту гипотезу подтверждают те наблюдения, что многие пациенты считают, что у них было счастливое детство, пока анализ не покажет, насколько равнодушными, безучастными, а временами жестокими были их родители. Они заблокировали свои ранние воспоминания, слишком болезненные и устрашающие, чтобы их принять.
Следующий случаи иллюстрирует нарушение идентичности, которое происходит, когда сексуальность человека не воспринимается и не ценится. Дженни очень интеллигентная женщина после тридцати лет, психотерапевт, обратилась ко мне за консультацией из-за значительных трудностей в общении с людьми. Ей казалось, что люди по отношению к ней не открыты и не непосредственны. Она, в свою очередь, не могла быть такой по отношению к ним. Защищаясь, она приняла негативную позицию, делая вид, что она не хочет общения с людьми и не нуждается в них. Эта позиция не была подлинной, по защищала её от возможности быть отвергнутой и униженной. Дженни была расщеплена между стремлением познания и принятия и отрицанием чувств, что временами доводило её до безумия. Её боль была так велика, что она часами плакала в одиночестве. Когда она плакала в группе, было тяжело это видеть, так как никто не смог до неё дотронуться.
Кем была Дженни? Она сама не знала, так как пребывала в состоянии хаоса. Её тело указывало на причины этого замешательства. У неё была маленькая голова и сбитое хорошо развитое тело. Ее лицо выражало боль, печаль и горечь. Оно не было притягательным. Зато хорошо развитое и женственное тело Дженни могло нравиться. Ноги были сильными и производили впечатление настоящей. Она была независима как психически, так и финансово, но не эмоционально. В ее теле были видны участки напряжения, в основном в области рук, грудной клетки и таза.
Дисгармония между головой и телом Дженни могла быть интерпретирована следующим образом: голова и лицо представляли ее эго, ту часть тела, которую она показывала миру. Незначительная величина головы и выражение лица указывали на то, что ее эго болезненно травмировано и серьёзно повреждено. Полнота, жизненность, сила остальной части тела свидетельствовали о том, что она хорошо питалась в младенчестве. Повреждение эго и разрушение чувства "я" должны были иметь место в более позднем возрасте, скорее всего, в эдиповой фазе, когда развивалось ее эго.
Дженни была единственной девочкой в семье, у неё было шесть братьев. Легко себе вообразить, что она была объектом наблюдения семи пар мужских глаз. Их заинтересованность ею как женщиной, могла дать ей чувство, что ей восхищаются и ее желают. К сожалению, дела пошли иначе. Она рассказала об инцидентах, которые показались мне шокирующими. Временами братья окружали ее и писали на псе. Она думала, что мать знала об этом, но не делала ничего для того, чтобы удержать мальчиков. Отца чаще всего не было дома, и девочка не могла надеяться на какую-либо помощь от него. Она описала его как человека пассивного. По мнению Дженни, отец был сердечен по отношению к ней. Это чувство и тот факт, что он воспринимал ее как существо другого пола, позволили ей поддерживать позитивные сексуальные чувства. Однако его сексуальная заинтересованность дочерью возбудила ревность матери, от чего отец не смог её защитить.
Мать вызывала у Дженни ужас. Она критиковала ее и часто била по лицу. Когда мы анализировали ее отношения с матерью, Дженни поняла, что мать носила в себе следы безумия. Она описала случай, когда она, мать, брат и его семья ехали на автомобиле через Швейцарию. Мать попросила брата, чтобы он притормозил, пересела за руль и повела автомобиль по альпийским дорогам с такой скоростью, что Дженни была уверена, что она потеряет контроль над управлением, и все они погибнут в ужасной катастрофе. Однако мать ежедневно повторяла, что это Дженни безумна, а иногда попросту так ее и называла.