Когда наступил, наконец, день генерального сражения, все, от солдата до командующего, следуя традиции, переоделись в чистое бельё, надели парадную форму, ордена, белые перчатки, султаны на кивера. В парадном мундире, с голубой Андреевской лентой через плечо, со звездами орденов Святых Андрея, Георгия и Владимира и многими орденскими крестами в последний раз видели русские воины своего любимого командира. Таким и запомнили.
Багратиону было не привыкать сражаться на самых опасных участках. Именно таким стали при Бородине багратионовы флеши – три линии земляных укреплений, преграждавших путь неприятелю. Командовать французскими силами Наполеон поручил маршалам Даву, Мюрату, Нею и генералу Жюно. В бой за флеши французы вынуждены были бросить пятьдесят тысяч пеших и конных солдат и четыреста орудий. Просил подкреплений и Багратион. С нашей стороны флеши в итоге обороняли около тридцать тысяч пеших и конных солдат при трёхстах орудиях.
Бой шёл шесть часов. Восемь раз французы атаковали неприступные флеши. Войска маршалов Нея и Даву снова и снова шли врукопашную. Багратион не мог не оценить их мужества. "Браво!" – воскликнул он, обращаясь к французским гренадерам, непреклонно шедшим в штыковую атаку, не кланяясь картечи. Это восклицание стало легендой в обеих армиях. А ещё – подтверждением нелепости войны между народами, никогда не испытывавшими вражды друг к другу.
Дважды французам удавалось овладеть укреплениями, но Багратион поднимал солдат в контратаку и отбивал флеши. О мужестве русских солдат вспоминал участник сражения, французский генерал и военный историк Жан Жак Жермен Пеле-Клозо: "По мере того как подходили к Багратионовым войскам подкрепления, они шли вперёд с величайшей отвагой по трупам павших для овладения утраченными пунктами. Русские колонны на глазах наших двигались по команде своих начальников, как подвижные шанцы, сверкающие сталью и пламенем. На открытой местности, поражаемой нашей картечью, атакуемые то конницей, то пехотой, они терпели огромный урон. Но эти храбрые воины, собравшись с последними силами, нападали на нас по-прежнему".
Как раз во время очередной нашей контратаки осколок ядра раздробил берцовую кость левой ноги князя Багратиона. Это было далеко не первое его боевое ранение… "Когда его ранили, он, несмотря на свои страдания, хотел дождаться последствий скомандованной им атаки второй кирасирской дивизии и собственными глазами удостовериться в её успехе; после этого, почувствовав душевное облегчение, он оставил поле битвы", – благоговейно вспоминал ординарец Багратиона князь Николай Борисович Голицын.
На следующий день после сражения генерал нашёл в себе силы написать донесение императору О ранении упомянул вскользь: "Я довольно не легко ранен в левую ногу пулею с раздроблением кости; но ни малейше не сожалею о сём, быв всегда готов пожертвовать и последнею каплею моей крови на защиту отечества и августейшего престола…"
Умирал Багратион в усадьбе близкого своего друга, тоже генерала, тоже участника Бородинского сражения, князя Бориса Андреевича Голицына, женатого на княжне Анне Александровне Багратион-Грузинской, родственнице полководца. Умирал, окружённый заботой близких, любящих людей. Казалось, дело пошло на поправку, когда кто-то из посетителей рассказал, что сдали Москву. Князь Пётр пришёл в отчаяние. Сорвал бинты. Рана загноилась – началась гангрена. 12 сентября 1812 года он скончался. Его смерть оплакивала вся Россия.
В Симах его и похоронили. Эпитафия, высеченная на надгробье, хотя поэтическими достоинствами не блистала, долго ещё вызывала слёзы на глазах тех, кто посещал могилу героя:
Прохожий! В Симе зри того Героя прах.
Который гром метал на Альпах высотах.
Бог-рати-он, слуга Отечества и трона
Здесь кончил жизнь свою, разя Наполеона.
Через несколько дней после похорон в имение Голицыных прибыли нарочные из Петербурга. Они что-то искали среди вещей покойного. Всё самое дорогое он хранил в кожаном портфеле, с которым никогда не расставался. Из него-то и достали небольшую овальную миниатюру. Это было изображение великой княгини Екатерины Павловны.
Так завершилась история любви, романтическая и печальная.
На этом можно было бы и закончить рассказ об одном из самых ярких героев Отечественной войны 1812 года. Но у каждого человека (почти у каждого) есть ещё вторая жизнь – жизнь после смерти. Повторяю: человек жив, пока его помнят.
Прошло двадцать семь лет. Легендарный партизанский вождь Денис Васильевич Давыдов не забыл своего командира. Он не просто уважал, не просто любил – он боготворил князя Багратиона. Кстати, полагаю, далеко не все знают, что именно Багратион был одним из инициаторов партизанского движения, призывал привлекать к борьбе с захватчиками всех, кто способен держать в руках оружие. Давыдов предложил (попросил? потребовал?) перенести прах князя Багратиона на Бородинское поле. В торжественной церемонии перезахоронения участвовало сто двадцать тысяч солдат и офицеров – столько, сколько участвовало со стороны русских в Бородинской битве. Самыми почётными гостями были ветераны сражения – генералы Паскевич, Ермолов, Воронцов… Приехал и император Николай I с великими князьями. Прошло ещё без малого сто лет, и "благодарные" потомки уничтожили могилу героя, а останки его выкинули из гроба. Фрагменты нашли среди мусора и перезахоронили 18 августа 1987 года. Такая вот жизнь после смерти…
Великая княгиня Екатерина Павловна пережила возлюбленного на семь лет. Могила её сохранилась и вот уже почти два века остаётся местом паломничества потомков её бывших подданных – умерла она королевой Вюртемберга. А стала она монархиней этого маленького государства (с 1871 года Вюртемберг – часть Германской империи) вскоре после того, как отказалась от предложенной ей чести выйти замуж за претендента на английский трон.
Именно в это время в Лондон приехал принц Вильгельм Вюртембергский. Был он, как и покойный муж Екатерины, племянником императрицы Марии Фёдоровны. Началось с родственного общения, кончилось страстной любовью. Только тогда вдовствующая великая княгиня сняла траур. Вскоре после свадьбы счастливые супруги уехали из Петербурга в Штутгарт. Екатерина, как и все женщины Дома Романовых, постоянно занималась благотворительностью. Главный её принцип: "Доставлять работу важнее, чем подавать милостыню" (актуально, не правда ли?) – помог многим подданным встать на ноги, обрести благополучие. Волевая, энергичная, доброжелательная, щедрая, русская великая княгиня стала любимицей подданных.
Но идиллия продолжалась недолго. В конце декабря 1818 года Екатерина Павловна простудилась, а 9 января 1819 года скончалась от скоротечного менингита. Для императора Александра потеря сестры стала страшным ударом…
Наполеон. Клан Бонапартов. Братья и сёстры
Родственные связи в семье Бонапартов были очень сильны, как и в большинстве корсиканских родов, но это вовсе не означало, что отношения между родственниками были близкими и доверительными. Недаром Стендаль написал: "Для Наполеона было бы лучше вовсе не иметь семьи".
До конца Итальянского похода (это весна 1796 года), когда имя Наполеона Бонапарта стало известно всей Европе, когда у одних оно стало вызывать восторг, у других – ужас, родственникам и в голову не приходило произносить свою фамилию на французский лад. Они называли себя по-итальянски: Буонапарте. И никак иначе. Но когда Наполеон стал героем Франции, ситуация изменилась: не только он сам (что естественно), но и все братья и сёстры стали Бонапартами (что выгоднее, так как не даёт окружающим возможности усомниться в их родстве с прославленным полководцем).
Родственники с самого начала считали себя вправе пользоваться плодами славы своего брата. А вот обязанными ему не считали себя никогда.
Он же чувствовал себя обязанным не только помочь родным материально, это само собой, но и обеспечить блистательную карьеру, устроить выгодный брак, более того – подарить целое королевство или герцогство.
Лишь один из братьев – Люсьен Бонапарт – из-за конфликта со всемогущим братом и собственного упрямства (которое, может быть, правильнее назвать верностью принципам) не получил королевского трона.
Членом клана можно считать и маршала Жана Батиста Бернадота, женатого на Дезире Клари, сестре жены Жозефа Бонапарта. Одно время Дезире считалась невестой Наполеона. Бернадот в 1810 году стал наследным принцем и регентом Швеции. В отличие от остальных королей и герцогов из клана Бонапартов, он не только не потерял после отречения Наполеона своего высокого положения, но и стал королём Швеции, основателем правящей и по сей день династии. Удалось это без особого труда: стоило только отречься от императора французов. Потом по его стопам пойдут и другие родственники.
Наполеон, разумеется, понимал, как несерьёзно выглядит безвестное корсиканское семейство, занявшее европейские троны. Он сам – другое дело. Он трон завоевал. Они – получили. Как подачку. Он не был слеп, понимал, что ни Жозеф, ни Луи на роль королей не годятся. Но он знал силу клана. Она казалась ему нерушимой. Он надеялся на то, что может рассчитывать на верность людей, которые без него остались бы тем, чем были на самом деле, – ничем. Он не раз сетовал на никчемность своих родственников, сожалел, что допустил их к государственному управлению. На Святой Елене предельно откровенно оценивал свои достижения и ошибки: "Как закрою глаза, все содеянные мной ошибки чередою ко мне являются: сущий кошмар!.. По отношению к своим родным я был просто тряпкой, после первого взрыва возмущения они могли своей настойчивостью добиться от меня всего, чего хотели. Каких чудовищных ошибок я тут наделал! Ежели бы каждый из моих братьев дал тем массам людей, которые я им доверил, какую-то общую для них всех идею, мы бы дошли до Северного и Южного полюса!.. Мне повезло не так, как Чингисхану, чьи четыре сына состязались в преданности отцу. Стоило мне кого-то из них возвести на королевский трон, как он сразу ощущал себя королём божьей милостью: так разлагающе действует это слово. Я обретал в нём не моего наместника, а нового врага, и, вместо того чтобы служить мне, он стремился к независимости… Все они… под моей защитой наслаждались королевской властью. Тяжесть этой ноши ощущал я один. Бедняги! После того как я пал, враги даже не оказали им чести свергнуть их с престола".
В самом деле, большинство его родственников не удостоились даже мести со стороны победителей. Без Наполеона они не представляли собой ровно ничего, достойного внимания. Но я расскажу о каждом из них достаточно подробно, во-первых, потому, что это даст возможность упомянуть о важнейших исторических событиях, в которых они так или иначе участвовали; во-вторых, чтобы стало понятно, сколько тяжёлых разочарований принесли Наполеону люди, которых он искренне любил; в-третьих, чтобы заставить задуматься: дают ли общие гены, общее воспитание, общая среда основание надеяться, что дети вырастут похожими друг на друга.
Наполеон раздает европейские троны братьям "Игры на свежем воздухе, или Пять братьев", раскрашенная гравюра
Наполеон умел прощать, но и наказывать умел. Самостоятельности не терпел и, невзирая на родственные чувства, поступал весьма решительно. Самый яркий тому пример – отрешение от власти в 1810 году короля Голландии Луи Бонапарта. Людовик, безвольный, казавшийся неспособным хоть в чём-то противоречить старшему брату, неожиданно посмел предпочесть интересы граждан своей страны интересам Франции. За что и был немедленно наказан. Наполеон считал свой поступок вполне справедливым: ведь это он посадил Людовика на голландский трон, и вовсе не для того, чтобы ещё один Бонапарт насладился властью, а для пользы Франции (что, несмотря на искреннюю привязанность к брату, гораздо важнее). Об этом забывали все его родственники. Они не были способны оценить Наполеона, увидеть его гениальность, его недостижимое превосходство. Он был для них всего лишь братом, обязанным делиться всем, что имеет. Им не было дела, что он получил то, на что они претендовали, только своим умом и отвагой. Его слава росла. Вместе с ней росли и их аппетиты, и их зависть.
С братьями, особенно с Жозефом и Люсьеном, становилось всё труднее. Алчные, жадные к деньгам, к почестям, к власти, они нетерпеливо настаивали на установлении наследственной монархии, считая себя единственными наследниками. Забывая о приличиях, они открыто обсуждали вопрос о смерти Наполеона и о том, что следует предпринять заранее. А он, обычно такой решительный, жёсткий, да что скрывать, даже жестокий, всё им прощал. Любил? Жалел мать? Или оставался в плену усвоенных с детства корсиканских представлений о клановых обязательствах? Он прощал им даже откровенную неприязнь к Жозефине. А эта неприязнь переросла в ненависть, когда Жозефина твёрдо выступила против монархии как таковой и против наследственной монархии в особенности. В организации интриг против жены брата охотно и умело участвовали и сёстры. Одна Полина пренебрегала этими постыдными семейными дрязгами: она искренне любила Наполеона и не хотела доставлять ему лишних неприятностей.
Вот с рассказа о Полине я и начну. Она родилась через одиннадцать лет после Наполеона. Когда тот уезжал учиться, была совсем малышкой. А вот когда впервые за долгие годы он приехал домой, ей уже исполнилось девять лет. Молодой офицер вызвал у Полины восхищение, она всюду, как весёлый маленький щенок, следовала за братом, преданно заглядывая в глаза. Это детское восхищение Наполеоном она пронесла через всю жизнь. А он и через годы в красивой взбалмошной женщине, чьи бурные романы доставляли ему немало хлопот, продолжал видеть всё ту же восторженную, ласковую девочку которая так безоглядно его любила.
О бесконечных романах Полины рассказывать не стану. Вообще история братьев и сестёр Наполеона интересна (во всяком случае, в рамках этой книги) только тем, какую роль они сыграли в его жизни, как в отношениях с каждым из них проявился его характер. Так вот, романы Полины его тревожили и огорчали, особенно когда она пребывала в том нежном возрасте, в котором её ровесницы ещё играли в куклы. И он решил найти ей достойного мужа. Кандидатов было несколько.
Остановился Наполеон на одном из своих ближайших сподвижников, генерале Викторе Леклерке. Ему двадцать четыре года, он умён, образован, уже успел отличиться в нескольких сражениях, к тому же далеко не беден. Это тоже имело значение. Наполеон хорошо помнил, как отказал первому претенденту на руку и сердце Полины, своему преданному другу Жюно. Он тогда сказал: "У тебя ничего, у неё ничего. Что вместе? Ничего". Теперь у неё, вернее, у него, её брата, есть всё. Но… всякое может случиться. Лучше, если её муж будет способен содержать семью.
Шестнадцатилетняя красавица без труда очаровала отважного генерала и на какое-то время стала образцовой женой. И – продолжала блистать в парижском свете. Но тут в её благополучную жизнь вмешался брат: послал зятя усмирять восстание в Сан-Доминго [13] – восстановить контроль Франции над взбунтовавшейся колонией. Полина покидать Париж категорически отказалась. Однако она недооценила брата. Он приказал силой доставить строптивую сестру на корабль. Полина, пока хватало сил, отбивалась от гренадеров, которые, выполняя приказ своего обожаемого командира, несли её на носилках к пристани. Только оказавшись на палубе рядом с Виктором, она смирилась со своей участью.
Правда, в Сан-Доминго оказалось не так уж плохо. Леклерк, которого Наполеон не зря считал талантливым генералом, без особого труда расправился с восставшими и сделался полновластным хозяином острова. Полина же, со свойственной ей энергией и изобретательностью, начала создавать на Гаити "собственный Париж". Только она привыкла к островной жизни, как случилась беда: во время эпидемии жёлтой лихорадки заразился и умер её муж.
Молодая вдова вернулась во Францию, но траур носила недолго: в Париже так много соблазнов… Наполеону пришлось подыскивать сестре следующего мужа. Им стал итальянский князь Камилло Боргезе. В придачу к жене он получил должность наместника Пьемонта. Замужество ненадолго остановило искательницу приключений.
Сплетни о любовниках сестры императора, с фантастической быстротой сменяющих друг друга, не умолкали. К искреннему огорчению брата. Она предпочитала жить в Париже или в Риме, где в её распоряжении было роскошное палаццо Боргезе, украшенное прекрасной коллекцией античной скульптуры. Полину, которую нельзя было упрекнуть в отсутствии вкуса, антики очаровали. И, разглядывая себя в зеркале (она и умрёт с зеркалом в руках), княгиня Боргезе решила, что ничуть не уступает моделям античных скульпторов.
Изваять себя в образе Венеры она поручила не кому-нибудь, а самому Антонио Канове (богатейшая коллекция его скульптур есть в Эрмитаже). Когда её спросили, как она могла позировать скульптору обнажённой, Полина, ничуть не смутившись, ответила: "А почему бы и нет? Было нехолодно. В студии топилась печь".
Вторая женитьба Наполеона, встреченная с восторгом другими членами семьи (как же, Бонапарты породнились с Габсбургами!), стала причиной ссоры между Полиной и братом: его новая жена ей активно не понравилась.