Одно время был широко распространен такой взгляд: лодыри и бездельники, неблагодарные сыновья и дочери вырастают, дескать, чаще всего у родителей-интеллигентов, далеких от производственного труда. Но этот взгляд оказался мифом, надуманной схемой, его опровергает жизнь. Жизнь твердо убедила меня в противоположном: люди с каменными сердцами чаще всего вырастают именно в тех трудовых семьях, в семьях рабочих, колхозников, интеллигентов, где отец и мать души не чают в своих детях, отдают им все и не требуют от них ничего. С первого взгляда это может показаться странным и парадоксальным: в хорошей, трудовой, честной семье, у добрых, чутких, отзывчивых, сердечных родителей дети вырастают иногда равнодушными, бессердечными. Но никакого парадокса здесь нет: ребенок вырастает с каменным сердцем потому, что он лишь потребитель радостей, все радости его жизни заключаются только в том, что он берет, получает, а это самое страшное, что может быть в семейном воспитании.
3. Мудрость родительской любви
Воспитание духовной готовности к мудрой родительской любви – это сейчас, на мой взгляд, одна из самых важных и тонких задач в сфере становления нравственных основ нашего общества. Глубоко ошибочным является взгляд (его еще разделяют, к сожалению, не только многие родители, но и отдельные партийные работники), согласно которому общественная деятельность гражданина нашей страны – это нечто совершенно не связанное с воспитанием детей, с выполнением родительских обязанностей.
Воспитание человека, воспитание собственных сына и дочери – важнейшая, первая общественная деятельность гражданина, его гражданский долг. Подавляющее большинство родителей это прекрасно понимают. На родительском собрании у нас в школе отец одного из пятиклассников заявил, что из-за перегруженности общественными делами у него "руки не доходят" до сына. Родители прямо сказали ему: грош цена вам как общественнику, если вы не находите времени воспитывать собственного ребенка. Некогда воспитывать сына – значит некогда быть человеком.
Добиться того, чтобы родители овладели мудростью отцовской в материнской любви, – в этом мы видим одну из важнейших задач учебно-воспитательного процесса. Уже не одно десятилетие работает у нас "Школа для родителей". Кстати, мы считаем совершенно ненужным называть ее родительским университетом – это звонкая фраза, не отражающая сущности той скромной воспитательной работы, которая проводится с родителями. В "Школе для родителей" есть группа родителей будущих учеников (с ними мы начинаем работу за три года до поступления их детей в школу), группы родителей учеников I–III классов, IV–V классов, VI–VIII классов, IX–X классов.
Красной нитью через все, о чем мы говорим с родителями, проходит мысль о мудрости материнской и отцовской любви, о гармонии доброты и требовательности, ласки и строгости. С большим тактом, не прикасаясь к личному, зачастую болезненному, мы стремимся предотвратить ошибки родителей в этом самом тонком деле духовной жизни.
Там, где нет мудрости родительского воспитания, любовь матери и отца к детям уродует детей. Есть много разновидностей этой уродливой любви, главные из них: 1) любовь умиления; 2) любовь деспотическая; 3) любовь откупа.
Любовь умиления – это самое печальное, что можно себе представить в отношениях родителей и детей. Это инстинктивная, неразумная, иногда напрашиваются слова – куриная любовь. Мать и отец радуются каждому шагу ребенка, не задумываясь над тем, какой это шаг и к чему он может привести. Вот несколько фактов, удручающих бездумностью родителей, их фанатическим поклонением перед ребенком как перед божеством.
Я своими глазами видел такую картину. К матери пятилетнего Сережи пришла соседка. Женщины стояли во дворе, возле них играл мальчик. Тут же, на глазах у матери и соседки, он справил свою маленькую нужду. Мать умилилась: "Вот видите, какой у нас сыночек, никого не боится". Безрассудное умиление приводит потом к печальным результатам: сыновья и дочери "садятся на шею" родителям, превращаются в маленьких тиранов.
Любовь умиления развращает душу ребенка прежде всего тем, что он не знает удержу своим желаниям; принципом его жизни становится девиз дикаря, подлеца и хулигана: все, что я делаю, мне разрешается, ни до кого мне дела нет, главное – мое желание. Ребенок, воспитанный в духе умиления, не знает, что в человеческом общежитии есть понятия "можно", "нельзя", "надо". Ему кажется, что ему все можно. Он вырастает капризным, нередко болезненным существом, для которого малейшее требование жизни становится непосильной тяжестью. Воспитанный в духе умиления – эгоист, как говорится, до мозга костей. Он не знает своего долга перед родителями, не умеет и не хочет трудиться, потому что не видит людей и не чувствует сердцем, что у тех, кто его окружает, и прежде всего у матери, отца, дедушки, бабушки, есть свои желания, свои потребности, свой духовный мир. У него складывается твердое убеждение в том, что он приносит радость, счастье родителям уже тем, что он живет на свете, существует.
Меня до глубины души возмутила фотография, опубликованная прошлой осенью в одном из наших литературно-художественных журналов: первый день школьных занятий, малыши-первоклассники только что зашли в класс и расселись за партами, а в окна, в двери со всех сторон заглядывают счастливые мамы и папы, и в глазах у всех сладкое умиление. Умиление написано и на лице учительницы. Дети чувствуют, что все смотрят на них с умилением, у них складывается первая мысль о том, что уже то, что они пришли и сели за парты, – большая заслуга.
Дети – радость нашей жизни, мы живем и трудимся во имя счастья детей. Все это бесспорные истины. Но говорить об этом детям, устраивать инсценировки, подчеркивающие эту мысль (например, в торжественной обстановке передавать ключи от школ и детсадиков), – это значит развращать детей, создавать червоточину в гражданской сердцевине человека. От того, что мы, отцы, на каждом шагу вдалбливаем в головы наших детей истину: "Вы – радость нашей жизни", – у них утверждается убеждение в том, что они делают нам большое одолжение, получая от нас материальные и духовные блага. А если это так, то мне все позволено, каждое мое желание должно быть удовлетворено – так зреют семена капризов и того детского тиранства, от которого родители потом хватаются за голову.
Есть еще одна разновидность неразумной, инстинктивной родительской любви. Это любовь деспотическая. 22 января 1967 г. "Рабочая газета" опубликовала письмо 16-летнего юноши, девятиклассника одной из школ Кривого Рога Толи Н. Это письмо продиктовано отчаянием. Юноша учится на "4" и "5", делает дома все, что надо делать для помощи родителям, – моет полы, посуду, чистит одежду и обувь всей семье. "Родители и одевают меня хорошо, и заботятся, чтобы я ел хорошо, – пишет Толя, – но купят какую-нибудь обновку и без конца попрекают…" Постоянные упреки создают обстановку настоящего ада. И все это родители делают, как они говорят, только потому, что любят сына, желают ему добра, учат жить – чтобы умнее был и родителей уважал.
Я знаю несколько таких семей, как семья Толи. Жизнь детей в этих семьях – беспросветное мучение. Казалось бы, нет у нас давно никакой почвы для такого самодурства – ни социальной, ни моральной. Но самодурство-то есть, значит, есть и какая-то почва, может быть, какие-то гнилые кочки.
В тех семьях почвой для самодурства родителей является смесь дремучего бескультурья и эгоизма. К своим детям они относятся, как к вещам: мой стол – где захочу, там и поставлю; моя дочь – что захочу, то и скажу, что придет в голову – то и потребую. Я знаю отца, который дошел вот до чего: купил 15-летней дочери, ученице VIII класса, модные туфли и хорошенькое платье. Туфли приказал поставить рядом со столом, за которым девушка выполняет уроки, платье повесил здесь же. И предупредил: будут по всем предметам к концу четверти оценки не ниже четверки – надевай туфли и платье.
Будет хоть одна тройка – не прикасайся к обновкам.
Трудно представить что-либо более отвратительное, чем это деспотическое упоение властью человека над человеком.
Гнусный деспотизм невежественных родителей – это одна из причин того, что у ребенка с малых лет извращается представление о добром начале в человеке, он перестает верить в человека и человечность. В обстановке деспотического самодурства, мелочных придирок, постоянных упреков маленький человек ожесточается – это, на мой взгляд, самое страшное, что может произойти в духовном мире ребенка, подростка. Самодурство изгоняет важнейшее душевное движение, которое в нормальных семьях является источником добра, разумной сдержанности и уступчивости детей. Это движение души – ласка. Не знающий ласки в детстве становится грубым, бессердечным в годы отрочества и ранней юности.
Я часто слышу тревожные раздумья родителей: был сын маленьким ребенком – был добрым, сговорчивым, послушным; стал подростком – стал грубым, своенравным. Почему это так происходит?
Я тысячу раз убедился, что причина этого явления – в неумении родителей пользоваться родительской властью; в том, что принуждение осознается и переживается ребенком как злая сила, подавляющая его волю. Родительская власть должна поощрять, одухотворять внутренние силы ребенка – его желание быть хорошим. Это желание есть буквально у каждого ребенка, и с тончайшим своим инструментом – родительской властью – надо подойти к ребенку так, чтобы не сломать этого еще нетвердого, хрупкого душевного порыва. Если же вы превратили умную, мудрую власть в деспотическое насилие – неокрепшее желание быть хорошим лопнет, и произойдет самое тревожное, что может произойти в душе ребенка.
Уважайте детское желание быть хорошим, берегите его как самое тонкое движение человеческой души, не злоупотребляйте своей властью, не превращайте мудрость родительской власти в деспотическое самодурство, не сломайте человеческого желания вашего ребенка быть хорошим. Помните, что ваш сын, ваша дочь – такой же человек, как и вы, его душа явно протестует, когда кто-то пытается сделать его игрушкой своего произвола.
Некоторые родители почему-то считают, что, если "хорошо нажать", ребенок будет учиться на "5" и "4". По мнению многих родителей, оценка успеваемости выражает вместе с тем и оценку нравственности. Это глубокое заблуждение наносит серьезные травмы ребенку, а иногда просто калечит его душу. Смешение оценок по предметам и нравственного облика – это результат бездушной и односторонней погони за единственным показателем благополучия – цифирью, процентом успеваемости. Это большое зло школы. Многие учителя с оценки начинают и оценкой кончают разговор с родителями об ученике. Все сводится к прямолинейному выводу: хорошие оценки – хороший ребенок; оценки "не те, что надо", – значит, и ученик "не дотянул до уровня".
В этом странном, педагогически неграмотном взгляде исчезает человек как гармоническое единство многогранных черт, качеств, способностей, наклонностей. Этот взгляд, к сожалению, проник в семью, в общественную жизнь. Я не могу без возмущения слушать и читать многочисленные статьи, в которых красной нитью проводится идея: тройка – это слабые, никудышные знания.
Пора твердо сказать нам самим себе, дорогие товарищи педагоги, тройка – это характеристика совершенно удовлетворительных знаний. Кстати, если у всех учителей будет правильный взгляд на эти вещи, исчезнет очковтирательство, не будут неудовлетворительные знания оцениваться тройкой. И родители не будут требовать от своих детей невозможного: ведь не у всех одинаковые способности, одному легко учиться на "4" и "5", а для другого и оценка "3" является большим успехом. Особенно важно это помнить сейчас, когда мы стоим на пороге осуществления всеобщего среднего образования.
Третья разновидность неразумной родительской любви – это любовь откупа. Есть отцы, искренне убежденные в том, что, обеспечивая все материальные потребности детей, они выполняют свой родительский долг. Ребенок одет, обут, сыт, здоров, у него есть все учебники и наглядные пособия – что же вам еще надо? Материальными затратами, считают такие отцы, можно измерить родительскую любовь, на худой конец откупиться…
Здесь мы имеем дело с небольшим числом отцов (но они есть, и о них надо говорить) – людей, страдающих неизлечимым пороком – нравственно-эмоциональной толстокожестью. По существу, они не знают, что такое родительская любовь. Почему речь идет прежде всего об отцах? Потому что среди матерей, связанных с детьми узами повседневной духовной общности, таких людей почти нет. Нравственно-эмоциональная толстокожесть, бездушное отношение к своим детям – далеко не всегда результат низкого уровня образования отца. Это результат порочного взгляда на воспитание детей как на что-то совершенно обособленное, отделенное забором от общественных обязанностей.
Если в такой семье и мать не уделяет достаточного внимания детям, если она не стала центром духовной жизни детей – их окружает атмосфера духовной пустоты, убожества. Они живут среди людей и не знают людей – вот что наиболее опасно в таких семьях: их сердцам совершенно незнакомы и недоступны тонкие человеческие чувства, прежде всего ласка, участливость, сострадание, милосердие. Они могут вырасти эмоционально невежественными людьми. По отношению к этим детям воспитательный долг школы особенно велик: они должны пройти в стенах учебного заведения специальную школу воспитания чувств. Это целая проблема теоретической и практической педагогики; к сожалению, этой отрасли педагогики по существу нет: никто специально не исследует того, как воспитывать в школе детей, у которых в силу семейных обстоятельств опустошен, обезличен эмоционально-нравственный мир. В лучшем случае школа заботится о том, как "обеспечить" хорошую успеваемость ребенка, который чувствует, что в семье он никому не нужен.
Какой же должна быть подлинная родительская любовь?
4. Имеющий в руках цветы
Какой же должна быть подлинная родительская любовь? Что оставлять в сердцах сыновей и дочерей наших, чтобы они выросли настоящими людьми? Как добиться, чтобы родительская любовь зажигала в детских сердцах неугасимые искры благодарности? Чтобы золотые крупинки, которые дарят мать и отец сыну, дочери, превращались в золотые россыпи для людей, для народа?
Учить ребенка видеть и понимать людей – это, пожалуй, самое сложное в трудном деле воспитания человека. Родительская любовь должна быть такой, чтобы у ребенка пробуждалась чуткость сердца к окружающему миру, ко всему, что создает человек, что служит человеку, и, конечно, прежде всего к самому человеку. Я твердо убежден, что воспитание человеческого благородства в детском сердце начинается с максимального очеловечивания его отношений к людям, одухотворения этих отношений чистыми, возвышенными чувствами уважения человека, и прежде всего уважения матери и отца.
Дети только что переступили порог школы, стали учениками. В первые годы школьной жизни исключительное значение имеет связь школы с родителями, подчеркиваю, с обоими родителями, и с матерью, и с отцом. Еженедельные индивидуальные беседы учителя, директора школы с матерями и отцами, раздумья, советы – это лаборатория воспитания человека. Мы сообща думаем, что должен делать ребенок, в чем должна заключаться его активная деятельность, чтобы он чувствовал сердцем, что живет среди людей.
Вместе с родителями мы добиваемся того, чтобы школьные годы, особенно годы обучения в начальных классах, были школой сердечности. Самые ценные уроки в этой школе – создание красоты, заботы о красивом для человека. Все, что доставляет ребенку эстетическое наслаждение, радость, удовлетворение, имеет чудодейственную воспитывающую силу. Дети создают красоту для семьи, для матери и отца, для других людей.
Каждую осень в семьях проводится праздник Розы – он, подчеркиваю, прежде всего семейный, а потом школьный. Дети не собираются всем коллективом, нет той торжественности, в которой, к сожалению, мало искренних, неподдельных детских чувств и много искусственного, не свойственного природе ребенка. Наши детские праздники проводятся главным образом в семье, но готовит детей к ним школа.
Осенний праздник Розы – это день, в который каждый ребенок сажает на приусадебном участке родителей несколько кустов роз. Мы даем ребенку саженцы роз – возьми, посади, ухаживай за ними, создавай красоту, принеси радость матери, отцу, бабушке, дедушке.
Ребенок сажает розы. Ему часто приходится напоминать: полей, прикрой от холода, разрыхли землю. Он не привык к заботам и настойчивым усилиям. Результат, о котором говорит учитель, – благоухающий цветок – в его представлении невообразимо далек. Ребенок не умеет терпеливо ждать и стремиться к цели – этому его надо учить, и учить трудом.
Но вот появляется первый бутон, второй, третий. Бутоны раскрываются, блестят на солнце алые, розовые, синие, голубые лепестки. Огоньки радости в детских глазах в эту пору ни с чем не сравнимы. Это не та радость, которую переживает ребенок, получивший что-нибудь в подарок от родителей. Это не радость досуга, отдыха, не радость предвкушения удовольствий предстоящей поездки на экскурсию.
Это радость творения добра для самых дорогих людей – матери, отца, бабушки, дедушки. И это добро трогает, волнует, радует детское сердце как раз потому, что добро это – красота. Ребенок ждет не дождется, когда бутоны расцветут. Тут он уже умеет быть терпеливым. И если случается, что кто-нибудь сорвал цветок, предназначенный для подарка матери, – для ребенка это горе. И тот не настоящий человек, кто никогда не пережил этого горя.
Для меня нет счастья больше, чем видеть сияющие детские глаза в те мгновения, когда ребенок срывает цветок розы и несет его матери. Глаза его одухотворены в эти мгновения чистым сиянием человечности. Они озарены глубокой внутренней радостью – радостью творения добра для людей.
Ребенок, переживший первое чувство творения красоты, добра для людей, приобретает новое видение красоты. В цветущих ветвях яблони, в созревающих гроздьях винограда, в задумчивых цветах хризантемы он видит воплощение труда, забот, тревог. У него не поднимется рука сломать ветку, сорвать цветок просто так, "зазря".
"Имеющий в руках цветы плохого совершить не может" – в этих прекрасных стихах Вл. Солоухина поэтический ответ на вопрос о том, какой должна быть родительская любовь, что мы должны оставлять в сердцах своих сыновей. Наша любовь, дорогие отцы и матери, должна быть свежим ветром, раздувающим в детском сердце ту искру работы, тревоги о нас, родителях, о людях вообще, которую мы же зажгли своим умением одухотворить маленького человека желанием быть добрым, человечным, душевно красивым.
Проходит первый год школьной жизни, дети переходят во второй класс: и вот мы с ними закладываем сад Благодарности. Это сад для людей, для стариков, которые проработали на земле 40, 50, 60, 70 лет, а есть люди, проработавшие и 80 лет. Для сада Благодарности мы берем, как правило, участок заброшенной неплодородной почвы, превращаем ее в плодородную, высаживаем виноград, яблони, груши, сливы. Нелегкий это труд – бывает, надо перенести десятки тонн плодородного ила, чтобы в земле пробудился источник жизни. Но этот труд одухотворен высокой целью: мы приносим радость людям. И поэтому радости этого труда ни с чем не сравнимы и не сопоставимы.