На одном из них шесть слоев из черных пиджаков, затвердевших от грязи. Когда он переворачивается справа налево, можно увидеть маленький красный ярлычок на подкладке, его оголенный тощий живот, сморщенный член. На другом два костюма, верхний из которых когда-то был в полоску, но сейчас и он стал черным. У третьего только голова выглядывает из-под куч черного тряпья, служащего ему одеялами. Его вытянутая рука держит бутылку. На руке нет мизинца.
Перед ними бутылки с саке, белый рис, завернутый в банановые листья, и банка консервов. Лица у всех троих разной степени черноты, словно театральный грим к пьесам Горького.
Тецуя просит меня подождать немного поодаль. Он подходит к троице и тихо окликает человека под черными одеялами:
- Братишка! Братишка Ито!
Все трое приподнимают свои стертые лица с потрескавшимися глазами. Человек под одеялами возвращается к бутылке. Тецуя подходит к нему, осторожно помогает ему подняться и отводит в сторону. Я отворачиваюсь. Тецуя быстро отдает ему сверток и поспешно идет к машине. Человек в черных одеялах возвращается на свое прежнее место.
- Ито когда-то был у нас большим боссом, - рассказывает мне Тецуя. - Он пришел к нам, когда ему было двадцать восемь, в отличие от других, вступающих в якудза в подростковом возрасте. Ито окончил университет и пришел к нам после пяти лет службы в Министерстве иностранных дел. Но мы не спрашиваем о личных делах. Я взял с него клятву на церемонии сакадзуки.
Сэнсэй, к нам приходят директора фирм, продавцы, офисные служащие, полицейские, рабочие со строек, архитекторы, и мы никогда, никогда ни о чем их не спрашиваем. Может, Ито занял много денег и не смог их вернуть, или опозорил свою семью, или трахнул свою сестру, или украл правительственные деньги, или ему просто надоело жить жизнью обычных японцев, как мне или моим друзьям. Мы не спрашиваем о том, что произошло.
Но у нас нельзя курить. Даже если кто-то и приторговывает здесь и там, курить запрещается. Жизнь или наркотики. "Брось курить наркотики!" Так у нас и в газете написано. Ты ведь видел, верно? Нельзя положиться на того, кто курит, потому что нельзя знать, что он сделает в следующую минуту.
Но мы не знали тогда, что Ито курит. Курит много.
Ито - человек очень одаренный и безжалостный, через два года он уже ворочал большими делами в районе Матида. Он совсем не полагался на японцев, его сыновья-кобун были или из Кореи, или из Тайваня. Позднее он создал себе базу и в Саппоро, на Хоккайдо. Небольшую, но доходную. Занимался строительством, как мне помнится. Мы встречались каждый год, когда я приезжал на Хоккайдо на фестивали. Выпивали вместе, отдыхали с девочками.
Он очень преуспел. У него была большая черная машина, красивая вилла, телохранители, красивые девушки, три или четыре. Он кормил их и очень щедро одаривал.
Но однажды Ито отдыхал с девушкой в лав-отеле и вышел оттуда на следующий день с бранью и криками: "Да пошли все! Я имел их всех!" Он пинал машины и кидался на людей. Когда горничные пришли убирать комнату после его утех, там стоял сильный запах наркотиков и вся мебель была испорчена. Это было большим стыдом для семьи.
Через два дня после этого он пришел к боссу с обритой головой и оставил ему мизинец левой руки у двери, завернутый в красную от крови ткань, и нож. Босс простил его после того, как сделал ему строгое предупреждение перед всеми. Потому что это был очень сильный проступок.
Но курить Ито не бросил, он стал узником самого себя. Однажды он вновь пошел в лав-отель, и на следующий день его нашли под кайфом рядом с кореянкой, мертвой от передозировки.
Тогда ему отправили черную карточку. Черная карточка - это бойкот, который еще можно отменить. Быть бойкотированным - значит не иметь возможности вести дела. Членам семьи запрещено встречаться с этим человеком, и всем семьям запрещено принимать этого человека. Все семьи в Японии в курсе, когда такая карточка кому-то посылается. И тогда, после года бойкота, ему послали карточку, разрешающую вернуться. Мы были рады его возвращению, потому что любили его, он был хорошим человеком.
Но он так и не бросил курить. И тогда произошло одно событие. В Саппоро, на Хоккайдо. С тех пор, после Саппоро, я в долгу перед Ито. Послушай историю о том, что произошло в Саппоро. Вот уже несколько лет город Саппоро - это поле битвы между большими семьями из Токио и района Кансай. Положение там очень деликатное, очень напряженное. Босс Окава просит нас быть предельно осторожными, не начинать и не затевать никаких конфликтов, если они не запланированы в Токио, и не нарываться на грубости. Люди из Ямада-гуми пытаются втянуть нас в битву до того, как мы будем к ней готовы. Окава создает коалицию из семей на севере. Он осторожно планирует будущее и войну. Но пока ни в коем случае нельзя нарываться на грубости. Тот, кто совершит что-нибудь подобное, будет наказан.
Однажды, когда Ито и я сидели в пабе в Саппоро, туда зашли двое из Ямада-гуми. Они садятся за соседним столом и делают нирами, смотрят на нас воинственным взглядом. И тогда я говорю: "Ито, выходи! Нам нельзя воевать, не сейчас". Окава говорит, что ни в коем случае не стоит начинать войну сейчас, реагировать на провокации. У него есть план, не испорти все! Тебя накажут! Я говорю Ито: "Выходи!" И я не знаю, под кайфом он или нет. Но он не выходит, а вызывающе смотрит на них, возвращает им нирами. Я вытаскиваю его на улицу, они - за нами. И я тащу его за собой, в наш офис в Саппоро. А он оборачивается и орет им всякую чушь. Мы заходим в офис, и уже через пять минут они тоже там.
До того момента Ито никогда не воевал, он ведь из Министерства иностранных дел. Вся его смелость - действие кокаина. Я пытаюсь остановить этих двоих из Ямада-гуми, а он валяется на диване, под кайфом. В офис заходят еще двое. И вдруг Ито встает. Это дитя из Министерства иностранных дел кидается вперед и срывает со стены меч босса. Я кричу: "Брось!" - и кидаю ему пистолет, потому что если человек не умеет обращаться с мечом, то меч управляет им. Ито хватает пистолет в правую руку, меч в левую и орет: "Ярроооо!" На мгновение мы все замираем от страха. Когда я взглянул на него, то увидел, что он закрыл глаза, словно маленький, громко ревущий ребенок, выставил руку с пистолетом вперед и стреляет прямо в живот одного из них.
С закрытыми глазами он размахивает мечом, но, как я и думал, меч заставляет его кружиться по всей комнате. Он вновь орет: "Яррооо!" - и прежде, чем я успеваю что-то сообразить, раздается выстрел. Я вижу разбрызгивающуюся кровь, Ямада-гуми подхватывают пострадавшего и убираются. Со мной в комнате остается лишь бушующее чудовище-меч, стреляющее в разные стороны. "Ито! - ору я ему из-за дивана. - Ито! Хватит!"
И вдруг наступает тишина. Ито медленно сползает на пол, в его руке обломок стекла. Он трясется. Его глаза все еще крепко закрыты, от него сильно пахнет мочой. Я пытаюсь проверить, как он, и тоже дрожу.
Все было не так, как в фильмах о якудза, сэнсэй. Ито воевал, дрожа от страха, с кокаином в крови и с крепко закрытыми глазами, но он спас меня. И если ты меня спросишь, воюют ли другие, как показывают в фильмах о якудза, а также о том, как воюю я, я не отвечу. Но он спас меня. У меня есть долг по отношению к нему, поэтому я ношу ему свертки с едой. И это чувство долга по отношению к Ито настолько же сильное, как и то, что я испытываю по отношению к моему боссу. С тех пор есть у меня как гири к боссу и моей семье, так и гири к Ито. Гири против гири.
Он спас меня, но нарушил правила. На Саппоро прошла небольшая война. В той войне мы проиграли земли босса Мураты, брата твоего Юки. Проиграли, потому что не были к ней готовы.
Босс Окава кипел от злости. И нельзя было возразить. Очень тихо он сказал: "Пошлите ему карточку!"
И тогда они послали Ито красную карточку. Красная карточка - это окончательный бойкот. Красная карточка, сэнсэй, постепенно умерщвляет. Это хуже смерти. Тому, кто получил красную карточку, запрещено управлять делами и иметь офис, иметь звание и сыновей. Всем запрещено общаться с этим человеком, или выпивать с ним, или давать ему что-нибудь. Ни одна семья в Японии не примет его. Как и с черной карточкой, только навсегда. И еще, с черной карточкой мы осмеливаемся звонить человеку, навещать его и рассказывать ему немного о том, что происходит, с красной же карточкой это делать нельзя. Тот, кто устанавливает связь с человеком, обладающим красной карточкой, восстает против босса, и его ожидает очень серьезное наказание. Он сам может получить красную карточку.
Но мой гири по отношению к Ито - это жизнь. Я обязан ему жизнью. Поэтому я делаю то, что должен, даже если заплачу за это своей смертью. Вот что значит гокудо, сэнсэй, это путь беспредела и крайностей. Если однажды меня поймают за этим делом, то я присоединюсь к нему. Буду жить в парке, выслушивать от него лекции о внешней политике Японии и, быть может, втихаря получать еду от кого-то из своих сыновей. И медленно умирать. Но пока что я приношу ему свертки, потому что не могу видеть его в таком жалком состоянии.
Все это Тецуя говорит мне в машине.
- Но сейчас с ним не поговоришь. Ты же видел, у него живот болит.
- Ты думаешь, он знает что-то о Юки?
- Может быть. Поэтому я и взял тебя сегодня с собой. Может быть, он что-то и знает, но не сейчас, ты же видел.
Раз пять мы ездили в парк, пока Тецуя разрешил поговорить с Ито. И тогда мы снова привезли ему еду, посадили его в машину.
Он ужасно грязный, и удивительно, что от него не воняет. Может, из-за того, что на улице зима. Тецуя едет в квартиру, о существовании которой известно лишь ему. Мы помогаем Ито подняться по лестнице. Сегодня его взгляд более осмысленный и изучающий. Он подозрительно смотрит на меня, глубоко кланяется за каждый стакан чая.
Мы спрашиваем про Юки.
- Юки? Юки Мурата? Да, да я помню. Я тогда был в Матиде и работал на Хоккайдо. Как-то ко мне пришел человек по имени Идэ, посланник от нашей братской семьи в Саппоро. Он мне сказал, что есть человек, нуждающийся в помощи, и попросил помочь ему. Сказал, что человеку нужно поменять лицо, что зовут его Мурата Юкихира и что я должен помочь ему поменять имя или документы, а может, и то и другое. Он добавил, что это очень важный человек или, возможно, сын или любовник кого-то важного, иначе меня бы не просили об этой услуге. Он также сказал, что наши семьи в Саппоро будут очень благодарны за помощь. Очень благодарны, понимаете?
И вот он пришел, этот Юки. Растрепанный, напуганный, очень тощий, озирается по сторонам. Один его глаз будто смотрит в другое место, шрам на щеке. Когда он положил свой рюкзак на стол, из него выпали книги. Я учился, если вы помните, и сразу распознаю образованного человека. У него там были собрания стихов поэтов, имен которых я сейчас не припомню.
Я даю этому Юки небольшую квартиру рядом со своей, меняю ему документы и все остальное, то есть лицо. И через пару дней он говорит мне: "Я с женщиной". Минутку-минутку, об этом мне ничего не говорили. Я звоню тем людям, и мне говорят: да, забыли сказать, есть еще женщина. Будь с ней осторожен еще больше, чем с ним. Она важна, очень важна. Сделай все что нужно и отправь ее за пределы Японии, в Бангкок, Куала-Лумпур, Джакарту или Манилу.
Ко мне пришла эта женщина. Не женщина, девчонка. Тощая, как стебель. И вся в оранжевом. Волосы рыжие, кофточка оранжевая, туфли оранжевые. Как будто пролила на себя оранжевую краску. И сумочка у нее маленькая, оранжевая. Она читает комиксы манга для девчонок-дурех. Что эти двое делают вместе? Целыми днями обнимаются и издают странные звуки, просто поедают друг друга. Они откуда-то сбежали. От кого и почему, я не знаю. Но сбежали. Я меняю ей лицо, документы, имена, вещи - всё.
Однажды до меня доносятся обрывки разговора между ними. "Твой отец…" - говорит он ей. Что-то не так с ее отцом. И тогда я слышу имя. Сэкидо. Сэкидо Сабуро. Я ведь знаю босса Сэкидо. Сэкидо-гуми? Ее отец - это босс Сэкидо? Они убегают от ее отца? Они что, сумасшедшие? Он же их убьет! И почему людям с севера так важно помочь им исчезнуть?
Через несколько дней после этого в газетах появилась статья о похищении дочки Сэкидо. Я навожу справки у людей Айды в Саппоро. Вы с ума сошли? Вы хотите войны? Разве можно начинать войну из-за какой-то любви? Вы спятили? Помоги ему, говорят они, и не задавай вопросов. И если можно, постарайся отправить их за границу. Когда я навожу справки, то понимаю, что босс Мурата способен, благодаря своей смелости и разуму, остановить проникновение Ямада-гуми в Саппоро. Поэтому якудза всячески стараются помочь его брату. Но при чем здесь эта девушка? Непонятно. Вы сошли с ума, говорю я им. Если девушку похитили, чтобы припугнуть босса Сэкидо, то быть войне, а это разозлит босса Окаву. Тецуя, ты же помнишь, что случилось со мной.
И тогда мне кажется, что я начинаю понимать. Скорее всего, это глупая любовная история, которая обернулась давлением на босса Сэкидо, чтобы он не помогал гадам из Ямада-гуми.
У меня есть связи в Министерстве иностранных дел, и я узнаю, что можно сделать, чтобы помочь им. Тогда я принимаю решение. Пусть немного охладятся на Хоккайдо. А немного позже уезжают за границу. В Джакарту, может, в Манилу. Но Юки должен сначала научиться всему, он ведь еще ребенок, стихи читает. Он должен пройти подготовку, решаю я.
Потом, если не ошибаюсь, я отправил его на Хоккайдо, в Хакодатэ, к одному из наших людей, что заведует игорными клубами. По-моему, я устроил его на работу в наш клуб "Афины", охранником. Что-то вроде того. И позаботился об организации его поездки в Манилу, тогда мы только начинали вести там дела. И чтобы там его устроили на какую-нибудь работу. Добрался он до Филиппин или нет, я не знаю. Я также не знаю, что с ним стало. Потому что после этого со мной много чего случилось. Поищите его в Маниле. Странный он парень, этот Мурата. Тецуя, аники, мне пора уходить отсюда. Ты ведь не хочешь получить красную карточку? Ты скоро станешь великим боссом, ты не должен со мной путаться. Выведи меня отсюда.
И… да, Тецуя. Имя, которое я ему дал, - Судзуки Таро. Самое серое имя, какое только может быть. Чтобы никто ничего не заподозрил. Какое имя я дал ей? Накамото Нацуко. Как звали ее до этого? Не помню. Я также раскрасил ее в другие цвета. Нет, не знаю, осталась ли она такой же. А сейчас выведи меня отсюда.
Тецуя возвращает его в парк. Не меняет ему одежду. Чтобы не поняли, что кто-то заботится о нем. Дает ему только еду и немного денег. Возвращается, садится в машину и почти плачет. На следующей неделе мы вместе едем на Хоккайдо искать Судзуки Таро и Накамото Нацуко, которая, быть может, уже совсем не оранжевая.
Я спрашиваю его о Сэкидо и о похищении. Тецуя вспоминает. Говорит, что припоминает какое-то событие, которое взбудоражило мир якудза несколько лет назад, но деталей он не помнит. Босс Сэкидо умер два года назад, и его семья была проглочена другими семьями.
Похищение дочки Сэкидо, говорит он?
За два часа, проведенные в газетном архиве "Асахи", нашлись следующие статьи:
Октябрь, 1983 г.
Куда исчезла Сэкидо Маюми?
Похищение в мире якудза?
Журналист Хираока пишет следующее:
Надежные источники из якудза сообщают, что несколько дней назад бесследно исчезла Сэкидо Маюми, дочь босса Сэкидо Акиры, босса семьи Сэкидо-гуми из района Сугамо в Токио. Сэкидо-гуми - это небольшая, но древняя семья, живущая в районе еще со времен периода Эдо. Нам известно, что Маюми, любимая дочь Сэкидо, находилась в последнее время под постоянной личной охраной согласно указанию ее отца, в связи с напряженной обстановкой в районе Сугамо.
Ощутимое напряжение в районе Сугамо началось с момента, когда члены якудза, относящиеся, по всей видимости, к большой преступной семье Японии Ямагити-гуми, появились в районе и неоднократно пытались проникнуть в окрестности Токио с целью нарушить территориальный договор, существующий между Ямада-гуми и токийскими семьями якудза. Договор определяет районы влияний разных семей на западе и востоке Японии. Напряжение возросло, когда людям из Ямада-гуми удалось частично завладеть районом, проникнув в семью Сэкидо-гуми, во главе которой стоит босс Сэкидо. Известно также и о нескольких случаях насилия в районе Сугамо, одном из самых тихих и спокойных районов старого Токио. В результате этих инцидентов люди из Ямада-гуми были безжалостно избиты людьми из Кёкусин-кай.
Есть слухи, пока не подтвержденные, что Маюми была похищена людьми из Кёкусин-кай, возможно, чтобы Сэкидо не стал содействовать проникновению людей из Ямада-гуми в Токио. В то же время, как сообщают более высокопоставленные источники из якудза, данная версия кажется маловероятной, так как в Кёкусин-кай, да и в якудза в целом, не принято использовать похищение людей как способ мести или давления на кого-либо. Если семья Кёкусин-кай все же прибегла к такой мере, то это равносильно объявлению большой войны между семьями Кёкусин-кай и Ямада-гуми. Между этими семьями действовал хрупкий договор о перемирии - результат дипломатической работы босса Окавы, и если похищение было совершено якудза, то оно означает крутой поворот, которого многие опасались в последнее время, - так называемую гангстеризацию якудза. Процесс гангстеризации якудза приведет к всплеску насилия, бунту общественности. Законодатели могут перейти к более решительным действиям.
Я с изумлением читаю статью и вспоминаю ход событий в 1983 году. Мои воспоминания обрывочны. Маюми - это девушка в оранжевом? Исчезнувший Юки, исчезнувшая девушка… Вспоминаю, как я пошел узнавать о Юки к Хирано на Голден Гай, и девушки там не оказалось. Тогда я не придал этому значения. Значит, Юки - похититель? Как это понимать?
На следующий день я иду в библиотеку и копаюсь в газетах конца 1983 года и начала 1984-го. Просматриваю журналы, посвященные якудза: истории о войнах, ценностях якудза, внутренней политике организации, сексуальной жизни членов якудза и интервью с важными боссами. Истории о злодеяниях, сплетни, много фотографий боссов в кимоно и дорогих костюмах.
В них есть совсем немного о Сэкидо Маюми. Несколько статей под огромными заголовками:
Куда исчезла Маюми?
Босс Сэкидо не скрывает беспокойства и слез!
Босс Сэкидо клянется найти похитителя и расправиться с ним!