О заражении
(Из записей Бориса Калгана)
(…) Стыдно мне обращаться с тобой как со щенком, в эти моменты обнажается и моя слабость, но что же еще придумать? Твое духовное тело еще не образовалось, а мое физическое уже не дает времени для размышлений.
Иногда кажется, что у тебя вовсе нет кожи. Ты уже почти алкоголик… Болезнь выглядит как инфекция обыкновенности, пошлость, но язва глубже. (…)
- Винегрет в голове, бессмыслица. Не учеба, а мертвечина. Ну зачем, зачем, например, все эти мелкие кости стопы?.. (Я осекся, но глаз Боба одобрительно потеплел.)
На пятке засыпался, представляешь? Все эти бороздки, бугорки, связки - и Dee по-латыни!.. Я бы стал педиатром или нейрохирургом, а ортопедом не буду. За одно медбратское дежурство узнал больше, чем за весь курс.
А еще эта политэкономия, а еще…
- Выкладывай, выкладывай, протестант.
- Девяносто девять процентов ненужного! Стрелять надо за такое образование!..
- Подтверждаю. Каким чудом еще появляются индивидуумы, что-то знающие и умеющие?.. Извини, антракт.
(Проплыл сквозь книжный архипелаг туда и обратно.)
- Ну так вот, оглядимся. Вон сколько насобирал консервов. (Глаз, совершенно желтый, бешено запрыгал с книги на книгу.) Иногда думаю: а что, если это финальный матч на первенство Вселенной между командой ангелов и бандой чертей?.. А может быть, всего-навсего хроника сумасшедшего дома?.. Почти все неупотребительно, лишено ДЛЯ ТЕБЯ смысла, а я здесь живу, как видишь…
(Длительное молчание.)
- Вот о чем посчастливилось догадаться… Если только находишь ЛИЧНЫЙ ПОДХОД, смысл открывается. Способ вживания. Меня это спасло… И там тоже.
Закрыл глаз. Я понял, что он имеет в виду войну, о которой не говорил со мной никогда; но смысл всего сказанного оставался темным.
- Пока не хватало кое-каких документов, пришлось наняться сменным уборщиком в общественный туалет.
Одновременно учился. Мозги были еще не совсем на месте. Пришиб сгоряча одного, который писал на стене свои позывные. Мне этот фольклор… отскребать приходилось…
Курс психиатрии мы должны были проходить на пятом году. С Калганом я начал на третьем. Кроме дежурств в клинике - амбулаторный прием, на котором Боб не позволял мне до времени вставить и словечка, а только смотреть и слушать.
Чтение - в основном старые фундаментальные книги, где больше всего живых описаний.
Пульс жизни ускорился. С удивлением обнаружил, что умственная работа, от которой раньше раскалывалась голова, ныл живот, вяли мускулы, дает бодрость и силу. Чем яростней я нагружал свой мозг, тем ненасытней он просил еще и еще. Решил стать, как Боб, полиглотом, не расставался со словарями. Спустя какое-то время незнакомые слова и обороты начали раскрывать мне свой смысл без перевода, как бы из ниоткуда… Когда Боб сказал, что я не запоминаю, а вспоминаю, поверил этому.
Одни из его стеллажей был завален папками психотеки. Собранные за много лет документы больных: дневники, письма, стихи, воззвания, заявления… Попросил дать порыться. Три вечера сидел не отрываясь, на четвертый забыл, где нахожусь…
Он научил меня радоваться моему невежеству жадной радостью, с какой выздоравливающий обнаруживает у себя аппетит.
"Сессии" мне устраивались приблизительно раз в две недели.
- Ступени врожденного слабоумия в нисходящем порядке.
- Дебил. Имбецил. Идиот.
- Умница. А кретина куда?
- Хм… Между дебилом и имбецилом.
- Морон?..
- В учебнике нет.
- Дуракус обыкновениус. Между дебилом и нормой.
Необычайно везуч, может заполучить царство. Назови признаки имбецила.
- Мышления нет. Рефлексы некоторые вырабатываются. Реагирует на наказания и поощрения. Может кусаться.
- Прекрасно. Основные свойства дебила.
- Память может быть очень хорошей. Способен ко многим навыкам. Может быть и злобным, и добродушным. К обобщениям неспособен. Логика в зачаточном состоянии. Повышеннно внушаем. Слабый самоконтроль…
("Автопортрет", - сказал внутренний голос, но очень тихо.)
- Как воспринимает нормального?
- М-м-м. Как высшее существо.
- Не попал, двойка. Дебил тебе не собака. Нормальных держит за таких же, как он сам, только начальников. Или подчиненных, когда как.
- Ясно…
- Если ясно, назови, будь любезен, три степени умственной ограниченности здоровых людей. В восходящем порядке.
- ?..
- В учебниках нет.
- Примитив?..
- Другая шкала, не путай. Может быть гением.
- Бездарь. Тупарь. Бестолочь.
- На какое место претендует коллега?
- Вопрос не по программе.
- Тогда еще три ступени.
- М-м-м… Серость. Недалекость. Посредственность.
Звезд-с-неба-не-хватательство.
- Пять с плюсом. Как вы полагаете, коллега, существуют ли индивидуумы без ограниченности? Имеют ли они, я хотел спросить, право на существование?
Урожай этой беседы был скромен: трагедия дурака не в глупости, а в претензии на ум. Легче признать в себе недостаток совести, чем недостаток ума, потому что для признания в себе недостатка ума нужен его избыток.
Ума собаки хватает уже, чтобы радоваться существованию Превосходящего. Вера есть высший ум низшей природы. Этим умом низший с высшим не сравнивается, но соединяется.
Можно ли при росте под два метра и богатырской комплекции казаться хрупким и маленьким?
Так бывало каждый раз, когда Боб путешествовал с кем-нибудь из пациентов в его детство.
Для бесед и сеансов ему не требовалось отдельного помещения - этим помещением был он сам.
Я видел его молодым, старым, хохочущим, плачущим, нежным, суровым, неистовым, безмятежным… Никакие эпитеты не передадут этих перевоплощений, и не угадать было, каким он станет, - с каждым другой и тот же.
Сеансы внушения и гипноза не выделял из общения как что-то особое. Пять, десять минут, полчаса, а то и более беспрерывной речи, то набегающей, как морской прибой, то ручьистой, то громовой, то шепотной, то певучей, то рваной, с долгими паузами, то чеканной… Не раз и я засыпал вместе с пациентами под его голос, продолжая бессознательно ловить каждый звук и что-то еще, за звуками…
… А бывали сеансы и вовсе без слов. Сидел возле пациента, упершись в костыль, закрыв глаза и слегка покачиваясь. Некоторые при этом спокойно спали, другие бормотали, смеялись, кричали, рыдали, производили странные телодвижения, разыгрывали целые сцены.
Трудно было понять, управляет ли он этим. Однажды набрался духу спросить, не тяжело ли ему даются профессиональные маски.
- А? - глаз напряженно заморгал. - Поближе подойди. Не расслышал.
Я придвинулся - и вдруг громадная лапа метнулась, сгребла мою физиономию.
- Напяливаю… А потом снимаю… С одним сдерживаюсь. На другом разряжаюсь… Доза искренности стандартная. Разные упаковки.
Больше к этому не возвращались.
Приснившееся в ту же ночь.
Объявление: ПРАЧЕЧНАЯ "КОМПЛИМЕНТ" ПРИГЛАШАЕТ НА РАБОТУ ПОЛОТЕРА…
Иду. Улица, знакомая по какому-то прошлому сну.
Знойный день. Прохожие в простынях, с наволочками на головах. Младенцы в автоколясках. Крестообразный тупик. Синий дом. Надпись над дверью: КАЮК-КОМПАНИЯ. Мне сюда.
Узкий плоский эскалатор, движение в непонятную сторону. Рядом со мной стоит некто. Отворачивается, не показывает лица. Узнать кто. Не хочет, поворачивается спиной. Забежать вперед, посмотреть - не пускает, удерживает. Страшное нетерпение, хватаю за шею санитарским приемом… - это я сам, другой я…
На другой вечер решился спросить:
- Боб, если честно: я шизофреник?
- Не знаю, решай сам. Вспоминай главное.
- Распад личности. Расщепление психики. В тяжелых случаях разорванность мышления, речи…
- То бишь нецельность, так?.. Хаотичность души и лоскутность жизни.
- Не понимаю, почему я все еще не на койке.
- Степени относительны, только поэтому. У шизофреника разорванность превышает среднестатическую вероятность, как и у нас во сне, и лишь потому нам заметна. Нашей здоровой разорванности, однако ж, достаточно, чтобы перестала жить наша планетка. Бессвязная речь воспринимается как ненормальность, бессвязная жизнь считается нормой. Попытки цельности могут привести к неприятностям. Мы считаем, что дважды два - сколько полагается, шизофреник - сколько его душе угодно. Приблизительно так.
- А дебил?
- Дебил точно знает, что дважды два - сколько скажут. Что-нибудь непонятно?
- Понятно.
- Тогда пойми, что ты есть дебил и шизофреник по отношению к собственным возможностям - к замыслу о Человеке. Человек, разобщенный с самим собой, среднестатистический индивид. И пока что ничего более.
Иногда вместо рассказа о какой-нибудь болезни Боб принимал образ пациента, а меня заставлял входить в роль врача и вести беседу.
- Учтите, доктор, я за себя не отвечаю. Я невменяем.
- Ничего, ничего, больной Калган. Я вас слушаю.
На что жалуетесь?
- Зачем жаловаться?! Жизнь прекрасна и удивительна!! У меня эйфория, настроение расчудесное, некритичен! А вы почему сразу так помрачнели? Имею я право на хорошее настроение или нет?
- Смотря по каким причинам…
- Зачем причины!.. Не люблю полочек, по которым вы все раскладываете, как в крематории! И папочек не люблю, в которые пишете свою отчетную галиматью, к живому глаз не поднимая! У вас, доктор, полочное зрение, папочное мышление и обзывательное настроение, по-научному диагнозомания, и вот через то я и оказываюсь больной, а не человек, за что и присваиваю вам звание профессионального обывателя!..
Так, в ходе ролевого тренажа, передо мною крупным планом прошли вереницы разнообразных случаев. Позднее, когда я поближе познакомился с клиникой. Боб, наоборот, заставлял перевоплощаться в пациентов меня, требуя не изображения, а вживания на пределе душевных сил. Невозможно взвесить, как много мне это дало.
О детских вопросах.
(Из записей Бориса Калгана)
Знаю, требую от тебя непомерного, но другого нет.
Под любым наркотиком достанет тебя непосильность жизни без смысла. А смысл жизни непостигаем без постижения смысла смерти. Идешь к людям не чудеса вершить. Не целитель, а спутник, разделяющий ношу.
Не спаситель, а провожатый.
Мало знания истины, нужно найти в ней свое место.
Как соединить с Беспредельным ничтожность собственного существования, мрак страданий, неизбежность исчезновения? Вот о чем будут тебя спрашивать заблудившиеся дети, как ты сейчас спрашиваешь меня. Ложь убивает, молчание предает. Если не дашь ответа, побегут за наркотиками. Если будешь учить только счастью, научишь самоубийству.
Спасает не знание, но простая вера, что ответ есть.
Самый трудный язык - обычные события. Голос Истины всегда тих, оглушительный жаргон суеты его забивает. Силы тьмы все делают, чтобы мы умирали слепыми, не узнавая друг друга, но встречи после прощания дают свет…
Пишу в недалекие времена, когда догадаешься, что и я был твоим пациентом. (…)
Все эти записи я прочитал потом…
* * *
Я спешил к Бобу, чтобы объявить о своем окончательном решении стать психиатром. По пути, чего со мной ранее никогда не бывало, говорил с ним вслух. "Все-таки не зря. Боб… Не зря… Я тебе докажу…"
У дверей услышал звук, похожий на храп. "Странно, Боб. Так рано ты не ложишься…"
На полу возле дивана - рука подмята, голова запрокинута.
Борис Петрович Калган скончался от диабетической комы, на сорок втором году жизни, не дожив сорока дней до того, как я получил врачебный диплом.
Все книги и барахло вывезли неизвестно откуда набежавшие родственники; мне был отдан маленький серый чемоданчик.
Внутри - несколько аккуратно обернутых зачитанных книг, тетради с записями, ноты, шестнадцать историй болезни, помеченных значком бесконечности, красная коробочка с военными орденами и медалями, записная книжка с адресами и телефонами. На внутренней стороне обложки рукой Боба: "Ты нужен".
Голова со всеми удобствами
Если бы человек знал, как жить, он никогда бы не умер.
Р. П. Уоррен
Коллеги, не повторяйте моих ошибок.
Коэффициент полезного действия мог быть выше, а коэффициент вредного - ниже, вникни я своевременно в двойственную психологию Надежды - той единственной болезни (или как ее лучше определить?), что осталась на дне того злополучного ящика…
По нехватке веры пережимал с внушением.
Проповедническое неистовство, род истерики.
Переходил меру в провозглашении оптимизма и прочих мажорных добродетелей. Истина мстила, оптимизм пускал петуха. А ведь сам успел уже и на себе испытать всю меру обратной откачки. Знал, что Надежда стольких же исцеляет, скольких добивает, что для многих наилучшая психотерапия - минор, возвращающий свет.
…Я зашел к ним по ошибке. Я им был не нужен.
В этой большой институтской клинике я искал другую палату, где лежал с травмой мой пациент. Сунулся к ним - и застрял.
Остановило объявление:
МЕНЯЮ ГОЛОВУ НА ПЛЕЧАХ НА РАВНОЦЕННУЮ СО ВСЕМИ УДОБСТВАМИ
- и еще много других.
ЖЮРИ КОНКУРСА АНЕКДОТОВ ЗАКРЫВАЕТСЯ НА УЧЕТ.
ОБЪЯВЛЯЕТСЯ КОНКУРС СКАЗОК
Здесь лежали пожизненные инвалиды с травмами спинного мозга, после которых отнимается тело.
- Позволить себе быть несчастными мы не можем.
Просто ничего не остается, как быть счастливыми, - объяснил мне один из них, молодой математик, альпинист.
(Падение со скалы.)
- Поселяйтесь здесь, когда освободится мое местечко. Более высокого уровня самообслуживания не найдете.
(Электромонтажник, комбинированная травма. Его сосед по койке, токарь, бывший алкоголик, здесь, в этой палате, занялся изобретательством, получил два патента.)
Пожилой невропатолог признался мне, что ходит в эту палату не столько работать, сколько лечиться.
- Уходишь - будто надышался озоном… Духовная активность - вот что поражает, хотя вроде бы понятная компенсация. Каждый остается со своим характером, со своим одиночеством, многих бросают близкие. Где-то в районе седьмого-девятого месяца кризис надежды, просят усыпить, прикончить. А потом просыпаются…
Никаких иллюзий. Всепонимание. Всеучастие. Жизнерадостность, фантастическая жизнерадостность. Диктуют письма, сочиняют стихи. Я сам вот что скажу: психология счастья еще не изучена, нет не изучена, но…
Тот, кто к этому не приближался, боюсь, не поймет.
Менее всего идеализирую инвалидов и больных, каких бы то ни было. Но вот этот самый кризис надежды…
Безнадежность распределяет по полюсам.
Там, за гранью отчаяния, - там только и происходит выплавка, там решается, кто есть кто.
"Да, да, я читал, в школе проходили… И про героя нашего времени, про этого, про Мересьева, да… И про этих…
Про всех, в общем, читал, потрясающие люди, да-да…
Но у меня, понимаете ли, немножко другое. Страшные у меня дела: не могу запомнить таблицу умножения, хоть убей. Шестью девять - хоть под дулом пистолета спросите - не помню и никогда не запомню, если вы мне не поможете. Никогда. А ведь я не кто-нибудь, я специалист с высшим образованием, начальник участка. На вас, только на вас, доктор, надежда. И если б одно только это. Еще и язва на нервной почве, радикулит проклятый, с женой пятый месяц никаких отношений, лысею опять же, да еще геморрой добивает. Ну, черт возьми, что же делать?..
Вы не знаете, вы никогда не узнаете, что такое геморрой, пока сами не испытаете. Уже два раза вешался. Мысленно. А про этих ребят я читал, все читал, молодцы ребята".
В этой главе без попыток объять необъятное поговорим еще о некоторых путях самопомощи.
К ВОПРОСУ О СМЕНЕ ПАСПОРТА
В. Л.
Умоляю вас (…)
Мне 28 лет. С 13 лет мечта о привлекательности, зависть к хорошеньким. Я не просто некрасива, я отвратительна. У меня (…) и отталкивающее выражение лица.
Посмотрите на фотокарточки, но прошу Вас, без психотерапевтических комплиментов. (…)
Дикий комплекс неполноценности. Лишает меня и посдедних микроскопических шансов. Не мory улыбаться, не могу смотреть людям в глаза, каждое движение вымучено, неестественно, во всем сковывающее напряжение. Не могу ни с кем нормально разговаривать, в голове все как в тумане, желание одно: поскорей прекратить эту пытку.
Общаясь с людьми, думаю только о том, что они думают о моей внешности…
Почти все бывшие подруги повыходили замуж, некоторые успели разойтись. С одной из этих разведенных недавно встретилась. Она рассказала мне со слезами, что муж оставил ее из-за недостаточно. (…)
Была у районного психиатра. Выслушал, с усмешкой сказал: "Вы нормальны, успокойтесь. Не комплексуйте. Вы симпатичная. Конечно, смотря на чей вкус. Внешность, вообще говоря, не имеет значения". Вот и все. Почти догадываюсь, что то же самое услышу и от вас.
Ведь это неправда. Я страшная. Внешность имеет огромное значение, а для женщины это все. Признать себя нормальной я не могу. Я чувствую себя не просто больной, а инвалидом, уродом. (…) Как добиться хотя бы естественности? Знаю, бывают и красавицы без обаяния…
Неужели безнадежно? (.)
Вариации бесконечны. Уговоры и разъяснення бесполезны: бедолаги эти никак не возьмут в толк, что к безнадежности их подводит не что-нибудь, а надежда. С красавицами по этой именно причине дела обстоят хуже всех.
(!)
He собираюсь уговаривать, что внешность значения не имеет.
Одна юная дама, перед тем как стать моей пациенткой, совершила попытку убежать в мир иной по той лишь причине, что за намеченный срок ей не удалось сбросить 5 килограммов веса, которые она считала губительными для своей талии и теснейшим образом с ней связанного успеха. Вес ее равнялся 65 кг при росте 166 см. Но она желала весить ровно 60 кг, и не более.
Другая, отчаявшись что-либо поделать с упорной краснотой носа (которую замечала только она сама), перестала выходить на улицу. Перестала принимать гостей. Перестала общаться. Наконец, надела на себя марлевую маску - и стала жить в маске.
Так что, как видите, внешность действительно значит немало. Вопрос - ДЛЯ КОГО?
Факт, подтвержденный психологическими экспериментами. Средний мужчина - мужчина! - по меньшей мере в 10 раз более озабочен СВОЕЙ ВНЕШНОСТЬЮ, чем внешностью женщины, с которой общается. У женщины эта цифра увеличивается до 100.
Когда женщина бросает взгляд на другую женщину…
Вы и сами знаете, что это в подавляющем большинстве случаев значит. В этот миг она в сотый в энной степени раз оценивает свою внешность - именно: не женщины, на которую смотрит, а свою, в сравнительной стоимости.
Сообразите теперь: во сколько же раз вы преувеличиваете значение своей внешности для окружающих?..
Смотрю на вашу фотографию. Ничего не могу сказать - НЕ ВИЖУ. Ни "отталкивающего выражения", ни (…) - ничего. Это лицо может принадлежать и буфетчице, и учительнице, и актрисе; его можно не заметить, от него можно отвернуться, в него можно влюбиться.
"ЗАГОВОРИ, ЧТОБЫ Я УВИДЕЛ ТЕБЯ!"