Процесс закончился. Но все виновные, за исключением де Ламмота, понесли достаточно мягкое наказание. Беда королевского двора состояла в том, что в ходе рассмотрения дела оно допустило частое упоминание имени королевы. Это дало повод к различного рода толкованиям. В конце концов никто не верил, что Мария-Антуанетта ко всей этой неприглядной истории не имела никакого отношения. Наоборот, считалась, что она, известная мотовка, сама заварила всю эту кашу, а расхлебывать заставила своих нанятых исполнителей. Это она свалила всю вину на сообщников.
Таким образом, самыми популярными людьми в Париже стали кардинал, его друг и чародей граф Калиостро. Тайные типографии печатали выступления судей на процессе, высказывания обвиняемых, появлялись рисунки, на которых в карикатурной форме была изображена королева с ожерельем на шее, повсюду раздавались угрозы в ее адрес. Ситуация достигла такой точки кипения, что могло бы вспыхнуть восстание. В этих условиях свою положительную роль могли бы сыграть найденные бриллианты.
Полиция пыталась отыскать Ламмота. Его не нашли ни во Франции, ни в Англии. Он исчез. А вместе с ним исчезли и драгоценные камни. По рассказам, под чужой фамилией де Ламмот вел роскошный образ жизни в Лондоне. Зато его жена испытала все муки тюремного заключения. Еще в зале суда она начала бесчинствовать и запустила тяжелый бронзовый подсвечник в Калиостро. Когда ее клеймили, то она изрыгала из себя проклятия, обвиняла во всем кардинала, потом принялась за королеву и, в конце концов, впала в такое неистовство, что ее пришлось держать пяти сильным тюремщикам. Впоследствии она пыталась покончить с собой, кидалась под ноги лошади, хотела удушить себя одеялом…
Заключение длилось для нее только десять месяцев. В апреле ей удалось бежать из тюрьмы. Она сумела соблазнить охранника, пообещав ему бриллианты. И он помог ей переодеться в мужское платье. Тайком она отправилась к своему мужу в Лондон. Там она и умерла. Правда, и здесь не обошлось без обмана. Одни говорили, что смерть ее наступила от разлития желчи, другие утверждали, что от бешенства она не выдержала позора и выбросилась из окна на мостовую.
Кардинал вышел из тюрьмы и закрылся у себя в резиденции в Страсбурге. Пережитое им потрясение – арест, тюрьма, суд – оставили неизгладимый след в его душе. Он уже никогда не делал больше попыток приблизиться к Версалю.
Не избежала страшной участи и Мария-Антуанетта. Пожар кровавой революции разрастался и охватил всю Францию. Королю не удалось спасти себя и свою семью. Его обезглавили в январе 1793 года. Спустя десять месяцев под топором гильотины скатилась голова его австрийской супруги – Марии-Антуанетты, так и не ставшей французской.
P. S. В заключение следует сказать, что история с похищением дорогого бриллиантового ожерелья вызвала огромный интерес не только во Франции. На нее помимо Дюма живо откликнулся Гете. По горячим следам он написал нравоучительную комедию "Великий Кофта", в которой под вымышленными именами изобразил главных героев всей аферы во главе с королем и его супругой, под Кофтой подразумевался граф Калиостро. Шиллер также сочинил свой роман, названный им "Духовидец". Но ни один из европейских авторов не ставил своей целью проследить судьбу главной героини этой сенсационной аферы. А между тем, как позднее стало известно, Жанна де Ламмот не покончила с собой в Лондоне. Она вообще уехала из Англии. Куда? В те годы считалось, что в неизвестном направлении.
Россия познакомилась с этими бурными событиями в 1786 году, когда в Петербурге появились две брошюры, взбудоражившие общественное мнение. В них подробно описывались деяния обманщицы отважной графини Жанны де Ламмот-Валуа, завоевавшей доверие несчастного страсбургского кардинала Луи де Рогана и, разумеется, опыты мага и алхимика графа Калиостро, который в свое время уже был в Петербурге. Брошюры имели успех и вызвали сочувствие не к королевскому двору и обманутой Марии-Антуанетте, а к изобретательной юной мошеннице, бесстрашной Жанне.
Спустя свыше 100 лет знаток русской старины М.И. Пыляев в своей книге "Замечательные чудаки и оригиналы", вышедшей в Петербурге в 1898 году, неожиданно привел рассказ о некоей странной графине Гоше, прибывшей в конце XVIII века из Франции в Петербург и подружившейся с камеристкой императрицы Елизаветы Алексеевны, жены Александра I, Марией Бирх. Ходили, однако, упорные слухи, что полиции было известно, что под именем Гоше в России скрывалась знаменитая французская авантюристка Жанна де Ламмот, которая привезла с собой шкатулку с бриллиантами и какие-то письма. Она была невысока ростом, с приятным лицом и живыми глазами, отличалась изяществом в одежде, но одевалась скромно и себя особенно не афишировала.
Позднее графиней заинтересовался сам император Александр I, который пригласил ее к себе на секретную беседу. О чем он говорил с ней, осталось неизвестным. Но после той тайной аудиенции графиня Гоше срочно поменяла место своего жительства. Ей было рекомендовано уехать из Петербурга. И она укрылась в Крыму, где и провела свои последние годы. Так сообщал Пыляев.
В 1887 году поселившийся в Феодосии французский консул Луи Бертрен, большой почитатель и знаток творчества Александра Дюма, прослышав об этой истории, стал собирать все сведения, касавшиеся жизни графини Гоше в России и в Крыму. И он подготовил свою версию. По его данным выходило, что под именем графини Гоше скрывалась действительно Жанна де Ламмот, которая последние годы своей жизни провела в Крыму. Сведения о ее кончине в Лондоне и запись в приходской книге Ламбертской церкви не что иное, как подделка.
В 1913 году исследователь Юга России профессор Маркевич, как бы подводя итог всей этой истории, в ряде статей написал, что он разделяет точку зрения Луи Бертрена. По его мнению, правительство России не случайно оказывало такое внимание жизни ссыльной графини. Под именем Гоше скрывалась именно Жанна де Ламмот.
А вот и более свежие сведения. В начале XX века известный русский поэт Максимилиан Волошин, который проживал в Крыму и любил бродить по его окрестностям, по дороге в Старый Крым недалеко от деревни Арматлук отыскал на заброшенном татарском кладбище каменное надгробие. Оно заинтересовало его тем, что надпись на нем была выбита по-французски, а вверху был высечен простой католический крест. Убрав наслоения пыли и мха, он с удивлением прочитал женское имя: Жанна де Ламмот. Однофамилица или же действительно та самая знаменитая авантюристка? Об этом случае он рассказал поэту Всеволоду Рождественскому, который написал целую новеллу на эту тему.
Некоторые российские историки, которые заинтересовались версией смерти Жанны де Ламмот в Крыму, сумели установить следующее: служанка, жившая с графиней последние годы, в свое время сообщила властям, что перед смертью ее хозяйка сжигала какие-то документы и что-то говорила о бриллиантах, а перед самой кончиной умоляла похоронить ее в закрытом темном платье и не делать омовения. Однако с ее волей не посчитались и после смерти ее тело обмыли. При этом на плечах были обнаружены шрамы от клеймения.
После похорон состоялась распродажа вещей покойной. Часть из них купил ее душеприказчик из эмигрантов француз барон Боде, в то время директор училища виноградарства и виноделия в Судаке. Слухи о смерти французской графини дошли до Петербурга. И вскоре оттуда прискакал нарочный от генерал-губернатора со срочным предписанием изъять шкатулку графини и все документы, имевшиеся при ней. Но, увы, нарочный опоздал. Как показал барон Боде, в шкатулке не было никаких бриллиантов, не было в ней и документов. Кто знает, говорил ли он правду?
Великий Александр Дюма при всей своей неистощимой фантазии и предположить не мог такое необыкновенно бурное завершение жизни одной из главных героинь его романа "Ожерелье королевы".
Рубин для Наполеона
В 1794 году, спасаясь от преследований сторонников французской революции, уничтожавших и грабивших монашеские ордена, девяностолетняя настоятельница монастыря Шато-Шалон аббатиса Франсуаза-Елизавета покинула его и переселилась в древнем городке на востоке Франции Безансоне. Через три года, когда сбережения подошли к концу, она решила продать фамильное достояние – рубин "Ватвиль", который унаследовала от аббата Жана де Мореля и для сохранности вставила в свой посох.
Этим камнем, вывезенном еще в Средние века из Индии, владели в основном богатые церковники. У ювелиров Европы он ценился не столько за свои вес и примитивную огранку, сколько за темное вкрапление на одной из его сторон. Легенда гласила, что вкрапление появилось будто бы от зубов морского чудища, выброшенного бурей из пучины на берег. В его оскаленной пасти рыбаки обнаружили рубин. В любом случае вкрапление свидетельствовало о его древности и магической способности приносить доброму владельцу богатство, а жадному – несчастье. "Ватвиль" был настолько известен, что вошел даже в специальный реестр уникальных камней Европы.
Франсуаза-Елизавета по совету знакомых понесла свой рубин к единственному местному богачу господину Нувону, который прославился тем, что скопил состояние, исключительно основываясь на скупости к самому себе и своим близким. Она призналась ему в своем стесненном положении. Господин Нувон, догадавшийся о цели визита, поспешил ответить, что революция не обошла стороной и его, он тоже находится в тяжелом финансовом положении и помочь деньгами не может. Однако гордая настоятельница не собиралась просить у него в долг. Она отвинтила верхнюю часть посоха, достала ярко-красный камень. К ее удивлению, господин Нувон едва взглянул на драгоценность.
– Милостивый государь, – скорбно начала аббатиса, – я вынуждена расстаться со своим единственным сокровищем. Вынуждена потому, что могу умереть с голоду. Этот камень был когда-то украшением моей обители в Шато-Шалоне. Ко мне приезжали ювелиры из Парижа и Рима, любовались им и просили продать. Европейские монархи мечтали вставить его в свою корону. Но я не соглашалась. И если бы не эта революция…
– Простите меня, уважаемая аббатиса, – вежливо перебил ее господин Нувон, – я верю вам, но драгоценными камнями не интересуюсь и еще меньше в них разбираюсь. Я лишен способности определить на глаз, ценный этот рубин или нет. Поэтому и не могу его у вас купить.
– Послушайте меня, господин Нувон, – не отступала от своего аббатиса, – жить мне осталось немного, и я не хотела бы умереть нищенкой. У вас же есть шанс получить хорошее наследство. Революция не любит богачей, но времена раздора пройдут, демократия кончится, верьте мне, к власти придет император, и если вы этот камень подарите монарху… Он принесет вам не только богатство и благополучие, но и славу всему Безансону. За добро добром вознаградится. Мне же нужно совсем немного, чтобы хватало на еду и осталось на похороны. Поэтому я предлагаю вам отвезти рубин в Париж и оценить его у ювелиров. Они скажут вам, что это за камень и какая у него цена. Сходите в Пале-Рояль, спросите ювелира Гравена.
Господин Нувон, поняв, что так просто от аббатисы ему не отвязаться, согласился с ее доводами и взял камень. Оставшись один, он долго рассматривал его в лупу, но ничего особенного не заметил, кроме разве темного пятнышка, которое попытался отскрести вначале ногтем, а потом и напильником. Но вскоре эти попытки прекратил. Рассказ аббатисы о европейских монархах его заинтриговал.
На следующей день господин Нувон отправился в Париж. Он остался верен себе и для поездки выбрал старомодный поношенный сюртук и стоптанные башмаки. "Революция не любит богачей", – вспомнил он слова аббатисы. Его быстрее поймут в демократическом обличье. Погуляв по Парижу, к вечеру он отправился в Пале-Рояль и остановился у крупного ювелирного магазина. Некоторое время рассматривал витрину, удивленный блеском выставленных в ней изделий.
Потом, преодолев свою робость, он все же зашел. Не стал называть имя ювелира Гравена, не стал говорить о пославшей его аббатисе, а как обычный посетитель, облокотившись о прилавок, ждал, когда один из пожилых продавцов освободится и обратит на него внимание. И когда тот повернулся к нему, он наклонился вперед и заговорщическим тоном негромко произнес:
– У меня есть один дорогой камушек, достался от буржуев, не угодно ли будет вам взглянуть на него?
Продавец в недоумении кивнул, и господин Нувон вытащил из кармана носовой платок, развернул его и достал красный рубин, потер его о рукав и положил на стекло.
И тут произошло неожиданное – продавец уставился на рубин и некоторое время не произносил ни слова. Он словно оцепенел. Господин Нувон начал уже волноваться, хотел забрать камень. Но в этот момент продавец быстро схватил рубин, посмотрел его на свет, а затем кинул в открытый сейф и запер на ключ.
– Хватайте его! – крикнул он, указывая на господина Нувона. – Это вор, он украл из монастыря Шато-Шалон рубин "Ватвиль"!
Наполеон на императорском троне. Художник Ж.-О.-Д. Энгр
В магазине начался переполох. Продавцы окружили Нувона и скрутили ему руки. Он никак не ожидал такой реакции и пытался оправдаться, но его никто не слушал. И только после того, как прибыла полиция, которая проверила документы господина, недоразумение рассеялось. Продавец признался, что сомнения у него вызвала прежде всего поношенная одежда вошедшего. Откуда у нищего дорогой рубин?
Господин Нувон, едва оправившийся от пережитого шока, в свою очередь заявил, что оделся так не случайно, не хотел привлекать к себе внимание грабителей, так как прибыл из Безансона и имеет деликатное поручение от самой аббатисы Франсуазы-Елизаветы на оценку рубина у ювелира Гравена. При этих словах пожилой продавец наклонил голову.
– Простите за подозрение, – вежливо, но холодно сказал он, – это меня зовут Гравен.
– О, рад познакомиться! – воскликнул господин Нувон. – Мне о вас рассказывала аббатиса, говорила, что вы посещали ее монастырь Шато-Шалон, просили продать "Ватвиль", она тогда не согласилась. Видимо, пожадничала, а теперь вот просит вас оценить его.
Господин Гравен закивал, открыл сейф, бережно двумя пальцами взял красный камень и посмотрел на свет.
– "Ватвиль", Бог мой, тот самый "Ватвиль", который десять лет назад я видел у аббатисы. – Он грустно улыбнулся и велел принести толстую книгу-реестр уникальных камней. Раскрыв ее, он показал господину Нувону изображение "Ватвиля". В книге говорилось об отличительном признаке камня – темном вкраплении. Там же было записано имя последнего его владельца – аббатисы Франсуазы-Елизаветы.
– Сколько же он теперь стоит? – с придыханием произнес оживившийся господин Нувон, до которого стало доходить, каким богатством он может овладеть.
– Точно сказать, сколько теперь стоит "Ватвиль", я не берусь, – сухо отозвался господин Гравен. – Во всяком случае, у нас в магазине не хватит денег на то, чтобы заплатить вам за него. Передайте аббатисе, что сейчас не стоит продавать этот камень. Времена меняются, и с годами он станет еще дороже.
– Прекрасно! – воскликнул совершенно обалдевший господин Нувон. – Ну все же, какую цену мне назвать аббатисе?
Господин Гравен с сожалением взглянул на настойчивого господина.
– Сейчас странные цены, – пожал он плечами. – По нынешним временам "Ватвиль" стоит никак не меньше десяти тысяч франков, может быть, и больше.
– Спасибо за оценку, – осклабился господин Нувон. – Так я и передам аббатисе. – И с этими словами он завернул рубин в носовой платок.
По возвращении в Безансон господин Нувон не стал рассказывать аббатисе о своем приключении в магазине и предложил ей за камень всего две тысячи франков. Больше за него Гравен якобы не хотел давать. Торговаться аббатиса не стала, она согласилась, но при условии, что полным владельцем камня господин Нувон станет только после ее смерти. О чем она напишет в своем завещании. На том и остановились.
Через пару лет настоятельница монастыря Шато-Шалона тихо скончалась. Ее похоронили скромно, почти незаметно. Зато господин Нувон с того момента стал наконец полноправным владельцем "Ватвиля".
…Шел 1804 год. К этому времени республика пала, в стране восстанавливались старые порядки, французским императором собирались провозгласить Наполеона, и господина Нувона, как самого представительного в Безансоне, новые власти назначили выборным от своего департамента для поздравления императорской четы во время предстоящей коронации. Именно тогда господин Нувон и вспомнил совет старой аббатисы – о подарке для императора. В короне монарха должен сиять знаменитый рубин "Ватвиль". Этот широкий жест принесет господину Нувону не только богатство и славу, но и позволит перебраться в Париж и занять подобающее кресло в правительстве нового властителя.
О своем решении господин Нувон сообщил новым властям, чем вызвал у них прилив ликования. В Безансоне только и говорили о том, какой благородный этот господин Нувон, который жертвует императору свой знаменитый рубин и тем самым прославит их департамент.
И вот за несколько дней до коронации господин Нувон, одетый по своей привычке в поношенное платье, снова прибыл в Париж. На этот раз он не стал заходить к ювелирам-всезнайкам. Они его не интересовали. Он заглянул в расположенный по соседству небольшой ювелирный магазинчик, предъявил там молодому хозяину рубин, сказав, что перед ним знаменитый "Ватвиль". Это слово, правда, не оказало ожидаемого магического действия. Молодой человек слышал о "Ватвиле", но никогда не видел его. Тогда господин Нувон с гордостью объявил причину своего посещения – он от департамента Безансон готовится подарить этот камень будущему императору для короны. Но его смущает темное пятнышко на боку. Нельзя ли его устранить?
Хозяин взял камень и стал его рассматривать. Наконец он подтвердил, что рубин, безусловно, хорош, но с таким изъяном едва ли украсит собой императорскую корону.
– Так я и знал, – упавшим голосом произнес господин Нувон и подумал, как хорошо, что он заблаговременно зашел проверить этот чертов "Ватвиль", иначе разразился бы скандал. – Я не могу, конечно, дарить императору порченый камень, – продолжил он. – Что скажут мои новые властительные друзья в Безансоне, а до коронации осталось всего неделя, – озабоченно произнес он. – Можно ли его исправить?
– Дело это непростое, – сказал ювелир. – Камню придется придать другую огранку, и он станет меньших размеров.
– Согласен, – обрадованно произнес господин Нувен, подумав, что теперь его "Ватвиль" будет в совершенном виде. – Только мне нужно успеть до коронации. Через три дня вы закончите?
– Если вы хорошо заплатите…
– Сколько вы хотите?
– Две тысячи франков.
– О! – воскликнул господин Нувон. – Это же целое состояние.
– Но работа стоит того, поверьте мне.
Господин Нувон задумался.
– Вы можете отнести его в Пале-Рояль, – продолжал молодой ювелир. – Это рядом, но там с вас возьмут гораздо дороже.
– Нет, нет, только не к ним, – замотал головой господин Нувон. – Я согласен, приступайте к работе. Через три дня я зайду.