- По крайней мере, посыльный… - начал Трессер.
Питер покачал головой.
- Посыльный может оказаться посыльным любого местного магазинчика, хотя я принял меры и предупредил все конторы в округе, чтобы они сообщили в Скотланд-Ярд, если кто-нибудь обратится с просьбой передать посылку по этому адресу.
Часы на соседней церкви пробили восемь. Но Джейн Четыре Квадрата не появлялась. Пять минут спустя раздался звонок, и Питер Дауэс открыл дверь.
Мальчик-почтальон принес телеграмму.
Питер взял конверт и вскрыл его, внимательно прочел послание и засмеялся безнадежным восхищенным смехом.
- И все-таки ей удалось, - сказал он.
- Что вы хотите сказать? - спросил мистер Трессер.
- Пойдемте, - сказал Питер.
Он повел их в картинную галерею. На стене висела пустая рама, и за ней виднелся наполовину содранный знак Джейн Четыре Квадрата.
Он прошел прямо к одному из окон в конце зала.
- Картина здесь, - сказал он, - она никогда не покидала этого зала.
Он поднял руку и потянул за шнурок - штора медленно опустилась. У собравшихся вырвался вздох удивления. Вместе со шторой разворачивалась приколотая к ней пропавшая картина Ромни.
- Я должен был догадаться об этом, когда увидел скрепку, - сказал Питер. - Ей пришлось действовать быстро. Она вырезала картину, перенесла ее в конец зала, опустила штору, прикрепила верхние концы картины к шторе и снова подняла ее.
Никому и в голову не пришло опустить эту проклятую штуку!
Палмер Стюарт. Убийство у школьной доски
Стюарт Палмер - известный в США автор детективных романов-загадок. В 1954–1955 годах он был президентом ассоциации детективных писателей Америки (Mystery Writers of America). Свой последний роман опубликовал в 1956 году.
Книги Стюарта Палмера часто переиздают и охотно читают в Соединенных Штатах. Широко известны такие его детективы, как "Убийство в бассейне с пингвинами", "Загадка рыжего жеребца", "Загадка Серебряного Перса", и другие. Героиню большинства его романов, школьную учительницу Хильдегард Уайтерс, называют "американской мисс Марпл".
I. После уроков
15 ноября 1932 г., 15.55
"Заключенный" по имени Леланд Стэнфорд Джонс, сидя на скамье, сосредоточенно качал ногой. Губы упрямо сжаты. Пусть знают, что ему нипочем одиночное заключение. В мрачной и пустой камере, в которую он был заточен, милосердием и не пахло, зато пахло мелом. Наконец терпение "заключенного" лопнуло:
- Мисс Уайтерс…
- Леланд, - донесся с кафедры суровый голос, - прежде чем обратиться, следует поднять руку.
Розовая ладошка нетерпеливо затрепетала в воздухе.
- Мисс Уайтерс…
Мисс Хильдегард Уайтерс, в обиходе Хильда, насупила брови и метнула вниз самый грозный взгляд из имеющихся в ее педагогическом арсенале. Девятилетний Леланд, притаившийся за партой, едва дышал от страха.
Позволю себе несколько подробнее описать мисс Уайтерс для тех читателей, которые встречаются с ней впервые. Ей около сорока, какой-нибудь злопыхатель мог бы сказать, что ей перевалило за сорок, но я не отношусь к ее недоброжелателям, совсем наоборот. Кое-кому черты ее лица могли бы напомнить лошадь, но если и так, что предосудительного в сходстве с благородным животным?! Нос ее несколько длинен и тонок, очки еще более подчеркивают этот недостаток, зато улыбка - мудрая и дружелюбная; у кого еще встретишь такую? Впрочем, улыбается она редко. Вот и сейчас сдерживает улыбку из чисто педагогических соображений.
Ладошка трепетала в воздухе добрую минуту, но мисс Уайтерс не обращала внимания, вслушиваясь в суету уходящего школьного дня.
Ее коллеги давно уже не оставляли учеников после уроков, считая это устаревшим методом поддержания дисциплины. Но Хильдергард Уайтерс полагала: то, что было хорошо двадцать лет назад, вполне годится и сегодня, и продолжала оставлять своих учеников, разумеется и себя тоже, после уроков.
За дверью кто-то громко чихнул. Должно быть, мистер Макфарланд, директор школы. Никто никогда не видел его без галош, и тем не менее он вечно страдает насморком. Вот он прошел по коридору, и на время все затихло.
Раздался легкий, быстрый стук каблуков. Это пробежала в учительскую Энис Хэллорен, учительница пения. Стук напомнил мисс Уайтерс о юном заключенном:
- Что случилось, Леланд?
- Мисс Уайтерс, - мальчик сглотнул слюну, - пожалуйста, разрешите мне идти. Я ведь ничего такого не сказал. Меня ждут товарищи. Без меня они не могут играть, ведь я полузащитник. Простите меня, пожалуйста.
- Проси прощения не у меня, а у мисс Хэллорен, - мисс Уайтерс была непреклонна. - Терпеть не могу лжи. Ты ведь знаешь - лгать нехорошо.
- Но я сказал правду, все ребята говорят, что мисс Хэллорен влюблена в мистера Макфарланда.
- Леланд! - Мисс Уайтерс даже привстала от возмущения. Ее гневная длань сурово указала на доску, занимавшую всю стену классной комнаты.
- Ты опять за свое? Если ты нужен твоим товарищам, они подождут. А сейчас иди к доске и напиши слово "дисциплина" сто раз. Напишешь и можешь быть свободным.
- Сто раз? - это число явно превосходило воображение Леланда. - Целых сто раз?
Мисс Уайтерс по-прежнему была непреклонна.
- Не беспокойся, мела хватит, - утешила она переминавшегося у доски Леланда. - Возьми губку, хорошенько вытри доску и напиши сто раз слово "дисциплина". Чем быстрее напишешь, тем скорее освободишься.
Леланд насупился, выпятил губы и, обиженно сопя, занялся уничтожением каракулей, накопившихся за день. Губка вяло продвигалась вдоль доски сквозь арифметические примеры и таблицы неправильных глаголов, через очертания материков и геометрические построения, оставляя за собой блестящую черную полосу. Верхняя половина доски оставалась в неприкосновенности: девятилетнему мальчику ни за что так высоко не дотянуться.
Мисс Уайтерс уткнулась в номер "Атлантика", тщательно замаскированный среди непроверенных контрольных работ по арифметике.
Леланд бросил быстрый взгляд на свою мучительницу и понял, что ему улыбнулась удача. Он ловко вставил три куска мела в трещины губки и, придерживая их~паль-цами, усердно принялся за работу. Это было его собственное изобретение. Подобное устройство используется и в Белом доме, когда Первому гражданину необходимо быстро подписать сотни государственных бумаг. Но Леланд, конечно, не подозревал об этом.
Несколько волнообразных движений губки - и на доске появились три "дисциплины", одна над другой, затем еще три…
Мисс Уайтерс глянула на ученика поверх очков и улыбнулась, заслонившись журналом.
Дисциплина есть дисциплина. Ей не меньше, чем Ле-ланду, хотелось уйти, но позволить, чтобы он болтал подобную чепуху о директоре и мисс Хэллорен! Пусть сегодняшний день послужит ему уроком. Хильде нравилась молодая учительница музыки. Имя Энис, возможно, несколько претенциозно, но теперь не те времена, чтобы порицать молодую учительницу за то, что она красива и привлекательна. Что с того, что она красит губы и ходит на высоких каблуках? Это больше не является признаком морального падения - так обыкновенно отвечала мисс Уайтерс на ворчание старых учителей.
Мисс Уайтерс озабоченно постукивала карандашом по столу. Что-то смутно беспокоило ее, и беспокойство было связано с высокими каблуками. "Каблуки, каблуки", - будто молоточек стучал у нее в голове. Ах вот оно что: каблуки Энис Хэллорен уже давно простучали по коридору в учительскую, и мисс Уайтерс бессознательно ждала, когда они еще раз простучат мимо ее класса, на этот раз к выходу из школы.
Что-то она слишком долго копается, на нее это не похоже. Может, неважно себя чувствует? Что-то бедняжка последнее время плохо выглядит. А вдруг девочке стало плохо? Мисс Уайтерс озабоченно глянула на часы, висевшие на стене. Три сорок пять. Энис прошла по коридору сразу же, как дети выбежали из класса, то есть в три тридцать.
Она еще раз прислушалась. В опустевшем здании царила тишина. Конечно, могильной ее не назовешь, но по сравнению с тем, что творится днем, было очень тихо. Снизу, из темных глубин подвала, доносился глухой стук. Это истопник Андерсон гремел угольными контейнерами. Со спортплощадки, ослабленный расстоянием, долетал пронзительный девчоночий визг и глухие удары по мячу. Мальчишки не дождались Леланда.
Леланд перестал писать. Мисс Уайтерс встала и, метнув на несчастного мученика очередной грозный взгляд, собралась было выйти из класса, как в коридоре раздался стук каблуков.
Каблуки миновали ее дверь и направились к выходу. Должно быть, Энис устала - шаги были медленнее, чем обычно.
Мисс Уайтерс с облегчением вздохнула. Хорошо, что она не выскочила из класса. Ей бы не хотелось, чтобы Энис подумала, будто она такая же шпионка, как мисс Реннел со второго этажа или мисс Хопкинс с третьего. Уж эти-то дамочки никого в покое не оставят: ни мисс Хэллорен, ни мистера Марфарланда, ни его молодого заместителя мистера Роберта А. Стивенсона, преподавателя столярного дела, - никого.
- Ну, заканчивай же, Леланд.
Учительница была всего в двух шагах, если поторопиться, можно успеть увидеть Энис в окно. Может, девочка и впрямь больна и стоило бы вызвать ей такси…
Она распахнула дверь, но свет зажигать не стала. Зачем прохожим смотреть, как учитель бежит к окну подглядывать за своим коллегой?
Комната была ей знакома, и даже в полутьме она различала стулья и шезлонги вдоль одной стены, шкафчики для одежды и дверь в туалет - вдоль другой. Матовое стекло окна тускло светилось, и только внизу, там где окно было приоткрыто, ярко блестела полоска дневного света - кто-то оставил окно приоткрытым.
Она наступила на что-то мягкое, нагнулась и подняла женскую туфельку. Только Энис Хэллорен носила такие модные туфельки. Но ведь Энис пять минут назад ушла: не могла же она уйти босиком?
Хильда вернулась к двери и щелкнула выключателем.
На полу посреди комнаты лежала вторая туфелька, а на кушетке в углу - Энис Хэллорен, вернее, то, что осталось от Энис Хэллорен.
II. Мел и губка
16.05
- О Господи, - прошептала Хильда.
Старомодные золотые часы-медальон протикали уже больше минуты, а она все никак не могла опомниться.
Зажмурившись на секунду, она снова открыла глаза, но ужасное зрелище не исчезло. Не открывая глаз, она вдруг вспомнила, что двенадцать умножить на четырнадцать равняется ста шестидесяти восьми.
Кто-то верно заметил, что удивление и ужас быстро проходят, и, приведись человеку встретиться с шепелявым привидением, он через несколько секунд уже пытался бы с ним договориться.
Она нашарила выключатель, и комната погрузилась во мрак. Мрак внезапно наполнился сотнями смутных, страшных призраков, призраков, куда более страшных, чем умиротворенное тело юной учительницы пения, лежащее на кушетке лицом вверх.
Хильда вышла в коридор, закрыла дверь учительской и с содроганием оглянулась по сторонам. Но тот, кого она боялась увидеть, скрывался где-то в опустевшем здании. Дрожа от страха, она прошла к дверям своей классной комнаты, остановилась на минуту, чтобы перевести дух, и рывком открыла дверь.
Возможно, это был первый и последний момент в жизни Леланда Стэнфорда Джонса, когда кто-то, кроме матери, с таким обожанием смотрел на его веснушчатую мордашку. После увиденного в учительской лицо мальчика показалось мисс Уайтерс прекрасным.
- Учительница, я написал уже семьдесят один раз.
- Вполне достаточно, Леланд, - кивнула мисс Уайтерс.
Лицо ученика расплылось в улыбке.
- Так я могу идти?
Она еще раз кивнула:
- Но сначала выполни небольшое поручение.
- Но ведь мальчики ждут меня! - Леланд помрачнел.
- Уже слишком темно для футбола. Сбегай напротив, в кондитерскую Тоби, и позвони в полицию.
Леланд задрожал от любопытства.
- Будет сделано.
Среди учеников школы ходила легенда, будто их собственная мисс Уайтерс не просто учительница, а еще и сыщик нью-йоркского отряда полиции по расследованию убийств.
- Спроси инспектора Пейспера. Передай ему, что я в школе. Пусть срочно приходит. И пусть будет осторожен, - добавила мисс Уайтерс. - А теперь беги и, пожалуйста, не задерживайся. - Учительница многозначительно посмотрела на мальчика.
Леланд пронесся по коридору, выскочил на улицу и скрылся в дверях кондитерской лавки.
Хильда глубоко вздохнула и глянула на часы. Хотя ранние ноябрьские сумерки уже опустились на Манхэттен, было только десять минут пятого. Всего сорок минут прошло с того момента, как Энис Хэллорен простучала каблуками по коридору к учительской, и только десять минут назад она медленно прошла к выходу.
Мисс Уайтерс просидела пять минут, не сводя взгляда с часов, самые длинные пять минут в ее жизни. Из глубин школьного здания не доносилось ни звука. Наконец она встала, подошла к доске и только теперь с изумлением обнаружила, что все еще держит в руках голубую туфельку Энис. Не раздумывая, она схватила со стола несколько контрольных работ, завернула в них туфельку и сунула под мышку. Затем, сжав железной хваткой ручку зонтика, распахнула дверь в коридор. Оглянулась по сторонам - никого. И она как ни в чем не бывало прошагала с безмятежным видом по коридору, точь-в-точь как делала это двести раз в год в течение последнего десятилетия, что говорило о наличии у леди определенных актерских способностей.
Не задержавшись ни на секунду на ступенях школы, круто свернула налево и быстро пошла по Амстердам-авеню. Окон она не считала, но остановилась как раз у шестого окна, приоткрытого на восемь дюймов - восемь дюймов черной, как смола, тьмы. Взмах руки, и тьма поглотила голубую туфельку несчастной девушки. После чего Хильда спокойно проследовала назад, перешла улицу и скрылась в небольшой кондитерской лавке, как раз напротив главного входа в школу.
За стеклом телефонной будки появилось веснушчатое личико Леланда. Приподнявшись на цыпочки, он повесил трубку и вышел.
- Я все сделал, как вы просили.
- Но почему так долго, Леланд?
- Не было мистера Тоби. Дверь была открыта, а он куда-то вышел. Я не мог разменять десять центов. Как только он пришел, я сразу же позвонил.
- А теперь он где? Здесь?
- Да, в задней комнате, мэм. Мистер Тоби!
Из-за занавески показался лысый коротышка. Одной рукой он постукивал по витрине, другой расчесывал свою сверкающую лысину.
- Что угодно?
Мисс Уайтерс подошла к витрине, где расположился весь ассортимент товаров: грязно-коричневые леденцы, засохшие мятные прянички и тому подобные изделия кондитерского искусства.
Тоби настороженно уставился на посетительницу. Вряд ли эта суровая леди пришла за леденцами. Скорее всего, пришла обсудить качество его товара, как та молоденькая учительша, которая нажаловалась на него в санитарную инспекцию после того, как у кого-то из ее учеников схватило живот во время урока пения.
Он беспокойно переминался с ноги на ногу, бормотал что-то себе под нос, а высокая худощавая леди с зонтиком все не уходила и внимательно разглядывала витрину, как будто выбирала, что купить.
Тоби не подозревал, что в стекле витрины, как в зеркале, отражается вход в школу. Неожиданно в стекле возникла мужская фигура в сером плаще. Фигура стремительно приближалась и закрыла уже всю витрину.
Мисс Уайтерс быстро обернулась и приложила палец к губам.
- Оскар!
Позвольте теперь рассказать читателям об инспекторе полиции Оскаре Пайпере. Он худощав, предпочитает серый цвет, возраст - неопределенный. Его насмешливый взгляд и упрямо выпяченная нижняя губа наводят на мысль, что в детстве он был большим забиякой. В уголке рта постоянно тлеет сигара, а когда он открывает рот, что с ним бывает сравнительно редко, вы сразу понимаете, что разговаривать он учился на Бродвее, точнее, на Западном Бродвее. Оскар Пайпер не сразу стал инспектором и очень гордился тем, что начинал как рядовой полицейский.
Инспектор вошел в лавку Тоби, по обыкновению дымя сигарой, которую даже не подумал вынуть, прежде чем заговорить с дамой. Но, к его удивлению, мисс Уайтерс не поморщилась, как обычно. Не говоря ни слова, взяла его за руку. Бросив настороженный взгляд на продавца сладостей, мисс Уайтерс положила на прилавок четверть доллара.
- Купи себе что хочешь, Леланд, - и вышла на улицу.
Инспектор послушно следовал за ней. Со стороны они выглядели как семейная пара. И в самом деле, однажды они чуть было не поженились. Это случилось в порыве легкого помешательства, вызванного удачным завершением одного дела об убийстве. Помешательство продолжалось полчаса и ничем не завершилось благодаря (или вопреки) настойчивости инспектора, которая Хильде показалась слишком подозрительной и заставила ее, исключительно из чувства противоречия, изменить свое намерение.
- Прости, дорогой, что испортила тебе вечер, но, согласись, труп в учительской - солидный повод, чтобы отказаться от покера.
Инспектор вынул сигару, но не успел и рта раскрыть, как снова заговорила Хильда, поведав обо всем увиденном в учительской.
Инспектор задумался:
- Итак, убийство. Хм. И когда это случилось?
- Как ты не понимаешь! Только что! Убийца все еще где-то там! Поэтому я и просила передать тебе, чтобы ты был осторожен. Сейчас не время завывать сиреной и на патрульной машине гоняться за убийцей по всему городу. Преступник размозжил бедняжке череп и спрятался где-то в здании!
Она потянула инспектора за рукав:
- Идем. Скорее!
Тот отпрянул.
- Это против правил, я так не могу. Я должен сообщить об убийстве в участок и вызвать двух детективов и медэксперта.
- Но пойми, - мисс Уайтерс все еще не отпускала его рукав, - пока прибудет полиция, убийца может скрыться и замести следы. Это не случайное убийство, Пайпер, убийца знает, что делает. Он специально дожидался, пока я уйду!
- Ну, показывай, где тело! - Инспектор отшвырнул сигару.
Она указала на окно:
- Ты с оружием, Оскар?
Тот отрицательно покачал головой.
- Ты же знаешь, я снимаю эту штуковину вместе с формой.
- Тогда возьми мой - зонтик, - предложила она.
Инспектор деликатно отказался, и они, как можно незаметнее, подошли к зданию школы, вошли в пропахший мелом вестибюль и, пройдя мимо класса 1 "Б", приблизились к учительской. Дверь была по-прежнему закрыта. Инспектор прислушался и, резко распахнув ее, отскочил в сторону. Но все было ТИХО.
Он вошел, нашарил выключатель. Молчание продолжалось несколько секунд, наконец до Хильды донесся его голос:
- Хильдегард! Что за глупые шутки?
Мисс Уайтерс вошла в учительскую и застыла в удивлении: комната была пуста. Кушетка, на которой десять минут назад покоилось тело Энис Хэллорен, была чистой и гладкой, без единой морщинки.
Хильда указала на кушетку:
- Вот здесь она лежала.
Пайпер подошел, присел и ощупал обивку.
- Так ты говоришь, что истекала кровью? Выходит, что "кто-то" успел вымыть и высушить обивку? Здесь нет и следа крови.
Мисс Уайтерс упрямо наклонила голову:
- Но я сама, своими глазами видела. Ты ведь знаешь, я не страдаю галлюцинациями и не верю в привидения. И совершенно уверена: меньше чем десять минут назад здесь еще лежало мертвое тело.