* * *
Когда мы возбудили дело по "Андаве", я написал письмо президенту и встретился с Окуловым. Последний прекрасно понимал создавшуюся ситуацию, но также понимал и то, что реально контролировать "Аэрофлот" ему будет очень трудно. То есть даже зять президента, несмотря на фактически семейные отношения с главой государства, сомневался, сможет ли он справиться с Борисом Березовским!
На той встрече Окулов сказал мне, что вообще-то идея Березовского не пустая, что концентрация средств нужна, но делать все это надо было совсем по-другому. Во-первых, договоры заключать не с такой "левой" компанией, как "Андава", которая не имела ни особого статуса, ни опыта работы. Во-вторых, надо было проводить реорганизацию в самом "Аэрофлоте", чтобы действительно создать реальный финансовый центр, который позволил бы уменьшить накладные расходы, дал возможность платить за реальные услуги, а не за вымышленные. В-третьих, не должно быть такой грабительской системы кредитов. Если это деньги "Аэрофлота" (а так оно и есть на самом деле), то он не только не должен платить проценты "Андаве" или любой другой подобной ей фирме – он сам имеет полное право требовать с фирмы проценты за предоставление крупных оборотных средств.
Несколько слов о том, какой вес имел в те дни Березовский. Без всяких сомнений его можно было назвать настоящим вершителем судеб. С ним заигрывали министры и многочисленные чиновники… Много раз говорил о проблеме Березовского на своих совещаниях премьер-министр Евгений Примаков. Министр внутренних дел Степашин, как мне показалось, откровенно боялся его. Не реализовывались материалы по Березовскому и в ФСБ России.
Разобраться в документах по "Аэрофлоту" я поручил некоему Сергееву. Он неоправданно долго проверял их и в конце концов принес докладную записку, из которой следовало, что в действиях Березовского состава преступления не усматривается и исходя из этого выносится постановление об отказе в возбуждении в отношении его уголовного дела. Позднее я выяснил, что данное незаконное решение пролоббировали управделами прокуратуры Назир Хапсироков и правая рука Бориса Березовского Бадри Патаркацишвили.
Я возмутился, затребовал все шесть томов материалов доследственной проверки и ночью сам их внимательно изучил. После этого я подготовил поручение, в которой категорически не согласился с первоначальными выводами Сергеева и отменил постановление об отказе в возбуждении уголовного дела. Я написал, что необходимо еще раз провести тщательную доследственную проверку и решить вопрос о возбуждении уголовного дела.
Материалы были переданы Виктору Курдаеву, прокурору Управления по надзору за следствием в органах прокуратуры. Перед самым новым 1998 годом мне на стол легло заключение, подписанное В. Курдаевым.
Помимо многочисленных финансовых нарушений по линии "Аэрофлота" и его "дочек" он обнаружил то, на что до него никто не обращал внимания. Как писал В. Курдаев, "по сообщению Государственной налоговой службы РФ, Глушков Н. декларацию
о доходах не подавал, а… Березовский Б. предоставил декларацию о доходах за 1996–1997 годы, в которой не отражены суммы дивидендов от швейцарской фирмы "Андава"".
Обнаружил Виктор Курдаев и то, что Березовский, "будучи заместителем Секретаря Совета безопасности, в нарушение Федерального закона "Об основах государственной службы в Российской Федерации" состоял в руководстве многих коммерческих организаций. Сведений о передаче им находящихся в его собственности пакетов акций в уставном капитале этих компаний в доверительное управление под гарантию государства не имеется"…
Налицо явный состав преступления, что давало нам возможность возбудить уголовное дело против (в чем мы были уверены) главного лица дела "Аэрофлота" – Бориса Березовского. 19 января 1999 года мы приняли решение не только возбудить уголовное дело о хищении средств государственной авиакомпании "Аэрофлот", но и арестовать его вдохновителя – Бориса Абрамовича Березовского.
Но… информация об этом как-то просочилась за стены Генеральной прокуратуры.
Узнав о возможном аресте, Березовский срочно задержал свой вылет из Киева в Москву; одновременно бешено закрутились запущенные "семьей" кремлевские жернова, и… через десять дней я был вызван в кабинет Бордюжи для ознакомления с похождениями "человека, похожего на Генерального прокурора".
Уже после моего отстранения от должности Генпрокурора адвокаты Березовского принялись бомбардировать суды исками, обвиняя российскую прокуратуру во всех смертных грехах, но всякий раз получали обоснованный юридический отпор.
Тогда Березовский всполошился не на шутку и стал предпринимать самые активные усилия, чтобы выкрутить руки Чайке и спустить дело на тормозах. Когда встал вопрос об очередном продлении сроков следствия, Березовский обратился к Чайке – пора, мол, это дело закрывать. Чайка же, прекрасно понимая все последствия, сделать это отказался. Тогда Чайку вызвал к себе "на ковер" Волошин и постарался надавить на него. Чайка, надо отдать ему должное, устоял и здесь. Реакции Кремля долго ждать не пришлось: вскоре Чайке было предложено покинуть Генпрокуратуру, его заменил Устинов.
Дело "Андава" – "Аэрофлот" долгое время находилось в суде. Но… без Березовского. Следователи заморозили счета "Андавы" и "Форюса", а также сумели проследить всю цепочку, по которой следовали деньги, – очень длинную цепочку. Я бы не удивился, если бы последним звеном этой цепи оказались личные счета самого Березовского. Что это так, сомнений уже не вызывало, поскольку оказался битым главный козырь Березовского – что он, дескать, в штатах "Аэрофлота" не состоял, ни одной акции не приобрел.
А ведь с самого начала, представьте себе, казалось, что Березовский не лукавит.
Как выяснил следователь Николай Волков, который стал вести дело "Аэрофлота", Березовский приватизировал финансовые потоки "Аэрофлота" и того же АвтоВАЗа, не потратив ни цента ни на скупку акций, ни на инвестирование. Придуманную Березовским и уже знакомую читателю схему ("Андава" – "Гренджланд" – ФОК – "Аэрофлот") Волков назвал едва не гениальной. Вскоре Волков сделал еще одно открытие. Толчком послужили два документа, поступившие из Берна буквально накануне его увольнения. Согласно первому, 936 акций "Андавы" приобретены Борисом Березовским, второму – 839 акций прикупил Николай Глушков. И на тебе: ни в первом, ни во втором документах нет подписей покупателей – ни Березовского, ни Глушкова. Вместо них расписался некий Ханс Питер Йени, член административного совета все тех же компаний "Андава" и "Форюс". Сюрприз? И вдруг в одной из 20 коробок с документами из Берна Волков увидел долгожданное: нотариально заверенную подпись господина Йени и подтверждение, что он действует в интересах Бориса Березовского и Николая Глушкова.
Этот эпизод мог стать одним из ключевых. Но…
Надо сказать, что к тому моменту дело "Аэрофлота" усилиями Волкова уверенно шло к победному для следствия завершению. Вновь в поступавших в прокуратуру документах все чаще стала появляться фамилия Березовского. Но шансов закончить свою работу у Волкова не было. Стало понятно, что реакция "семьи" не заставит себя долго ждать: уже через две недели после возвращения из очередной поездки в Швейцарию, в августе 2000 года, Николай Волков в пожарном порядке был уволен.
* * *
Несколько слов о самом следователе – Николае Волкове. Также, как и я, он – выпускник Свердловского юридического института, долгое время работал в МВД. По рекомендации Катышева мы пригласили его в Генпрокуратуру, поскольку нам был нужен хороший следователь, разбирающийся в экономике, – именно экономические проблемы были специализацией Волкова.
Это очень отзывчивый, доверчивый, немного провинциальный человек. Мы ему дали небольшую служебную двухкомнатную квартиру. Тем не менее он очень комплексовал, страдал от своей бытовой неустроенности. Почувствовав это, Хапсироков с подачи Бородина мгновенно сыграл на этой слабости, предложив ему роскошную квартиру бывшего ельцинского врача Акчурина. Преподнесено это было в такой форме, что Волков, ничего не подозревая, согласился. Единственная ошибка, но… капкан уже захлопнулся. После этого правая рука Березовского Бадри Патаркацишвили и Хапсироков, не церемонясь, додавили его в деле "Андава" – "Аэрофлот". Волков был вынужден прекратить дело в отношении Березовского, продолжая его по всем другим оставшимся фигурантам.
Несмотря ни на что, я Волкова отношу к числу тех специалистов, кто всегда имел свою собственную позицию по любому вопросу, кто старался во всем руководствоваться законом. Этот следователь – личность. Как профессионал он зарекомендовал себя настолько хорошо, что в Швейцарии, где ему доверяли практически безоговорочно, он получал не только материалы по "Андаве" – "Аэрофлоту", но и по "Мабетексу".
* * *
После увольнения Волкова российское расследование дела "Аэрофлота" шло, как говорится, ни шатко ни валко и только недавно перешло в свою финальную плоскость. Дело это очень сильно политизировано, Березовский находится за границей, и все понимают, что следствие вряд ли его когда-либо получит.
По сути, незаконно выведя Березовского на первоначальном этапе из процесса, его организаторы превратили это громкое дело в нечто заурядное. Чтобы как-то довести его до конца, Генеральная прокуратура предъявила обвинение заместителю гендиректора ОАО "Аэрофлот" Николаю Глушкову, заместителю по коммерции и рекламе Александру Красненкеру, главному бухгалтеру авиакомпании Лидии Крыжевской. Всего семь человек. Забегая вперед, скажу, что спешка здесь была явная и очевидная: тот же Волков не сомневался, что даже при несменяемости следователя о результатах расследования можно было бы говорить не раньше чем через два-три года.
Ну а чтобы уж совсем чувствовать себя спокойно, Генпрокуратура решила подстраховаться. Логика, полагаю, у прокуроров была такова: пока еще неведомо, будет ли арестован Березовский, а какая же группа без главаря? Глушков? Красненкер? Жидковато, не тянут.
И тут на тебе: поздним вечером 11 апреля находящегося на лечении в гематологическом центре Глушкова вдруг "ловят" при попытке к бегству. В организации побега обвинили Бадри Патаркацишвили – правую руку Березовского. И это при том, что еще за день до "побега" Глушков беспрепятственно был отпущен врачами ночевать домой и утром спокойно вернулся обратно в больницу. Действительно ли он решил податься в бега, или вся эта едва ли не киношная сцена была подстроена спецслужбами – результат один и тот же, прокуратуре выгодный. Хоть один фигурант, оказавшись в эпицентре скандала, разом выделился среди остальных и оказался привязанным к делу уже двумя статьями.
Следствие по делу "Аэрофлота" насчитывает почти 130 томов. Представшим перед судом топ-менеджерам компании инкриминировались мошенничество в крупном размере и невозвращение из-за границы средств в иностранной валюте. Ущерб – более 252 миллионов долларов. Глушкову, разумеется, пристегнули статью за побег, а Патаркацишвили объявили в федеральный розыск.
И вот в середине марта 2004 года, после почти двухлетнего разбирательства, суд наконец вынес приговор. Оглашение приговора с небольшими перерывами на обед и отдых продолжалось почти шесть часов. Как и ожидалось, гора родила мышь. Все обвиняемые хоть и были признаны виновными, но в тюрьму никто не сел. Более того, суд снял с Николая Глушкова, Александра Красненкера и Лидии Крыжевской обвинения "в хищении путем мошенничества", заменив их на более мягкую статью "превышение полномочий". В результате Глушкову зачли срок, который он уже отсидел под следствием и во время суда, других же освободили от наказания по амнистии…
Как читатель уже догадался, об ответственности Березовского за организацию преступного сообщества, о том, что дело без основного организатора преступной группы – все равно что свадьба без жениха, абсолютно неполноценно, на заседаниях в московском суде за эти годы практически никто и не вспомнил. Ситуация была исправлена лишь в 2008 году, когда Березовский был осужден заочно, практически "задним числом". Но скандал вокруг него был настолько политизирован, что эффект от этого запоздалого решения стал практически нулевым.
Глава 5 Семья показывает зубы
Тучи сгущаются
Где-то с середины декабря меня не покидало гнетущее и тягостное ощущение, что вокруг потихоньку образуется глухой вакуум, начинает плестись обволакивающая и липкая паутина. И предательская мысль, что где-то все же произошел досадный "прокол" и информация о нашем расследовании вышла наружу, все чаще начала меня тревожить.
Отношения мои с Кремлем и без того нельзя было назвать идеальными – все время приходилось балансировать, как на канате. Да тут еще новогодние праздники подоспели…
Новый год – домашний праздник. И лучше всего его встречать с семьей, ну в крайнем случае – в компании с хорошими друзьями. Однако издавна, едва ли не со сталинских времен, в нашей стране существовала традиция, когда руководители государства, правительства, выдающиеся ученые, военачальники, деятели культуры, труда, спорта – короче, все те, кто составляет цвет и гордость нашей Родины, в канун Нового года собирались в Кремле за большим банкетным столом и, провожая год минувший и встречая новый, как бы подводили итог. Помимо хорошего отдыха (а банкет всегда сопровождался отличным концертом) такая встреча давала прекрасную возможность пообщаться с коллегами по государственной службе в неформальной обстановке, а также познакомиться с интересными людьми. В этот день в Кремлевском дворце можно было встретить знаменитую балерину и героя-космонавта, известных бизнесменов и убеленных сединами ветеранов Великой Отечественной войны, чинных дипломатов и крикливых депутатов Государственной думы. Люди подходят друг к другу, беседуют, поднимают бокалы с шампанским… Хорошая традиция!
Обычно это торжество устраивают московские городские власти. Они же и рассылают всем гостям, включая президента, членов правительства и иных государственных деятелей, красочные приглашения. Так было и на этот раз. Получил приглашение и я. Но к этому времени начали обостряться отношения между мэром Москвы Лужковым, человеком очень энергичным и независимым, и президентом Ельциным. Могу сказать, что Лужков как натура цельная и крепкая мне сильно импонировал. Это настоящий хозяин города – прекрасный хозяйственник и, что также важно, неплохой политик. В последнее время он много критиковал политический курс Ельцина и даже создал что-то вроде оппозиционной партии, которая сразу же стала достаточно популярной в народе. Его уважали, и поэтому незадолго до новогодних торжеств, встретившись с ним на каком-то официальном мероприятии, я сказал ему:
– Чувствую, скоро у меня наступят тяжелые времена, начинаю раскручивать очень серьезные дела. Мне может понадобиться ваша поддержка.
Лужков не стал вдаваться в подробности, расспрашивать, что за уголовные дела я веду и кто в них фигурирует, а лишь одобрительно кивнул и дал слово, если нужно, поддержать меня.
Судя по всему, конфликт между Ельциным и Лужковым зашел настолько далеко, что случилось беспрецедентное: кажется, впервые за все время празднования этих новогодних торжеств президент отказался посетить их. Это было как сигнал: "Кто не со мной, тот против меня". Узнав, что "хозяин" на новогодние торжества идти не собирается, практически все представители силовых структур – министр обороны, руководители МВД и ФСБ и другие, – как по команде, сославшись на нездоровье и занятость, также остались дома. Из высших руководителей государства явились лишь Примаков и председатель верхней палаты парламента Егор Строев.
Что сложится такая ситуация, я знал заранее, поскольку уже за день до начала торжества у нас в прокуратуре прошел слух что ни президент, ни верные ему силовики на эту новогоднюю встречу не приедут. Но я также понимал, что праздник этот устраивает не лично Лужков, а город, Москва. И можно как угодно относиться к самому Лужкову, но к городу, где ты живешь неуважительно относиться нельзя.
Я пошел на этот новогодний вечер, потому что не мог поступить по-иному. И был единственным из силовиков (а прокуратура бесспорно, относится к российским силовым структурам), который там был. Для Ельцина и его окружения, думаю, это мое "неповиновение" было расценено как вызов. Кремлевская верхушка посчитала: Скуратов свой выбор сделал.