Силовое предпринимательство, ХХI век. Экономико социологический анализ - Вадим Волков 2 стр.

Источниками первичной информации послужили 27 глубинных интервью с представителями различных силовых структур (в том числе организованных преступных группировок), предпринимателями и экспертами, проведенные в Санкт-Петербурге, Москве и Екатеринбурге, неофициальные материалы и данные, полученные правоохранительными органами, материалы журналистских расследований и публикации прессы, а также собственные наблюдения автора. Ссылки на интервью представлены цифрами, соответствующими номерам респондентов, данные о которых приведены в конце книги.

Многое из того, что содержится в книге, следовало бы описывать в прошедшем времени. Исчезновение силовых предпринимателей, особенно "бандитского" стиля, является следствием структурных сдвигов в политико-экономических отношениях. Но еще одним следствием этих сдвигов, как это бывало и раньше, будет стремление изменить прошлое. Еще немного, и мы станем свидетелями рождения препарированной "истории" новой рыночной экономики и "истории" формирования нового российского государства^ которой едва ли найдется место всей той жестокости и грубой силе, которыми пропитаны истоки любого, в том числе российского капитализма. Поэтому настоящее исследование - это еще и попытка написать своего рода критическую генеалогию, т. е. выделить и исследовать один из наименее благородных аспектов действительного становления рыночной экономики и рождения государственности.

Часть I СОЦИОЛОГИЧЕСКАЯ ТЕОРИЯ СИЛОВОГО ПРЕДПРИНИМАТЕЛЬСТВА

ГЛАВА 1 СИЛОВОЙ РЕСУРС И ПОЛИТИЧЕСКОЕ СООБЩЕСТВО

Элементарным видом неравенства как между индивидами, так и между социальными группами является различие в физической силе или в объеме имеющихся у них средств принуждения. Физические возможности, навыки, организационные и технические решения, приводящие к появлению этой формы неравенства, т. е. к превосходству одной группы над другой (или другими), мы в дальнейшем будем называть силовым ресурсом. Силовой ресурс дает возможность напрямую влиять на поведение индивидов и групп, контролировать соблюдение правил коллективной жизни и, соответственно, является ключевым для воспроизводства обществ. Для обществ прошлого был характерен высокий уровень открытого насилия; физическое принуждение носило явный и даже демонстративный характер. Это типично и для многих стран "третьего мира" сегодня, где бросается в глаза присутствие вооруженных людей на улицах городов, а политические и этнические противоречия разрешаются силой оружия. Но и в развитых обществах роль насилия и принуждения в повседневной жизни не следует недооценивать. В таких обществах силовой потенциал, состоящий из всевозможных военных и полицейских формирований, исправительных и карательных учреждений, во много раз больше, чем в любой стране "третьего мира". Внешне более миролюбивый и менее насильственный характер современных западных обществ объясняется не столько снижением значимости силового ресурса, сколько более сложной формой его социальной организации, что меняет режим его применения и способ воздействия. В этой главе речь пойдет о специфике силового ресурса, его роли в воспроизводстве обществ, об особой социальной группе, распоряжающейся силовыми ресурсами, и об основной форме институционализации управления этим ресурсом - государстве.

ТИПЫ РЕСУРСОВ И ТИПЫ ВЛАСТИ

В общественных науках под властью понимается способность одних людей или групп определять поведение других людей или групп, реализуя при этом собственный интерес даже вопреки желанию последних. Однако эта способность не является врожденной, а появляется благодаря обладанию некоторыми средствами, которые называются ресурсами. Ресурсы можно условно разделить на силовые, экономические и символические. Это простейшая классификация установлена в соответствии стремя основными способами воздействия на поведение людей, обнаруживаемыми в любом обществе и являющимися фундаментальными для любой социальной организации. Силовым ресурсом будет выступать все то, что обеспечивает относительное превосходство в физической силе и дает возможность воздействовать на поведение других индивидов или групп с помощью насилия или принуждения (явной или косвенной угрозы насилия). Источником действенности физического принуждения является естественное стремление людей избежать смерти или нарушения физической целостности, что ставится в зависимость от выполнения команд стороны, обладающей силовым превосходством.

Обладание какими-либо ограниченными благами, необходимыми для жизнедеятельности сообщества, может также служить средством для управления действиями тех индивидов или групп, которые этими благами не обладают. Воздействие экономических ресурсов связано с материальной зависимостью или материальным интересом (стремлением к увеличению экономических ресурсов) и предполагает взаимовыгодный обмен или материальное вознаграждение за какое-либо действие или воздержание от действия.

В своей деятельности люди воспринимают окружающий природный и социальный мир не напрямую, а через призму коллективных смыслов, представлений, символов, ориентируя свои действия на определенные нормы и ценности. Поэтому, имея возможность определять или менять символический мир и господствующие ценности, можно также управлять поведением индивидов и групп. Те, кто имеют привилегированный доступ к символическому производству и моральному нормотворчеству, также обладают важным властным ресурсом.

Исходя из этих трех способов воздействия - силой, интересом и убеждением - и соответствующих ресурсов, выделяют три формы власти: политическую, экономическую и нормативную. Исторически обладание и использование этих типов власти конституировало определенные социальные группы, которые можно обнаружить в большинстве существующих или прошлых обществ и которые играли ведущую роль в управлении, хотя и не в равной мере. Социальное существование этих групп, их социокультурная организация и тип действия определялись их специализацией в использовании одного из трех ключевых ресурсов. Несмотря на то, что в разных обществах эти группы именовались по-разному, мы можем обобщенно обозначить их как класс военных, торгово-экономический класс и класс служителей культа. Три указанных типа социальной власти персонифицированы в образах рыцаря, буржуа и священника (или воина, купца и жреца) со свойственной каждому социокультурной спецификой, схожей в различных обществах. Наконец, в процессе развития обществ для каждого типа социальной власти определилась и соответствующая ей форма институционализации, т. е. устойчивые и узнаваемые образцы социальной организации. Для политической власти - это государство; для экономической - рынок; для нормативной - церковь (плюс многочисленные формы массовой культурной продукции и коммуникации). Вышеизложенное можно выразить в виде следующей таблицы.

История обществ являет множество примеров как соперничества, так и сотрудничества социальных групп, распоряжающихся указанными типами ресурсов и осуществляющими политическую, экономическую и символическую власть. Эпохи господства одной из групп сменялись равновесием или победой другой группы, которая затем устанавливала длительное господство. Явная или скрытая борьба между королевской властью и церковью была характерна для истории Италии и Франции. В Иране в 1979 г. такая борьба закончилась революцией, победой исламского духовенства и установлением теократического режима (другие примеры теократического государства - Саудовская Аравия, Афганистан времен правления "Талибана"). На Руси и в России отношения этих властей были и остаются преимущественно союзническими, за исключением нескольких исторических эпизодов.

Зато конфликт между "старым режимом", который был, по сути, господством военной аристократии, и новым экономическим классом - буржуазией - составил важнейшую движущую силу европейской истории Нового времени. В результате победы "буржуазных" революций в ведущих западноевропейских странах в XVI–XVIII вв. там установилось длительное господство экономического класса, ограничившего или уничтожившего королевскую власть и взявшего под контроль аппарат насилия, т. е. государство. В других странах, таких как Испания или Греция, а также в государствах Центральной Америки военные режимы просуществовали до 1970-1990-х гг. XX в. Но в целом для современных западных государств характерно господство мирного, или "гражданского", общества над военными, превратившимися в наемных служащих государства.

Во всех обществах существует тесная взаимосвязь между использованием силовых и экономических ресурсов. Она проявляется прежде всего в отношениях обмена между владельцами этих ресурсов, в возможности их взаимной конвертации и продуктивного использования одного типа ресурса в целях увеличения другого. Иными словами, устойчивое политическое господство всегда предполагает извлечение доходов (дань, налоги, ренты) в пользу правящей элиты, прежде всего владельцев средств принуждения. Но размер этого дохода и распоряжение им зависит от соотношения сил с другими группами. Оставляя за пределами рассмотрения нормативную власть, на страницах данной книги мы сосредоточимся на особых формах социальной организации и социального действия, связанных с использованием силового ресурса в целях получения дохода на постоянной основе, т. е. на формах конвертации силового ресурса в экономические блага и, шире, на его роли в функционировании экономики. Формирование новой социально-экономической системы в России в 1990-2000-е гг. дает обильный материал для исследования этой проблемы. Эта книга не только и не столько о государстве как монопольной организации, распоряжающейся силовыми ресурсами, сколько о его конкурентах - частных автономных организациях, как легальных, так и действующих за пределами легальности, также владеющих и распоряжающихся силовым ресурсом и занятых специфическим видом предпринимательства на формирующихся рынках.

ИСПОЛЬЗОВАНИЕ СИЛОВОГО РЕСУРСА:НАСИЛИЕ И ПРИНУЖДЕНИЕ

В современных высокодифференцированных обществах осуществление власти предполагает сложную организацию, в которой переплетены вышеупомянутые формы власти. Повседневный социальный порядок поддерживается во многом за счет экономических механизмов и тонкого идеологического манипулирования, а насилие как бы спрятано за кулисами общественной жизни. Поэтому утверждения о приоритете политической власти над другими ее формами могут, на первый взгляд, показаться необоснованными. Наивными могут казаться и утверждения о том, что в основе политики лежат насилие и принуждение: ведь сегодня политика представляет собой сложный комплекс действий, подчиненных множеству правил и процедур, а к насилию прибегают, как принято говорить, только когда все "политические" меры исчерпаны. И тем не менее мы беремся утверждать, что силовой ресурс обладает приоритетом перед другими, что, по сути, он является главным и что в основе политики лежит принуждение.

Главенствующую роль силового ресурса можно обосновать следующими обстоятельствами. Во-первых, он необходим для обеспечения безопасности, а тем самым и для обеспечения возможности любой другой деятельности. Другие формы деятельности (включая экономическую и духовную) невозможны, если сообщество не обладает способностью мобилизовать достаточные силовые ресурсы для сдерживания угроз, обеспечения безопасности, создания благоприятной среды для "мирного труда". Во-вторых, применение силы является самым крайним, убедительным и конечным средством воздействия и решения проблем. Если другие формы власти или средства решения противоречий неэффективны, то стороны всегда могут прибегнуть к последнему и решающему средству - насилию. В-третьих, во многих ситуациях экономический и нормативный ресурсы имеют ценность не сами по себе, а как средство доступа к силовому ресурсу, как средство мобилизации или, наоборот, сдерживания насилия.

Анализ специфики силового ресурса удобно начать с выделения двух способов его использования: насилия и принуждения. Насилие - это применение силы, несущее явный и непосредственный ущерб имуществу, здоровью или жизни. Принуждение, наоборот, предполагает использование силы без ее фактического применения, т. е. в виде демонстрации или угрозы, для того чтобы заставить кого-либо действовать определенным образом (включая воздержание от какого-либо действия). Для нас важны как различия между этими двумя способами использования силового ресурса, так и их тесная взаимосвязь. В насилии мы видим расходование силы для достижения непосредственного разрушительного эффекта. В отличие от этого, принуждение предполагает скорее потенциальное, нежели действительное насилие, т. е. его использование в виде угрозы или обещания; принуждение направлено на чье-либо будущее поведение, а не на физическую целостность человека или имущества. Принуждение подразумевает сохранение силового потенциала, в то время как насилие - это его интенсивное расходование. Тогда можно сказать, что принуждение - это искусство использования силового ресурса без его активного применения и расходования. Вместе с тем для успешного и эффективного принуждения необходимо хотя бы однократное применение насилия. Ведь принуждение всегда подразумевает насилие - одновременно и как память, и как возможность. Поэтому определение минимально необходимого уровня и частоты насилия, требуемых для действенного принуждения, является ключевым элементом политической экономии силы как во внутренней, так и во внешней политике.

По сути, принуждение - это отложенное насилие, временно отмененное, не применяемое до тех пор, пока объект принуждения демонстрирует поведение, которое соответствует требованию или образцу, установленному теми, кто контролирует силовой ресурс. Тогда мы имеем феномен правила, т. е. устойчивой связи между настоящим и будущим поведением, которая обеспечивается возможностью применения каких-либо санкций. Концепция следования правилу включает три составляющих: установление ограничений или предписаний, наличие некоторой когнитивной схемы, которая делает правила субъективно значимыми и понятными, и видимая повторяемость (т. е. "регулярность" или правилосообраз-ность) поведения, позволяющая фиксировать отклонения или нарушения и при необходимости применять санкции. Собственно, эти три составляющих образуют социальный институт. Он предполагает наличие правил, их субъективного понимания, а также внешне узнаваемого повторяющегося поведения, позволяющего контролировать следование правилам со стороны сообщества. Конечно, далеко не все правила поддерживаются негативными физическими санкциями. Известно множество других форм позитивного социального контроля, но сама идея правила логически невозможна без санкций. Правила употребления слов в обыденном языке, например, не контролируются какой-либо специально созданной организацией (хотя есть организации, занятые составлением таких правил), но их нарушение может вызывать замечания, раздражение или просто непонимание со стороны других членов сообщества, своего рода "мягкие" санкции. При этом во многих сообществах существуют запреты на употребление определенных слов, нарушение которых ведет к более суровым физическим санкциям. Превосходство в каких-либо ресурсах дает возможность влиять на определение правил, а доступ к силовым ресурсам имеет решающее значение для контроля следования правилам, особенно тем, которые относятся к распределению других важнейших ресурсов в данном сообществе.

Использование силового ресурса представляет собой более тонкий социальный механизм поддержания стабильного порядка, когда принуждение осуществляется не столько как персонифицированная команда, подкрепленная угрозой (вроде приказа под дулом пистолета), сколько в качестве способа, которым сообщество обеспечивает следование безличному правилу. Тогда политика как применение силового ресурса (в данном случае так называемая "внутренняя" политика) уже предстает не как грубая сила, а как создание и поддержание - посредством явного или скрытого принуждения - определенных институтов, необходимых для упорядоченной общественной жизни, распределения ресурсов и воспроизводства сообщества. В таком "экономичном" режиме явное принуждение, не говоря уже об открытом насилии, не требуется до тех пор, пока правилу следуют, причем добровольно. Отсюда понятно, что экономически более эффективной будет политика, результатом которой является добровольное подчинение и следование правилам, не требующее активизации средств насилия. И вместе с тем любая, даже самая цивилизованная политика все же предполагает хотя бы фоновое знание о возможных насильственных санкциях.