В течение очень длинного промежутка времени, о котором мы говорили выше, широко практиковалось как публичное официальное, так и частное бичевание. Телесные наказания ценились в то время так высоко, особенно в монастырях, что для звания старшей сестры и даже для получения права участия в выборах на более высокий пост от всех монашек требовалась наличность подвига самобичевания. Инструменты, применявшиеся для этой цели, были различны. Отец Доминик употреблял метлу, т.е. пучок березовых розог. Другие святые были в этом отношении эксцентричнее и брали все, что попадалось под руку: угольные щипцы, посохи, палки! Третьи прибегали к услугам пучка крапивы, четвертые срывали солидную ветвь репейника, а одна благочестивая дама наносила себе удары пружинами! Святая Бригитта истязала себя связкой ключей, другие женщины, обладавшие менее пылкой фантазией, били себя своими собственными руками.
Флагелляция имеет свои романические и комические стороны, хотя, казалось бы, от школьников и невозможно было бы требовать, чтобы в "березовой каше" они в состоянии были усмотреть элемент чего-либо комического. Нынешние ученики, в большинстве случаев, имеют самое смутное представление о том юмор, который в прежние времена находился нередко в связи с розгой. Чтобы не оставаться в данном случае голословными, мы поместим в последующем изложении несколько фактов из истории школы Св. Лазаря, которую прежде принято было называть в Париже "семинарией хороших мальчиков", и в которой святые отцы производили поистине невероятные эволюции в области наказания розгами.
Не менее доброй славой пользовалось бичевание в течение долгого времени и среди врачей; его рекомендовали в качестве, скажем, "шпанских мушек", а также и в вид великолепного лечебного средства при различных заболеваниях. В древности телесное наказание рассматривалось, как моральное лекарство, и, по всем вероятиям, нынешнее сечение душевных больных является тяжелым наследием прежних воззрений. Врачи седой старины были убеждены в том, что хорошая порция розог возбуждает деятельность кожи и повышает функциональную способность мышечной системы, вследствие чего наши прадеды-эскулапы и прописывали своим пациентам обильные порции всевозможного вида и рода ударов. Хотя наряду с этим нередко наблюдались и такие случаи, когда знатные дамы приказывали своим слугам угостить домашнего врача "хорошей дозой" березовой каши только вследствие того, что этот ученый муж подозревался ими в болтливости и распространении некоторых секретов своих пациенток.
В последующем изложении нами будет приведено достаточно примеров в доказательство того, какую могущественную роль играла розга во все времена и во всех странах. Не перестающая прогрессировать цивилизация, к счастью, уменьшила количество подобных примеров, хотя нет еще полных шестидесяти лет с тех пор, как розга была в домах наших полновластной госпожой, да и не только в домах, но также в правительственных и частных учебных заведениях. Господа сплошь и рядом наказывали своих слуг, родители – детей, и все это производилось либо розгой, либо при благосклонном участии плетки. Учеников пороли очень часто. Госпожа Брунрих, содержательница училища, запарывала вверенных ее попечению девочек до смерти и кончила свою жизнь сама на виселице. Еще не прошло и ста лет с тех пор, как от телесного наказания не избавлял ни возраст, ни пол. Даже вполне зрелые женщины подвергались наказанию розгами, а доктор Джонсон приводит рассказ о том, как некая дама в Лейчестере систематически угощала розгами своих дочерей-невест.
В России случаи телесного наказания наблюдаются еще и теперь, хотя гораздо реже, нежели прежде, но тем не менее необходимо констатировать тот факт, что кнут и палка все-таки составляют здесь атрибуты уголовного кодекса, т. е. уложения о наказаниях. Нередко розга применялась в России к непослушным балеринам и к иным знатным дамам, которых время от времени с целью нравственного лечения подвергают телесному наказанию розгами в полицейских участках. Ежедневно можно слышать в различных кругах истории, в которых фигурирует наказание кнутом.
В Англии много лет тому назад существовало обыкновение наказывать преступников на улицах. В Брайдвеле принято подвергать телесному наказанию женщин легкого поведения, причем при экзекуции присутствуют обыкновенно так называемые "сливки общества", являющиеся на подобные зрелища целыми компаниями. Известны случаи, когда к хорошей порции розог приговаривались знатнейшие англичанки, попавшиеся – о, ужас! – на воровстве. Мало того, приведение наказания в исполнение поручалось в таких случаях обязательно личному куаферу провинившейся. Так, например, две придворные дамы наелись вдоволь березовой каши за то, что стащили во дворце короля две суповые вазы. Заслуживает далее внимания история с неким священником, который наказал свою прислугу-девушку, словно школьницу, и затем в целом трактате с пеной у рта оправдывал себя, когда к нему предъявлено было обвинение в истязании несчастной. В сельских школах Англии существовал обычай во время порки полураздевать провинившихся мальчиков и привязывать их к парте, причем каждый из уходящих после уроков товарищей, или каждая из соучениц приговоренного к наказанию должны были нанести трепетавшей жертве по одному удару.
За исключением некоторых казенных низших учебных заведений, розга в Англии вообще больше не применяется, причем сократилось сильно употребление ее даже в Итоне и Гаррове. В прежние времена в женских учебных заведениях наблюдалось злоупотребление розгами, причем девочки и девушки всех возрастов не смели протестовать против "элегантного наказания розгами". Необходимо прибавить при этом, что экзекуция была связана с различными церемониями, занесенными в Англию из-за границы, и именно из монастырей. В одной из популярнейших английских газет, лет двенадцать тому назад, утверждалось, что и теперь еще существуют в Англии такие школы для девочек, где применяются телесные наказания. Но, так как ни о чем подобном никто в настоящее время и представления не имеет, то остается предположить, что автор указанной выше статьи либо был введен в заблуждение, либо попросту инсинуировал. Далее, недавно еще в одной народной газете был поднять спорный вопрос о том, разрешается ли законами подвергать девочек телесному наказанию? Детали, сопровождающие различного рода телесные наказания, возбуждают общество, причем здесь не обходится без страстного утрирования, говорящего о той "ужасающей жестокости, которая существует в наш прогрессирующий век". Говорить нечего о том, что доля правды в этом имеется, что подобного рода наказания снова получили права гражданства в семейных кругах, и что не одна современная представительница прекрасного пола время от времени прописывает, кому может, хорошую порку! Недавно еще одна семнадцатилетняя барышня поместила в распространенной газете анонс, которым запрашивает сведущих лиц, может ли быть предъявлено ею требование об убытках за бесчестье, которое нанесено ей ее гувернанткой. Последняя высекла вверенную ее заботам барышню, словно она была маленьким ребенком!
До сих пор еще в различных государствах и странах розга является символом могущества. В Австрии солдат гоняют сквозь строй. В Китае продолжает торжествовать бамбуковая палка, в Турции свищут батоги. В Сиаме по ночам можно слышать душераздирающее вопли наказываемых березовыми прутьями, в Африке в полном ходу пресловутое "mumbo-jumbo". В начальных школах Америки ученицы периодически угощаются розгами, от какового наказания, впрочем, не избавлены и взрослые девушки различных учебных заведений вообще; необходимо отметить при этом, что американцы поистине вправе гордится: ведь, они вынесли на рынок телесное наказание розгами, придумав во времена рабства для негров даже особую "колотильную машину"!
Не обойдена розга также и поэтами. Нам известны имена многих серьезных, полных чувства поэтов и сатириков, которые в своих произведениях воспевали и плетку, и розгу. Правда, поэты эти не пользуются особенной любовью и популярностью среди взрослых, но хорошо известны зато детям. Наиболее почетная роль отведена розге в книгах для чтения предназначенных для мальчиков и написанных в 40-50 годах 19 века. В одном из подобных произведений приводится рассказ о двух непослушных мальчиках, которые "ничего не делали", и поэтому мама часто наказывала их. Она
Спустила с них штанишки,
И била, пока не поднялся страшный рев.
"Мамочка, что ты делаешь?"
Мать ответила: "Я ничего не делала"!
Если порыться, можно отыскать не одно поэтическое произведение, в котором наказание розгой является главной темой; много подобных стихотворений наши бабушки и дедушки заучивали наизусть, не находя в них ничего для себя неподходящего или грубого. В настоящее же время, несмотря на одухотворенное и сатирически-юмористическое содержание таких стихов, подрастающему поколению их отнюдь рекомендовать не следует.
ТОМ I
Глава I Спорный вопрос научного характера
Вопрос о происхождении телесных наказаний покрыт мраком неизвестности; трудно также установить что-либо по поводу первого наказания розгами и уж совсем невозможно назвать имя той или того, кто впервые прибегнул к подобного рода экзекуциям. С уверенностью только можно сказать, что применение порки известно было уже тогда, когда земля далеко не была населена густо. Мы не берем на себя смелость входить здесь в рассмотрение тех способов наказания, которые имели место еще в допотопные времена; наша задача – осветить, хотя бы несколько, в этой главе сущность избранной нами темы, придерживаясь при этом сравнительно позднейших времен.
В течение долгого времени весь ученый мир был чрезвычайно взволнован вопросом огромной важности о том, было ли сечение впервые применено в качестве умерщвляющего плоть средства или же в роли наказания. По поводу обоих этих положений велись самые ожесточенные споры. Факты, приводимые в основание своих утверждений обеими противными сторонами, представляют собою не более, как массу нагроможденных друг на друга слов, латинских цитат и комментариев, и таким образом было далеко не легким делом рассортировать всю эту груду и отделить солому от зерен. Во всяком случае бичевание, как способ покаяния, имеет полное право гражданства. Различные способы подобного раскаяния в грехах и умерщвления плоти были известны сначала под одним общим именем "disciplina"; тем не менее бичевание, т. е. применение плети (disciplina flagelli), ставилось при этом обязательно на первый план и к тому же так усердно, что позднее под словом disciplina (дисциплина) непременно понимали именно этот род или способ покаяния или епитимьи. Французы прибегают к слову disciplina для того, чтобы выразить им понятие об инструменте, который применялся при религиозном умерщвлении плоти. Так, например, Мольер устами своего Тартюфа говорить камердинеру:
"Laurent, serrcz ma haire, awcc ma discipline
Et priez que tonjours le ciel vous illumine".
Таким образом, под словом дисциплина следует понимать точно то же, что под добровольным бичеванием, т. е. таким, которое совершается собственноручно кающимся с помощью бича, кнута или розги. Собственно говоря, мы не должны входить в дальнейшее рассмотрение поставленного выше спорного вопроса, потому что различные предположения говорят за то, что прежде всего розга была применена не в качестве религиозного атрибута, а как материал для наказания.
Два других обстоятельства, тесно связанные с телесным наказанием, заслуживают того, чтобы обратить на них здесь внимание, ибо и они также являлись пунктами препирательства ученых разных времен. Мы говорим о том участке тела, которое избиралось для наказания. В этой области взгляды преследователей сильно разнятся один от другого. Часть писателей указывают на спину и плечи и называют такую экзекуцию "верхним наказанием" – disciplina sursum; другие же говорят о disciplina deorsum, т. е. "нижнем наказании", и утверждают, что седалищные части представляют собою именно настоящее место экзекуции.
Большинство ученых отзывается о disciplina sursum крайне невыгодным для нее образом, ибо она связана с опасностью для глаз и груди наказуемых. Чтобы защитить эти чувствительные места от неминуемых повреждений, в Швеции, например, где еще и теперь за известные проступки даже женщин подвергают порке, – наказуемый укладывается на медную доску, которая, закрывая всю переднюю часть, оставляет свободной спину подвергающегося экзекуции для восприятия положенного количества ударов. Недавно, после порки целой шайки гароттеров, один из известных медицинских журналов опубликовал статью, в которой трактует о том, что в один прием не следует наносить более десяти – двенадцати ударов, и что в качестве устрашающего метода или, вернее, меры пресечения disciplina deorsum является самой подходящей и действительной.
Патер Гретцер, один из известных в старину маэстро по части телесных наказаний, заинтересовался вопросом о том, какая именно часть человеческого тела является наиболее соответствующей для порки, и получил от одного из ученых врачей своего времени следующий совет:
"Распространенное мнение о том, что будто бы удары по спине отражаются вредно на органе зрения ни на чем не основано. Нет спору: большая потеря крови невыгодным образом сказывается на мозг, и отсюда на глазах, ибо в данном случае происходит уменьшение животной теплоты. Но при наказаниях же розгами никогда особенно значительной кровопотери не наблюдается, и мозг здесь в рефлекторное страдание не вовлекается. Напротив! Ведь, очень часто при глазных заболеваниях прибегают к приставлению кровососных банок на спинную область! Каким же образом могут пострадать глаза при нанесении нескольких ударов розгами? Правда, на слабосильных это, пожалуй, и отразится, но упитанные субъекты с здоровым организмом вряд ли могут реагировать на розги, а если вдобавок наказание производится так милостиво, что никакого кровотечения не наступает, только слегка окрашивается румянцем кожа, то тут уже и разговора о вредных последствиях быть не может".
Вот как высказался авторитетный врач, и под этим мнением вполне убежденно подписался патер Гретцер!
Другой писатель на ту же тему выразился следующим образом:
"Врачи и анатомы утверждают, что все части человеческого организма стоят в такой неразрывной связи друг с другом, что невозможно воображать, будто, нанося повреждение одной части, мы тем самым не вовлекаем в страдание другой, и при том самым существенным образом. Рефлекс может наблюдаться сразу или впоследствии, но наступит он наверняка – об этом двух мнений быть не должно. Таким путем все – те, которые с большим усердием занимаются умерщвлением своей плоти, в конце концов обязательно серьезно заболевают и, волей-неволей, прекращают добровольно наложенное на себя наказание, которым имеется в виду поднятие морали".
Впрочем, не все врачи сходятся с мнениями приведенных выше авторитетов. Иные считают телесное наказание безусловно для органа зрения опасным, и к ним присоединяются монахи-капуцины, прибегавшиe к disciplina deorsum. Таким образом они ограждают себя от случайностей, могущих иметь место при слишком усердной экзекуции. Большинство монахинь придерживается той же системы, имея при этом в виду осторожнее относиться к своим глазам и щадить их поскольку возможно. "По совету умудренных опытом врачей и известных своей святостью людей, монахини не допускали сечения плечей, обрекая на экзекуцию бедра и применяя для этой цели скрученные веревки и солидные пучки розог".
В данном случае принималось во внимание еще одно весьма важное обстоятельство. Старейшими монашескими статутами всему духовенству строго-настрого запрещалось показывать кому-либо обнаженный участок своего тела; этим имелось в виду не возбуждать никаких животных инстинктов. Эти предписания, между прочим, гласили: "Если подобное умерщвление плоти, совершаемое втайне, может повлечь за собой опасность, то разве благоразумно производить его при свидетелях"? Тертуллиан замечает: "Природа придала каждому нехорошему поступку чувство страха или стыда. Как же возможно, чтобы мужчина или женщина производили disciplina deorsum в присутствии посторонних"?
А Шекспир говорит:
"Самая целомудренная девушка представляется все-таки расточительной, раз она показывает луне свои прелести".
Приведенный выше поучительный и назидательный спор не сходил со сцены в течение долгого времени, в конце же концов получился обычный результат: каждый защищал свой метод, называя его наиболее целесообразным. Само собой разумеется, что эти вопросы повлекли за собой возникновение других, не менее животрепещущих и интересных, и о них-то мы находим самым удобным побеседовать с любознательными читателями нашими в следующей главе.
Глава II Краткий обзор другого изумительного спорного вопроса
Делольм – или, собственно говоря, аббат Буало, брат поэта, утверждает, что часть тела, на которой мы восседаем, заслуживает величайшего внимания. Во-первых, потому, что она является характеристической частью человеческого пола и образуется благодаря расширению мускулов, каковое, по данным анатомии, наблюдается только у человека и не встречается у прочих животных. Во вторых, потому, что отличие, которым обусловливается эта часть, имеет не только почетное, так сказать, но и практическое значение. Точно так же, как вертикальное положение важно – как говорит Овидий – "для обозрения солнца, луны и звезд во время странствования", точно так же важна седалищная часть для всех искусств и наук; без нее невозможно было бы изучать их, без нее немыслимо было бы выполнять всякие технические и механические работы. При изучении юриспруденции, например, эта часть тела представляется настолько важной и полезной в смысле выносливости и прилежания, что нередко ее ценят так же высоко, как и голову, и уж во всяком случае ставят на одну линию с последней. В университетах в большом ходу выражение, смысл которого приблизительно сводится к следующему: "для изучения юриспруденции требуется железная голова и свинцовое седалище и, пожалуй, золотая мошна, чтобы иметь возможность приобретать необходимые учебники и пособия".