Очевидные разногласия еще не нарушали временный баланс сил, отразивший компромисс 1660 г. После отставки Кларендона новое коллегиальное министерство "Кабал", получившее название по начальным буквам фамилий пяти его министров (или из-за игры слова "cabal" – "интрига") само должно было символизировать относительное равновесие между англиканской и пресвитерианской ориентацией королевской администрации. Однако король уже обозначил свою позицию, заявив, что не собирается быть королем только постольку, поскольку компания "fellows" будет обсуждать его действия и требовать отчета от него и его министров. В полном согласии с таким пониманием своей прерогативы Карл II определял и курс внешней политики, устремившись навстречу предложению Людовика XIV заключить тайный союз с Францией. Два положения данного договора имели значение для изменения хрупкого равновесия внутри страны и ущемления национальных интересов за ее пределами. Карл обещал "взять верх над парламентом", ввести католицизм, как только позволят обстоятельства, и выступить против Голландии. Французская сторона брала обязательства предоставить 2 миллиона ливров, что обеспечивало английскому королю его финансовую независимость от парламента; военную помощь в виде 6 тысяч солдат, в случае внутренних беспорядков; плюс ко всему – Генриетту, герцогиню Орлеанскую, имеющую "способности, равные ее красоте", известную в Англии как герцогиня Портсмутская. Подписанный в 1668 г. договор окончательно был оформлен спустя два года в Дувре, но его содержание хранилось в тайне от парламента еще восемь лет. Политическое вероломство заключалось в том, что незадолго до Дуврского договора Англия оформила мир с Голландией и стала участницей Тройственного союза протестантских государств: Англии, Голландии, Швеции. Отныне французская внешняя политика становится и английской. От имени английского короля договор подписали два министра кабинета – Клиффорд и Арлингтон, полностью разделявшие позицию короля, но Бэкингэм и Эшли не были посвящены в тайные переговоры. Больше того, их активная деятельность, направленная на поддержку протестантского союза, послужила прикрытием для смены курса Карлом II. Когда такие последствия стали очевидны, оба они оказались в рядах оппозиции.
Реальное содержание "конституционного вопроса" складывалось из попыток последних Стартов сохранить, укрепить, даже приумножить королевскую прерогативу, и противостояния оппозиции в ее стремлении шаг за шагом видоизменить, адаптировать институт монархии. С самого начала парламент конкретно не ставил подобной цели, она материализовалась по мере разрешения спорных вопросов в пользу нового подхода к пониманию практики управления важнейших институтов. Это нашло выражение в усилении контроля парламента в области финансов (обсуждению подлежала не только сумма финансирования, но и детальный контроль за ее использованием), в более или менее удачных попытках оппозиции сократить функции королевской администрации, во вмешательстве в область королевской легислатуры, в открытых конфликтах с представителями старой судебной системы. Несмотря на то, что линия размежевания обозначилась к концу 60-х годов, состав групп все время менялся, и значение имело скорее не персональное выражение наметившегося политического раскола, но те интересы и идеи, которые его порождали и обслуживали. Модель конституционной монархии с разной степенью обновления могла устраивать представителей даже, казалось бы, противостоящих сторон, однако приоритетное значение начинают приобретать средства и пути достижения данной цели. Допустимость принципа сопротивления высшей власти и даже вооруженного сопротивления меняла характер представления о равновесии властей.
Территория политического размежевания расширялась по мере углубления понимания места королевской прерогативы в системе власти. Отсюда, естественно, вырастали притязания парламента на новые функции, что находило отражение в конкретной работе парламента, а через публицистику – обоснование в общественном мнении. Одновременно обе палаты пытались отстоять, как в случае с верхней палатой, или овладеть заново, что характерно для нижней палаты, частью механизма власти. Борьба между лордами и общинами чаще всего возникала по поводу финансовых проблем. За время правления Карла II в палатах прошло 24 диспута, вызванных отказом общин признавать права лордов в данной сфере во всем объеме. Последние не могли не признавать за общинами права обложения налогами, но претендовали на финансовое законодательство, "когда они этого пожелают". Особенно показательны примеры вмешательства нижней палаты в дела, связанные с судебной прерогативой лордов.
Заметный сдвиг в расстановке сил произошел в 1672 г., когда правительство снизило процент на займ для казны, долг которой уже составлял почти 1 млн. фунтов. Еще в начале года парламент согласился отпустить 800 тыс. фунтов на войну с Францией, но когда король объявил войну с Голландией, общины принудили короля заключить мир, проголосовав за половину суммы. На фоне этих событий Карл II делает еще один шаг навстречу растущему обострению отношений с парламентом и объявляет в 1672 г. Декларацию о веротерпимости.
Данный документ фактически отменял законы о наказаниях и преследовании диссентеров от англиканской церкви, другими словами, упразднял Кодекс Кларендона, принятый парламентом 7 лет назад. Но ситуация к этому времени уже изменилась, опасность католического "диссентерства" начинает заслонять злободневность гонений на протестантов, а новая Декларация открывала легальные возможности для католичества. Перед лицом такой угрозы англикане предпочли союз с протестантскими диссентерами, бросив вызов королю, и отвергнув с перевесом в 52 голоса представленную Декларацию. Дебаты перешли в верхнюю палату, но и здесь мнение общин нашло поддержку. Дебаты раздвинули границы конкретного документа до обсуждения прерогативы короля в ее соотношении с утвержденными законами нации. Общинами была предложена своего рода контрдекларация в виде Тест акта, в силу которого паписты лишались возможности занимать государственные должности.
Сессия 1674 г. оказалась, по словам Дж. Бернета, "лучшей сессией" Долгого парламента. Король вынужден был отказаться от своей Декларации и принять Тест акт. Непосредственным результатом стало лишение герцога Йорка, брата короля, который не скрывал прокатолической ориентации, как и ряда других лиц из окружения короля, всех государственных постов. Прежнее министерство Кабал распалось, а в парламенте начинают определяться по интересам две группировки, достаточно четкие, чтобы получить названия – "партия двора" и "партия страны". Отказ короля от Декларации означал, по сути, признание за оппозицией альтернативного права на вмешательство в дела королевского дома. Ближайшие по времени события показали, как династическая проблема может фокусировать содержание всех предыдущих конфликтов, которые предопределили кризис 1670-1680-х гг. и способствовали сосредоточению сил на разных полюсах.
Несомненной победой оппозиции в 1675 г. можно считать и отставку первого министра Осборна, графа Дэнби, слывшего за противника католицизма, но тайно реализующего профранцузскую политику короля. В его противостоянии парламенту особое место принадлежит представленному им Биллю о непротивлении власти короля. Этот билль, которому суждено было стать идейной платформой для партии тори, вызвал столь резкие нападки в палате лордов и особенно общин, что Дэнби оказался под угрозой привлечения к суду. До 1677 г. Карл II предпочел обходиться без парламента, и оппозиция искала другие легальные площадки для своей деятельности в виде клубов, встреч в кофейнях, публицистики. Памфлетная литература этих лет находилась под контролем строжайшей цензуры, тем не менее, ее тиражи были внушительны, и она, несомненно, оказывала воздействие на общественное мнение.
Когда 15 февраля 1677 г. открылся парламент, вокруг Вестминстера бушевала толпа из предместья Лондона. В то время как "партия страны" притягивала все больше представителей самых разных слоев, "партия двора" уповала на инерцию своего влияния в парламенте и подкуп его членов с помощью французских денег. Неясные слухи о закулисных переговорах короля и тайных интригах папистов побудили еще недавно советника короля Энтони Эшли, получившего титул графа Шефсбери и занимавшего пост в министерстве Кабал, выступить с адресом о роспуске данного парламента и назначении новых выборов. В его формулировках королевские юристы нашли подстрекательство к беспорядкам, за что ему грозило судебное разбирательство, однако умело выстроенная защита способствовала его оправданию и он окунулся в политику с удвоенной энергией. Центром сосредоточения интеллектуальной элиты оппозиции стал "Клуб зеленой ленты". Среди его вдохновителей и организаторов лидирующие позиции занимал все тот же Шефтсбери. Уже здесь проявился его талант трибуна, агитатора, политика нового поколения. Политическая ориентация членов клуба не отличалась однородностью и предполагала как сторонников конституционной монархии, так и "старых республиканцев" в лице Олжернона Сиднея, Ричарда Рембольда, Джона Уайльдмана. Вскоре их объединит последняя попытка осуществить свои идеалы при помощи заговора.
В 1678 г. политические условия изменились в пользу "партии страны", благодаря двум обстоятельствам: во-первых, содержание Дуврского договора перестало быть тайной и. во-вторых, – разоблачение планов "папистов" в так называемом "католическом заговоре", который современники и историки склонны полагать "блестящей мистификацией". Все слои общества откликнулись по-своему на эти события, но волна ненависти к католикам буквально захлестнула страну. Под подозрением оказалась сама королева и ее секретарь, чьи покои подверглись обыску, все это, несомненно, затронуло политический и моральный престиж монархии. "Разрушение и гибель могут наступить, если герцог Йорк или другой папист займет трон", – читаем в адресе фригольдеров. Угроза, исходящая от легализации католицизма, расшифрована подробно в многочисленных памфлетах.
По мере разоблачения "католического заговора" обнажались болезненные узлы политического режима Реставрации, указывающие на его внутреннюю непрочность. За страхом перед католической опасностью стояли не только нерешенность конфессиональных вопросов, но и внутри династические проблемы, уязвимость самого института монархии, а также в совокупности весь парламентский опыт противостояния Карлу II, отразивший заметные успехи в укреплении позиции парламента. Конъюнктурные колебания имели в своем основании процессы, происходящие в глубинах английского общества и способствующие образованию силы, которой ранние виги, во всяком случае, в своей "нижней" части, сознательно воспользуются. Противоречивая картина складывалась из взаимодействия многих факторов, подтвержденных документами "Календарей". Наконец, – пресвитерианское восстание виггаморов в Шотландии, в период работы уже "вигского" парламента, как реакция на убийство англиканского архиепископа. Типичным для того времени парадоксом представляется подавление этого восстания войсками Карла II под командованием герцога Монмута, бастарда, протестанта по вере и по убеждениям, креатуры Шефтсбери и претендента на трон и в то же время активного члена "Клуба зеленой ленты".
Кризис режима Карла II стал временем апробации сил, и хотя победа осталась за королем, сценарий конституционной борьбы должен был иметь развитие. Роспуск парламента после 18 лет работы и назначение новых выборов в 1679 г. предоставили в распоряжение "партии страны" новый шанс. Шефтсбери обратился к испытанной им тактике широкой агитации, что было отмечено наблюдателями. Ему противостоял Дэнби с его открытым нажимом на местную администрацию и откровенным подкупом членов парламента. В результате выборов в марте 1679 г.
палата общин с большим преимуществом позволила занять скамьи представителям "партии страны". Список тем для дебатов был продиктован сложившейся обстановкой, а возбуждение антиправительственных настроений побуждал современников делать сравнения с 1640 годом. В официозных документах Лестранжа, ответственного за цензуру, утверждалось, что "партия страны" стремится разрушить королевскую власть, отняв деньги, милицию, кредит и друзей. Однако национальное сознание, травмированное опытом гражданских войн, было восприимчиво и к компромиссу. Еще до открытия сессии парламента король предложил свой вариант реформирования власти: брат короля герцог Йорк должен покинуть Англию и отправиться на континент, граф Дэнби не только лишался своего поста, но и подвергался заключению в Тауэр, исполнительная власть переходила под управление коллегиального органа в лице Тайного совета, расширенного до 30 человек, представляющих обе группировки в составе 15 человек старых членов и 15 новых из выборных от обеих палат. Место председателя было предложено графу Шефтсбери. Совет не стал жизнеспособным органом, но к проекту об исполнительной ветви власти, подконтрольной парламенту, политическая мысль обращалась неоднократно. Таким образом, король обозначил пределы своих уступок.
Средоточием противостояния в открывшейся сессии стал Билль об исключении герцога Йорка из престолонаследников, вынесенный на обсуждение палаты общин 15 мая 1679 г. Ричардом Гемпденом, сыном знаменитого оппозиционера в Долгом парламенте при Карле I. Общим мотивом выступлений сторонников билля было указание на несовместимость сосуществования "папистского" короля и протестантской религии, но для вигов характерен следующий аргумент: "Что сказал бы нам народ, если бы мы ничего не предприняли в парламенте?" Данный билль так и не успел стать законом ни в этом парламенте, ни в его следующих созывах в 1680 и 1681 гг., поскольку король на основании своей прерогативы подверг их роспуску, не дав биллю пройти процедуру утверждения. Эти парламенты вошли в английскую историю под именем "вигских" не только по причине их состава, но и по сумме проблем, которые были поставлены в ходе обсуждения Билля об исключении и на фоне общественно-политической обстановки вне стен парламента, влияющей на позиции членов парламента. В ходе дебатов подверглась осмыслению сама традиционная формула "король в парламенте", когда менялся баланс между всеми ветвями власти и появлялись представления о значимых политических ценностях. Требование защиты протестантской религии, регулярного созыва парламента, соблюдения права подданных на петиции, свободы высказывания в парламенте и широкая гласность дебатов, новое истолкование понятий закона и законности, принятие поправок к Habeas Corpus Act, отстаивающего права личности, – пусть в первом приближении, – разрешали оппонентам вигов указывать на опасную предсказуемость последствий такой позиции. Однако стремление оградить протестантство в сочетании с верностью легитимной монархии открывало дорогу к сближению отдельных представителей вигов и тори: "Когда я говорю против папства, я говорю в пользу королевской фамилии", – так выразил эту позицию сэр Уиннигтон.
Архитектура власти, проходившая испытание в ходе кризиса 1670-х – начала 1680-х гг., имела в своей структуре не только политические преобразования, но и предполагала средства их достижения. Выбор последних предопределил политическое своеобразие первых вигов. Оппозиция не вышла за границы легальной активности, более того, королю удалось расколоть ее ряды, привлечь на свою сторону немногочисленную, но влиятельную часть в обеих палатах. Но организация Шефтсбери предвыборных кампаний, умение использовать как истинные протестантские интересы, так и фальшивое орудие в лице герцога Монмута, опора на общее недовольство в стране обеспечивали ему угрожающе широкую поддержку. "Многие вообразили, что готовится новая гражданская война". После роспуска Оксфордского парламента в 1681 г., у вигов не оставалось реального выбора средств борьбы.
Последовал торийский реванш: местная администрация пополняла свой состав сторонниками тори, ограничивались права корпораций, менялись хартии бургов, наконец, состоялись судебные процессы, где места "папистов" заняли "переодетые паписты", так все чаще начали называть вигов. Одной из первых жертв стал сам граф Шефтсбери. После крушения надежды на парламентский путь виги обратились к заговору.