Умение охватить жизнь целиком увеличивает долю самостоятельности и ответственности в принятии решений, определении актуальных стратегий, распределении времени. Теперь не другие люди решают, что хорошо или плохо для человека, а он сам. Более того, теперь он сам становится в ряды старшего поколения, теперь у него спрашивают совета, что хорошо или плохо, полезно или бесполезно, нужно или не нужно, и теперь он несет внутреннюю (в том числе и перед самим собой) ответственность за переданный опыт. Взрослый человек получает возможность реализовать то, что считает правильным, истинным, обязательным к исполнению не только в собственной жизни, но, в известном смысле, в жизни других – детей, учеников, последователей, коллег.
Обретенные ценности осмысляются, обобщаются, проверяются на собственном опыте и тем самым приобретают экзистенциальный характер. Человек становится экзистенциально компетентным, что характеризуется внутренней установкой на то, что у него есть силы и средства справиться с любой проблемой, которую поставит перед ним жизнь, отсутствием страха и чувства беспомощности перед жизнью.
Пределы взросления
Казалось бы, взрослеть и изменяться можно бесконечно, но тем не менее даже у комфортно освоенной территории взрослости постепенно начинают обнаруживаться психологические пределы: будущее, казавшееся неограниченным в юности и молодости, во взрослости приобретает отчетливую "линию горизонта", субъективно соотносимую с длительностью собственной жизни. Взрослость ведь не только время приобретений, но и время потерь, и опыт утраты близких людей становится для личности своеобразной "школой взросления", готовящей ее к старости.
Многие взрослые замечают, что на отрезке между 35 и 50 годами время заметно убыстряет свой ход и "уплотняется". Они иногда действительно, без кокетства, удивляются: "Неужели мы дружим с тобой уже 30 лет?", "Неужели я закончил школу четверть века назад?", "Как годы пролетели! Наш сын уже на втором курсе", "В следующем году мы отмечаем серебряную свадьбу", "Надо же, я уже бабушка!" и т. п.
При этом индивидуальная память отчетливо сохраняет исключительно живые образы и подробности того, что объективно уже кануло в Лету: "Десять лет прошло, а все как будто бы вчера", "Школьные годы, студенчество помнятся так ярко, как будто все только-только было", "Я отчетливо помню тебя маленьким". Этот феномен Томас Элиот очень точно обозначил термином "present moment of the past" – "настоящие моменты прошлого".
Появление линии жизненного горизонта вовсе не означает, что человек начинает психологически готовиться к концу жизни. Наоборот, взрослость раздвигает эти горизонты в силу того, что многое из познанного и освоенного на предыдущих возрастных этапах обретает осмысленность, глубину, перспективу, объемность. В периоде взрослости увеличивается "плотность" и многомерность жизненного потока: жизнь раскрывается во всей полноте и богатстве нюансов, становится объемной как голограмма.
К. Г. Юнг писал, что взрослый человек постепенно высвобождается из плена собственного "Я" и устремляется к универсальным гуманистическим ценностям. Для состоявшейся взрослой личности характерно не только стремление воплотить себя в жизни в чем-то непреходящем, ценном, вечном, общезначимом, но и закрепить и передать итоги и результаты своей жизни другим. Это побуждает к ведению личных записей, архивов и дневников. Стилевой анализ таких записей обнаруживает появление описательно-наставительной линии повествования, отсутствующей в подростковых и юношеских дневниках, в которых, как правило, нет рассуждений и обобщений, есть лишь описание событий и, в лучшем случае, эмоций по их поводу. Поскольку "мемуарная работа" требует от человека рефлексии причин и закономерностей происходящего с ним, она способствует становлению новообразования, привычно называемого мудростью.
Метапатологии взрослости: можно ли их избежать?
Все сказанное относится к здоровой, состоявшейся, благополучной взрослости. Но она далеко не всегда бывает таковой.
Человек выглядит полным сил, успешным, он занимает прочное социальное положение, имеет семью, собственность, бизнес, профессию, но личностно не чувствует себя состоявшимся, нужным, а свою жизнь – наполненной смыслами. Такие ситуации могут быть предвестниками кризиса взрослого возраста. Он усугубляется, если человек и вовсе не нашел себя в настоящей и прошлой жизни – ни в профессии, ни в близости с другими. В этом случае он рассматривает себя как свое собственное и единственное дитя, эгоцентрически фиксируясь на себе, особенно в случаях физического или психологического неблагополучия. Э. Эриксон называл это защитными системами псевдоблизости, при которых появляются чрезмерная сосредоточенность на своих потребностях, инфантильное потакание себе, приводящие к косности, застою и в конечном счете к личностному опустошению. Это прямой путь к психологической инвалидизации личности. Только стремление к заботе о другом, раскрытие своего творческого потенциала, желание творить (создавать) идеи и вещи, в которые вложена частица неповторимой индивидуальности, помогают преодолевать возможную самопоглощенность и личностное оскудение.
А. Маслоу также описывал метапатологии (отчуждение, апатия, безнадежность, отчаяние, мука, опустошенность, бесцельное разрушение, цинизм, пессимизм и пр.) и считал, что они закрывают страдающему от них человеку путь к источникам позитивного бытия. Человек попадает в тупик отчуждения от собственного внутреннего мира и не понимает, куда ему надо двигаться в собственном развитии. Возникновение метапатологий в первую очередь связано с утратой определенных типов ценностей: например, безнадежность, по А. Маслоу, оказывается следствием отсутствия ценностей совершенства и завершенности, красоты, полноты, игры и осмысленности (Маслоу, 1999).
В. Франкл, рассматривая фатализм, конформизм и гедонизм, называл их коллективными неврозами нашего времени. Позднее С. Мадди ввел понятие "экзистенциальной болезни" и описал три ее формы, которые наблюдаются во взрослом возрасте (Иванченко, 2008):
1) вегетативность, которая в когнитивном плане характеризуется неспособностью человека верить в осмысленность чего бы то ни было, на аффективном уровне – апатией и скукой, чередующейся с депрессией, а на уровне действий – утратой энергии и бесцельностью существования;
2) нигилизм, который сохраняет осмысленность, но заставляет личность придерживаться стратегии "противосмысленности" – парадоксального нахождения смысла в том, что все бессмысленно; на аффективном уровне он рождает хроническое раздражение и отвращение, а на уровне действий – деструктивное соперничество;
3) авантюризм, как самая слабая форма "экзистенциальной болезни", тем не менее провоцирует человека ради поддержания чувства осмысленности искать для себя экстремальную, опасную деятельность, рисковать, испытывать судьбу.
Метапатологии, социальные неврозы, экзистенциальные болезни взрослости есть не что иное, как результат попыток личности уклониться от "пути взрослости" и прожить жизнь, минимизируя усилия и примиряясь с тем, что живешь не в полную силу, подгоняешь свою жизнь под обстоятельства и условия, а не творишь их, заставляя считаться со своими замыслами и планами (Иванченко, 2008). Понятно, что возникают они не одномоментно. Противоречия, провоцирующие развитие этих деформаций, вызревают постепенно во внутренних системах "Я – не Я (Мир)", "Я – Другой (Он, Они, Мы, Ты)", "Я – Мое" и "Я – Я", характеризующих совокупность отношений человека с реальностью.
Так, оппозиция "Я – не Я" отражает проблемы нахождения себя в мире, определения своего предназначения, смыслов своего существования. Здесь обнаруживаются глубинные переживания, касающиеся неслучайности своего появления на свет, выполнения своей миссии, звучания своего голоса в полифонии мира и т. п. Одновременно для многих взрослых достаточно характерными являются такие переживания: "Где-то мимо меня течет активная, бурная жизнь, наполненная яркими событиями и переживаниями, а у меня все так обыденно, пусто и никому не нужно", "Умри я завтра, в мире ничего не случится", "Почему я всю жизнь горбачусь, отказываю себе в мелочах, а лучше не становится?", "Почему я родился именно здесь, в этой стране, в это время? Родись я в другом месте, как бы я смог развернуться…", "Почему я должен терпеть, преодолевать всю эту повседневную рутину и суетность, почему для меня не наступает та жизнь, о которой я мечтаю?", "Я не хуже других, честный, порядочный, трудолюбивый, а жизнь ничем не вознаградила, не порадовала…", "Живу как будто бы не своей жизнью…" и т. п.
В этой связи можно отметить разрушение во взрослости ряда "жизненных иллюзий", известных в психологии под названием "фикционного финализма". Термин принадлежит А. Адлеру, который заметил, что многие люди действуют так, как будто идеи, которыми они руководствуются при организации своей жизни и постановке целей, объективно верны и их правильность многократно подтверждена жизненной практикой. Он заключил, что людей побуждает к определенному поведению не только то, что истинно, но и то, что, по их мнению, является таковым. Такие цели А. Адлер назвал фиктивными, поскольку их соотнесенность с реальностью нельзя ни опровергнуть, ни подтвердить.
К примеру, очень многие взрослые пытаются строить свою жизнь, руководствуясь представлениями о том, что напряженная работа и немного удачи позволят достигнуть намеченных целей; что честный труд всегда приведет к благосостоянию; что талант пробьет себе дорогу; что все наделены равными возможностями; что перенесенные жизненные страдания рано или поздно будут вознаграждены и т. п. С точки зрения А. Адлера, это распространенные фикции, ведь многие из тех, кто напряженно трудится, не получают почти ничего, таланты часто вырождаются в неудачников, а безнравственные и бездарные люди процветают и чувствуют себя "хозяевами жизни".
Умение вовремя освободиться от подобных непродуктивных фикций – значимое обретение взрослого возраста. Расшатывание и крушение непродуктивных фикционных идей и вытекающих из них жизненных стратегий происходит благодаря вторжению рационального компонента, появлению здорового скептицизма (и даже цинизма) в отношении жизненных возможностей и наполнению новым содержанием понятий "смысл жизни", "жизненные ценности".
В рамках системы "Я – Другой (Он, Они)" взрослая личность осознает необходимость другого человека для проявления, закрепления и сохранения опыта своей жизни. Одиночество, отсутствие значимых личных отношений, переживание собственной ненужности пагубно сказывается на развитии взрослости. Своя "социальность" становится неким индивидуальным открытием даже для сугубо интровертированных субъектов, поэтому многие, хотя и не всегда успешно, стремятся обрести взаимность, привязанность, выстроить дружеские связи.
Взгляд взрослеющего человека устремляется к старшему поколению, в первую очередь к собственным родителям. Их опыт, в той или иной степени отвергавшийся или нивелировавшийся ранее, вдруг становится чрезвычайно необходимым. Эмоциональная близость и привязанность к родителям могут во взрослости становиться болезненно острыми: вместе со страхом неминуемой их потери появляется стремление удержать в руках зыбкий опыт родительских воспоминаний о жизни, в том числе и о своей собственной (как подтверждение собственной достоверности – "кто-то знал меня таким, каким я сам себя не знал", "нет его – нет части меня"). Этим, кстати, отчасти объясняется интерес к биографической, мемуарной и исторической литературе, который отмечается у многих взрослых.
Социальная конфликтность, отсутствие значимых эмоциональных связей углубляют кризисные симптомы.
Система "Я – Мы" отражает принадлежность человека к какой-то общности. Взрослой личности нужны не только те важные для нее группы, в которые она вошла и за принадлежность к которым она боролась (профессиональные и статусные иерархии, субкультурные группы и др.), но и группы, которые она создает сама, под своим началом (семья, особый профессиональный коллектив, единомышленники, последователи и ученики и т. д.). Чувство "Мы" – один из важных эмоциональных компонентов, избавляющих человека от экзистенциального страха одиночества, своей ничтожности перед лицом мира, страха исчезнуть, не оставив следа, быть забытым. Если реальных контактов мало, взрослая личность в состоянии компенсировать это, переживая причастность к виртуальным референтным группам: например, человек может считать себя приверженцем определенных философских или политических течений, представителем определенных возрастных групп, Интернет-сообществ, последователем определенных глобальных идей (например, защиты экологии или животных) и т. д.
Противоречивость в системе "Я – Ты" обнаруживается в том, что взрослый человек нуждается в близком Другом, но в то же время ощущает свою нетождественность Другому, осознает, что никогда не будет понят Другим до конца, и временами переживает чувство экзистенциального одиночества даже при благополучных семейных и дружеских отношениях. В случае же дефицита близости личность готова к тому, чтобы начать реализовывать в жизни "не свои" смыслы, служить чужому обретенному смыслу: так, родители пытаются жить жизнью своих повзрослевших детей, наставники – успехами своих учеников, жены становятся "верными соратницами" карьеры мужа, одинокие люди примыкают к семейному очагу дальних родственников и т. п. А если и это невозможно, человек демонстрирует привязанность к предметам (коллекциям, антикварным вещам, книгам, фотографиям и т. п.), растениям, персонифицируемому домашнему животному, утрата которых переживается как исчезновение каких-то смысловых жизненных ориентиров. Это компенсирует малую насыщенность жизни собственными внутренними смыслами и событиями, что со временем потребует изменений.
Не менее многообразно и противоречиво отношение взрослого к самому себе ("Я – Я" и "Я – Мое"). Взрослому человеку важно понимать, что в нем самом принадлежит ему, является плодом саморазвития, личным достижением. Это усиливает чувство собственного достоинства и повышает эмоциональное благополучие и удовлетворенность жизнью. Осознание собственной аутентичности, способность к диалогу с собой – важная часть внутренней жизни взрослого человека.
Отношение "Я – Мое" – всегда отношение субъектно-объектное: превращая определенную совокупность своих свойств в объект познания, человек рассматривает их как бы со стороны и стремится овладеть ими так же, как он овладевает прочими вещами. Взрослому человеку важно понимать самого себя, дифференцированно различать переживания, протекающие во внутреннем плане сознания, "отлавливать" и формулировать свои мысли и чувства, знать себя во всевозможных проявлениях и в известном смысле предсказывать самого себя. Тем не менее его собственная субъективность остается вне такого отношения, поскольку не поддается объективации.
Другое дело – отношения "Я – Я", то есть внутренняя диалогичность, важная для конструирования самосознания не по предмету отражения (самосознание – это сознание, объектом которого являются свойства самого субъекта), а по его способу (идентификация с образцами). Здесь обнаруживаются переживания, связанные с идентичностью, самостью, субъективностью в плане их осуществленности, воплощенности, нового целе– и смыслополагания. Человек способен к рефлексии себя как состоявшегося по собственному замыслу, принятого самим собой существа или несостоявшегося, непринятого, не смирившегося с самим собой. Автокоммуникация тем выше, чем меньше возможностей общения личности с другими на экзистенциальном субъект-субъектном уровне.
Подводя итог нашему краткому экскурсу во взрослость, отметим, что мы рассмотрели лишь наиболее общие тенденции развития на этом этапе жизни. Индивидуальный разброс вариантов здесь чрезвычайно велик в силу того, что развитие тесно связано с обстоятельствами жизни.
Глава 2
Кризис взрослости: утраты и обретения середины жизни
Не стоит вспоминать то прошлое, которое не может стать настоящим.
С. Кьеркегор
Пожалуй, сегодня сложно найти такого взрослого человека, который не слышал бы о кризисе среднего возраста и о том, как его пережить. Иногда даже кажется, что люди обнаруживают у себя его симптомы не столько потому, что они реально наблюдаются, сколько потому, что читали об этом в книгах или слышали от "переживших и выживших".
Как и подростковый, этот кризис в бытовом восприятии предстает настолько разрушительным, что миновать его без психологических травм и потерь не представляется возможным. А раз так, люди склонны списывать на него свои семейные, профессиональные и личные неудачи, свою лень и бездействие, нежелание принимать на себя ответственность, неспособность справляться с самим собой.
Но действительно ли кризис "так страшен, как его малюют"? Попробуем разобраться. И для начала – послушаем наших собеседников.