Абсолютная беспощадность... к себе! - Андрей Кочергин 3 стр.

Это я не только о содержании, в котором разбира­юсь в достаточной мере, но и о форме, которая частень­ко мошонку плющит. Как только начинаются менталь­ные эксперименты эзотерического свойства, так я вижу полупрозрачных очкариков, которые - ни бабу трахнуть, ни в морду дать! И вот они, вместо того чтобы селектив­но заниматься собственным эволюционным процессом, кидаются в поиски тайн внутреннего мира (вы только прикиньте, каков же кишечник изнутри), где они не ина­че суть и основа этой вселенной, равноправные члены многочлена. Это дорога в никуда, потому высшей степе­нью посвящения в этой работе была и останется смерть.

А я, знаете ли, живее всех живых - я могу и про от­тягивание конца, я и матом могу. Как же легко реализо­вать то низменное, что высокомолекулярным амебам от­вратительно настолько, что хоть рот полощи. Прелесть в том, что они ищут то, что у меня давно во внутреннем кармане. Я сознательно в него не лезу, потому моя жизнь здесь и сейчас, и я нужен этому миру именно здесь и сей­час. Начни нырять в запасные ходы, могу и не вернуть­ся, хотя и принимаю очевидное определение о мерзости данного мира и полнейшей бесперспективности его из­менения... Казалось бы!

Короче, я мальчик, выросший у горящей помойки, во­лею судеб наделенный умениями и способностями, ме­ня утомляющими, иду по этой жизни ровненько, сооб­разно однажды выбранной директории и отданному са­мому себе боевому приказу.

Отсутствие выбора - что еще может так упростить движение к выбранной цели! Что может быть прекрас­ней и что более отвечает принципам "не ума" из того же дзен-буддизма!

Как всегда, утром думал о главном... И в который раз в самом интересном месте меня шандарахнуло от­кровение - недаром говорят: что-то теряешь, а что-то находишь.

В древности люди не обладали такими боевыми свой­ствами, какими обладают наши современники. Они бы­ли гораздо мельче, занятия так называемыми боевыми искусствами носили тогда эпизодический и не плановый, в сегодняшнем понимании, характер. Бойцы не могли се­бе позволить многочасовые тренировки с достаточной периодичностью. Отсутствовали элементарные средства защиты, к примеру, синай, пришедший на смену бокену, был просто революцией! "Соревнования" часто закан­чивались гибелью одного или обоих "спортсменов", опыт терялся, носителей знания, кроме обмягченных голов вы­живших старцев, не было - писанина не в счет! Да и на­счет покушать было не очень, я уж не говорю о спортив­ной диетологии и фармакологии.

Меня до глубины души поразили показанные однажды по ТВ кадры семидесятых годов про мой любимый муай тай, который выглядел как возня двух обезжиренных под­ростков, находящихся на грани голодного обморока. Как ни силюсь, не могу заставить себя поверить в подлинность кадров, где Уэсиба взмахом руки роняет пехотный взвод своих учеников. Фильмы с Оямой не впечатляют; сегодня подобное смогут сделать большинство тренированных спортсменов. И это буквально вчерашние записи, в них участвуют наши современники! Следовательно, поиски "седой бороды" в стиле как минимум необоснованны.

Из этого следует, что поиск рационального и качест­венного решения боевых или спортивных задач являет­ся единственным способом эволюции. Поиски невнятного и порой заумного прошлого пахнут нафталином!

Согласен, что в эпоху холодного оружия владение тако­вым совершенно объективно было более востребовано, чем теперь, но так я же не про оружейные комплексы пи­сывал, а про пресловутые вариации рукопашного боя.

Вы хотите примеры?

Их есть у меня!

Взять хотя бы редкий фильм "Ерои куми ути", это прародитель дзю дзюцу - бой самураев в доспехах при потере меча. Такая порнота, что диву даешься! То ли источники настолько вульгаризованы, то ли люди ранее мерли от запаха, исходящего изо рта противника.

Гранд-мастер Танимура, обративший некоторым об­разом внимание и на меня, демонстрировал старые тех­ники первых патриархов стиля дзюку кай. Запредельная заумь - я так и не понял, чем именно и как должен быть поражен противник: то ли страшным лицом, то ли мантрой.

Если все же не отвергать Гегеля, то вполне можно предположить, что боевые искусства, имеющие, скажем, пару сотен лет истории, должны диалектически эволю­ционировать. Должны изменяться технические приемы, подниматься их эффективность. С учетом срока разви­тия, живой и трепетной связи поколений современный мастер просто обязан убивать врагов мыслью, протыкать листы железа носом и удалять бородавки взглядом, а уж про то, как руками забивают сваи, а задницами роют котлованы, я умолчу.

Все, что копирует образец, движется назад, и я тут ни при чем - философия, однако!

Боец, погибший в поединке, уносил с собой, помимо ошибки, именно негативный опыт, который порой гораз­до важнее позитивного. Сейчас все проще - все живы-здоровы и дружно лупят друг друга ногами.

Мы круче, шибче и тверже, потому что у нас появи­лось свободное время для тренировок, трехразовое пи­тание и нас никто не убивает по утрам и после обеда! Ура, вот повезло!

Меня, "по честнаку", вообще удивляет то милое об­стоятельство, что вот, к примеру, я, постоянно снующий даже в закрытых архивах и библиотеках, не натыкался на Градополова, а вот про Морихея и Сосая знаю даже то, чего никогда и не было. Вот ведь павлин-мавлин - ни­когда не будет живой и раскрученной школы Быковых-Шеменьовых, и в то же время любой амбициозный японец-китаец-кореец просто обречен на успех, обладай он хотя бы первичными навыками и желанием приехать в Россию. А как же русские боевые искусства? - спроси­те вы. А таковые искусствами и остаются; реальные и, как правило, крайне скромные люди тихо преподают их по закрытым конторам и микроскопическим группам, не имея ни приличного финансирования, ни должного внимания исследователей и энтузиастов. Действительно, умом Россию не понять, а через жопу - темно.

Может, вы будете утверждать, что никто из вашего окружения ни разу не был отдубасен на бескрайних просторах нашей безумной Родины? Я не буду! Может, у меня с внешностью незадача или манеры хромают, что так часто вокруг меня что-то подобное происходит. "Чтобы быть непобедимым, достаточно не сражаться, возможность победы заключена в противнике, ее следу­ет у него отобрать". "Чем больше я знаю, тем больше я знаю, что ничего не знаю". Эти две цитаты из Китая и Греции вполне определяют миропонимание человека, отдавшего что-то около четверти века изучению обыкновенного мордобоя. Желание лезть в "учебно-методи­ческую" драку у меня отсутствует по причине нулевой мотивации, ведь драчуны - это в большинстве своем те, кто мало подрался, а досужие заявления о глубине по­знания такой тонкой темы, как поединок, как правило, напускные. Кто много говорит, тот врет. Естественно, я имел в виду болтунов, серьезно заявляющих о своих ис­ключительных боевых качествах, либо пытающихся без­основательно продемонстрировать оные в быту.

Ах, вам милее обыкновенная физкультура? Что ж, вполне разделяю эту точку зрения. Вы не собираетесь драться на улице - вот и молодца. Вы не верите в реаль­ность всех этих боевых искусств, всяких там каратэ-маратэ, пардон, я вполне разделяю ваши сомнения. Пользы от этих штучек-дрючек немного - одна тысячная процента.

Но если эта самая тысячная позволяет моей воспа­ленной голове чувствовать себя спокойнее, я готов купить ей это спокойствие, расплатившись десятилетиями тре­нировок, что вовсе не означает, что какой-нибудь мудила с "калашом" не выиграет у меня в первом раунде ле­тальным нокаутом. А ведь я десятилетия потратил и на стрельбу в том числе...

Не дает современный контактный спорт панацеи против вашего убийства, но он дает самое главное - нау­ку не сдаваться и сражаться за свои идеалы, не сдувать­ся под гнетом тещи-суки, начальника-урода, бабы-про­ститутки и соседей-маргиналов. Жизнь - крайне жесто­кое и неблагодарное времяпрепровождение, так что без тренировок в этом конкурсе не победить, если, конечно, не научиться пресмыкаться. Мелкие грызуны умеют быть невидимыми, но даже крыса становится орудием убий­ства, если наступить ей на хвост. Так что право каждого самому решать: уметь или не уметь. Я решил уметь, и хрен его знает, сумеет ли это умение оградить меня от бед и дорожно-транспортных происшествий.

Убили Костю Могилу. Я близко знал этого "гла­варя ОПГ". Причем не менее близко он был знаком и с политиками, и с офицерами из органов. Девя­ностые были странными годами...

Его гибель поставила Вовку Кулибабу в сомни­тельное положение. Дело в том, что Вовка и Костя были более чем близкими товарищами, но при­мерно за полгода до гибели Костя очень странно повел себя по отношению к Володе, и они практи­чески перестали общаться. Хуже нет врага, чем бывший товарищ... Подозрение в убийстве сразу пало на Вовку.

Менты, контора, ворье и питерские блатные - все хотели урвать кусок от могилинской империи, все хотели видеть раздавленного Кулибабу.

Мы сидели у Вовки дома в "ленинской комнате", где он не без юмора собрал бюстики Ленина, вым­пелы, вручаемые победителям соцсоревнований, и пионерские грамоты.

- Как меня все достали! Менты на радостях об­лаву за облавой устраивают и даже не скрывают, кто все это проплачивает, ворье круги над головой нарезает, как падальщики, конторские вопросики задают такие, что даже не смешно. А главное - знаю, кто за всем этим стоит и даже сколько тра­тит на эти кровопускания. Как руки чешутся, аж в носу щиплет!

- Ты знаешь, Вовка, единственно важное, что я понял в этой сраной жизни, - это то, что дерьмом грязь не вымыть. Мы солдаты и сражаемся с откры­тым лицом. Отвечать подлостью и интригами на ин­триги и подлость - становиться тем, кого презира­ешь. Так вот...

ОНИ ЗАЕ...УТСЯ ДЕЛАТЬ НАС ПОХОЖИМИ НА СЕ­БЯ! И НЕТ НИЧЕГО ВАЖНЕЕ В ЭТОЙ СИТУАЦИИ, ЧЕМ НЕ ПРЕВРАТИТЬСЯ В ПОДОБИЕ СВОЕГО ПОДЛОГО ВРАГА, ПОТОМУ БОГ СМОТРИТ НА НАС И НЕ БЕЗ УЛЫБКИ ВЫЯСНЯЕТ, КТО МЫ НА САМОМ ДЕЛЕ!

2
СМЕРТЬ КАК ВАЖНЕЙШЕЕ ПОСЛЕ РОЖДЕНИЯ СОБЫТИЕ

Каждый боится смерти, но никто не бо­ится быть мертвым.

Роналд Нокс

Смерть - это не производство трупа, это высшая степень унижения, потому что вы забрали то, что дадено Богом, то, что никто добровольно никогда не от­даст...

Андрей Кочергин. Из раннего.

Только никому не говорите, но мы все сдохнем! Часто смерть духовная опережает смерть физи­ческую, что страшнее в разы. Но факт остается фактом - мы реально все сдохнем, причем в самом от­вратительном смысле этого слова. Уснуть и не проснуть­ся с умильной улыбкой на лице не удастся практически никому.

Перед тем как это произойдет, подавляющее боль­шинство людей будет обильно гадить под себя, бороться трясущимися руками с онкологией, безрезультатно ка­рабкаться из ямы инсульта и потеть холодным потом при воспоминании про два "неудачных инфаркта". И это только кажется, что дедушка старый - ему все равно. Чем ближе конец, тем страшнее глядеть вперед, потому что смотреть в пропасть без сжатия мошонки может или кастрат, или олигофрен. Смерть просто обязана пугать все живое, и она пугает своей необратимостью, когда уже ничего не исправить, не починить того, что сломал, не зацеловать плачущие глаза обиженных тобой близких и не упасть на колени перед посторонними, когда-то оскорб­ленными тобой.

Смерть - это обратная сторона рождения, оконча­ние свободы, сдуру, опрометчиво предполагавшей "безлимитный трафик".

Вот уж хрен - memento mori, твою мать! Помни и не забывай о финише.

Помни о смерти каждый день, и лишь это сможет придать твоим поступкам именно фатальную осмыслен­ность и необратимость. Скольких молодых ребят и дев­чонок скосила костлявая, причем скосила без объявления войны - походя, грубо и холодно. Так убивают тарака­нов - не потому, что они даже мешали кому-либо, а по­тому, что они просто умеют умирать. Мы все умеем уми­рать, причем часто это делаем осознанно, что значитель­но более высокопарно, чем безмозглое рождение.

Смерть и ее существование вокруг нас - это внеш­ний фактор, регулирующий правила игры - настоящей, не детской игры, называемой жизнью. Без смерти мы ни­когда бы не смогли понять, что есть жизнь, не хватило бы нам объективности и относительности анализа. И чем более омерзителен предполагаемый процесс ухода, тем более ярким и честным должен быть тот краткий миг между первым всхлипом новорожденного и хрипом по­следнего вздоха, затухающего в легких.

Боюсь ли я смерти сегодня? Вру себе, что не боюсь. Более того, отношусь к ней холодно и прагматично, впро­чем, как и любой усталый мужчина, похоронивший к со­рока годам всех своих друзей и боевых товарищей, ос­тавшись при этом более чем живым, но уже не глупым парнем. Стоит ли мне после всего, что я уже пережил, бояться того, что неизбежно, что в любом случае настигнет и остановит? В начале Пути, безусловно, - да! Что­бы потом, осознав все возможные стороны бытия и ухо­да, понять: да пошла она!.. Я не буду трепетать перед этой дамой, хотя бы потому, что любой подобный трепет спо­собен исказить картину происходящего и испачкать всю предыдущую жизнь липкой слабостью последних секунд. Не готов!

Я искренне мечтаю уйти с оружием в руках, не уто­мив своими маразмами близких и не разглядывая в зер­кале свое старческое убожество. Роль почтенного главы семейства мне явно не подходит - рожей не вышел, а быть семейным пугалом гордость не позволяет. Впрочем, мы не хозяева своих судеб в полной мере. Фатум уже проложил курс и расставил точки на галсах, мы можем лишь ускориться или слегка вильнуть, но глобально об­мануть "облака" не удавалась никому и никогда.

Так какой смысл цепляться любой ценой за этот мир, когда эта "любая цена" может оказаться мерзостью и подлостью, когда весь остаток никчемной жизни будешь мечтать о пуле в лоб вместо отсроченной пули в затылок. Какой смысл поддаваться страху сдохнуть, точно зная, что сдохнешь в любом случае.

Какой смысл вообще бояться чего-либо, кроме позо­ра и трусости, если нет и не может быть ужаса перед ес­тественным концом существования?!

СМЕРТЬ НЕ СТРАШНА, ЕСЛИ ЖИЗНЬ ПРО­ЖИТА ЧЕСТНО И СОВЕСТЬ НЕ НОЕТ ПО НОЧАМ, СЛОВНО ОТБИТАЯ ПЕЧЕНЬ.

Из раннего:

Что может быть прекраснее возможности рух­нуть сражаясь, не ожидая эфемерной победы, а всего лишь исполняя свой долг, очерченный одна­жды принятым решением. Это ли не истинная по­беда - победа над самой смертью, которая не су­мела напугать, унизить, но ухитрилась возвысить и оставить ваше имя в сердцах потомков. Как уже горят путеводными звездами имена Матросова, Гас­телло, как останется в нашей памяти имя Брата на­шего Дениса Мыларщикова, погибшего, сражаясь за свои идеалы с топором в руках, как и положено русскому мужику, не готовому засунуть свою граж­данскую позицию в задницу общественного безраз­личия!

Растет Василиска Мыларщикова, растет теперь уже без папки, отдавшего свою жизнь за то, чтобы такие девчушки, как она, не были бы в зрелости из­биты своими мужьями на улице. Любая мерзость, увиденная нашими глазами, моментально ложится пятном на наше сердце, и, если мы прошли мимо, оно почернело ровно на размер этого пятна. И к это­му я опять-таки не готов! Меня мама так воспита­ла, добрая женщина!

Да, Денис умер за свои идеалы, а зачем они нужны, если за них не готовы умереть? Очень мо­жет быть, что он ввязался в "уличную грязь", а кто сказал, что эта грязь имела право на существова­ние? Он умер с топором в руке, а кто сказал, что он в шесть раз быстрее не умер бы без него?

Вы не хотите умирать на улице? Сидите дома. Вы не хотите ввязываться в отвратительное, дабы пре­кратить мерзость хотя бы вокруг вас? Очевидно, вы просто трус.

Не ходите за лидером, любуйтесь собственной ничтожностью, отражающейся в зеркале, берегите себя. Вам еще нужно жрать, срать и размножаться, у вас куча дел - при чем тут подвиги во имя нрав­ственности! Ваше имя забудут уже ваши правнуки. Денис Мыларщиков - наш Герой! Заметьте: не я, уж точно не вы, а Он! На моей совести ровно все то, о чем я говорю и во что верю, да вот только, в отли­чие от вас, я за свои слова и поступки всегда плачу и не перестану платить. Впрочем, откуда такая за­бота обо мне и моих братьях? Вы часом не из об­щества защиты животных?

Матросову было очень трудно заставить замол­чать пулемет, и ему пришлось победить его своей Смертью. Так и Денис навсегда будет гореть в серд­це любого уважающего себя мужчины, знакомого с нашими идеями и образом жизни. Он умер за свои идеалы, доказав их значимость для нас. А ведь он не лукавил и не мечтал о дешевой славе.

Кто будет кормить детей наших убитых брать­ев? Спросите: а кто будет кормить моих, случись мне сдохнуть?! На это я обычно говорю, что не хер было выходить за Кочергина и не хер было от него рождаться! Вляпались, так уж будьте любезны раз­делять с ним его судьбу, как и положено жене и детям воина.

В России смерть - непременное условие, необ­ходимое для того, чтобы стать великим. Виктор Цой уже навсегда стал культовой и почти мифологиче­ской фигурой, а глядя на сегодняшнего Гребенщико­ва, понимаешь, что этому повезло гораздо меньше.

Что есть смерть? Думаю, вы этого не знаете, а мы знаем, так как именно в рамках нашей подго­товки мы вполне сознательно "убиваем" своих слу­шателей. При отработке пары-тройки тем убивали до полного ухода и выцарапывали обратно. Про удуше­ния вы наверняка читали. Так вот, именно в смерти нет ничего страшного и травмирующего психику. Для понимания этого и проводится тренинг. Страшна не смерть, а именно ее пугающая составляющая - пси­хический прессинг.

Что делаем мы? Мы создаем именно его - мак­симально возможный психический прессинг. Это за­менитель страха смерти. Ведь биологически раздра­жение, радость и угроза жизни вызывают одни и те же процессы: выделяются адреналин и эндоморфины, повышается частота сердечных сокращений и кровяное давление, возникает эйфория с необъек­тивным восприятием действительности. Вопрос: что не так в нашей методике, столь часто критикуемой?

Мы не поднимаем частоту сердечных сокраще­ний?

Не вызываем в психике процесса противодей­ствия внешней угрозе?

Не обостряем внимание и исполнительность?

За пару дней не впихиваем в голову того, что другие не могут впихнуть и за пару лет?

Не закладываем "боевой" опыт?

Чего еще мы не добились тем, что по-честному грубы и невоспитанны?

Ну и хватит уже об этом... Надоело, честное слово. Тем более что я вовсе и не рекламирую наш подход как единственно возможный и самый верный. Более то­го, я еще вполне серьезно прошу: НЕ ХОДИТЕ К НАМ ЗАНИМАТЬСЯ, ПОТОМУ ЧТО Я БУДУ БИТЬ ВАС ПАЛКОЙ И ОРАТЬ МАТОМ. По-другому тренировать не умею.

Не ходите к нам, пожалуйста, и не тренируйтесь, но будьте так любезны - перестаньте иронизировать на наш счет. Я же не даю вам советов и не хмыкаю пре­небрежительно, говоря о вас!..

Самый доступный лечебный стресс - голодание. Именно по причине стойких психических раздражите­лей организм приходит в состояние возбуждения, а при отсутствии энергозатрат на переваривание и выведение отходов он бросает все силы и внимание на больной орган. Многие болезни наша система защиты элемен­тарно не замечает, усыпленная всякими там обезболи­вающими и жаропонижающими средствами.