- Получаются те же слова, что слева направо, - удивилась Магдалена.
- А теперь прочти буквы снизу вверх!
- То же самое.
- А теперь начни, как евреи, справа налево.
- О Господи, и тут ничего иного: сатан адама табат амада натас.
- Вот видишь, за безобидными, на первый взгляд, словами скрывается магическая система. Непосвященный этого не заметит, посвященный же знает, что с этим делать.
Рудольфо поплевал на надпись, сделанную сангиной, провел рукой по буквам, и они пропали, подобно грозному предостережению на пиру вавилонского царя Бальтасара. Потом взял ладони Магдалены в свои руки и заговорил - тихо, словно опасаясь, что их могут подслушать:
- То, что я тебе сказал, ты должна немедленно забыть, навсегда вычеркнуть из памяти. Я и так поведал тебе слишком много. Если когда-нибудь станет известно, что ты узнала о Девяти Незримых, тебе точно придет конец. Ибо никто, кроме "девяти", не может владеть сокровищами премудрости. Ты меня понимаешь?
- Я прекрасно понимаю тебя, Рудольфо. Но разве можно все это забыть? Ничто так не тяготит человека, как тайна. Нет, забыть твои слова я не могу, но я буду нема как могила. Этому я научилась в монастыре. Но меня все же интересует вот что: зачем так важничать и скрывать самые значительные познания человечества? Разве не следует поступить наоборот, чтобы человечество узнало, какие открытия сделали их предки столетия тому назад?
Рудольфо изобразил на лице сладчайшую улыбку.
- Ты хитрая девочка, Магдалена, и, на первый взгляд, абсолютно права. Но если бы ты знала, что таится в сокровищах премудрости, ты бы поменяла свое мнение. Не каждое познание, не каждое открытие, не каждое изобретение работает на благо человечества. Вспомни изобретение монаха Бертольда Шварца, смешавшего серу, селитру и древесный уголь в порошок, названный его именем. Еще двести лет назад враги дрались друг с другом, вооружившись копьем и мечом, луком и стрелами, один на один. А сегодня? С помощью черного пороха ландскнехты палят из засады по вражеским войскам и десятками убивают противников. Пушечные ядра несут страдания и смерть, подобно чудовищным птицам, минуя городские стены. Раньше число жертв исчисляли сотнями, потом тысячами, а теперь даже десятками тысяч. Скоро счет угробленных черным порохом пойдет уже на сотни тысяч.
Магдалена сокрушенно вздохнула:
- Тогда и в самом деле было бы лучше утаить изобретение Бертольда Шварца. Позволь спросить: почему этого действительно не сделали?
- Я отвечу на твой вопрос. На восточном конце нашей планеты, там, где Тихий океан ограничивает сушу, китайцы, народ с желтой кожей и ногами, похожими на лошадиные копыта, изобрели порох еще до Бертольда Шварца. Еще несколько десятилетий, и весть о порохе уже достигла бы наших широт.
- Да, тогда ты прав. - Магдалена, по-прежнему стоявшая на корточках возле Рудольфо, погрузилась в долгие раздумья. Наконец она сказала: - А ты держишь в голове все сокровища мудрецов, собранные в девяти книгах?
- Все? - Рудольфо разозлился. - Как тебе такое в голову могло прийти? Их сотни, нет, даже тысячи, и все описаны в мельчайших подробностях, а главное - они из самых разных областей науки. Там, к примеру, приводятся тайны света: как свет можно превратить в жидкость, а жидкость - в свет. И где горящая вода Гефеста, заставляющая двигаться повозки без лошадей, появляется из-под земли; также описаны говорящие тарелки, которые способны сохранить твой голос, чтобы он был перенесен на много миль вперед, а в другом месте услышан. Есть там и описание гроба вместе с покойным Христом, про которого Папа и римские священники утверждают, что он душой и телом вознесся на небо. Есть и о возрождении летучего дракона запись. Или о превращении человека в крылатое существо, что позволяет птицей перелетать через Альпы. Или расчет дня твоей смерти с помощью звездного календаря. А также изготовление белого золота, которое могло бы одарить человечество еще большей роскошью, чем золото индейцев. Или сообщение, оставленное нам обитателями других миров: мы не единственные под небосводом, как они сообщают, а всего лишь самые незначительные. И не в последнюю очередь в книгах содержатся бесконечные рецепты эликсиров. Один для предотвращения размножения человека, один для обретения полиглоссии, способности разговаривать на разных языках; другие против чумы, холеры и падучей и - чтобы не забыть - для устранения силы тяжести в сознании каждого отдельного человека. Стоит только человеку осознать свою силу тяжести - и он падает с каната!
При последних словах глаза его горели безумным огнем. Наконец Рудольфо остановился, словно вернулся в реальность из бесконечного сна.
- Думаю, я рассказал тебе гораздо больше, чем имел на то право, - еле слышно прошептал он. - Я не должен был этого делать. Можешь себе представить, что было бы, если бы сокровища мудрецов целиком или даже частично стали достоянием сильных мира сего? Это бы закончилось гибелью рода человеческого. Один бы пытался перещеголять другого, кто-то - завладеть тайной другого, третий - стать богаче соседа, четвертый захотел бы навязывать другим свою волю, своих богов и свою религию. Это был бы конец.
Магдалена почувствовала, что уже пресыщена откровениями мастера. Хотя во времена своего послушничества она проявляла живейший интерес к наукам и проглотила труды Альбертуса Магнуса и его способного ученика Фомы Аквинского, но мало что поняла в картинах, нарисованных Рудольфо. Большинство из перечисленного звучало для нее как заумь и фантасмагория, и у нее - не впервые уже - закралась мысль, что в таких речах все же есть что-то сатанинское.
То, о чем рассказал Рудольфо, тяжким грузом лежало у нее на душе. Ей стало душно в тесном фургончике и показалось, что она вот-вот задохнется. Обуревавшие ее совсем недавно чувства нежности и готовности отдаться вдруг обернулись отчаянием. Мрачные думы овладели ею, и она с тоской посмотрела на дверь. Не говоря ни слова, Магдалена встала и собралась покинуть фургон циркача.
- Теперь ты одна из Незримых! - предостерегающе крикнул ей вдогонку Рудольфо и добавил: - Как бы десятая, то есть лишняя...
Глава 6
Неожиданно природа все-таки вспомнила, что на календаре лето, и вспомнила даже чересчур лихо - уже несколько дней палила беспощадная жара. Луга прямо на глазах пожелтели, потом пожухли и побурели. Цирковой обоз застрял, и труппа не знала, что их ждет дальше.
Около полудня из Мильтенберга вернулся зазывала, где он должен был возвестить в городском совете о прибытии бродячих артистов и закупить провизию для людей и животных. Уже издалека было видно, что миссия его осталась невыполненной. Зазывала, известный как бойкий наездник, вяло трусил на своей лошади. Доехав до лагеря, он спешился с унылой миной и выразительно замотал головой, когда Рудольфо подошел к нему.
- Видимо, мильтенбергцы не рады видеть нас? - заключил Рудольфо.
- Еще хуже, - вздохнул зазывала, славившийся тем, что обычно с особой ловкостью вел переговоры с городскими властями и духовенством. - Они пригрозили натравить на нас собак, если мы осмелимся хотя бы приблизиться к их городу. Мне еще повезло, что у меня не отняли мою лошадку и денежки. Бургомистр, этот раскормленный пузан, заявил, что им самим нечего есть. Ему-то его жировых запасов с лихвой хватит на несколько недель.
- А ты не сказал мильтенбергцам, что у их ворот стоит Великий Рудольфо, которого народ встречает с ликованием даже в таких больших городах, как Кельн и Нюрнберг, где в артистах нет недостатка?
Зазывала разочарованно махнул рукой.
- Я витийствовал, как проповедник, отпускающий грехи с амвона.
- Вероятно, проповедники красноречивее тебя!
Зазывала побагровел от обиды и яростно крикнул:
- Тогда в следующий раз посылай к отцам города свою монашку! Уж она-то будет более везучая, чем я, ведь ей удалось обвести вокруг пальца даже тебя.
Слова зазывалы задели канатоходца за живое. Уже несколько дней среди артистов ходили упорные слухи, что между Рудольфо и Магдаленой что-то есть. Это было тем удивительнее, что мастер, вопреки своим прошлым привычкам, в последнее время успешно отражал любые попытки сближения со стороны женского пола.
Стычка Рудольфо с зазывалой меж тем привлекла других циркачей, они окружили обоих в ожидании захватывающего зрелища.
Рудольфо уже был готов забыть наскоки глашатая и сделать вид, что вовсе не слышал его уничижительных замечаний, но тут увидел обращенные на себя глаза циркачей, с нетерпением ожидающих его реакции. Он подошел к зазывале, развернулся и нанес ему мощный удар кулаком в лицо, да так, что тот закачался и упал на землю.
Поднявшись на ноги, зазывала бросил на канатоходца взгляд, полный презрения. Из его носа тонкой струйкой текла кровь. Физически Форхенборн превосходил своего противника, но прекрасно понимал, что Рудольфо прогонит его, если он посмеет поднять на него руку. Поэтому, вытерев рукавом кровь с лица, он предпочел молча удалиться.
Жара продолжалась, днем с берега реки тянуло зловонными миазмами, заставлявшими циркачей буквально задыхаться. Жизнь изрядно отравляли еще и тучи мух и разные паразиты.
Горбатый знахарь, вместе со всеми с тревогой наблюдавший за ссорой, неуверенно проговорил, обращаясь к Рудольфо, чтобы как-то прервать тягостное молчание:
- Сколько мы еще будем стоять здесь? Обстоятельства, с позволения сказать, не самые благоприятные. Вода, которую возничие таскают с реки, окрашена кровью и годится разве что для питья животным. Вот уже несколько дней как Майн обмелел, и на каждом повороте волнами прибивает трупы. Настоящий подарок для крыс. Если мы не хотим, чтобы чума и холера стали нашими постоянными спутниками, надо отправляться на поиски источника с чистой водой.
Среди циркачей поднялось волнение. Ядвига, полька, женщина-змея, на которой не было ничего из одежды, кроме набедренной повязки, и которая лучше других переносила жару, отвернулась, и ее вырвало. А Бенжамино, итальянец-жонглер и по совместительству повар, запричитал:
- Клянусь Мадонной и всеми четырнадцатью заступниками-чудотворцами, не только вода на исходе, но и продукты кончаются.
Ободрил всех только один из возничих, отличавшийся ножищами толщиной с бревно и языком без костей. Правда, он явно не осознавал серьезности ситуации, поскольку захлопал в ладоши и радостно закричал:
- Ничего страшного, значит, выпьем две бочки вина из повозки с продовольствием!
Неожиданно сквозь ряды протиснулся Мельхиор, отсутствие которого никому не бросилось в глаза.
- А где Магдалена? - спросил он, сверля канатоходца пристальным взглядом.
- Это я у тебя хотел спросить, - ответил тот.
- Меня? - возмутился Мельхиор. - Я что, приставлен охранять ее?
- Я, собственно, так и думал! Разве не ты пришел к нам, сопровождая Магдалену?
Мельхиор цинично ухмыльнулся:
- Но с тех пор много чего произошло. Я думал, Магдалена провела ночь с тобой, я с позавчерашнего дня ее не видел.
Эта новость обеспокоила Рудольфо значительно сильнее, чем остальных артистов.
- Неужели она никому не говорила о своих планах? - Канатоходец беспомощно оглядел толпу.
- Ее кровать уже два дня пустует, - невозмутимо сообщил Мельхиор и добавил: - Магдалена ведь уже не ребенок. Может, ей наскучила жизнь бродячих артистов.
Великан из Равенны, как всегда возвышавшийся над толпой, довольно ткнул кулаком Мельхиора в бок. Ему понравилось хладнокровие, с которым тот пикировался с канатоходцем.
Хотя от Рудольфо не укрылись ухмылки, он не подал виду и подошел к гадалке:
- Поторопись, Ксеранта, спроси свои карты, где находится Магдалена!
Гадалка никогда не расставалась с картами, это был смысл ее жизни. Поворчав себе под нос, чтобы дать выход своему недовольству, она все же выудила колоду карт из кошеля на поясе. С виртуозной ловкостью перетасовала их и подошла к тюку соломы. Потом разложила пять рядов по пять карт
в каждом. Циркачи склонили головы, и лишь карлице пришлось встать на цыпочки, чтобы тоже посмотреть на карты.
- Ну, говори же наконец, что там? - взволнованно спросил Бенжамино.
Ксеранта скривила лицо, поправила свою диадему и, буркнув что-то вроде "плохо смешала", быстро собрала карты.
После долгого и тщательного тасования карт она снова раскинула их в том же порядке.
- Я вижу ангела смерти. Он не собирается уходить.
- Ты хочешь сказать... - Встревоженный Рудольфо подошел к предсказательнице и перевел взгляд с карт на ее лицо и обратно. У него моментально созрело решение: - Мы должны искать Магдалену!
Ксеранта воздела руки.
- Я бы не стала этого делать. Карты говорят, что тогда погаснет последняя надежда.
- И тем не менее мы будем ее искать. Разделимся на четверки и тщательно обследуем все вокруг. Великан Леонгард отправится с тремя возничими на север, в сторону Фройденберга. Ты, лекарь, возьмешь себе на подмогу двух возничих и королеву карликов и обследуешь южное направление, где петляет речка Муд, впадающая в Майн. Зазывала и Бенжамино вместе с Ядвигой и кучером двинутся на запад. А мы с Мельхиором, другим кучером и Ксерантой пойдем на восток, к дубраве. Перед заходом солнца встретимся снова здесь, на этом месте.
Лекарь что-то буркнул про потогонную жару, великан Леонгард напомнил, что ему надо ухаживать за животными. Больше других воспротивилась Ксеранта, которая предпочла бы обследовать юг со знахарем. Но Рудольфо прошипел сдавленным голосом:
- Я не потерплю возражений. - И циркачи поняли, что он не шутит.
Некоторое время Рудольфо шел молча рядом с Ксерантой, за ними шагали Мельхиор и кучер, также не отличавшиеся разговорчивостью. Они прошли уже милю и добрались до опушки дубового леса, когда Рудольфо заметил постепенно усиливающуюся нервозность, проявляемую гадалкой. Словно ведомая таинственной силой, она все время пыталась изменить направление, заданное канатоходцем.
Ощупывая взглядом редкий лиственный лес, он вдруг заговорил:
- Ксеранта, неужели ты думаешь, что я поверил твоему гаданию?
Ксеранта, ошарашенная его словами, остановилась.
- Карты не лгут! - крикнула она так громко, что лес отозвался эхом.
- Зато ты врешь, - парировал Рудольфо с наигранным спокойствием.
- С чего это мне врать?
- Потому что Магдалена тебе как бельмо на глазу.
- Подумаешь, лысая баба меня абсолютно не интересует, - вызывающе хмыкнула Ксеранта.
- Твое поведение говорит, однако, совсем об ином.
- У тебя богатое воображение. Не впутывай меня в свои истории. К исчезновению Магдалены я не имею никакого отношения! - Она резко отвернулась и побежала туда, откуда они пришли.
В несколько прыжков Рудольфо догнал ее и в бешенстве схватил за плечи, словно намереваясь вытрясти из нее правду.
- Сейчас ты нам скажешь, что ты сделала с Магдаленой! - в ярости закричал он.
Не добившись от нее ответа, Рудольфо швырнул гадалку на землю. Одному Богу известно, что могло последовать за этим, но тут вмешались Мельхиор и возничий.
Со спутанными волосами, дрожа всем телом, Ксеранта поднялась и разрыдалась. Потом молча показала в восточном направлении, где дубрава сгущалась и свет слабее проникал сквозь листву.
Рудольфо и Мельхиор ускорили шаг, а возничий шел за ними, толкая перед собой Ксеранту, как только она начинала упираться.
- Это должно быть здесь, - равнодушно произнесла Ксеранта, словно все происходящее ее вообще не касалось, и показала на густой кустарник, преградивший впереди дорогу.
В тот же миг лес огласил громкий крик:
- Магдалена!
Рудольфо бросился вперед и обнаружил неподвижное тело Магдалены на земле, усыпанной листвой. Она лежала с закрытыми глазами, будто мертвая. Он взял ее руку и прижал к своей щеке. По его лицу текли слезы. Потом положил голову на грудь Магдалены и вдруг замер, дав знак стоявшим рядом затихнуть.
- Мне кажется, сердце бьется, - неуверенно прошептал он.
Мельхиор подошел ближе и прижал руку к шее девушки.
- Она жива! Магдалена жива! - с облегчением воскликнул он.
Охваченный надеждой и тревогой, Рудольфо не мог побороть дрожь. Он был похож на безумного, когда Мельхиор положил ему руку на плечо и настойчиво произнес:
- Нам надо срочно сплести носилки и отнести Магдалену в лагерь!
Из сухих ветвей, соединенных тонкими побегами, Рудольфо и Мельхиор быстро соорудили носилки, положили на них Магдалену и отправились в путь.
Несмотря на то что день уже клонился к вечеру, воздух все еще был пропитан гнетущей жарой. Мельхиор, имевший больше опыта в хождении по лесу, уверенно шагал впереди, крепко держа носилки. Рудольфо шел сзади. Рядом молча тащились Ксеранта с кучером.
Пройдя полмили, Рудольфо и кучер поменялись местами.
- Что ты с ней сделала? - набросился канатоходец на гадалку.
Вместо ответа Ксеранта лишь затрясла головой, словно не понимая, как такое могло случиться. Однако Рудольфо не оставлял ее в покое, и женщина в конце концов заговорила. Сперва она заикалась, но потом ее прорвало:
- Я заманила Магдалену в дубраву, сказав, что мы могли бы набрать грибов и что я знаю одно место, где растет много белых, величиной с детскую головку. Не успели мы найти хотя бы один гриб, как я дала Магдалене черный шиповник от жажды, потом еще один, и еще...
- Шиповник красный, а не черный, - перебил ее словесный поток Рудольфо.
- Знаю, - спокойно ответила гадалка. - Черный шиповник - страшный яд.
Канатоходец остановился как вкопанный.
- Шиповник открывают, сделав маленький надрез, извлекают ворсистую сердцевину и вместо нее в красный плод засовывают белладонну, "бешеную вишню"...
Канатоходец вытер рукой пот с лица. Потрясенный до глубины души, он пошел дальше, за ним след в след шагала Ксеранта.
- Значит, ты хладнокровно спланировала убийство.
Ксеранта не отвечала.
- Могу лишь пожелать тебе, чтобы Магдалена выжила, - продолжал канатоходец. - Убийство в этой земле карается мечом, и можешь не сомневаться, что я сдам тебя первому попавшемуся деревенскому судье и его подручным.
Когда они укладывали Магдалену на носилки, Рудольфо заметил подрагивание ее век, но вот уже целый час, что они были в пути, она не подавала признаков жизни.
- Я это сделала только из-за тебя, - вдруг всхлипнула Ксеранта. - Я дала ей яд, - перешла она на крик, - потому что боялась потерять тебя!
Не останавливаясь, Рудольфо повернулся к ней и процедил сквозь зубы:
- Не смеши! Потерять можно только то, что имеешь. Я не давал тебе повода считать, что принадлежу тебе!
- Пока не принадлежишь, Рудольфо! Карты говорят другое. По картам я узнала, что мы соединимся с тобой еще в этом году.
- Не смеши меня!
- Карты не лгут!
- Закрой рот!
До самого прибытия в лагерь никто больше не проронил ни слова.