- Ну, в общем, так, - обстоятельно начал Рудольфо, - мы дивим публику разного рода кунштюками, смешим фокусами, словом, удовлетворяем любопытство людей, их страсть к сенсациям. Но, пожалуй, это не самое правильное в эти горестные дни.
- Что ты несешь, шут, - возмутился Трухзес фон Вальдбург. - Именно в плохие времена народ нужно отвлекать, так что вы появились как раз кстати.
Однако Рудольфо решительно воспротивился этой точке зрения:
- Ваша милость, возможно, народ нуждается в том, чтобы его отвлекли от забот и нужд. Но в тяжелые времена у людей нет лишних монет, чтобы с легкостью бросать их в шляпу циркача. Нет, мы двинемся на запад, в Брабант, где правят Габсбурги и где годами царит мир.
- Габсбурги от вас не убегут, - горячился Георг фон Вальдбург. - А что касается монет в ваших шапках, то вы, шуты, в накладе не останетесь, если порадуете горожан Вюрцбурга своим искусством. Скажем, десять гульденов в день и по два гроша на питание каждому.
Великий Рудольфо сморщил лоб, как бы обдумывая предложение. За десять гульденов можно было купить чистокровную лошадь лучшей породы! Тем более что на всем протяжении вниз по Майну до Майнца выступать артистам все равно было негде.
- Я не хочу на тебя, конечно, давить, - добавил Трухзес. И не успел Рудольфо заверить, что согласен с предложенной суммой, как главнокомандующий изрек: - Скажем, пятьдесят гульденов за три дня. Соглашайся!
Увидев, как каноник закатил глаза, будто отрешенный столпник, Рудольфо молниеносно схватил руку Вальдбурга и пожал ее.
- Договорились, ваша милость! Мы вас не разочаруем.
- Надеюсь, артист! - воскликнул тот, взмыв на своего горячего жеребца и пришпорив его. - Завтра около десяти утра городские ворота будут открыты для вас! - И, подбадривая лошадей криками, кавалькада исчезла за деревьями.
- Ловкий переговорщик этот Рудольфо, - шепнул Мельхиор Магдалене, все еще судорожно сжимавшей его руку.
- Я ужасно боялась, - тихо ответила Магдалена.
Между тем на поляну опустился вечер, и Великий Рудольфо отдал приказ разбить лагерь прямо тут. В мгновение ока повозки и фургоны были составлены в каре, защищающее лошадей и волов. Между деревьями возничие натянули тент, а землю выстлали соломой, которую возили в своей повозке. Все это было проделано так слаженно и быстро, что Магдалена не могла опомниться от удивления. Чтобы не стоять в бездействии, она спросила первого попавшегося, чем могла бы быть полезна. Им оказался великан из Равенны, якобы пивший из водосточной трубы.
- Ах ты, Боже мой, малышка! - расплылся тот в широкой улыбке. Магдалену покоробило, что он назвал ее малышкой. Хотя, конечно, если сравнить его и ее рост, она выглядела рядом с ним просто ребенком. И все же его обращение показалось ей неуместным, и она передразнила его:
- Ах ты, Боже мой, великан!
Тот сразу понял намек Магдалены и примирительным тоном сказал:
- Я не имел в виду ничего плохого, но я ведь даже не знаю, как тебя зовут.
- Магдалена, - представилась она.
- Леонгард Куенрат, - ответил великан.
- А ты в самом деле родом из Равенны?
- Чушь собачья. Моя люлька стоит в Штрасбурге.
- Большая, должно быть, люлька.
- Ничего подобного. До семи лет я был не выше сверстников. Но, свалившись однажды с осла, я вдруг начал расти, как ива у ручья. Нас, детей, было семеро, и мать ругала меня, что я объедаю семью. Отец мой, мельник, лупил меня, потому что я воровал у него муку и выменивал на хлеб. Тогда я сказал себе, что хуже мне нигде не будет, и сбежал, попав прямо в руки Великому Рудольфо. Он объявил, что давно ищет такого, как я. Он-то и нарек меня великаном из Равенны. Сказал, что это звучит куда экзотичнее, чем Леонгард Куенрат. С тех пор я великан по профессии, меня никто не бьет и мне не надо страдать от голода. Пока, во всяком случае. - Подмигнув, он добавил: - Тебе ведь нравятся высокие, сильные мужчины?
- Ты имеешь в виду Мельхиора? - рассмеялась Магдалена. - Мы случайно вместе. Больше здесь нечего обсуждать.
Мельхиор тем временем разжился в продуктовом вагончике хлебом и кислой капустой из бочки.
- Не слишком жирно, но вполне сносно, - заметил он, отдавая Магдалене половину. К еде полагалась вода из огромной бочки, занимавшей половину площади четырехколесной фуры. Вторая бочка, стоявшая там же, была якобы наполнена вином. По крайней мере, так утверждал великан из Равенны. Но, просвещал он, вино выдают только по особым случаям, чаще всего, когда Великий Рудольфо совершал очередное бравурное восхождение по канату.
Стояли дни, предшествующие началу лета, и, хотя солнце показывалось редко, ночь, как и все предыдущие, была теплой, быть может, оттого что климат по течению Майна был мягче, чем в других немецких землях.
По примеру артистов Магдалена с Мельхиором накидали себе соломы и обустроили ночное ложе. Магдалена уже собралась, не раздеваясь, улечься спать, как вдруг наступающую тишину на поляне разрезал хриплый голос знахаря:
- Магдалена, тебя зовет Рудольфо!
Рудольфо имел обыкновение ночевать в своем обособленно стоящем вагончике из гладко выструганных досок с козлами для кучера, расписанном синими и красными красками. Вагончик был овеян тайной, и не без причины, поскольку Рудольфо никому из труппы не разрешал переступать его порог, кроме знахаря, а тот, и так немногословный, категорически отказывался рассказывать, что там внутри. Иногда артисты даже спрашивали друг друга, а странствует ли Рудольфо вообще с ними? Может, вагончик ездит пустой?
Обо всем этом Магдалена не имела ни малейшего понятия. И все же чувствовала некоторое замешательство, преодолевая в сумерках пять ступенек откинутой деревянной лестницы и нажимая на дверную ручку. Дверь оказалась заперта. Наконец щеколда была отодвинута, дверь раскрылась внутрь, и перед ней предстал в знакомом уже обличье Рудольфо - в белом шелковом трико и белой рубашке с широкими рукавами. Не произнося ни слова, он жестом пригласил ее войти.
У Магдалены не было времени рассмотреть внутреннее убранство узкого вагончика. С правой стороны, напротив единственного окошечка на продольной стене, мигала коптилка. Проходя мимо, Магдалена отбросила огромную тень на противоположную сторону. По бокам штабелями были сложены книги и пергаментные свитки, напоминая кладку городской стены. Между ними громоздились какие-то странные инструменты непонятного предназначения. На полу стояли два ларя и ящики разного размера. Ни стола, ни шкафа. Не считая воткнутого в угол заброшенного двуногого стула, заваленного книгами, мебели не было.
Рудольфо пригласил ее присесть на один из ящиков, а сам уселся на ларь напротив, видимо, чтобы выглядеть повыше.
- Ты, наверное, уже думала, чем могла бы заняться в труппе, - без обиняков начал Рудольфо.
- Ах, конечно, - поторопилась ответить Магдалена, хотя это отнюдь не соответствовало действительности. Первый день, проведенный среди циркачей, был настолько волнительным, что ей было не до того.
Что бы она могла делать? Танцевать на канате? На это у нее не было ни храбрости, ни умения. Женщина на проволоке? Такого еще никогда не было. Это потрясло бы христианскую западную Европу!
- Я училась читать, писать и шить, - ответила она после небольшой паузы. Это было правдой. В монастыре она с особой тщательностью следила за состоянием монашеской одежды. - Ведь артистам нужны красивые костюмы. Я могла бы содержать их в порядке.
Рудольфо был явно озадачен таким предложением.
- Мне нравится ход твоих мыслей. Но ты, вероятно, уже заметила, что у каждого из нас не одна обязанность. Жонглер - наш повар, великан из Равенны ухаживает за животными, королева карликов занимается бельем и костюмами, зазывала, не жалея сил, клянчит подаяния, а также еду для людей и зверей у попов и членов городского совета, когда грозы, ливни или суровая зима препятствуют нам в проведении представлений.
Об этом Магдалена вообще не задумывалась. Как и все на свете, по-видимому, жизнь бродячих артистов имела две стороны.
- Поэтому, - продолжил Рудольфо, - я придумал для тебя особое задание. Нашей компании давно нужны необычные аттракционы. Теленок о двух головах едва ли выманит кого-нибудь из-за печи. По непонятным причинам таких в последнее время появляется на свет все больше и больше в одной только Франконии. Королева карликов тоже не одна такая. С низовьев Дуная в наши края переселилось целое племя лилипутов, несколько сотен низкорослых людей, которые за звонкую монету выставляют себя напоказ...
- Зато ты единственный в своем роде, Великий Рудольфо, - перебила Магдалена канатоходца. - Плебс приходит, чтобы увидеть тебя. А не только чтобы поглазеть на женщину трех футов росту!
- Нет, ты этого не понимаешь, - покачал головой Рудольфо. - Мы, бродячие артисты, живем разнообразием, тем, что представляем публике другой мир, который простирается за горизонт собственной жизни. Одному, каким бы зрелищным и необычным ни было его искусство, это не под силу. Но чем многообразнее и оригинальнее мы выступаем, тем с большей готовностью народ дает себя обдурить. Циркачи - это настоящие соблазнители...
- Ну и что же ты придумал для меня? - разволновалась Магдалена.
- Ты будешь выступать в команде. Будешь изображать женщину, которую заживо похоронили, и она семь дней пролежала под землей.
Магдалена опешила.
- Но меня никогда не хоронили заживо. Это был бы обман, Великий Рудольфо!
- Разве все мы, артисты, не обманщики? - лукаво ухмыльнулся канатоходец. - Мы дурачим людей, показывая то, чего не существует на самом деле. Королева карликов - никакая не королева, а жалкое низкорослое создание. Великан из Равенны - вовсе не великан от рождения, он вытянулся вследствие несчастного случая. И то, что он перебрал в росте, он не добрал в уме. Жонглер бросает в воздух одновременно пять мячей и ловит их, при этом морочит всем голову, что он чародей, хотя на самом деле это не магия, а только тренировка и еще раз тренировка.
- А ты, Великий Рудольфо? Когда ты восходишь на самые высокие башни - это тоже обман?
- Да, и ничего другого.
- Не понимаю.
- Тебе это и не надо, - отрезал канатоходец. - Я просто хочу сказать, что не надо терзаться сомнениями и угрызениями совести. Наверняка ты слышала о жене плотника, которая в прошлом году семь дней пролежала в гробу под землей, потому что ее сочли мертвой. Лишь на восьмой день могильщики услышали ее стук. Когда гроб выкопали и открыли, ее лицо было пепельно-серым и она лишилась всех волос. Они были рассыпаны в гробу. Но она была жива. Случай этот привлек к себе всеобщее внимание, в том числе во Франции и Нидерландах. Даже Папа Римский заинтересовался им.
Магдалена провела рукой по своей голове. О Господи, она забыла надеть свой чепчик, который до сих пор избавлял ее от ненужных объяснений. Она застыдилась и предпочла бы провалиться сквозь землю.
- Теперь ты наверняка ждешь объяснений, куда делись мои роскошные волосы, - нерешительно промямлила она.
- Да где ж им быть, - самодовольно улыбнулся Рудольфо. - Разумеется, в каком-нибудь монастыре.
- И ты не хочешь узнать, почему и отчего?
- А, ерунда! Это твое личное дело, ты не обязана отчитываться.
Ох, непросто было разгадать этого Рудольфо, еще сложнее увидеть его насквозь. Похоже, он все умел, все знал и всего хотел. Даже невозможного. Его требование выставить себя напоказ как заживо погребенную, с лысым черепом, наверное, еще и в саване, показалось ей абсолютно неприемлемым. Хотя Магдалена и подозревала, что возражать ему бесполезно, она все же спросила:
- А если я не исполню твое желание? Если откажусь выступать живым трупом?
Рудольфо удивленно поднял брови, округлив их в дуги, и невозмутимо ответил:
- Тогда в нашей труппе будет один лишний едок.
Магдалена поняла, что он имел в виду. Конечно, ей было
ясно, что Великий Рудольфо не позволит торговаться с собой.
- Дай мне день на раздумья, - произнесла она наконец.
- Хоть два. Но потом ты должна принять решение. - Не с казав больше ни слова, он открыл дверь вагончика и недвусмысленным жестом выпроводил ее наружу.
Даже в темноте, рассеять которую было не под силу скрытой за облаками луне, Магдалена ощущала прикованные к себе взгляды артистов. Хотя различить отдельные лица было невозможно, она чувствовала, с какой завистью смотрят на нее знахарь, жонглер, рыночный зазывала, великан и гадалка, и слышала их хихиканье. Теперь было ясно, почему Великий Рудольфо, которому сопутствовала слава сердцееда и дамского угодника, взял Магдалену в труппу.
Отыскав во мраке под тентом Мельхиора, Магдалена, не раздеваясь, легла рядом. Шепотом она рассказала ему, что пережила в вагончике канатоходца и какую участь уготовил ей Рудольфо. А потом побожилась, что ни за что на свете не исполнит его требований. Даже если он прогонит ее.
Мельхиор, не найдя в планируемом одурачивании ничего плохого и унизительного, горячо заверил в этом Магдалену. Подумав, он даже предположил, что Рудольфо больше заинтересован в ней самой, а не в ее трюке. Может, и вовсе канатоходец использовал его, Мельхиора, услуги в качестве предлога, чтобы подобраться поближе к Магдалене.
Тут Магдалена бурно запротестовала. Рудольфо скорее вел себя по отношению к ней высокомерно и уж точно не двусмысленно. Хотя у нее не было опыта в любовных аферах, но она бы догадалась о его намерении. Ее наголо обритый череп едва ли мог бы разбудить интерес мужчины. Нет, она считает Рудольфо прожженным и довольно бесцеремонным бродячим актером, который ни перед чем не остановится. А от возражения Мельхиора, что Рудольфо - величайший канатоходец Божьей милостью, Магдалена отмахнулась, заметив, что, вероятно, и за этим кроется всего лишь большое надувательство.
На этом оба заснули.
Глава 4
Следующее утро было благосклоннее к ним. Согревающие лучи солнечными зайчиками проникали через тент и будили спящих артистов. Магдалена, в прошлом привыкшая к раннему подъему, натянула на голову свой чепчик и стряхнула с платья росу, образовавшуюся в ночной прохладе.
Отправившись в лес по срочной нужде, Магдалена наткнулась на гадалку Ксеранту, неожиданно вынырнувшую из подлеска. На голове у той, как всегда, красовалась золотая диадема. Уперев руки в бока, женщина грозно встала на пути девушки.
- Ах ты, облезлая кошка! - в ярости набросилась она на Магдалену. - Не по зубам тебе Великий Рудольфо! Так что руки прочь от него!
Обвинение было таким неожиданным, что Магдалена в первый момент не могла вымолвить и слова. Наконец она взяла в толк, чего хотела от нее Ксеранта.
- Не бойся, - самоуверенно парировала она, - я не возьму то, что принадлежит тебе. Только подозреваю, что Великому Рудольфо от тебя ничего не надо, ни мизинчика. - Магдалена была поражена, как это она набралась смелости высказать в лицо гадалке все, что она о ней думает.
Такой отпор взбесил Ксеранту. Она сделала шаг вперед, скрестила руки на огромной, обвисшей груди и остановилась в угрожающей позе.
- У меня за спиной хоть и побольше годков, зато есть еще полосы на голове! - При этом она попыталась сорвать чепчик с головы Магдалены.
Та отбила нападение и, размахнувшись, залепила Ксеранте пощечину. Такой наглости гадалка никак не ожидала. Доли секунды она решала, защищаться ей и дать сдачи или все же отступить. Но, увидев, что Магдалена приближается к ней, растопырив пальцы и плотно сжав губы, она предпочла ретироваться. На безопасном расстоянии гадалка обернулась и крикнула:
- Ты еще об этом пожалеешь!
Вернувшись, Магдалена застала труппу за сборами. Она рассказала Мельхиору о встрече с гадалкой, чем скорее развеселила друга, и он заметил:
- Теперь у тебя, по крайней мере, появился враг в труппе. И боюсь, - задумчиво добавил он, - Ксеранта будет не единственной.
Пока они устраивались в фургончике, к Магдалене подошла королева карликов и, дернув девушку за юбку, произнесла своим писклявым детским голосом:
- Великий Рудольфо приказал мне передать тебе этот наряд. Ты знаешь, о чем речь.
Магдалена наклонилась и приняла белое платье, потом бросила на Мельхиора вопросительный взгляд.
Тот пожал плечами:
- Ты должна отвечать за то, что делаешь. Но еще больше - за то, чего не делаешь.
- Я считаю притязания Рудольфо унизительными, - возразила Магдалена.
- Тогда не ввязывайся! Но если тебе интересно мое мнение...
- Интересно.
- Мне кажется куда более унизительным, когда наши епископы и проповедники отнимают у бедняков последние гроши, чтобы те якобы обрели отпущение грехов и вечное блаженство.
Магдалена задумчиво кивнула.
- Что до меня, - продолжил Мельхиор, - я исполню желание Рудольфо и буду выступать в его спектакле в качестве Самсона из Нового света.
- "Самсон из Нового света"? И что же ты должен делать?
- Поднять железную наковальню и предложить зрителям сделать то же самое. Кто сможет, получит десять гульденов.
- И ты хочешь это сделать? Пойми меня правильно, я знаю, что ты сильный парень. Но я не могу себе вообразить, чтобы человек поднял наковальню, - даже ты не сможешь!
- Тут ты права, - засмеялся Мельхиор, - в нормальных условиях это действительно невозможно. Но мы ведь среди циркачей, а у них все не так, как кажется. Разумеется, за этим кроется потрясающе простой прием.
- Значит, опять надувательство!
- Ну да, если хочешь, можешь назвать это и так.
Кучера начали поторапливать артистов, и Магдалена
с Мельхиором вскарабкались в свой фургон. Возглавляемый сине-красной повозкой Великого Рудольфо, цирковой обоз тронулся в путь. Небольшой отрезок пути они ехали по песчаной дорожке, узкие колеса глубоко увязали в песке, и упряжные животные выбивались из сил. В воздухе то и дело свистели кнуты возничих. Так они добрались до края леса. Перед ними, в речной долине, лежал окутанный утренней дымкой Вюрцбург. Силуэты церквей были настолько филигранны, что казались вырезанными из картины Лукаса Кранаха.
На круто обрывающемся склоне возничим пришлось подложить под повозки тормозные башмаки. Это были железные колодки, которые крепились на цепи под повозками и при необходимости подкладывались под задние колеса и блокировали их.
По берегу, вниз по течению, с милю тянулась дорога, отделяющая Майн от укрепленной резиденции епископа и заканчивающаяся каменным мостом. Сразу бросалось в глаза, что на улицах почти не было людей, только ландскнехты в тяжелой амуниции, охранявшие мост с двух сторон. Похоже, что артистов ждали, поскольку постовые кивком пропустили обоз, не поинтересовавшись ни циркачами, ни их грузом.