Исторический экскурс: происхождение фразем
Исследования фразем (в том числе и синтаксических), сделанные на материале разных языков, выявили эффективность исторических подходов, которые позволяют связать идиоматичность единиц на синхронном уровне с историей их возникновения ([Israel 1996], [Kem-mer 1994], [Croft 2000] и др.). В кратком экскурсе ниже мы продемонстрируем, что динамическое описание имеет большую объяснительную силу (подробнее см. [Копотев, Файнвейц 2007]).
Очевидно, обе конструкции тесно связаны с условным предложением, состоящим из двух простых, соединенных одним из союзов из закрытого списка: если – то (110), если – так (111), когда – так (112), коли – так (113) и др.
(110) Но уж если говорить, то говорить начистоту (Ю. Домбровский. Хранитель древностей).
(111) Уж если быть черным, так черным, как уголь (И. Гончаров. Фрегат "Паллада").
(112) Вот когда зарезал, так зарезал! Убит, убит, совсем убит! (Н. Гоголь. Ревизор).
(113) Я человек простой, по-старому поступаю. По-моему: коли барин – так барин, а коли мужик – так мужик… Вот что (И. Тургенев. Записки охотника).
Анализ [Копотев, Файнвейц 2007] подтверждает широкое распространение полной (условной) конструкции во многих языках, включая древнерусский. Это позволяет предположить, что исторически первичной была неидиоматизированная условная конструкция, состоящая из двух простых предложений, которая представляла собой полное тождество семантической и поверхностно-синтаксической структуры. Русские фраземы X так X! и…X так X развиваются из сложного предложения по принципиально разным сценариям, что мы и продемонстрируем ниже.
Происхождение…X так X
Ключевым элементом в возникновении и развитии этой фраземы является опора на контекст. При этом место переменной X занимает единица, являющаяся ремой опорного высказывания.
При отсутствии собственно эллипсиса для конструкции…X так X можно, тем не менее, сформулировать правило повторения ремы: место перемененной X занимает рема опорного высказывания. Это объясняет употребление конструкции в современном русском языке, в частности практически открытый список переменных X. Однако оно оставляет открытым вопрос об их возникновении и о потенциальной связи с условным предложением. Поскольку эти фраземы употребляются как реакция на некоторый императив, просьбу, запрет и т. д., или, говоря вообще, на ситуацию, ограничивающую возможности говорящего, они содержат сильный модальный компонент (грубо говоря, выражают согласие в необходимости). Указанная семантика позволяет реконструировать в исходной модели модальный компонент на поверхностном уровне, который, вероятно, выражался конкретными модальными лексемами, однако впоследствии был элиминирован.
Таким образом, если возводить фразему…X так X к условному предложению Если X, так X, то последнее реализовывалось как сложное предложение с модальной лексемой в качестве основы первого компонента и, возможно, естественным анафорическим эллипсисом предикативной вершины во второй части сложносочиненного предложения: Если надо в школу, так Ø в школу. Пропуская возможные промежуточные этапы, историю развития этого типа можно представить так: Если надо X, так Ø X → 1 так X. При этом модальный компонент значения сохраняется во фраземе и после преобразования поверхностной структуры. Это объяснение позволяет объяснить целый ряд особенностей фраземы…X так X в современном языке.
1. Ограничение на употребление императива и сослагательного наклонения. При употреблении этих форм в условном предложении возникает запрещенное наложение модальных семантических компонентов: *Если должен уходи, так уходи. Соответственно, в производной фраземе это семантическое ограничение сохраняется: *Уходи, так уходи.
2. Ограничение на употребление модальных лексем на месте переменной X. Это ограничение не является абсолютным. Так, модальные предикаты со значением долженствования (Ну, надо так надо) хорошо занимают позицию переменной именно потому, что в исходном полном предложении занимали положение вершины: Если надо X, так надо X. С другой стороны, модальные предикаты со значением возможности гораздо хуже подходят на роль заполнителей X как раз потому, что в русском языке затруднено создание групп с вершиной и зависимым, выраженными модальными лексемами: *Если должен мочь, так мочь (и соответственно *Мочь так мочь).
Замена морфологической формы переменной X, ожидаемой из контекста, на дефолтную объясняется тем фактом, что в современном русском языке "память" об исходной конструкции стирается, фразема становится более самостоятельной. Этим же фактом можно объяснить и использование спрягаемых форм глагола, которые более-менее свободно используются в качестве переменной X. Учитывая, что в русском языке запрещены группы вида *надо пойдем, можно сказать, что фраземы типа Ну, пойдем так пойдем уже оторвались от исходной модели сложноподчиненного предложения и список морфологических ограничений на переменную постепенно изменяется.
Таким образом, признание в качестве исторически исходной для фраземы …X так Х полипредикативной структуры с модальной единицей в качестве вершин позволяет объяснить многие особенности современного поведения этой фраземы. При этом необходимо отметить, что модальный семантический компонент, перешедший "по наследству" от исходного предложения к производной фраземе, имеет гораздо более сильное влияние, чем "память" о моделях управления, которая постепенно стирается, позволяя включать переменные, запрещенные в исходной структуре.
Происхождение X так X!
Фразема X так X! с одной стороны, обладает жестким набором ограничений на переменную, однако с другой – она более свободна от контекста. Напомним, что в качестве переменной X могут употребляться начальные формы знаменательных частей речи и спрягаемые формы глагола, все остальные формы оказываются менее употребительными. Объяснение может быть связано с тем, что именно эти формы тяготеют к синтаксическому центру предложения, т. е. к морфологическим формам, которые естественно занимают позицию сказуемого (вершинную позицию в структуре предложения). Другими словами, X обозначает ситуацию, которая:
– в норме имеет однозначную интерпретацию;
– может быть оценена, поэтому использование оценочного оператора Magn по отношению к ней выглядит естественным.
Именно по этой причине глаголы естественно заполняют переменную X и имеют (при условии однозначности самой лексемы) однозначную интерпретацию: ‘полная реализация прототипической ситуации или признака’. Этим же объясняется естественное использование и прилагательных, а также предикатных имен типа сволочь, молодец. Предметные имена также могут использоваться в качестве переменных данной конструкции, потому что объекты, ими обозначаемые, принимают участие в ситуации и могут быть оценены в рамках этой ситуации. И именно на этом основана многозначность интерпретации предложений типа Вот уж нос так нос!: оценивается не сам "нос", а некоторый его параметр, и только знание ситуации (опора на широкий контекст) может помочь в выборе правильного прочтения фраземы. Нам представляется, что возможные этапы развития указанной фраземы можно представить следующим образом.
X так X! употребляется только для обозначения ситуации или признака, т. е. с предикатными единицами, и в этом смысле исторически связана с полной двухпредикатной структурой Если X, так XMagn, в которой условие максимального проявления ситуации или признака может задаваться эксплицитно. С течением времени элемент Magn становится факультативным, а позже устраняется совсем, передавая семантику конструкции. При этом устранение условного союза также выглядит естественным: условная семантика в производной фраземе становится периферийной, в то же время легко восстанавливаясь из контекста. В дальнейшем появляется возможность заполнить переменную X не только предикатной, но и непредикатной лексемой. Однако она должна, во-первых, иметь неуникальный референт, а во-вторых, обозначать объект, обладающий набором прототипических функций или признаков. Постепенно список переменных X расширяется, однако обязательным условием является наличие некоторых атрибутов в прототипическом представлении об объекте или же приписывание этих атрибутов в контексте. Так появляется возможность использовать переменные типа дети (в прототипическом объекте хорошо заданы только внешние атрибуты: маленькие, непоседливые и т. д.). На месте X может появляться даже имя собственное: Вот Маша так Маша! Однако оно интерпретируется не как ‘настоящая Маша, соответствующая прототипическому представлению о Маше’, а как интенсивное проявление ясного из контекста признака: ‘настоящий боец’. Однако запрет на употребление служебных частей речи, наречий и числительных сохраняется, поскольку они не могут интерпретироваться как ситуации и в большинстве своем не допускают оценки Magn. В то же время, как показывают наши наблюдения, дальнейшее развитие этих фразем идет в сторону расширения списка переменных, если это не противоречит указанным выше семантическим условиям. Так, большинство наших информантов признают корректными предложения типа (114):
(114) – А где живет этот твой приятель?
– Ну в какой-то Тьмутаракани. Вот уж в Тмутаракани так в Тьмутаракани, ни на одной машине не проехать.
Функционирование фразем в современном русском языке
Следующие статистические наблюдения преследуют цель выявить некоторые зависимости, которые связывают частотность конструкции и ее отдельных представителей и функционирование их в русских текстах. В силу того, что собрать представительные данные по употреблению разных частей речи для всех конструкций представляется невероятно трудоемкой задачей, для настоящего исследования последовательно и со всей возможной полнотой были собраны только омонимичные синтаксические фраземы, включающие инфинитивы. Как нам представляется, результаты точечного анализа можно экстраполировать и на все данные.
Прежде всего необходимо отметить, что не оправдалось предположение о связи частотности глагола с частотностью конструкции. Так, по данным Нового частотного словаря [Ляшевская, Шаров 2009], десять самых частотных глаголов в русском языке это: быть, сказать, мочь, говорить, знать, стать, есть, хотеть, видеть, идти. Не наблюдается сколь-нибудь значительной корреляции между частотностью глагола и частотностью наших конструкций. Самыми частотными фраземами, содержащими высокочастотные глаголы, оказываются конструкции с инфинитивами сказать и есть. С другой стороны, не зафиксировано ни одного примера конструкций с инфинитивами мочь, знать, стать, хотеть, видеть. Таким образом, гипотеза о связи частотности глагола и частотности конструкции не подтверждается.
Прежде всего, оказалось, что фразема …X так X менее частотна, чем X так X!. Кроме того, не выявляется выраженной частотной тенденции или зависимости от входящих во фразему …X так X инфинитивов. Самыми частотными в ней оказываются глаголы ехать, идти, начинать, что связывает частотность глагола во фраземе не столько с общекорпусной частотой (хотя идти и входит в десятку самых частотных), а с самой ситуацией, обозначаемой фраземой: оказывается, чаще всего мы с нежеланием перемещаемся и начинаем что-то делать.
Фразема X так X! вообще гораздо более частотна, чем …X так X. Частотность ее реализаций явным образом связана с одним свойством, которое обсуждается ниже, – с употреблением в прецедентных текстах. Лидером по количеству употреблений с громадным отрывом является предложение Гулять так гулять!. База данных "Интегрум" предлагает более полутора тысяч примеров ее употребления. Заметно отстают от нее, но все же оказываются частотными конструкции Стрелять так стрелять (более 350 примеров), Любить так любить (более 200 примеров), Летать так летать (около 180 примеров), Играть так играть (около 170 примеров), Работать так работать (около 150 примеров), Пить так пить (около 130 примеров), Лечить так лечить (около 90 примеров). Объяснение этому явлению стоит искать не в частотности употребления глаголов (глагол стрелять, к счастью, не входит даже в сотню самых частотных глаголов, по данным Нового частотного словаря).
Обращает на себя внимание тот факт, что высокочастотными оказываются конструкции, отсылающие к прецедентному тексту: пять глаголов из приведенного списка (гулять, любить, стрелять, летать, лечить) восходят к популярному шлягеру А. Розенбаума "Утиная охота". Отметим, что конструкции с "лечить" и "летать" тоже имеют высокую частотность, хоть и не попадают в список десяти самых частотных:
(115) Я помню, давно учили меня отец мой и мать:
Лечить – так лечить! Любить – так любить!
Гулять – так гулять! Стрелять – так стрелять!
Но утки уже летят высоко.
Летать – так летать!
Конечно, указанные конструкции встречаются, например, у Н. А. Некрасова ("Современники"), Н. М. Языкова ("Встреча Нового года"), А. Приставкина ("Ночевала тучка золотая") и др. Однако вряд ли можно говорить об этих произведениях, как о текстах, закрепленных в массовом сознании носителей русского языка. С другой стороны, обращает на себя внимание то, что конструкции с этими глаголами часто вводятся в широкий контекст рассуждений о русской душе, отсылая к авторитетному "общему мнению".
(116) Русская душа любит гулять так гулять, пить так пить…
(117) Народ у нас азартный, увлекающийся: работать, так работать, гулять, так гулять, выбирать, так выбирать.
(118) У нас ведь как – ругаться так ругаться, спорить – так спорить, выпить – так выпить, работать – так работать (Правда. ру, 2003).
(119) Как говорится – играть так играть!
Эти данные позволяют выдвинуть гипотезу о связи частотности фраземы X так X! с прецедентными текстами. Частотность зависит или напрямую от поддержки популярным текстом, или от стремления носителя языка мотивировать употребление конструкции ее закрепленностью в языковом сознании. Этот факт позволяет поставить вопрос о существовании указанных конструкций в тексте как готовых речевых построений, что сближает их с лексическими фраземами, которые не порождаются в речи, а как готовые формулы извлекаются из Словаря. Другими словами, частотные представители фраземы X так X! не порождаются по синтаксическим правилам, а хранятся в готовом виде.
Этот дрейф в сторону лексических фразем позволяет включать их в состав других предложений в качестве целостной синтаксической единицы, уже не обладающей собственной предикативностью. Они стоят в одном шаге от фразем типа Умирать так с X! которые допускают лишь ограниченный список лексических переменных (наши данные предлагают только несколько лексем: музыкой, песней, честью, товарищами). С другой стороны, они по-прежнему не потеряли связь с условной конструкцией, что позволяет создавать синтаксически более прозрачные сложные предложения Если X, так X. Наше наблюдение согласуется с выводом Р. Джекендоффа, согласно которому "строгое разграничение Словаря и Грамматики <…> может быть доказано, но методологически ущербно" ([Jackendoff 1995: 155–156], ср. [Bybee 1985: 111–135]). Континуум если X так X может условно изображаться следующим образом: