Султан Марокко Мулай Ахмед ал-Мансур, прозванный "аз-Зехеби" – "Золотой", в 1581 г. предпринял попытку овладеть соляными копями Тегазы. Расположенная вблизи оазисов Туата, Тегаза была неприглядным, пустынным местом, где, как сообщал Ибн Баттута, "дома и мечети построены из соляных блоков, в то время как крыши покрыты верблюжьими шкурами. Полностью отсутствуют деревья и нет ничего, кроме песка. В песках расположены соляные копи; соль залегает здесь глубокими пластами. В Тегазе живут одни лишь рабы племени месуфа, которые заняты исключительно добыванием соли. Они питаются финиками, привозимыми из Дра и Сид-жильмасы, а также мясом и мукой, которые доставляют из стран черных. В Валате за груз соли платят восемь-десять мискалей (мискаль равен 4,25 г) золота, а в городе Мали этот груз продается уже по цене от двадцати до тридцати мискалей, а иногда даже за сорок. Для черных соль является средством обмена, точно так же, как золото и серебро. Они делят соль на кусочки и пользуются ими для покупок или продажи".
Уже в 1546 г. отец ал-Мансура султан Мухаммед попытался уговорить аскию Исхака – царя Сонгайской державы – не противиться тому, чтобы Тегаза была поставлена под верховную власть Марокко. Аския, разумеется, не дал согласия. Его ответ был своеобразен: он послал две тысячи туарегских воинов в долину вади Дра и велел им разграбить эти места. Что касается ал-Мансура, то он, не долго думая, отдал приказ своим войскам выступить в поход, и они без особых усилий присоединили Тегазу к марокканским владениям. Однако ал-Мансур одержал поистине пиррову победу, ибо черные рабы, добывавшие соль, при приближении марокканцев разбежались. Аския запретил им вернуться. Производство соли прекратилось, копи стояли, словно вымершие.
Для жителей района Нигера марокканский поход имел роковое последствие: не стало хватать соли. Однако острая нехватка соли привела в конце концов к положительному результату: в своих отчаянных поисках сонгаи обнаружили мощные залежи соли в Тауденни, которые эксплуатируются до настоящего времени.
В середине прошлого века французский путешественник Леопольд Пане рассказывал о Тауденни следующее: "Соль залегает там слоями до полутора метров… Эта каменная соль, нарезанная плитами длиной в метр и шириной двадцать пять сантиметров, является денежной единицей страны. Она служит основой для любой сделки. В обычные годы четыре плиты равны крупице золота, иногда достаточно и трех плит…".
После того как в Тауденни началась разработка соли, султан Марокко решил, что пробил его час. Он задумал завоевать Сонгай. Во главе своего войска он поставил молодого придворного – евнуха Джудара. Джудар был голубоглазым испанцем родом из Лас-Куэваса в Гранаде, еще ребенком попавшим к марокканцам и выросшим при королевском дворе в Марракеше. Теперь ему присвоили титул паши и под его командование поставили войско в четыре тысячи человек. Две тысячи из них приходилось на пехоту – считают, что половину этого числа составляли не североафриканцы, а испанские ренегаты. Пятьсот конных стрелков также были иностранными наемниками. К ним присоединились полторы тысячи туземных наездников.
Эта военная операция, без сомнения, была крайне рискованной. Пересечение пустыни уже само по себе было чревато тяжелыми потерями. Если марокканцы все же имели какие-то шансы на успех, то всецело за счет своего военно-технического превосходства. Для них не было секретом, что сонгайские воины располагали лишь своим "традиционным" оружием: пикой, мечом, луком и стрелами. А экспедиционное войско Джудара было оснащено мушкетами, и уже одно это с самого начала обеспечило им полное превосходство.
Четыре тысячи солдат отправились в поход в сопровождении шестисот человек вспомогательного персонала и тысячи погонщиков верблюдов. В их распоряжении были восемь тысяч верблюдов и тысяча тягловых лошадей. Для такой армии следовало припасти огромное количество воды в бурдюках – этих испытанных мешках из просмоленных изнутри козьих шкур. Верблюдов нагрузили 180 палатками, тридцатью одной тысячей фунтов пороха и огромным количеством продовольствия.
Авангардные войска Джудара возглавлял Махмуд бен Зергун – сын испанского ренегата. Он отправился в поход в самое неудачное для пересечения пустыни время.
Стояла невыносимая жара и не хватало воды. В связи с этим Махмуд приказал своим воинам передвигаться ночью, а днем отдыхать. За относительно короткий срок, то есть за семь недель, первая часть марокканского войска достигла Томбукту. Город был взят без особых усилий. Махмуд, однако, понимал, что победа над державой Сонгай будет прочной только в том случае, если удастся преследовать врага и дальше. Поэтому он велел срубить все деревья в округе, изъять из домов двери и балки и построить из них лодки и плоты. С этим "флотом" он отважился спуститься вниз по Нигеру. У Бамбы ему удалось окружить сонгайское войско. Государство Сонгай было вынуждено покориться.
Махмуд прежде всего потребовал продовольствия, которое аския сразу же ему послал. Затем он приказал аскии отправиться в марокканский лагерь, чтобы принести присягу верности султану Марокко. Когда же аския прибыл на место, его предательски убили наемники султана. Марокканцы посадили на трон марионеточного правителя, который правил страной от их имени.
Джудар вернулся в Марокко с богатой добычей.
По древним источникам, марокканцы при завоевании государства Сонгай потеряли только убитыми двадцать три тысячи человек. Эта цифра сильно преувеличена, если учесть, что войско, вышедшее в поход, было намного меньше. Хотя султан и получил богатую добычу, основная цель похода не была достигнута. Не удалось захватить места добывания желанного золота, а торговля золотом в связи с войной очень сократилась.
Хотя запасы соли в Сахаре давно не имеют того значения, которое они имели в Средние века, хотя сейчас соль уже не ценится на вес золота, в Тауденни она добывается и по сей день. Плиты длиной один метр тридцать сантиметров и толщиной пять сантиметров связывались веревками. Верблюд нагружался двумя-четырьмя такими плитами. Из верблюдов составлялся караван, и весь этот груз переправлялся на юг для продажи.
Французский исследователь Теодор Моно побывал в 1930-х гг. в Тауденни. Он описал соляные копи следующим образом: "В древнем морском бассейне, на глубине нескольких метров, поднимается на поверхность, вперемежку с неплодородными слоями почвы, каменная соль. Из нее изготовляют совершенно сухие плиты, которые без особой упаковки могут быть прямо погружены на верблюдов. В красной глине вырыты большие четырехугольные ямы, на дне которых застаивается зловонный рассол. Он обнажает поверхность соляного слоя, который в конечном счете разрезается на плиты; их ставят вертикально, очищают от песчаной корки, так что остается лишь внутренняя твердая основа…"
Европа к тому времени уже имела смутные представления о том, что центр Африки вовсе не является пустынной местностью. Карты XVI в. изобилуют, правда, часто искаженными, названиями в центре Африки: Гарама, Кано, Томбукту, Агадес, "Борно" (Борну), "Гуалата" (Валата), "Гаго" (Гао).
Европа начала проявлять интерес к Сахаре.
Конец одной легенды, или В поисках затерянного города
Вот уже около восьмидесяти лет таинственный город в песчаных дебрях Калахари притягивает к себе воображение людей. Его искали авантюристы-одиночки и экспедиции, оснащенные самолетами и вездеходами, о нем писали занимательные романы и научные статьи его видели, но никто его не находил.
Все началось с того, что один предприимчивый американец, известный под фамилией Фарини (его настоящая фамилия была Хант), вернувшись в 1885 г. из путешествия по Калахари, заявил, что ему и его спутникам удалось найти в пустыне руины загадочного города. В марте 1886 г. Фарини сделал доклад о своем открытии перед Королевским географическим обществом в Лондоне, а затем выпустил книгу под названием "Через пустыню Калахари", где он так описывает найденные им развалины города: "Мы проследили эти развалины почти на расстоянии мили. Почти повсюду это были груды больших камней с плоскими сторонами. Здесь и там между рядами камней можно было ясно различить слои скрепляющего камни цемента… Стена имела форму полукруга, и внутри нее с промежутком в 40 футов лежали груды камней, имевших очертания овала…"
Скалы, похожие на развалины
Фарини и его спутники начали раскопки внутри стены и обнаружили мостовую шириной в 20 футов, сложенную из широких каменных плит, расположенных в определенном порядке. Мостовая под прямым углом пересекалась с другой, что в целом образовывало нечто напоминающее мальтийский крест. В центре пересечения в свое время, вероятно, находился алтарь, колонна или другое сооружение. Основание постройки, по словам Фарини, сохранилось вполне отчетливо. Никаких надписей нигде не было видно.
Книга Фарини была снабжена картой маршрута его путешествия и одной-единственной зарисовкой загадочных развалин. Сообщения Фарини вызвали сенсацию. Ученые начали высказывать предположения о времени существования древнего города в столь труднодоступной местности. Поисками города занялись искатели приключений, которым мерещились бесценные клады, погребенные в городе, чуть ли не копи царя Соломона. Другие надеялись открыть нечто вроде второй Атлантиды.
В каком же месте Калахари нашел Фарини эти необыкновенные развалины? Как следует из его рассказа, развалины были найдены им во время охоты в районе между поселениями Ритфонтейн и Лохутуту.
Почти сразу начали раздаваться голоса, ставящие под сомнение рассказ Фарини. Уже в 1887 г. в ведущем немецком географическом журнале Petermanns geographische Mitteilungen появилась критическая статья немецкого ученого-миссионера доктора Шинца, заметившего неувязки в датах путешествия Фарини. Он узнал от фермеров, проживающих в районе Гханзи (одно из поселений, которое Фарини, по его словам, проходил во время путешествия), что Фарини там никто не видел и даже не слыхал о таком человеке. Правда, это поселение было расположено значительно севернее найденного города.
Одновременно появились сообщения, что из городка Апингтон Фарини сразу же отправился по дороге в Ритфонтейн (он утверждал, что побывал там на обратном пути), а если и делал какие-то отклонения от маршрута, то это было в тех местах, которые чуть ли не ежедневно посещались местными охотниками.
Становилось очевидным, что Фарини во многом говорил неправду, но вместе с тем не существовало и никаких очевидных доказательств, что затерянный город Калахари – всего лишь плод его воображения.
Долгое время вопрос о таинственном городе оставался открытым. Только в 30-е гг. XX в. этим снова занялись всерьез. Прежде всего стали искать оставшихся в живых спутников Фарини. Был найден один из охотников, с которым Фарини охотился в районе Ритфонтейна. Тот не помнил о находке в пустыне каких-либо развалин.
И снова стали внимательно изучать все факты так или иначе связанные с путешествием Фарини. Вспомнился, в частности, такой эпизод: после возвращения Фарини сделал подробное сообщение о своем путешествии для одной из местных газет, но там не было ни слова об этом открытии. Сын Фарини, профессиональный фотограф, который сопровождал его в этой экспедиции, фактически не показал ни одной достоверной фотографии найденных развалин. А единственный представленный снимок был настолько подозрителен, что трудно определить, что там от действительной фотографии, а что умело подрисовано.
К тому же имелись явные несоответствия между тем, что Фарини рассказал в своем выступлении на заседании Географического общества, и тем, что затем он изложил в своей книге.
И, наконец, самым внимательным образом отнеслись к фактическим данным о климатологической истории Калахари. Накопленные наукой данные с неопровержимой очевидностью свидетельствовали, что климат пустыни в районе возможного нахождения города за последние тысячелетия существенно не менялся. А между тем город столь значительных размеров, естественно, предполагал наличие поблизости значительных водоемов. Но в этой части Калахари вот уже несколько тысячелетий не существует и не существовало значительных оазисов. Самые крупные здесь реки – Носоп и Ауоб – бывают полноводными раз в поколение. Само собой разумеется, что для существования большого города этого недостаточно. В таком случае, как мог возникнуть здесь такой крупный город? Не были ли его развалины всего-навсего миражом?
Только английскому исследователю Клементу удалось раскрыть тайну. С небольшой экспедицией он отправился в апреле 1964 г. в пустыню с твердым намерением раз и навсегда разрешить "проклятый вопрос". Экспедиция добралась до Ритфонтейна и в окрестностях этого городка наткнулась на гряду скалистых холмов, называвшихся Айердопконниз. Ландшафт местности поразил Клемента и его спутников (он совпадал с теми описаниями, которые приводил Фарини в рассказах о своем городе). Расположенная полукругом скалистая гряда тянулась примерно на милю. Во многих местах скалистые гряды напоминали нечто вроде двойных стен, сооруженных из крупных блестящих черных глыб. Едва ли требовалось много фантазии, чтобы спутать эти глыбы с обработанными человеческими руками каменными плитами. Одна из таких глыб-плит очень походила на деталь развалин на рисунке Фарини. Поверхность некоторых глыб можно было при желании принять за рифленые. В отдельных местах скалы были покрыты чем-то напоминающим известь.
В Ритфонтейне до сих пор живут потомки поселенцев, с которыми охотился в свое время Фарини. Клемент показал рисунок Фарини старейшему обитателю этих мест, который, взглянув на него, сразу же сказал: "Да, я знаю это место". По карте он показал расположенные в 15 милях к востоку от Ритфойнтейна скалы Айердопконниз. Загадочный "город" Калахари был наконец открыт.
Геологи дали ответ, как мог образоваться такой странный природный феномен. Он получился в результате выветривания вулканического долерита, из которого сложены эти скалы. Фарини наткнулся на них и принял причудливые скалы за развалины города.
Однако и поныне находятся энтузиасты, не смирившиеся с такой "неромантической" версией разгадки тайны. Новые экспедиции пускаются на поиски cite perdue (как окрестили его на французский манер "альтернативные археологи"). И они уверены, что непременно найдут его!
Черный рак над Гамбией, или Одиссея курляндского герцога
История эта трехсотлетней давности многим показалась бы вымышленной, нереальной, если бы не бесспорные доказательства подлинности всего происшедшего, собранные в разные годы исследователями многих стран.
Во второй половине XVI в., потеснив Испанию и Португалию, ведущими морскими державами стали Англия и Нидерланды. Но все чаще задумывались о своем месте под солнцем и другие государства. О дальних морских походах мечтали правители Швеции, Дании, Бранденбурга. Перед мысленными взорами их правителей стояли несметные богатства Нового Света, наводнявшие европейские рынки.
Маленькое герцогство Курляндское тоже не желало отставать от своих предприимчивых соседей. С 1642 по 1682 г. здесь у власти находился герцог Яков, "один из коронованных мечтателей с великими замыслами, всю жизнь свою носящихся с планами, размеры которых находятся в обратной пропорции с их средствами" (так написал о нем один из поздних исследователей). Отличительной чертой политики Якова было то, что в заморские предприятия вкладывались в основном доходы, получаемые из имений герцога. На флоте применялся исключительно труд крепостных крестьян.