Чтобы приведение не изменяло своего поведения, если оно до этого уже не пело и не смеялось, нужно не играть на органе (X=0) и жечь ладан (Y=1), т. е.
"(S=0, L=0) = (S=0, L=0), если (X=0, Y=1)".
Чтобы получить это (S=0, L=0) необходимо предварительно получить (S=1, L=0). А чтобы добиться (S=1, L=0) нужно предварительно исходить из (S=1, L=1).
Имеем:
"(S=0, L=0) = (S=0, L=0), если (X=0, Y=1)" ←
← "(S=0, L=0) = (S=1, L=0), если (X=1, Y=0)" ←
← "(S=1, L=0) = (S=1, L=1), если (X=0, Y=0) или если (X=1, Y=0)".
То, что мыслит – не обязательно сознает. И только тогда, когда объектом мышления становится само мышление, только тогда о мышлении можно сказать, что оно уже сознает (сознавать – значит, как мыслить что-то, так и мыслить само мышление).
Что касается различия мышления и жизни, то оно в том, что способы поведения живого задаются генами, а в случае мышления – структурой нейронных связей. И преимущество "нейронной жизни" лишь в том, чтобы выявлять то же, что закономерно, но делать это более оперативно, не дожидаясь смены поколений, и без страха для нейронных связей умереть голодными или быть съеденными.
Здравствуй, Оля!
Зачем нужна точка? Чтобы исключить двусмысленность, однозначно выразить что-либо. Например, известное всем "Казнить. Нельзя помиловать" указывает, что нужно казнить. А "Казнить нельзя. Помиловать" указывает, что нужно помиловать. А если требуется, чтобы смысл был не в том, чтобы помиловать и не в том, чтобы казнить, а в том, чтобы была бы именно неопределенность то ли казнить, то ли помиловать? Тогда "Казнить нельзя помиловать" однозначно подчеркивает саму эту двусмысленность, исключая как однозначность казнить, так и однозначность помиловать.
Теперь о побуждении. Мама заставляет дочку съесть кашу. И та ее ест. Учитель просит произнести букву. Ученик повторяет за учителем эту букву. Более коротко и формально эти предложения можно свести к форме, когда в первом предложении побуждается что-либо делать, а во втором это делается: "Делай В. В." или, что тоже "Повтори В. В.", где вместо В можно подставить все что угодно, в том числе есть кашу или произнести букву. Эти два предложения "Повтори В. В." можно выразить через значок тождества: "В = В, если повторить".
Так, однажды осознав, какую пользу может принести вытянутая рука, маленький ребенок всюду ею уже пользуется. Протягивая ручку в сторону интересующей его вещи, он побуждает маму обозначать словом то, что он (ребенок) видит: би-би, дядя, му-му и т. д.
С вопросом сложнее. Когда мы познаем мир, нам требуется выразить, как одна вещь связана с другой (отличной от себя), причем необходимо выразить это отношение через тождество (требуется высказать об этой вещи истину). И напомню в связи с этим основной вывод первой главы, определяющий тождество:
"образ = операнд, если оператор", где образ – то, что получается; операнд – то, из чего получается; оператор – то, благодаря чему из операнда получается только этот образ.
Так вот, смысл вопроса – побудить истину. А это означает, что, например, высказывание "Пушкин = поэт" – ложное высказывание. И поэтому на вопрос "Пушкин – то же самое, что поэт?" следует отвечать "Пушкин – не то же самое, что поэт". А на вопрос "Пушкин – то же самое, что поэт, который написал дядю Степу?" следует отвечать "Пушкин – не то же самое, что поэт, который написал дядю степу", а "Пушкин – то же самое, что поэт, который написал Онегина". Еще раз, спрашивать "В – это В?" бессмысленно, а вот узнавать как соотносятся (при каком условии) между собой, например, В и А имеет смысл: А = В, если С (смотри рис. 1).
Теперь о том, что у нас там (в коробочке с мозгами) творится. Живое – то, что выявляет повторяемые явления и использует уже их для выявления других повторяемых явлений. Не требуется никакого сверхразума, чтобы выявить зависимость типа "В = В, если Т" или "С = С, если Т", что в более привычном виде читается как "ТВ. В.", "ТС. С.". И также не требуется какого-то сверхразума, чтобы затем использовать это Т, которое заставляет повторить то, что следует за этим Т. Далее, хотя механизм использования вопроса сложнее, но он также не требует никакого изначального сознания или еще чего-то в этом роде. Наша психика (ее части) постоянно занимается подобного рода задачками, поскольку смысл существования этих частей – найти то, что повторяемо в том, что изначально кажется беспорядком.
Здравствуй, Оля!
Особняком среди всех падежей, который позволяет строить иерархии, стоит родительный (причинный) падеж. Читаем у Турчина [1]: "Слово "мяч", как и слово "красный", изображает некоторый класс объектов и ему можно сопоставить одноместный предикат "является мячом"(х), или просто "мяч"(х). Тогда "красный мяч" это такой предмет a, что верны высказывания "мяч"(a) и "красный"(a), иначе говоря, верно высказывание "мяч"(a) ˄ "красный"(a)".
Можно и перефразировать. Пусть родителями, папой и мамой будут соответственно "мяч" и "красный". Тогда ребенком у этих родителей будет "красный мяч".
Это не означает, что ребенок всегда более сложное. Если родителями являются "красный мяч" и "не красный", то ребенком может быть и просто "мяч".
Сводить причинность (а именно это выражает родительный падеж) только к биологической причинности – значит сводить логику к биологии, а это далеко не так! В чем разница "сын отца" и "отец сына" c точки зрения причинности как таковой? В том, что по отцу можно определить сына (в первом случае) и по сыну можно определить отца (во втором случае). Это – то же самое, как, например, искать в библиотеке нужное: можно по автору произведения найти название книги, а можно и по названию книги найти автора произведения.
Теперь о синтаксисе… Падежи и предлоги позволяют конструировать предложение. И первичным в синтаксисе является то, как взаимодействуют между собой именительный и винительный падежи. Разница между ними в том, что изменения того, что обозначено именительным падежом, оказывает воздействие на то, что обозначено винительным падежом, но не наоборот! Обычно, это обозначается как SVO, где S, V, O соответственно субъект (то, что стоит в именительном падеже), глагол (со стороны S – оказывать воздействие, а со стороны O – испытывать воздействие), объект (то, что стоит в винительном падеже). Все бы ничего, но как только в одно предложение мы пытаемся внедрить другое S, которое оказывает воздействие на О, но которое испытывает воздействие со стороны первого S, то сразу возникает все та же двусмысленность: оно одновременно как S, так и О. И если вновь введенное никак не выделить, то предложение SVOS (либо, что то же – SОVO) окажется неоднозначным в смысле воздействия. Поэтому выход лишь один – выделить, например, особым окончанием (уже понятно, что речь идет о творительном падеже): SVOТ или SТVO, где Т – то, что выражено творительным падежом.
В этом смысле (в смысле воздействия) родительный падеж – лишь вырожденный случай воздействия (безглагольное воздействие, имеющее формат "следствие причины"): XР, где Р – то, что стоит в родительном падеже, а Х – то, что получено из Р. В предложении это Х может быть выражено любым падежом. Особенность же дательного падежа в том, что он, как и то, что стоит в именительном падеже, только оказывает воздействие (и не испытывает воздействие). Но возможность воздействовать ему только передается кем-то или чем-то!
Здравствуй, Оля!
Однажды появившись, язык, благодаря синтаксису и иерархии понятий, которую он стал производить, зажил самостоятельно, независимо от конкретного человека и, в том числе, от того, кто его первоначально породил. Более того, эти изменения касались иногда и самих синтаксических понятий-конструкций! Эволюция языка стала возможной потому, что он превратился в идеальное средство познания, приносящее пользу гораздо больше, нежели глаза или уши, огонь или колесо.
И еще [1]: "Благодаря наличию языка человеческое общество коренным образом отличается от сообщества животных. В животном мире члены сообщества контактируют лишь на уровне функций, связанных с питанием и размножением. Члены человеческого общества контактируют не только на этом уровне, но и на самом высоком уровне их индивидуальной организации – на уровне моделирования внешнего мира с помощью ассоциации представлений. Люди, так сказать, контактируют мозгами. Язык – это не только продолжение каждого индивидуального мозга, но и общее, единое продолжение мозгов всех членов общества. Это коллективная модель действительности, над совершенствованием которой трудятся все члены общества и которая хранит опыт предыдущих поколений".
И у него же [1]: "Первобытная фаза – это фаза мышления, непосредственно следующая за возникновением языка и характеризующаяся тем, что языковая деятельность еще не стала своим собственным объектом. Переход к фазе современного мышления – это метасистемный переход, состоящий в том, что возникает языковая деятельность, направленная на языковую деятельность. … При переходе к фазе современного мышления становится общепринятым не только думать что-то о чем-то, но и задавать себе вопросы: а почему я так думаю? Можно ли думать иначе?".
Следующим значительным этапом в эволюции языка стало доказательство. Доказано то, что [1]: "выведено убедительным, не допускающим сомнений образом из этих "совершенно очевидных" истин. … Ни в египетских, ни в вавилонских текстах мы не находим ничего, что хотя бы отдаленно было похоже на математическое доказательство. Понятие о доказательстве ввели греки, и это является их величайшей заслугой".
И, пожалуй, все. Конечно, язык позволяет что-то одно определить через что-то другое, т. е. он выводит на первый план отношения. Но эти возможности языка еще далеко не раскрыты, хотя и были подмечены довольно давно и не единожды.
Заключение
Чужое охаять мудрости немного надо, а свое придумать – не одну ночку с боку на бок повертишься.
П.П. Бажов
Признаюсь, неоднократно приходила мысль "а не свихнулся ли я, придя к выводам столь отличным от ныне принятых"? Но именно то, что слышал от критиков, убеждало в обратном.
Всем, кому есть и хочется что-либо сказать, кто сделал уже шаг за горизонт или только собирается, просьба писать на адрес: bulygin69@yandex.ru
Список литературы
1. Турчин, В.Ф. Феномен науки. Кибернетический подход к эволюции [Текст] – М.:ЭТС, 2000
2. Эшби, У.Р. Введение в кибернетику [Текст] / пер. с англ. Д.Г. Лахути; под ред. В.А. Успенского. – М.: Прогресс. 1968
3. Горбатов, В. Тождество, истина и парадокс анализа [Текст] – М.:ГУ-ВШЭ, 2010
4. Рассел, Б. Философия логического атомизма [Текст] / пер. с англ. – Томск: Водолей. 1999
5. Куайн У.В.О. Слово и объект [Текст] / пер. с англ. – М.: Праксис; Логос, 2000
6. Фреге, Г. О существовании. Диалог с Пеньером [Электронный ресурс] // режим доступа: http://magister.konvent.ru/lib/ELIB/in_t0005.htm
7. Фреге, Г. Основоположения арифметики [Текст] / пер. с англ. В.А. Суровцева. – Томск: Водолей. 2000
8. Лосев А.Ф. Самоё само [Текст] – М.: Мысль. 1994
9. Гайденко, П.П. Проблема единого и много и решение ее Платоном [Электронный ресурс] // http://philosophy.ru/library/gaid/ gaid.html
10. Рассел, Б. Уайтхед, А.Н. Основания математики [Текст] / ред. Ярового Г.П. – Самара: Самарский университет. 2005
11. Шредингер, Э. Что такое жизнь c точки зрения физика? [Текст] – М.: Атомиздат. 1972
12. Докинз, Р. Эгоистический ген [Текст] / пер. с англ. – М.: Мир. 1993
13. Мещариков, А.И. Слепоглухонемые дети [Текст] – М.: Педагогика 1974
14. Палмер, Д. Палмер, Л. Эволюционная психология. Секреты поведения Homo Sapiens [Текст] / пер. с англ. – М.: ПраймЕврознак. 1993
15. Прайор. К. Не рычите на собаку [Текст] / пер. с англ. – М.: Селена+ 1995
16. Бендлер, Р. Гриндер, Д. Рефрейминг [Текст] / пер. с англ. Воронеж: НПО МОДЭК. 1995
17. Бендлер, Р. Гриндер, Д. Формирование транса [Текст] / пер. с англ. – М.: Каас. 1994
18. Эриксон, М. Человек из февраля. [Текст] / пер. с англ. – М.: Класс. 1995
19. Обухова, Л.Ф. Детская психология: теории, факты, проблемы [Текст] – М.: Тривола. 1998
20. Гейзенберг, В. Шаги за горизонт [Текст] / пер. с англ. – М.: Прогресс. 1987