* * *
Итак, учетный номер для дела "Мабетекса" нами получен, и Мыциков обрел для ведения следствия все необходимые полномочия. Сразу же на повестке дня встал вопрос о широкой выемке документов. Но прежде чем сделать это, необходимо было доложить Ельцину, поскольку речь шла о его непосредственном подчиненном. Могла возникнуть очень серьезная проблема, учитывая импульсивный характер президента и его многолетние дружеские отношения с Бородиным.
На дворе стоял хмурый и слякотный октябрь. Как раз в это время руководителя президентской администрации Валентина Юмашева заменил Бордюжа. Я неплохо знал их обоих. Бордюжа, на мой взгляд, представлял собой достаточно крепкого середнячка, и, честно говоря, у меня были вполне обоснованные сомнения: а потянет ли он на таком сложном посту при практически не работающем президенте? В сравнении с ним Юмашев был намного сильнее. К тому же, если, к примеру, Березовский и Волошин (а это люди, столь же близкие к Ельцину, как и Юмашев) по натуре – законченные циники, то Валентин Юмашев, будучи человеком этой "стаи", все же был еще способен сопереживать и сочувствовать.
Никогда не любил политику. Но, став Генеральным прокурором, я вдруг понял, что в отношениях с сильными мира сего политические нюансы играют едва ли не главную роль. То, что можно сказать одному, ни в коем случае нельзя говорить другому, и наоборот. Я прекрасно понимал, что если бы Юмашев остался на своем посту, то через него можно было бы выйти на Ельцина с предложением о продолжении расследования. Тогда мне казалось, что роль президента в сравнении с остальными фигурантами расследуемого дела совершенно незначительная. Более того, она была просто опосредованная, поскольку за валом и грузом навалившихся дел Ельцин мог просто просмотреть махинации своего управляющего делами. Все это можно было понять и, наверное, простить. Однако мы обязаны были по полной программе "раскрутить" всех остальных, в первую очередь Бородина. Но… Пришел Бордюжа, и о наших планах сразу же пришлось забыть.
Не раз меня обвиняли позднее в том, что я якобы копил на Бородина и других сановников Кремля какой-то компромат, чтобы потом использовать его в своих корыстных целях. Нет, компромата я никакого не копил, более того, действуя строго в рамках закона, пытался о ходе расследования поставить в известность высших должностных лиц страны.
Сделать это, как ни странно, оказалось очень непросто.
Имея на руках швейцарские материалы, я несколько раз записывался для доклада к президенту. Но Ельцин болел, мои встречи с ним переносились. И тогда я поехал к Примакову.
Я ехал к премьер-министру и думал, что в данный момент вряд ли нашелся бы человек, который захотел мне хоть в чем-то позавидовать. Мы начали тогда проверку Центрального банка. Вся банковская элита во главе с Дубининым мгновенно ополчилась на меня. Солиднее банкиров найти людей непросто. Уже одних этих соперников мне вполне хватило бы, чтобы побороться. Но было еще одно уголовное дело, "покруче" этого. Мы начали расследование махинаций в крупнейшей российской авиакомпании "Аэрофлот", где основным фигурантом по делу проходил могущественный Борис Березовский, "серый кардинал" президента. Как показывало расследование, он прокручивал деньги "Аэрофлота" во все тех же швейцарских банках. Честно говоря, Борис Абрамович один стоил всех наших банкиров, вместе взятых.
Плюс к тому времени уже всплыла информация на дочерей Ельцина, что они играли на рынке ГКО. И это притом, что Татьяна в те дни уже была государственной служащей, советником президента. За несколько дней до объявления августовского дефолта, обрушившего российский рынок государственных облигаций, Чубайс "по дружбе" сообщил ей эту важнейшую и секретную информацию. Буквально за день до намечавшихся событий Татьяна Дьяченко, ее сестра Елена и некоторые другие высокопоставленные кремлевские чиновники успели поменять в банках все свои ГКО на твердую валюту, что было злоупотреблением властью в чистейшем виде. Скрывать эту информацию от премьера я тоже не имел права.
А тут еще "Мабетекс"… Все эти дела тяжелыми глыбами стояли передо мной – поистине неподъемная ноша.
О каждом из этих дел я расскажу на страницах этой книги поподробнее, а пока вернусь к встрече с Примаковым.
Премьер-министр принял меня без проволочек.
Ничего не скрывая, я рассказал Примакову и о Татьяне, и о Чубайсе. Рассказал о вице-премьере Серове, о всех шести заместителях министра финансов, о высокопоставленных работниках Центробанка, которые также играли на рынке ГКО и успели за день до дефолта обменять свои уже ставшие бумажками облигации на полновесные доллары.
Смотрю, Примаков помрачнел. А когда я ему сообщил о Бородине с "Мабетексом", он просто изменился в лице. Где-то в глубине души я его понимал: положение его в те дни уже было нестабильным, под атаками всемогущего Березовского кресло под премьером уже начало качаться.
Мы решили, что я как можно быстрее должен проинформировать о Бородине самого президента, но действовать необходимо с максимальной осторожностью. Как мне показалось, Примаков так до конца и не поверил в причастность Бородина к махинациям и, чтобы не обидеть кремлевского завхоза голословными обвинениями, посоветовал разобраться в деле более тщательно.
Вернувшись от Примакова, я попросил Мыцикова подготовить международные поручения в Женеву с просьбой провести обыск в "Banco del Gottardo" и швейцарской штаб-квартире "Мабетекса".
Глава 3 Скелеты из кремлевских шкафов
На стройке века
Обновленный Кремль сегодня притягивает к себе толпы туристов со всех стран. Реконструированные, а фактически заново воссозданные, залы поражают своей красотой и величием. Запись на экскурсию в Большой Кремлевский дворец ведется на полгода вперед. Стоимость билета – одна из самых высоких, если не самая высокая в нашей стране. Но это никого не смущает. ЮНЕСКО признало ремонт Московского Кремля самой масштабной реконструкцией XX столетия, значит, есть на что посмотреть.
Тем удивительнее, что об этой "стройке века" известно довольно мало. Особенно о ее первом этапе – ремонте 1-го и 14-го корпусов Кремля. Даже отчеты аудиторов Счетной палаты, проверявших бухгалтерские книги кремлевских ремонтников, оказались засекреченными. Видимо, полученные ревизорами сведения представляли собой государственную тайну.
Я много раз бывал в залах Большого Кремлевского дворца – и до реконструкции, и после нее. Перемены, конечно, произошли там разительные. Могу признаться, что столь бьющей в глаза роскоши отделки я не видел ни в одной стране мира. А уж поверьте, я за свою жизнь поездил по свету достаточно.
Интересное исследование провели журналисты столичной "Общей газеты". Результаты, а точнее, то, что получилось из кремлевской реконструкции и как она проводилась, они опубликовали на страницах газеты.
Заняться ремонтом Кремля, как пишут журналисты, Борис Ельцин решил в конце 1993 года – сразу после обстрела парламента и принятия новой Конституции. Руководители страны справедливо решили, что состояние и внутреннее убранство кремлевских покоев никак не отвечает амбициям нового хозяина. Ну разве к лицу Борису Ельцину принимать иностранных гостей, опасаясь, что с потолка Георгиевского зала вот-вот начнет сыпаться штукатурка? А что прикажете делать с советской символикой, которая, в отличие от результатов реформ, бросается в глаза на каждом шагу? Не краской же ее в самом деле замазывать.
Художественную концепцию предстоящих работ, по свидетельству Бородина, Борис Николаевич сформулировал так: "Чтобы было державно". Подчиненные не сразу поняли замысел главы государства, и первый проект реконструкции был отвергнут как "убогий и нерусский".
Тогда Бородин собрал команду художников и архитекторов и отправился по самым знаменитым дворцам-музеям России и мира – перенимать опыт. "Я все смотрел – и Версаль, и Фонтенбло, и Букингемский дворец, – вспоминал Пал Палыч. – Но ничто мне не нравилось, а после осмотра папского дворца в Ватикане я так прямо и сказал: чистенько, но бедненько. Из этих поездок я вынес убеждение, что нужно как можно больше использовать натуральных материалов, мрамора, редких древесных пород, металлов".
У специалистов-реставраторов такой подход вызвал только горькую улыбку.
"Исторические памятники, подобные Кремлю, восстанавливать можно только так, как было изначально, не лучше и не хуже, не богаче и не беднее", – заявил директор Центральных научно-реставрационных проектных мастерских Министерства культуры России Татьяна Каменева, чьи сотрудники и проводили большую часть работ в Большом Кремлевском дворце.
Но, как говорится, "хозяин – барин". Если заказчик сказал, чтобы было "державно" и "не бедненько", значит, так и должно быть. Когда в 1994–1996 годах ремонтировали 1-й и 14-й корпуса Кремля, экспертов из Министерства культуры к фронту работ просто не подпустили. Марафет в этих палатах наводили скорее по понятиям, чем по науке. Перелицованный Сенат (1-й корпус) имел уже мало общего с тем, что в 1776 году спроектировал Матвей Казаков. Сенатские клерки некогда сидели в небольших, скромно обставленных помещениях, единственным украшением которых была орнаментальная живопись на стенах и на сводах. Бородинские же мастера творили в стиле ампир, не считаясь со средствами. О роскоши отремонтированных покоев можно судить по расходам на закупку мебели: сумма одного из контрактов, обнаруженных швейцарскими сыщиками, составляла чудовищную цифру в 90 миллионов долларов. Впрочем, о том, куда на самом деле ушла большая часть этих денег, мы поговорим немного позднее.
Чтобы удовлетворить президентскую прихоть, в бывшем Сенате выломали все перегородки, сняли все своды потолков, оконные проемы, паркет. Мебель, служившую Сталину, Молотову и Кагановичу, распродали, музейную квартиру Ленина перевезли в Горки. В сохранности оставили только фасад, изнутри же это фактически новое строение. Все оно выдержано в трех тонах: первый этаж – синий, второй – бордово-красный, третий – салатный. Внизу расположился "центр управления страной", уровень технической оснащенности которого, по мнению Бородина, "на порядок выше, чем в американском Белом доме". Второй этаж – представительский: зал для приемов, выставка российских орденов и медалей, небольшой театр. На третьем этаже, по замыслу проектировщиков, президент должен проводить встречи с главами государств. Там же расположился парадный кабинет со знаменитым малахитовым письменным прибором и малахитовым камином.
Ельцин лично контролировал ход ремонтных работ и неоднократно посещал объект особой важности. Пока заканчивали обустройство бывшего Сената, президентские покои размещались в 14-м корпусе. Несмотря на временный характер резиденции, ее делали не менее роскошно. Главными достопримечательностями корпуса стали представительский кабинет президента, выдержанный в зеленых тонах и разделенный надвое декоративной аркой, синий рабочий кабинет, золотистая комната отдыха, украшенная Казанской иконой Богоматери (подарок Патриарха), а также три зала – для заседаний Президентского совета, для рабочих встреч и для аудиенции "тет-а-тет".
Подбором картин и всеми художественно-прикладными работами заведовал один из самых знаменитых российских художников Илья Глазунов.
Павел Бородин сетовал, что, несмотря на потраченные миллионы долларов, многие отремонтированные помещения в этих кремлевских корпусах пустовали – не хватало средств, чтобы обставить их надлежащим образом. Сотрудники Федеральной службы охраны жаловались, что в конце 1995 года им задержали зарплату. По одной из кремлевских легенд, у президентских охранников спросили, согласятся ли они получить свое жалование попозже, чтобы управделами смогло сперва расплатиться со строителями. В ответ кремлевские гвардейцы все как один заявили, что готовы еще долго сидеть без зарплаты – лишь бы великая стройка не знала простоев.
* * *
Ремонт двух корпусов был лишь разминкой перед главной работой – реконструкцией Большого Кремлевского дворца. К этому делу в президентской администрации постарались подойти со всей основательностью. Была создана специальная комиссия Министерства культуры во главе с профессором Подъяпольским. Восстанавливать дворец решили в строгом соответствии с оригиналом – точно так, как его задумал и отстроил в 1839 году Константин Тон.
Для начала решили реконструировать два зала, которые больше всего пострадали, – Андреевский, он же Тронный, и Александровский. После 1918 года здание многократно перестраивалось. Сначала с фасада сняли двуглавых орлов и щиты с гербами. Потом над западной террасой появилась уродливая пристройка. Апофеозом надругательства стала так называемая реставрация дворца в 1932–1934 годах, когда были уничтожены Андреевский и Александровский залы, собор Спаса на Бору и знаменитое Красное крыльцо. Примечательно, что эти работы поручили тогда заключенным тюрем. Использование рабского труда обитателей ГУЛАГа было в те годы обычным явлением: с их участием было осуществлено большинство из крупномасштабных строек того времени – Московский метрополитен, Беломорско-Балтийский канал и так далее. Руководимые архитектором Ивановым-Щицем, зеки снесли стену, разделявшую два зала перегородку, ликвидировали почти все колонны, встроили огромный балкон, изменили планировку пола, приподняв его к задним рядам. Из парадных помещений сделали зал заседаний, на месте Красного крыльца построили столовую.
Единственное, что уцелело из старого комплекса, – это Георгиевский зал. Однажды члены Политбюро, собравшиеся на очередное заседание, обнаружили на полу здоровенный кусок лепнины, который вполне мог стоить жизни двум-трем видным деятелям. В 60-е годы редкий наборный паркет был полностью уничтожен выпускниками военных академий, лихо гарцевавшими по нему со своими дамами. Тогда, в 1962-м, Георгиевский зал и другие помещения дворца на скорую руку отремонтировали, и с тех пор нога реставратора никогда не вступала в дворцовые покои. В лучшем случае вызывали слесарей-сантехников и ремонтную бригаду. А руководителям страны, принимавшим в Георгиевском зале иностранные делегации, только и оставалось, что подозрительно коситься на потолок.
Можно себе представить, что решение о полной реставрации Большого Кремлевского дворца далось нелегко. Работы требовали вложения огромных средств. В то же время средств требовали шахтеры, учителя и прочие бюджетники. Но перед всем миром нельзя ударить в грязь лицом, особенно после завершения работ в парадной резиденции Ельцина – в Сенате.
Поэтому в конце 90-х стали действовать в обратном порядке: срезали балкон, вернули пол в горизонтальное положение, вновь возвели перегородку в зале.
До последней реконструкции все "архитектурные излишества" Большого Кремлевского дворца были фальшивыми, намалеванными на фанерных перегородках – в виде фальшдверей, фальш-окон и так далее. "Вместе с тоннами фанеры реставраторы выносили из этого зала фальшь советской эпохи с ее рисованным на холсте всенародным счастьем", – писала одна из официальных газет. Подразумевалось, что теперь все излишества должны быть подлинными – такими, как в царские времена. Так оно и стало: только на позолоту ушло более 50 килограммов чистого золота. Любое отклонение от подлинника считалось браком и комиссией отвергалось.
Так, с ходу были забракованы первые образцы настенной ткани, которые прислали итальянцы. Не устроили реставраторов и итальянские люстры, выполненные для Андреевского зала: их якобы плохо прочеканили, детали выточили не совсем точно. Увидев присланное из-за границы, профессор Подъяпольский сказал Бородину, что работу с такими люстрами не примет. И хотя сроки очень поджимали, Бородин с ним согласился, и там же, в Италии, были заказаны новые люстры. На робкий вопрос: "А не лучше ли было бы все то же самое, но намного дешевле, сделать в России, благо и мастера для этого у нас есть прекрасные", – был дан предельно четкий ответ: "Раз кредит взят в Европе, то и заказы размещать надо там".
Итальянский мастер, который отвечал за лепнину, так боялся, что лепщики что-нибудь напутают, что пять ночей спал прямо на полу Андреевского зала. Кстати, ему в Москве так понравилось, что после сдачи объекта он на родину не вернулся.
Паркет для Большого Кремлевского дворца тоже делали на родине Микеланджело. Выполняли его в строгом соответствии с чертежами XIX века, ни на йоту не отступив от рисунка царских времен. С помощью специалистов по древесине определили, что для полной идентичности необходимы 23 породы дерева. Их свозили со всего света, в том числе и из Африки. Окна для дворца изготавливали в Германии, колокола для башенных часов отливали в Голландии – в Королевской колоколо-литейной компании. Над самими часами около года корпели специалисты НИИ Часпрома.
Как искали чертежи – это отдельный вопрос. Перерыли все что можно, пока наконец в архиве английской королевы не обнаружили старый проект. Оказалось, что чертежи Большого Кремлевского дворца были некогда подарены англичанам самим Николаем I.
Всего в работах по реставрации участвовало 99 фирм. В горячие предпусковые дни стройплощадка напоминала муравейник. Одновременно здесь трудилось 2,5 тысячи человек, работали день и ночь, в три смены. Кое-что приходилось переделывать, и не по одному разу. Долго, например, не получались двуглавые орлы, закрепленные на фасаде здания взамен морально устаревшей надписи "СССР". Мастера, отлившие орлов из меди, предлагали сохранить естественный цвет металла. Когда повесили первого орла, комиссия отправилась на противоположный берег Москвы-реки – взглянуть, как это смотрится издалека. Орел с этого расстояния был похож на черного паука, сползающего с крыши. Мастерам приказали перекрасить державных птиц в цвет "дикого камня".
О масштабах реставрационных работ говорят следующие цифры: в Андреевском и Александровском залах заново восстановлено более полутора тысяч квадратных метров наборного художественного паркета, обито шелком 662 квадратных метра, по сохранившимся эскизам сделано 79 бронзовых люстр и бра. Не говоря уже о ювелирной работе, где были задействованы лучшие реставрационные коллективы Москвы и Санкт-Петербурга.