9 апреля 1940 года вермахт мирно оккупировал Данию. Было, правда, несколько перестрелок, но в целом всё прошло "чинно-благородно". Но, увы, тут кончаются воспоминания Тихона и дневники Ольги Александровны.
В 1939 году Гурий женился на датчанке Рут Шварц, а двумя годами позже Тихон женился на датчанке Агнесс Петерсон.
Историк Стаффан Скотт пишет: "Во время войны Ольга принимала в своём доме людей в форме немецких оккупационных войск. Но они не были немцами. Они были русскими".
Речь идёт об офицерах из различных подразделений, сформированных вермахтом и СС из советских военнопленных.
Далее Скотт пишет: "Трудно с полной достоверностью выяснить, чем именно занимались Ольга и Николай Куликовские". Юлия Кудрина в книге "Императрица Мария Фёдоровна" пишет: "В конце войны через своего двоюродного брата Акселя, члена королевской семьи, она [Ольга Александровна. - А.Ш.] пыталась помочь тем русским солдатам и офицерам, которые должны были быть переданы Западом Советскому Союзу. Некоторые из них даже скрывались в доме Ольги Александровны до тех пор, пока с её помощью не были отправлены в Южную Америку.
Сразу после войны Советский Союз предъявил правительству Дании ноту, в которой великая княгиня Ольга Александровна вместе с датским католическим епископом Рудольфом Петерсеном обвинялись в укрытии врагов советского народа от правосудия".
Можно сколь угодно обличать действия советских органов госбезопасности в годы Великой Отечественной войны, но если бы Куликовские были французскими гражданами и, соответственно, общались бы с французами в немецкой форме, а потом пытались их укрыть от французского правосудия, то у них была бы единственная альтернатива - тюрьма или суд Линча разъярённой толпы.
Естественно, правительство Дании никогда бы не выдало Куликовских советским властям. Кстати, таких прецедентов не было и в других западноевропейских странах в 1945–1948 годах. Зато отношение простых датчан к Куликовским после 1945 года стало более чем недружественным, и в мае 1948 года семья отправилась в Лондон, а оттуда переехала в Канаду. Ферму они продали, а деньги перевели в один из нью-йоркских банков.
Кроме Ольги Александровны в Канаду прибыли сыновья Тихон и Гурий, их невестки-датчанки и внуки - пятилетняя Ксения и шестилетний Леонид. Не оставила свою хозяйку и верная горничная Мимка, которой шёл уже восьмой десяток.
Пароход доставил Куликовских в Галифакс, а оттуда через Монреаль они добрались до Торонто. Местные власти помогли им купить ферму. Осенью 1948 года Куликовские окончательно перебрались на свою ферму под Торонто. Они купили коров, свиней и птицу. Дом из красного кирпича располагался среди газонов, к нему вела кленовая аллея, и это всё создавало впечатление поместья. Ольге Александровне, которой шёл уже седьмой десяток, вновь пришлось трудиться - обустраивать дом, разводить цветы. В свободное время она любила прогуливаться, любуясь природой, так напоминавшей русскую.
Вскоре сыновья покинули ферму и занялись бизнесом в Торонто. В начале 1950-х годов Тихон развёлся с Агнесс Петерсон, а Гурий - с Рут Шварц. Двое детей последних - Николай и Андрей - остались в Канаде, а Ксения уехала с матерью в Данию.
Сыновья Ольги быстро утешились. В 1959 году Тихон женился на Ливин Саперштейн, от этого брака у него были дочь и сын, а Гурий женился на княжне Елизавете Гагариной.
В 1952 году Куликовские продали ферму и купили четырёхкомнатный коттедж на окраине Куксвилля, и там через два года скончалась верная горничная Мимка.
"Ещё великой княжной младшая дочь Александра III была равнодушна к нарядам. Теперь она стала старой, чудаковатой и плохо одетой дамой, а об её кулинарных достижениях те, кому случалось их отведать, отзывались как об "очаровательно примитивных"; при жизни Мимки ей едва ли приходилось готовить. В 1954 году её навестила герцогиня Кентская, а когда в 1959 году Торонто посетила английская королевская чета, Ольгу пригласили на борт королевской яхты "Британия". Знакомые мягко, но настойчиво принудили её купить хлопчатобумажное платье за тридцать долларов: лишь низкая цена примирила её с этим бессмысленным приобретением. В Канаде её то и дело осаждали самозванцы, выдававшие себя за родных".
Многочисленные "Анастасии" не раз надрывали сердце Ольге Александровне. Через некоторое время великая княгиня попривыкла к этому и старалась казаться равнодушной, но это мало помогало. "Анастасии" заваливали письмами "любимую тётю" и даже заявлялись к ней на ферму. Иногда Куликовскому удавалось перехватывать их ещё на станции и отправлять восвояси.
Однажды очередная "Анастасия" проникла к Ольге Александровне в больничную палату. Последняя притворилась спящей. Тогда самозванка нахально заявила: "Она всегда притворялась, что ей плохо, когда хотела выпросить что-нибудь у моего отца!"
Как-то заявился и сам "спасённый цесаревич Алексей". Его не хотели пускать, но ему удалось проникнуть в дом. Это был маленький неприятный мужчина, на плохом русском языке пытавшийся рассказать "тёте" о своём чудесном спасении. Однако вскоре его красноречие иссякло, и он грустно признался великой княгине, что работает мойщиком посуды и хотел разбогатеть на своём самозванстве.
"Всех переплюнула дама из Монтевидео, утверждавшая, что она является великой княгиней Ольгой, а в Канаде якобы живёт мошенница".
Ольга Александровна и в изгнании поддерживала связь со своими подшефными - ахтырскими гусарами. Отличаясь превосходной памятью, она помнила имена и фамилии не только всех офицеров, но даже многих солдат полка.
Однажды к ней приехал полковник Одинцов, чтобы сопроводить великую княгиню на панихиду по павшим, намечавшуюся в Торонто. Ольга Александровна пробежала глазами список погибших и заметила, что там не хватает "одного Василия". Одинцов возразил, что ни одного офицера Василия в полку не числилось. "Он был не офицер, а унтер-офицер, Баздырев Василий Григорьевич", - ответила княгиня. И действительно, когда позже Одинцов проверил списки личного состава полка, он обнаружил этого унтер-офицера и в очередной раз подивился памяти шефа своего полка.
Великая княгиня получала огромное количество писем, в том числе и неведомым способом доставляемых из России. Так, один казачий офицер, отсидевший 10 лет в тюрьме, сильно рисковал, посылая письма членам царской семьи, но, как он писал, это была "единственная радость, которая у меня осталась"
Особенно много писем и посылок со всех концов света приходило на Рождество, на Пасху, в день рождения великой княгини и на её именины. Так, монахи русского монастыря в Америке прислали Ольге Александровне иконы и мёд со своих пасек.
В 1958 году здоровье Куликовского стало совсем плохо, и Ольге Александровне пришлось пригласить сиделку. Финансовое положение семьи становилось всё хуже, и великая княгиня продала последние драгоценности. Однако выручила за них совсем мало, поскольку ювелиры буквально за копейки покупали у русских эмигрантов прекрасные бриллианты, сапфиры, рубины. А Николаю Александровичу становилось всё хуже. Весной его разбил паралич, и в начале лета он скончался в возрасте 76 лет.
В конце 1950-х годов великая княгиня решила начать писать мемуары, поскольку у неё появился, как выражались в Советской России, литобработчик - Ян Воррес, канадец греческого происхождения, исповедовавший православие. Конфессиональность расположила к нему Ольгу Александровну. Этот Ян Воррес и стал её биографом, записав воспоминания. Великая княгиня говорила: "Хорошо, что я так долго ждала возможности рассказать свою историю, теперь я сужу о событиях гораздо вернее, чем много лет назад".
Великая княгиня Ольга Александровна умерла 24 ноября 1960 года в доме русских эмигрантов - капитана Мартемьянова и его жены, в одном из самых бедных кварталов Торонто, в комнатке над салоном красоты. Зато там были православные иконы и там говорили по-русски. На похороны собралось множество эмигрантов, а у гроба несли караул солдаты и офицеры бывшего Ахтырского гусарского полка, где Ольга была почётным полковником.
Стаффан Скотт писал об Ольге: "Эксцентричная старушка была непоколебимой патриоткой и часто защищала своё семейство от расхожих нападок. У неё не было иллюзий относительно хода истории. Она не верила в реставрацию, в восстановление кого-либо из Романовых на русском престоле. Рассуждать об этом было пустой тратой времени. Она трезво смотрела на развитие в мире и откровенно признавалась:
- Я всегда с интересом следила за советской внешней политикой. Она ничем не отличается от той, что вели мои отец и брат".
Старший сын Ольги Тихон развёлся с Саперштейн и в 1986 году женился на Ольге Пупыкиной.
Тихон Куликовский-Романов резко отрицательно относился к императору Кириллу и его наследникам. Так, после смерти Владимира Кирилловича он писал: "На Страстной неделе, в Майами, штат Флорида, США, на заседании с банкирами скончался от разрыва сердца князь Владимир Кириллович Романов. Всегда грустно, когда теряешь своего родственника, да ещё однолетку. Однако, хотя мы были троюродными братьями и оба присутствовали в соборе в Нью-Йорке на прославлении Новомучеников Российских, мы, фактически, никогда официально друг другу представлены не были". А позже добавил: "Причина смерти князя Владимира Кирилловича была теперь определена не как разрыв сердца, как сообщалось вначале, а как разрыв артерии в брюшной полости. Это уже делает кончину князя схожей со смертью древнего еретика и богохульника Ария".
По поводу престолонаследия Тихон писал: "Мнение Членов Императорской Семьи просто: Новомученик, великий князь Михаил Александрович не отрёкся от престола, отложив и передав решение "Великому Русскому Народу" (как Он выразился). Поэтому только Земской Собор Земли Русской может решать дальнейшее; по традиции нашей - единогласно: никаких "претендентов", никаких "кандидатов", никаких шумных выборов западного стиля, тем более никаких "выскочек". Так только, с молитвой и покаянием (за нарушенную присягу 1613-го года) сможем мы восстановить Русское Православное Царство, "Третий Рим", во главе с Удерживающим!".
Гурий умер в 1984 году, а Тихон - 8 марта 1993 года.
В 1991 году Тихон и Ольга Куликовская-Романова основали Фонд помощи России имени Великой княгини Ольги Александровны. Фонд устроил две выставки "Искусство Великой Княгини". В первый раз она прошла в ноябре 2001 года в российском посольстве в Вашингтоне и была приурочена к десятилетию основания Фонда. А в октябре 2002 года в Москве прошла выставка в честь 120-летия со дня рождения великой княгини Ольги Александровны. На её открытии 3 октября Ольга Николаевна Куликовская-Романова сказала: "Рада приветствовать вас в преддверии очень важного для меня и, надеюсь, для вас предстоящего события. Его я готовила многие годы. Прошлой осенью я со своими друзьями организовала выставку акварелей Ея Императорского Высочества Великой Княгини Ольги Александровны в Вашингтоне - в резиденции Российского посла, построенной ещё при Святом Императоре-Мученике Николае Втором для Русского Императорского посольства в Северо-Американских Соединённых Штатах. Эта выставка была приурочена к десятилетию деятельности нашего Благотворительного Фонда в России.
И вот теперь открывается выставка художественных работ моей Свекрови - Великой Княгини Ольги Александровны в Москве.
Безусловно, и Сама Великая Княгиня желала, чтобы о Её творчестве знали у Неё на Родине, её соотечественники. Но при жизни Она об этом не могла и мечтать. Россия для Её совершенно профессионального живописного таланта была недоступна. И вот теперь эта надежда воплощается. Сердце мне подсказывает, что душа Великой Княгини Ольги Александровны будет ликовать в селениях праведных вместе с нами этому знаменательному событию…
Акварель и живопись Великой Княгини Ольги Александровны созданы в русле подлинно русской реалистической школы".
Глава 10
Великий князь Николай Николаевич
Великий князь Николай Николаевич покинул Крым в возрасте 63 лет. Сначала он поселился в Италии, затем переехал в Антиб на юге Франции, а периодически жил в Шуаньи под Парижем. Первые месяцы он жил достаточно скромно, в окружении жены Анастасии и нескольких верных офицеров. Французское правительство в знак признания заслуг в качестве главнокомандующего союзной армией назначило Николаю Николаевичу маршальскую пенсию.
Детей у великого князя не было. Скандальных романов он не заводил, и его личная жизнь мало интересна даже для специалистов, занимающихся проблемами русской эмиграции. Но неожиданно Николай Николаевич оказался в самом центре политической жизни русской эмиграции.
Что же представляла собой русская эмиграция к началу 20-х годов XX века?
Начну с того, что эмиграция в России началась не в 1917 году. В конце XIX - начале XX века число эмигрантов из Российской империи составляло "в среднем 40 тысяч человек в год". И сие написал не большевик, а убеждённый монархист С.С. Ольденбург и, замечу, достаточно информированный историк. Большинство же балерин и менеджеров балета оказались за рубежом ещё до октября 1917 года. Так что при Ленине с 1918 по 1924 год из России уехало вполне соизмеримое число людей по сравнению с царствованием Николая II. Точных цифр уехавших нет, а по моей оценке, число белоэмигрантов составило около миллиона человек. При этом я не собираюсь полемизировать с другими авторами. Вопрос лишь в том, как и кого считать эмигрантами, ведь барона Маннергейма, Альфреда Розенберга и Сиднея Рейли тоже формально можно считать русскими эмигрантами. А, к примеру, в Маньчжурии к 1923 году оказалось около ста тысяч русских, но, увы, никто так и не посчитал, сколько из них были белоэмигрантами, а сколько - коренными жителями Желтороссии, как полушутя-полувсерьёз наши поселенцы называли Маньчжурию. Не будем забывать, что русский город Харбин был основан на пустом месте ещё в 1898 году при строительстве КВЖД.
Врангель довольно грамотно осуществил эвакуацию своих войск и десятков тысяч беженцев в Константинополь. Ну а там вместо того, чтобы объявить - "кампания окончена, штыки в землю", барон приложил все усилия, чтобы сохранить боеспособность "русской армии" и "русской" (бизертской) эскадры. Понятно, что самостоятельно, даже чисто технически, ни оная армия, ни бизертская эскадра не могли даже добраться до границ СССР. Естественно, что Врангель и другие белые генералы надеялись и ждали, пока какая-нибудь великая держава или, ещё лучше, коалиция начнёт войну против "Совдепии".
Вскоре после прибытия генерала Врангеля в Константинополь к нему прибыли представители парижской группы В.Л. Бурцев, А.В. Карташев, А.С. Хрипунов и другие. Они предложили Врангелю создать национальное правительство за рубежом, в ведение которого перешли бы все политические вопросы и заботы об армии, то есть предлагалось фактически подчинение её политикам. Однако генерал ответил: "Я с армией воевал, я её вывез, я с ней буду делить и радости, и горе - о ней буду заботиться и никому не позволю притронуться к ней даже пальцем".
Барон считал себя чем-то типа верховного правителя России и намеревался оставаться таковым и впредь. Но для этого нужно было иметь какую-то должность и аппарат. И вот в 1921 году по инициативе Врангеля создаётся "Русский совет", призванный стать "носителем законной власти". Помимо ближайших соратников Врангеля в Совет вошли видные общественные деятели граф В.В. Мусин-Пушкин, И.П. Алексинский, Н.Н. Львов, Н.А. Ростовцев, П.Д. Долгоруков. Всей политической работой по-прежнему руководил штаб Врангеля.
Эмигрантские газеты писали, что "Русский совет" - игрушечное правительство генерала Врангеля, мёртвое и решительно никому не нужное учреждение. И действительно, Совет постепенно утрачивал своё влияние и осенью 1922 года был окончательно ликвидирован, так и не сыграв той роли, которая ему отводилась.
Однако борьба между верхами военной и штатской белой эмиграции за контроль над войсковыми частями и беженской массой продолжалась. Под давлением французского правительства совещание бывших послов России в составе М.Н. Гирса, Б.А. Бахметьева, В.А. Маклакова и М.В. Бернацкого обнародовало следующее заявление:
"1. Армия генерала Врангеля потеряла своё международное значение, и Южно-Русское правительство с оставлением территории естественно прекратило своё существование.
2. Как бы то ни было, желательно сохранение самостоятельной Русской армии с национально-патриотической точки зрения, разрешение этой задачи встречается с непреодолимыми затруднениями финансового характера.
3. Всё дело помощи русским беженцам надлежит сосредоточить в ведении какой-либо одной организации. По мнению Совещания, такою объединяющей организацией должен быть Земско-городской комитет помощи беженцам.
4. Единственным органом, основанным на идее законности и преемственности власти, объединяющим действия отдельных агентов, может явиться Совещание послов. Вместе с этим указанное совещание, при отсутствии других общерусских учреждений, принуждено взять на себя ответственность за казённые средства и порядок их определения".
Но командование Русской армии не поддержало это заявление послов. Врангель и его ближайшие соратники стремились сохранить армию для продолжения борьбы с Советской властью.