"Дорогая Галочка и детки! – писал Семён Афанасьевич из Москвы вскоре после похорон A.C. Макаренко. – Сегодня я был принят начальником группы детских домов Мособлоно с исключительной теплотой. Мне было предложено принять детский дом в Барыбино на 500 человек. Дом этот стоит у них, что называется, поперёк горла своей запущенностью. Я дал согласие и завтра с инспектором еду туда на смотрины…". 20 мая 1939года его назначают директором детского дома № 3 Мосгороно (Барыбинский детдом, Московская область).
В воспитательной работе в Барыбино проявились высокая принципиальность, оперативная решительность, организаторская способность, постоянная трудовая и деятельная готовность, которыми располагал Семён Афанасьевич, и которые обеспечили ему быстрое педагогическое оздоровление колонии (из характеристики С.А. Калабалина). Галина Константиновна работала воспитателем Барыбинского детского дома с 31 августа 1939 года по 25 декабря 1940 года.
6 сентября 1938 года родился сынок Антоша, который умер от воспаления лёгких 17.04.1939 г. 31 октября 1939 года родился сынок Антошик (деревня Авдотьино Малинского района Московской области).
С 3 ноября 1940 года Семён Афанасьевич – директор детского дома № 60 Мосгороно с особым режимом в Сокольническом районе Москвы.
Вскоре после начала Великой Отечественной войны, 15 июля 1941 года, С.А. Калабалин призван в Красную Армию. Спустя десятилетия с некоторых документов из архивов некогда всемогущего ведомства НКВД СССР был снят гриф "секретно". Тогда же в открытой печати появились статьи и книги, посвященные разведывательной деятельности чекиста С.А. Калабалина. Наиболее содержательно об этом написали А.Е. Хинштейн и Л.П. Овчинникова. Хочется остановиться только на неизвестных фактах, рассказанных самим Семёном Афанасьевичем, дополнив их документальными свидетельствами из архива органов безопасности Горьковской области по делу разведывательной группы майора С.А. Калабалина.
Навсегда запёчатлёнными в памяти остались три эпизода из "военной биографии" Семёна Афанасьевича, услышанные из его уст во время моего пребывания в Клемёновском детском доме. Это были всего три страницы из необыкновенной, почти невероятной, повести с условным названием "Невидимый фронт разведчика Калабалина".
Страница первая
Расставшись с Галиной Константиновной на Ярославском вокзале 15 июля 1941 года, Семён Афанасьевич Калабалин прибыл в распоряжение "товарища Василия" и прошел десятидневные курсы специальной подготовки при учебном Центре Московской военной разведки. После завершения краткосрочного обучения он был назначен командиром отряда особого назначения и 11 августа 1941 года самолётом из Москвы был доставлен в штаб Южного фронта в село Бровары, которое расположено на левом берегу Днепра неподалеку от Киева. В ночь с 13-го на 14 августа отряд "товарища Семёна" в составе 13 десантников-разведчиков был заброшен в тыл противника для осуществления разведывательно-диверсионной деятельности на территории Винницкой и Житомирской областей Украины.
После выполнения задания разведывательной группе ровно через месяц надлежало вернуться к своим через линию фронта. Но этого не случилось… Уже сам выброс отряда произошёл крайне неудачно – парашютистов разбросало на большой территории, и встретиться командиру после приземления удалось лишь с двоими. По-видимому, немцы засекли самолет, и к месту выброски отряда были направлены многочисленные вооружённые подразделения полицаев и местных националистов-бандеровцев.
Семён Афанасьевич об этом эпизоде рассказывал нам так, что они втроём расположились на дневку в стогу сена, но были обнаружены вооружёнными людьми, которых поначалу приняли за партизан. Приказав радисту с напарником уходить для встречи с остальной группой, "товарищ Семён" решил отвлечь незнакомцев и дать возможность хотя бы ценной собственной жизни уйти товарищам. Он был приведен в деревню. По дороге одна баба спросила: "Кого это поймали?" Ей ответили: "Комиссара!" Разъяренная бандеровка бросилась к пленному с вилами в руках – и через мгновение острые зубья впились в правую ногу Семёна Афанасьевича. Затем ему был нанесен удар по голове прикладом, вслед за этим началось избиение. На первом же допросе Семён Афанасьевич назвался Наливко Иваном Андреевичем, жителем своего родного села Сторожевое, что на Полтавщине (они дружили в детстве, но потом разошлись и больше не встречались). Вскоре его передали немцам, которые положили Семёна Афанасьевича в Новгород-Волынский госпиталь для военнопленных, настолько жестоко он был избит бандеровцами. Бежать из госпиталя не удалось – его выдала одна из медсестёр, заподозрившая приготовление к побегу. В этот же день Семён Афанасьевич был отправлен в Холмский концлагерь № 319 "А" под Шепетовкой. В ноябре 1941 года его перевели в "лагерь смерти" в местечке Понятово. В этом концлагере свирепствовали тиф и дизентерия, от которых умирали тысячи военнопленных. Выжить в нечеловеческих условиях Семёну Афанасьевичу помогли хорошая физическая подготовка и закалка организма, полученные ещё в период пребывания в колонии имени Горького. В марте 1942 года последовал его обратный перевод в Холмский лагерь…
Страница вторая
Моим одноклассником в 1962–1963 учебном году был Виталий Харин (по архивным школьным документам у него было имя Виктор). Он прибыл в детский дом из Липецкой области, что абсолютно никого не удивляло, – у нас были ребята из различных регионов России украинцы, армяне, татары, азербайджанцы, евреи, этнические немцы и т. д.
Как-то раз на одном из вечерних рапортов при коллективном обсуждении проступка Харина Семён Афанасьевич неожиданно произнес в адрес провинившегося слова, поразившие всех своим откровением: "Я встретил твоего отца в немецком плену, поверил ему. Вместе со мной он участвовал в борьбе с врагом, а потом я помог восстановить его доброе имя. Отец просил принять тебя в наш коллектив. Так-то ты отвечаешь на нашу с ним отеческую заботу?! Твой отец прошёл через тяжелейшие испытания у немцев, а потом проверку у своих, а что вытворяет этот великовозрастный оболтус?! Стыдно, глупо и непозволительно поступать так современному молодому человеку!"
О том, как сошлись военные судьбы разведчика Калабалина и Петра Яковлевича Харина, мне довелось узнать из протокола допроса П.Я. Харина в Горьковском управлении НКВД СССР после заброски его в составе диверсионной группы и добровольной явки в органы безопасности. О событиях предшествующих этому, рассказал в своих публикациях Александр Хинштейн.
"Однажды в Холмский лагерь приехал доселе никому не известный офицер, хорошо владеющий русским языком, в чине ротмистра, и начал нас вызывать по одному. Спрашивал ротмистр фамилию, образование, семейное положение, какие места СССР хорошо знаешь, и затем внезапно – желаешь ли работать против большевиков. Получив утвердительный ответ, отпускал. Я согласился, так как видел в этом деле перспективу либо бежать, либо работать на пользу своей Родины – СССР.
После его посещения дня через три нас всех погрузили в две грузовые автомашины и через Люблин доставили в окрестности Варшавы, местечко Сулиевек. Варшавская Центральная разведывательная школа "Абвера" была организована в ноябре 1941 года начальником отдела "Абвер-2" генерал-майором Эрвином фон Лахузеном и размещалась в бывших дачах Пилсудского в 25 км Юго-Восточнее Варшавы.
Школа разведчиков-радистов, куда я был назначен, насчитывала около 160 человек. Она состояла из трех блоков: в двух готовились радисты, а в третьем блоке – разведчики-ходоки. Все три блока находились на одном участке, но друг от друга отгорожены забором. Школа не была обнесена колючей проволокой, но слушателям было запрещено ходить за определенную зону и особенно общаться с населением. Кормили нас прилично, в день давали около 400 граммов хлеба, литр мясного супа, граммов 25 масла или маргарина, иногда колбасу – 50 граммов, иногда – повидло, утром и вечером – чай. Кроме того, на неделю – пачку махорки и 3–5 сигарет в день.
Занимались мы радиоделом 3 часа в день и 3 часа в день такими предметами, как топография, организация РККА, методы работы органов НКВД и физподготовка. Начальник школы – ротмистр Марвиц, его помощник – ротмистр Броневицкий. За время существования школа подготовила для заброски в тыл Красной Армии не меньше 700 человек разведчиков.
Меня определили на работу с рацией, и в этой профессии я сразу же достиг немалых успехов, поэтому преподаватели были очень довольны. Агентурную кличку я получил "Бестужев". За всё время пребывания в плену я постоянно думал и искал случая вернуться на территорию СССР и служить на пользу Родине. Такой возможности я ожидал. Больше того, я по мере возможности к этому склонял и уговаривал моих товарищей по школе. К этому, в частности, я подговорил перебрасываемых разом со мной радистов-разведчиков Харина, Пармененкова {мой напарник) и других".
С.А. Калабалин
Именно в этот период о "подрывной деятельности" Семёна Афанасьевича Калабалина-Карабанова (в немецкой разведшколе он не скрывал ни своего настоящего, ни литературного имени) узнали и советские чекисты. Некоторые заброшенные в наш тыл выпускники Варшавской школы приходили с повинной и рассказывали о человеке, который убедил их сохранить верность Родине. О Калабалине нашим контрразведчикам поведал немецкий агент Устин Каратаев, добровольно пришедший в НКВД под Воронежем в июле 1942 года. Позднее его показания подтвердил и другой сдавшийся чекистам агент Владимир Лящук. Так что в Разведывательном управлении НКВД уже накопилось достаточно сведений о "Семёне" ещё до его засылки на территорию Горьковской области.
В книге В.И. Андрюхина "По следу Вервольфа" представлены копии подлинных архивных документов по делу "Бестужева" – Семёна. Это протоколы и выписки из протоколов допросов членов его разведывательно-агентурной группы, выброшенной в ночь с 15-го на 16 сентября 1942 года в составе 6 человек с немецкого самолета в Горьковской области, около города Арзамас. Приземлившись, С.А. Калабалин в тот же день добровольно явился в Арзамасский райотдел НКВД, сдал радиостанцию, оружие, деньги, документы и дал ценные сведения о Варшавской разведшколе "Абвера", а через несколько дней добровольно сдались и другие члены группы – Немченко, Пармененков и Харин – их Калабалин убедил сдаться ещё во время учёбы. Об этом красноречиво свидетельствуют показания, в которых "Бестужев" – Семён характеризовался ими положительно.
Протокол допроса обвиняемого
Харина Петра Яковлевича
от 30 сентября 1942 года
(Харин Пётр Яковлевич 1918 года рождения, уроженец д. Венюково, Красненского района, Орловской области, русский)
Вопрос: расскажите, что Вам известно о немецком разведчике по кличке "Бестужев", с которым Вы обучались в Варшавской школе и были вместе на одном самолёте направлены в тыл Красной Армии?
Ответ: настоящая фамилия "Бестужева" Калабалин Семён Афанасьевич. О том, что его фамилия Калабалин, он рассказал мне сам ещё, когда мы обучались в Варшавской школе. Назвал он мне настоящую фамилию потому, что мы были с ним в хороших отношениях – дружили, и он мне доверял. Знали мы друг друга по Холмскому лагерю, где жили с ним вместе около 20 дней перед отправлением нас в Варшавскую школу. В Холмском лагере Калабалин в списке личного состава значился под фамилией Карабанов Семён Афанасьевич…
Калабалин рассказывал, что он воспитывался в детдоме, а потом сам продолжительное время работал воспитателем в детском доме вместе с известным педагогом Макаренко. В книге Макаренко "Педагогическая поэма" он, Калабалин, выведен главным героем в образе Сеньки Карабанова. До войны Калабалин работал в Москве, в детдоме. Когда началась война, он в августе 1941 года был выброшен в тыл немцев с диверсионным отрядом имени Семенова, командиром этого отряда был он, Калабалин…
Каким образом он был завербован и направлен в школу разведчиков в Варшаву, мне не известно. В школе в Варшаве обучался радистом. В Москве проживает семья Калабалина, жена и дети.
Находясь в Варшавской школе, в беседах "Бестужев" высказывался против немцев и работать на них не собирался. Когда мы прибыли в сентябре под Смоленск, в деревню Катынь, здесь мне "Бестужев прямо сказал, что когда я попаду на советскую территорию, то должен пойти в органы НКВД и заявить о себе, так как он, "Бестужев", также после приземления немедленно явится в органы НКВД.
Выписка верна: сотрудник 3-го отдела
ГУК "СМЕРШ" – гвардии ст. лейтенант (Андреев)
Страница третья
Больше месяца (с 16 сентября по 24 октября 1942 г.) Семён Афанасьевич провёл в одиночной камере, пока руководством НКВД окончательно не был разработан план, в котором "Бестужеву" – Семёну отводилась ключевая роль. Для чекистов-контрразведчиков стало очевидным, что ученик Макаренко, который с риском для жизни вёл подрывную работу в логове врага, наверняка справится с важнейшим заданием в радиоигре против "Абвера" (ее НКВД начал в конце октября 1942 года под кодовым названием "Горьковский дуэт"), Семён Афанасьевич был освобождён из-под стражи по личному распоряжению заместителя Наркома внутренних дел В.Н. Меркулова (1895–1953) и включен в оперативную комбинацию…
В полном соответствии с полученными у немцев инструкциями он легализовался в городе Горьком, прописался по выданным немцами фиктивным документам на имя уволенного по ранению (хромота от вил бандеровки это подтверждала) красноармейца Семёна Карева, встал на учет в военкомат и устроился работать в подсобное хозяйство (посёлок Мыза в пригороде Горького). Его работу курировал сотрудник "СМЕРШа" лейтенант Константин Грязнов. Вскоре состоялся первый сеанс связи с Варшавой, а потом на вопросы руководства "Абвера" пошла строго дозированная дезинформация, которая поступала прямо из Ставки Верховного Главнокомандования.
Главной в этой операции стали сведения о ложной переброске наших войск в самый разгар битвы за Сталинград. "Бестужев" – Семён сообщил немцам о крупных воинских частях, якобы формируемых в Горьком. Одновременно он передавал о большом количестве воинских эшелонов, двигавшихся на Москву. Военное руководство Третьего рейха стало усиливать московское направление и подтягивать туда дополнительные воинские резервы. Агент "Бестужев" (Семён Афанасьевич Калабалин) от имени фюрера был награждён Железным крестом – одной из высших наград нацистской Германии. "Радиообман" гитлеровцев продолжился вплоть до конца лета 1944 года, когда линия фронта вплотную подошла к Варшаве, разведшкола переместилась в Германию и связь прервалась…
За это время "Абвер" был переполнен дезинформацией. Порой бывало совсем непросто – прогнозируемое, но всё-таки неожиданное появление 11 июля 1943 года двух контролирующих немецких агентов – связников "Бирюка" и "Родина" – на явочной квартире после двухнедельного наблюдения за ее "чистотой". Через несколько месяцев допросов оба вражеских агента предстали перед судом военного трибунала и были приговорены к расстрелу. Были и другие проверки достоверности сведений, передаваемых "Бестужевым" – Семёном. Но горьковские чекисты действовали изобретательно – одновременно ими в Горьком велась аналогичная радиоигра под кодовым названием "Друзья". Два других "немецких агента" передавали в "Абвер" сообщения, полностью дублирующие материалы "Бестужева" – Семёна. В основном они содержали сведения о проходивших через железнодорожный узел эшелонах с грузами и войсками.
Указом Президиума Верховного Совета СССР от 17 октября 1943 года С.А. Калабалин за проявленные мужество и находчивость, за неоценимую помощь действующей армии был награждён орденом Отечественной войны II степени. Высокую награду ему вручил 28 декабря 1943 года лично начальник Главного Управления контрразведки "СМЕРШ" Наркомата обороны СССР генерал-полковник Виктор Семенович Абакумов (1908–1954 гг.).
Но война продолжалась, и майор Калабалин получал ответственные задания советской контрразведки не только в радиоигре с "Абвером", но и по активному поиску и обезвреживанию вражеской агентуры, прошедшей подготовку в Варшавской школе и действовавшей в различных городах на советской территории. Это были глубоко законспирированные агенты немецкой разведки, не рассчитывавшие на снисхождение даже в случае добровольной сдачи органам НКВД. Многих из бывших курсантов Варшавской разведшколы агент "Бестужев" – Семён знал в лицо…
В одном из своих рассказов Семён Афанасьевич поведал нам о том, что на него было совершено несколько покушений: три раза стреляли в Горьком и один раз – в Астрахани. Это свидетельствует о том, что смертельный поединок с "Абвером" продолжился и на своей территории.
В своей книге В.И. Андрюхин (глава 3, "Радиообман высокого полета") высказывает совершенно неожиданную версию о том, что С.А. Калабалин был советским разведчиком, которого еще в 1941 году (!) готовили к внедрению в германскую разведку в Московском Центре чекистов во главе с "товарищем Василием". С автором книги нельзя не согласиться.
Во-первых, в плену у немцев С.А. Калабалин не скрывал своей фамилии, звания и биографии, "негативным фактам" которой немцы дали своё толкование. А Семён Афанасьевич, обладая великолепным талантом артистического перевоплощения (вспомним его многочисленные театральные роли в самодеятельных спектаклях в колонии имени Горького), сумел убедить их в искренности своего желания служить "Великой Германии". Поэтому яркая довоенная биография беспризорника и предводителя бандитской шайки, приговоренного к расстрелу еще в 1920 году, сделала Семёна Калабалина в глазах профессиональных вербовщиков из "Абвера" непримиримым противником большевиков. В этом заключался колоссальный психологический эффект и "запас прочности" для легализации своей деятельности у противника – не надо было менять имя, придумывать новую биографию и вживаться в иную роль.
Во-вторых, по многочисленным свидетельствам сдавшихся немецких агентов, Калабалин пользовался у курсантов разведывательной школы, бывших пленных, большим авторитетом в силу своей незаурядной личности и яркой биографии колониста-горьковца, а затем педагога-воспитателя. Он не просто уговаривал их после выброски явиться с повинной, но и подробно инструктировал, как вести себя на допросе, чтобы им поверили в НКВД. Так мог действовать только человек, выполнявший специальное задание, а не просто офицер-десантник, посланный во главе группы с разведывательно-диверсионным заданием в тыл к немцам.
В-третьих, высокая государственная награда "Бестужеву" – Семёну в конце операции в Горьком совершенно невероятна для немецкого агента, добровольно сдавшегося органам НКВД и в дальнейшем исполнявшего роль "двойника". В суровые военные годы бойцам и офицерам Красной Армии, сдавшимся в плен, согласно приказу от 10 августа 1941 года за подписью Народного комиссара обороны И.В. Сталина светил приговор военного трибунала, а добровольная явка "с повинной" учитывалась лишь в качестве смягчающего обстоятельства. И только… Об этом весьма красноречиво свидетельствует судьба члена разведывательной группы П.Я. Харина. При этом следует особо подчеркнуть, что награду Семёну Афанасьевичу Калабалину вручал один из высших руководителей органов государственной безопасности и Наркомата обороны страны Виктор Абакумов.