ВАЖНО: если вы употребляете хармаль или любой другой МАО-ингибитор. требования к диете и посту резко возрастают. Дело в том, что МАО в норме расщепляет множество аминов, некоторые из которых способны вызвать отравление организма. Если вы подавляете МАО у себя в желудке, вы должны быть уверены, что в нем нет алкоголя (любого, особенно красного вина) и следующей еды: сыров (особенно "пожилых"!), йогуртов, кремов, бананов, авокадо, изюма, ананаса, кофе, какао, печени, соленостей… Другими словами, вы совершенно точно должны воздержаться от всей этой и любой подобной еды в течение суток. Это очень и очень серьезное предупреждение, потому что отравление аминами может быть очень сильным - вплоть до смертельного. Существует также довольно много лекарств, присутствие которых может быть опасно (транквилизаторы, антигистаминные препараты, эфедрин, многие аминокислоты и анестетики, почти все наркотические вещества).
Индейцы грибы традиционно закусывают шоколадом (сейчас, а раньше - напитком из зерен какао). Так вот, помимо приятного вкуса, шоколад может также работать как слабый МАО-ингибитор.
5. Сапрофитная природа этих грибов гигантски облегчает их искусственное культивирование. Работы по этому культивированию - гордость "альтернативной" культуры, потому что практически все было сделано энтузиастами, многие из которых не были профессиональными микологами. Между тем результатом этих работ стал набор техник, легких и надежных до того, что их можно воспроизводить на кухне или в саду, без специального лабораторного оборудования. (Мало какие грибы можно так продуктивно выращивать сегодня, кроме вешенок и шампиньонов.) На самом деле, как пишет Стаметс (активный участник этого большого "проекта" по культивированию псилоцибиновых грибов), многие техники, открытые при попытках культивировать Psilocybe, позже перешли в научные и коммерческие методики выращивания других грибов - съедобных и медицинских. А не наоборот!
Я занимался разведением Psilocybe "в неволе", и поскольку у меня это хорошо получается, я позволил себе написать отдельное приложение, посвященное этому (приложение 2).
6. Что касается психологического понимания того, как и на что действуют грибы, то тут дела обстоят значительно хуже. Сложно и запутанно обстоят эти дела, и многие самые, на мой взгляд, интересные вопросы вообще не обстоят. Хотя вроде бы должно было быть наоборот: понятно, что вещества, так сильно меняющие состояния сознания и психики, должны были бы стоять в центре изучения этого самого сознания и психики.
Когда индейцы Америки впервые увидели лошадей, которых привезли с собой европейцы, говорят, они считали этих животных некими особыми свиньями. Разум всегда старается найти некую известную ему модель, чтобы воспринять что-то новое без ломки старых постулатов. Так и произошло с энтеогенами, когда на них обратила внимание западная наука. История эта-во многом, увы, история искусственного наложения Психеделических феноменов на скелеты предсуществующих теорий, и последующих реакций отторжения, потому что никак они друг к дружке не лепились.
Те психиатры, для которых базовая модель психики идеологически проста, быстро сочинили теории и целый словарь о том, что ЛСД и прочие энтеогены - "психотомиметики" (psychotomimetics), то есть коротко разыгрывают состояние психоза (который чаще всего описывали как форму шизофрении). Эта теория оказалась зверской в своем влиянии на многие исследования. Работала эта теория плохо, но имела она культуральную силу, а это, конечно, важнее, особенно в таких неточных областях. Многие годы многие исследователи описывали свои наблюдения и выводы извиняющимся тоном, что, дескать, все-таки это на шизофрению или на делириум не похоже. "Во всяком случае, для самых непсихотичных субъектов", как сказано в одной такой статье. Но Авторитеты говорили: похоже-похоже, надо только присмотреться. Если учесть, что их эксперименты часто заключались в том, что вещества давались людям без их ведома и в такой замечательной обстановке, как больничные палаты, то у них, надо полагать, было немало подтверждений и "материала для дальнейших исследований". Все-таки теория не работала (ни в исследовании механизмов шизофрении, ни в практической терапии). Но и не умирала, и термины "психотомиметики", "психодислептики", "модельный психоз", "экспериментальный психоз" и т. п. часто встречаются и сейчас; да, собственно, и слово "галлюциногены" идет оттуда же.
Психоанализ, который царил в психиатрии в середине века, понял энтеогены по-своему. Естественно, что их благотворные эффекты объяснялись "переживанием травматических эпизодов детства, часто с необычайной ясностью". Это мнение сформировалось сразу же в начале 50-х и дальше превалировало настолько, что, как писал Унгер в 60-х, "начиная с тех ранних отчетов, практически во всех без исключений сессиях, когда психоаналитически ориентированные терапевты давали пациентам ЛСД, те переживали сцены из детства. Интересно, что этот феномен практически никогда не отмечался в остальной экспериментальной литературе!"
Угадайте, что описывали в своих трипах пациенты юнгианских терапевтов? Будьте уверены, "трансцендентальные переживания", насыщенные "архетипическими образами".
Тупой-тупой выпьет, крякнет и говорит: "а! Хорошо пошла, курва!", а умный-умный выпьет и говорит: "транс-цен-ден-тально!" и таким праздничным голосом! Тупой-тупой закусывает и говорит: "заку-уска у нас сегодня - блеск! Закуска типа "я вас умоляю"!", а умный-умный жует и говорит: "да-а-а… Транс-цен-ден-тально!..
7. Я, кажется, немножко залез в следующую главу. В этой, в принципе, осталось рассказать о достижениях экспериментальной психологии; но рассказывать, на мой взгляд, практически нечего. Вот знаменитый Good Friday эксперимент, проведенный Walter Pahnke в 1964 году, когда псилоцибин дали "семинаристам", студентам теологии, перед мессой в церкви в том же Гарварде. Он был "double blind", этот эксперимент, то есть половине из них дали другое вещество, безобидное, и даже экспериментаторы не знали, кому какое вещество дается. Устройство эксперимента было очень наукообразно, но совершенно глупо (рассказывал потом Рам Дасс): через полчаса все было очевидно, когда одни сидели и прилежно выполняли набор привычных действий, а другие восклицали: "Я вижу Бога!" У девяти из десяти этих юных священников были очевидно мистические и религиозные переживания. Не хотел бы я однажды оказаться перед той горой бумаги, куда Господь свалил бы все книги, статьи, критики и рассуждения, "настоящие" ли эти (и подобные) мистические переживания. В средней американской библиотеке вы найдете примерно в два раза больше книг по теме "Hallucinogens and religious experience" ("Галлюциногены и религиозный опыт"), чем о "Hallucinogenic drugs" ("Галлюциногенные вещества"). К науке, которую я в данный момент представляю, это имеет мало отношения.
Вот изучение "увеличения креативности"-многие приложились к этому, и Гроф, и Роберт Мастере… Увеличивает ли трип креативность? Да, он увеличивает креативность. Почему? А черт его знает. Единственная работа, которая мне кажется достаточно "объективной" на эту тему, это изучение "непрямых семантических ассоциаций". Идея заключается в том, что человеку даются последовательности букв, которые он должен максимально быстро определить как слово или бессмыслицу. Время замеряется. "Прямая семантическая ассоциация" - это то, что человек быстрее узнает слово "черный", если перед этим он прочитал слово "белый". Этот эффект "прайминга" для "нормальных" людей работает только с очень близко связанными словами. Шизофреники же, например, часто способны "связывать" такие слова, как "лимон" и "сладкий", - это и есть непрямая ассоциация. Под псилоцибином наблюдается тот же эффект: семантическое поле расширяется, и непрямые ассоциации (типа "лимон" - "сладкий") прекрасно работают. Правда, в целом время реакции замедляется.
Или вот R.Fisher красиво демонстрировал действия энтеогенов на эффекты "trimming" (по-нашему, "обрезания"). Если у написанных слов срезать, например, верхнюю половину, то узнать, что там написано, не так-то легко. Так вот, "трипующий" узнает, что написано таким образом, гораздо легче и быстрее.
8. Всякий, кто возьмется за научное изучение Психеделического опыта, должен иметь в виду, что трип изменяет психические способности и процессы не абы как, а очень специфически, в рамках собственной структуры и смысла. Почти все, делавшие какие-нибудь "замеры" (меня включая) сознания трипующего человека, натыкались на то, что ему крайне неинтересно делать бессмысленные вещи типа запоминания слов, угадывания геометрических фигур и т. д. и т. п. Примечательно, что еще Гордон Вассон стал цепляться к своей дочери Маше, когда она впервые ела грибы: "Когда родилась королева Елизавета?" да "В каком году была битва…?" - и она на пару вопросов ответила, а потом послала его, дескать, исчезни, папочка, со своими глупостями. Никакое хорошее отношение к "экспериментатору" не помогает. Я сам был в роли подопытного и помню отлично, как хохотал, пока мне зачитывались "случайные" слова, которые я "должен был" запомнить. Это было абсолютно бессмысленно, а мне в это время было чем заняться. Вдоль определенных линий та же память, безусловно, грандиозно вырастает; но это не любые линии, а то, что важно в данном трипе. То же касается опытов с восприятием времени, с экстрасенсорными способностями, гипнозом и так далее. Исследование должно следовать за процессом, а не пытаться навязать собственные рамки.
Межглавок 4
Я писал эту главу в Хуаутле, пока шли дожди, каждый день ожидая церемонии вечером, и каждый вечер Аполония произносила одно из единственных слов, которые знала по-испански: "Завтра". Грибы лежали на столе, завернутые в банановые листья. Наконец настало "сегодня". Я устроил себе днем баню, Аполония к вечеру оделась в яркое и цветное. Внук ее куда-то исчез, и она спокойно разговаривала со мной по-мацатекски. Зажгла свечи, копаль. Перед тем как зажечь свечи, она некоторые время водила ими по мне сверху вниз (очень приятно). Над горящим копалем мы держали руки и лица. Грибы она тоже держала и водила в этом ароматном дыму. Я жевал (без удовольствия) листья какого-то растения, оставившие во рту вкус зубной пасты из детства. Потом опять был перерыв, до полной темноты, наверное, около часа. Горели свечи. Она достала грибы, разделила, почистила. Я съел те, что она дала мне, закурил предложенную сигарету. От того, чтобы запить глотком водки, я отказался, она не настаивала. Потом она взяла свои грибы, еще несколько отделила мне и съела остальные (совсем мало). Еще какое-то время мы сидели, глядя на огонь свечей, потом она велела мне лечь "носом к стенке", потушила свет и вышла в свою (смежную) комнату.
Я остался один. Скоро начался трип. В какой-то момент вернулся ее внук и включил свой телевизор. Когда телевизор стал вплетаться в видения, мне стало очень неуютно. Там шел боевик со сплошным мордобоем. Я долго решался и наконец сказал ему, через стенку, что мне телевизор мешает. Он сразу его выключил и настала тишина, но мордобой еще долго продолжался в том, что я видел.
Аполония оставалась там, в своей комнате (в той же, что и внук), не вела речь, как я ожидал по описаниям. Я был один, и в какой-то момент мне стало очень неуютно. Тогда я встал, зажег свечку и вышел во двор. Когда я вернулся, вышла Аполония, и строго меня отчитала. Понял я, скажем, не все, но было ясно, что ни выходить на улицу, ни зажигать свет нельзя. Я, в сущности, знал все это сам, но был рад, что свечу она оставила гореть, когда опять вернулась к себе. Я потом от свечки к свечке передавал огонь всю ночь. Еще в какой-то момент она опять выходила и опять отчитывала. Я не мог ей ничего возразить. Контакт между нами все равно оставался очень теплым. Видения скоро утихли, грибов было, в общем-то, мало, и я заснул под утро. Следующий день и потом, как минимум, еще один день были просто замечательными, я чувствовал себя абсолютно чистым, светлым, легким. Автостоп удавался идеально (я ехал назад).
Теперь, когда я вспоминаю эту ситуацию, она кажется мне довольно символичной (она всегда с грибами такая). Я пришел туда и ел "маленьких святых" вот примерно с какой целью: я хотел "получить добро" на то, чтобы давать их другим. (Я далек от того, чтобы называть это "стать шаманом" даже в диких своих мечтах; но даже и писать про это - это тоже "давать другим", как ни крути). Доставшаяся мне церемония была "потертой": не было молитв и знаменитой льющейся и взывающей речи (я знаю, что Аполония множество раз делала это с мамой и потом сама). И был телевизор - вот чья речь звучала в ночной тишине.
И тогда я заглушил телевизор, зажег свечку и вышел на улицу. А та сила, от которой я хотел набраться, говорила мне, чтоб я остался лежать в темноте. Но только я, уже не слушая авторитетов, продолжал свое. Раз уж остался "сам по себе", то и слушаться пришлось себя. Церемония была сломана. А грибы, конечно, остались грибами. И они вполне разрешили мне "зажечь свет и выйти на улицу".
Глава 5
Психотерапия и энтеогены
Голоса и галлюцинации есть у каждого человека, только шизофреник проецирует их наружу, а нормальный человек считает своим мышлением.
1. Применение энтеогенов в психотерапии-абсолютно естественная идея, получившая развитие практически одновременно с распространением ЛСД и чуть позже псилоцибина. Если то, что называется психотерапией, назвать "опытом, трансформирующим человека к психической гармонии и духовному росту", то, скажите, разве это не определение - одновременно - хорошего грибного трипа?
История "Психеделической психотерапии" имеет бурное начало, мегаломанические планы, примерно десятилетие развития в несколько сторон сразу, сменившееся торможением и застоем. Легальное запрещение в могилу ее не свело, но поставило столько палок в колеса, что все так и застыло примерно на уровне 1965 года. Респектабельная мама-психотерапия легальная-как-то сильно переживать не стала, вероятно, решив, что и так детей немеряно.
Как и в истории научных изысканий, в истории "Психеделической психотерапии" ясно видно (мне, во всяком случае), как нечто очень очевидное и ясное (грибной опыт) становится необычайно сложным, когда его пытаются понять не само по себе, а в свете каких-то сторонних теорий. "Осознавание первого рода" так же направлено на запутывание, как и на понимание, об этом стоит помнить; это верно для одного человека и тысячекратно верно для сложной иерархической системы типа современной научной или терапевтической организации.
2. Убейте меня, но разрешите рассказать сказку! Начало ее вы, скорее всего, прекрасно знаете: это история о том, как четыре человека в темной комнате ощупывают слона. Тот, кто держит слона за хобот, считает, что слон - это нечто змееобразное и извилистое; держащий за уши утверждает, что стон - широкий, плоский и горячий; тот, кто ощупывает слоновью ножку, убеждает всех, что слон - неподвижен, неохватен и шершав; наконец, в хвостовой части уверены, что слон - это тонкая веревка, которая плохо пахнет. Хорошо. Это известная часть истории. Менее известно, что в какой-то момент появляются несколько докторов нескольких наук, новомодный Художник и Сенатор. Все они, имея доступ ко всем четырем описаниям, понимают, что дело нечисто, что слон не так-то прост и его только ощупью не возьмешь. После много или малооплачиваемой работы первые четверо приходят к следующим выводам:
Слон - это совокупность сенсорных ощущений, объединенных одномоментностью, но разделенных пространственно.
Слон имеет волновую природу, локально воспринимаемую как материальный объект.
Слон - это галлюцинаторный фактор латентно-психотических переживаний.
Слон - это лингвистический символ коррелятивного совмещения феноменологических описаний реальности.
5. Слон - это иллюзия преимущественно кинестетической модальности.
Художник изображает слона, экспрессивно совмещая на одном полотне все, что описано очевидцами, и добавив чуть-чуть личного отношения к миру.
Сенатор назначает особую комиссию для дальнейшего выяснения, пока же предлагает законопроект, ограничивающий доступ к слону лиц неуполномоченных.
Между тем в комнате незаметно появляется человек неопределенной социальной принадлежности. Он ощупывает слона за хобот, за уши, за ноги, за бока, за хвост, за половой член, осматривает его при свете иногда открывающихся дверей, делает его зарисовку, потом кладет перед слоном кусок хлеба и исчезает.
3. В свете этой сказки, я надеюсь, будет понятнее, как в истории применения психеделиков в психотерапии за короткое время появилось большое количество зачеркнутых записей типа:
Эйфорические эффекты ЛСД пытались использовать для лечения депрессии: ежедневные малые дозы. Увы, состояние скорее углублялось, чем однозначно улучшалось; немало психиатров попробовали это, а затем оставили.
Мощные, шоковые эффекты психеделиков живо напомнили психиатрам электроконвульсивный, инсулиновый и прочие виды шоков. ЛСД прогулялось по фантазиям и теориям психиатров как кандидат на шоковый агент. Даже использовалось вместе с шоком (электроконвульсивная терапия на фоне действия ЛСД при шизофренических эпизодах). Мне, честно говоря, жутковато думать о таких трипах. Повторяемых, предсказуемых результатов эти опыты не давали.
Традиционная групповая терапия, "усиленная" ЛСД, всем по чуть-чуть (кроме ведущих). Нет, либо дозы уж слишком маленькие, либо групповая динамика размагничивается, ибо каждый переживает свое.