д) К эпилептоидии, наконец, относят органическую психопатию детского возраста. Имеется значительное расхождение во времени в выявлении эпилептоидных пароксизмов и эпилептоидной характеропатии: первые начинаются в раннем периоде жизни, вторая - в более позднем. Ночное недержание мочи, инфекционные судороги, тики, спазмофилия: все это - патология либо предпочтительно, либо исключительно детского возраста, когда эпилептоидия еще не сформирована и более того - необязательно разовьется в будущем; известно лишь, что ее вероятность здесь значительно выше, чем в общей популяции. Но дети, страдающие эпилептоидными или преэпилептическими пароксизмами, часто обнаруживают то, что названо "органической психопатией" и описано многими авторами, полнее всего - Г. Е. Сухаревой. Эти дети могут быть слабы физически, худосочны, отличаются пониженным настроением, вялы или, напротив, беспокойны, неусидчивы, отвлекаемы, неспособны к сосредоточению. Их движение в сторону эпилептоидии (если таковое имеется) относится обычно к пубертату. В отличие от шизоидов, в это время замыкающихся в себе, сдающих на время или навсегда жизненные позиции, отстраняющихся и отстающих от сверстников, они, напротив, в это время "наверстывают упущенное": крепнут, "осмелевают", "подравниваются", обзаводятся друзьями, делаются среди них влиятельны и авторитетны. Развитие собственно эпилептоидии идет вслед за этим и обнаруживается пожестчанием эмоций, нарастанием властности, педантизма и т. д. Отношения здесь в чем-то схожи с тем, что наблюдается в неврологической клинике: вначале звучат очаговые (resp. пароксизмальные) расстройства и им соответствует астенический ряд симптомов, затем фокальность сглаживается, утрачивает остроту, проходит, но развивается общемозговая симптоматика с инертностью, вязкостью, огрубением личности - своего рода отдаленный психоорганический синдром с брутализацией психики.
Если перейти теперь к материалу выборки, то можно сказать, что "чистых" эпилептоидов и у нас было мало - выявить же менее выраженные, более завуалированные разновидности того же исходного типа нам удалось и - учитывая малый объем выборки - в достаточно большом количестве.
1. "Типичные" эпилептоиды
Переходим к иллюстрациям. Семейный случай эпилептоидии, преимущественно брутальной: бабушка, дочь, сын, внук.
Набл.67. Женщина 55 лет. Ее мать - "волевая", властная, еще более вспыльчивая, чем наша обследуемая. Себя характеризует с детства замкнутой, обидчивой, боязливой и в то же время - "вспыльчивой как порох". Боялась отвечать у доски в школе, "терялась", волновалась, "начинало трясти", "в горле были спазмы", "из головы все вылетало". Была "малокровной", с частыми ангинами и "ячменями". До 10 лет неожиданные, ничем не провоцируемые "обмороки". Лет с 15–16 более уравновешена, прилежна, исполнительна, но по-прежнему отличалась чрезмерной впечатлительностью: могла потерять самообладание и "стать столбом", если ее "пугали" или "заставали врасплох". Так, однажды, когда она уже работала, ее неожиданно сфотографировали - она "забылась" и "лишилась дара речи". Работает с 15 лет: статистиком, потом бухгалтером. Замужем с 20, имела 4 детей, из которых двое умерло: один сын - в раннем детстве, другой - в 23 года от неизвестного прогрессирующего неврологического страдания. В годы войны потеряла мужа, осталась с детьми и матерью. Тогда сильно нервничала и расстраивалась из-за бытовых трудностей: в момент "расстройства" "выходила из себя", могла перебить посуду. Страдала в это время "общей дистрофией", фурункулезом, после войны - язвенной болезнью желудка и 12-перстной кишки с сезонными обострениями без явной рентгенологической картины; несколько лет была ремиссия, затем обострение в 48 лет после смерти сына. С 40 лет приступы тяжелых головных болей, начинавшиеся в периоды месячных и продолжавшиеся до недели, в это время не выносила шума. После смерти сына - тяжелое состояние: "была сама не своя", падала, "билась в истерике", было постоянное чувство нестерпимой обиды. Месяц просидела на кладбище. Стала в это время "вздрагивать" без причины, появились тики, вдруг "остолбеневала" и не знала в этот момент, где она и что с ней происходит. Однажды не смогла сориентироваться возле своего дома. Ночами не спала, но засыпала днем, "над тарелкой" или среди работы; бывали и другие "отключения": "вдруг нападала бестолковость: когда "смотрела на счеты, будто в первый раз в жизни их видела"". Тошнило от сильных запахов. Стала резко раздражительна, нетерпима к соседям, с которыми враждовала и прежде. От одного их вида "всю трясло", то же - от любой неожиданности: например появления в доме незнакомца. Одно время стала спокойнее, но 3 года назад умерла мать, и хотя она восприняла эту утрату не так трагически, как смерть сына, но все прежние расстройства вернулись с прежней силой. Из новых появились: ощущения жжения на коже головы ("как кипятком шпарит"), болезненные сведения в ногах, повышенное влечение к соленому ("если не поем селедки на ночь, всю ночь верчусь, не могу ни заснуть, ни заниматься чем-нибудь"). После выхода на пенсию почувствовала себя лучше. Живет в коммунальной квартире с семьей сына и дочери и с соседями, описанными в набл.19–21 и отнесенными к шизоидной группе. Сосредоточена на ссорах с ними, "самозабвенно" участвует во всех квартирных разбирательствах - неважно, по какой причине возник конфликт: кричит, прилюдно пьет валерьянку и пр… В действиях соседей постоянно видит провокации: они специально раздражают и выводят ее из себя, "все делают с ехидцей", "так и норовят задеть и оскорбить" - это касается более всего соседки, с которой она всю жизнь и во всем соперничает. Вместе с остальными членами семейства пишет на соседей жалобы, причем насколько голословны устные жалобы, настолько же "обоснованы", "подтверждены фактами" письменные. Характерно при этом, что, несмотря на постоянное "состояние войны", между обеими хозяйками существует своего рода негласный сговор о взаимовыгодном сотрудничестве в быту: не разговаривая, стуком в дверь, извещают, например, друг друга, что вскипел чайник; позволяют детям играть вместе (причем обследуемая неплохо относится с сыну соседки: может угостить его чем-нибудь - что не мешает ей в следующую минуту сорваться с места и броситься очертя голову в очередную ссору с его матерью).
Высокая, крупная, "жилистая" женщина. Голос жесткий, мужского тембра. Вначале держится настороженно: полагает, что врач пришел в связи с квартирным конфликтом, - затем быстро и верно оценивает ситуацию, делается вполне доступна, разговорчива, с увлечением и почти удовольствием описывает свои многочисленные жалобы и расстройства. Во время беседы возмущается, открыто плачет, тут же успокаивается - сохраняя при этом ясность ума и суждений: поведение носит характер игры и представления. В своих оценках (не касающихся квартирных ссор) суховата и трезва, но, когда чернит соседей, переходит всякие границы приличий и правдоподобия, откровенно наговаривает на них. Пытается использовать визит врача в кверулянтских целях: получить от него справку, что рак, от которого умерла мать, мог быть результатом толчка в грудь, нанесенного ей соседями. Настроение в течение дня очень изменчиво: с утра особенно раздражительна - тогда "трясет" по мелочам, но бывает и благодушна: хочется, чтобы все жили в мире, чтоб вокруг была веселящаяся молодежь - не прочь выпить в такие минуты. Любит своих детей и не мыслит жизни без них, но хорошо видит их недостатки и верно их оценивает (С).
В истории этой пожизненной болезни, врожденного патологического состояния хорошо прослеживается облегченный, "снятой" характер эпилептоидии как бледной копии "большой" генуинной эпилепсии: это касается и многочисленных пароксизмов, и личностных расстройств этой женщины. Приступы здесь удивительно полиморфны: впечатление таково, что болезнь, проиграв в глубине, взяла реванш в разнообразии. Это - вегетативные и мышечные феномены: тики, вздрагивания, общая "тряска", "остолбенения", "потеря дара речи"; "сосудистые спазмы", мигренеподобные головные боли с непереносимостью резких шумов и запахов; нарколептоподобные состояния (когда она "засыпает над тарелкой"); состояния с утратой ориентировки (достаточные сами по себе для отнесения случая к ларвированной эпилепсии); некая функциональная (?) патология водно-солевого обмена с влечением к соленому, имитирующая болезнь Аддисона; парестезии с жжением; аффект-эпилептические приступы с падениями и истероподобными судорогами. Общим для всех этих расстройств является их провоцирование внешними, неблагоприятными или неожиданными, обстоятельствами и усиление всех расстройств вкупе в условиях психогенной декомпенсации состояния в целом. Можно отметить "неглубокий" характер всех приступов без исключения: они затрагивают сознание лишь "поверхностно", никогда не генерализуются в большие эпилептические припадки и практически не амнезируются. (Кажется, только обмороки, имевшие место у больной в возрасте до 10 лет, обладали свойствами эпилептических: они ничем внешне не провоцировались, и больная при них падала и теряла сознание, но одни эпилептические обмороки, по-видимому, недостаточны для диагноза эпилептической болезни.) Соответствует этим "функциональным" особенностям приступов и характер личностных расстройств - тоже не достигающий глубины, грубости, "тотальности" изменений при большой эпилепсии. Она завзятая кверулянтка, всячески вредит своей соседке и обнаруживает в этом качестве завидный напор и неутомимость, но способна и взглянуть на вещи под иным углом зрения, с позиций здравого смысла; у нее есть юмор и скрытая ирония - качества, кажется, реже всего встречающиеся у настоящего эпилептика. Она то попустительствует своим врагам, то как бы спешит наверстать упущенное и наказать их вдвойне и втройне, что также не свойственно истинным эпилептоидам, никогда и никому не дающим потачек и послаблений. Иначе говоря, если это и латентная эпилепсия, то самая "щадящая", "доброкачественная", "краевая" по отношению к истинной epilepsia larvata.
(Разыскать историю заболевания ее умершего сына, равно как и собрать о нем более подробные сведения, не удалось: мать отказалась говорить о нем, и осталось не совсем ясным почему; она, впрочем, сказала, что ей до сих пор тяжело вспоминать об этой утрате. Заметим постскриптум легкую мужеподобность ее облика: явление при эпилептоидии нередкое - и столь же обычное бытовое пьянство.)
Набл.68. Женщина 34 лет, дочь описанной выше. Об отце не сообщается ничего примечательного. В детстве была домоседлива, имела одну близкую подругу, с остальными быстро знакомилась, но так же легко ссорилась. Любила читать, хорошо училась. Как и мать, предпочитала письменные ответы устным: не любила отвечать у доски, хотя вообще робостью не отличалась. Всегда была упрямой и своевольной. С 18–19 лет стала активней и общительней, чем прежде, "развязался язык", повсюду: в химическом техникуме, затем в лаборатории - было много подруг и знакомых, танцевала в самодеятельности. Замуж до 24 лет не выходила, чувствовала, что не сможет жить с "самостоятельным" мужчиной: не хотела подпадать ни под чье влияние. Вышла наконец за иногороднего, безропотного и во всем уступающего ей человека (набл.49), говорит о нем, что в ней больше "от мужика", чем у него. Когда он через год совместной жизни запил, выгнала его и стала хладнокровно ждать, когда он вернется с повинной: знала, что ему некуда деться. Работала 13 лет в контакте с органическими растворителями. В 26–27 лет стала чувствовать себя хуже: начались головокружения, головные боли, обмороки, непереносимость запахов, повышенная утомляемость; нашли анемию. После перемены места работы стала чувствовать себя лучше - сейчас сходные с прежними расстройства появляются лишь в периоды месячных: сильные головные боли, раздражительность, непереносимость шума; от голосов соседей тогда особенно "бьет как в лихорадке", в другое же время не обращает на них внимания. Мать и муж сообщают, что в последние годы она стала очень вспыльчива, "с плохими нервами". Раздражает "беспорядок", заставляет класть все "на свое место", настаивает на выполнении всех своих требований, даже самых мелочных: если, например, говорит, чтоб яйца сварили всмятку, то надо так и поступать - иначе у нее на весь день испортится настроение. Становится все более безжалостной, крутой, решительной. Когда муж приходит домой пьяный и часами стучит в дверь, не открывает ему и испытывает, кажется, удовольствие от его стука, который выводит из себя соседей по лестничной клетке. Физически здорова и ничем, кроме простуд, не болеет.
К визиту врача отнеслась вначале как к развлечению, затем посерьезнела, выставила мужа за дверь, отвечала на вопросы врача точно, лаконично. Держится и с врачом властно, уверенно. О сыне рассказывает объективно и суховато, говорит о его расстройствах, не стесняясь его присутствия; о матери сказала, с оттенком превосходства, что та спрашивает советов у других, она же, как когда-то ее бабка, "не спрашивает ни у кого, как ей поступать". Крупного сложения, с растительностью на верхней губе (С).
В данном случае на первом плане - брутально-эпилептоидные черты с властностью, деспотизмом, педантизмом и пр., существующие едва ли не с детства и с возрастом лишь усиливающиеся. Характерна рано проявившаяся склонность к доминированию - почти физиологическая потребность эпилептоидов. сужающая круг их возможных брачных партнеров: они ищут уступчивых, податливых исполнителей их воли и потом "коварно" жалуются на безволие и отсутствие "мужского" начала в своих избранниках. Отношения этой женщины с мужем носят сугубо эпилептоидный характер "сожительства-изгнания", "изживания-терзания жертвы", "войны до победного конца и морального уничтожения противника". При этом предусмотрительно соблюдаются приличия и "правила игры", позволяющие представить "перед лицом общественности" во всем виноватым мужа. Мать говорит, что она "ест мужа поедом", и, если тот уйдет, ее потребность "грызть" окружающих обратится на кого-нибудь другого.
Астенические расстройства и здесь идут рука в руку с вегетативными, но выражены они в меньшей степени. В детстве они едва намечены: она не любила выходить к доске, где у нее возникали неприятные симптомы напряжения. Очевидными эти жалобы делаются в 26–27 лет, на фоне производственной интоксикации и вызванной ею анемии: резкие мигренозные головные боли с гиперакузией, "дрожь и тряска" при ссорах с соседями (этот последний феномен, описываемый как: "всю трясет", "бьет как в лихорадке" и т. д. - особенно част среди лиц этой категории). Перемена места работы улучшила на время состояние, но в последние годы та же симптоматика возникает уже без видимых внешних причин, усиливаясь в период месячных. Теперь она тесно связана с эпилептоидной характеропатией и ее конституирует: огневая возбудимость, взрывчатость, дисфории естественным образом вплетаются в ткань психопатии и становятся "постоянными чертами личности".
(Отметим и здесь крупное сложение и гипертрихоз верхней губы: эти телесные "черточки" привязывают се личностную патологию к некоему "соматоэнцефалозу", который, не лишая ее ответственности за свои поступки, в какой-то мере снимает с нее вину, реабилитирует ее - если не перед близкими, то перед "психиатрическим Судом вечности".)
Набл.69. Мужчина 28 лет, брат описанной выше. Родился в срок, развивался правильно, был, со слов матери, "очень озорной и общительный". В 6 лет - кератит с угрожающим прободением роговицы. Болезнь считали следствием недоедания и в течение трех лет лечили в общеукрепляющих санаториях - воспалительные явления стихли, но осталась непереносимость яркого света. В армии был рецидив с резью в глазах - лежал в госпитале, был освобожден от стрельб. В школе учился средне, ленился. После 7 классов пошел учиться на токаря, но после армии, в связи с глазной болезнью, переменил профессию, стал геодезистом. Регулярно выпивает. Пьяный (со слов соседки) "необуздан", "не дает пройти", "станет в коридоре и с ухарским видом ждет", когда пожилой сосед-художник пройдет мимо: чтоб толкнуть его - хотя утверждает всякий раз, что тот задел его первый. Дважды задерживался милицией и осуждался на 15 суток (?) за хулиганство на улице. Предельно эгоистичен: "все для себя", любит красивые вещи, обставил за счет матери свою комнату новой мебелью, в то время как остальная семья довольствуется старой. Женился 2 года назад, жена миловидная, но отличается детскостью, "бездельница", внешне во всем ему подчиняется, но ничего по дому не делает: ссылается на головные боли, "не может" рано вставать, убирать места общего пользования; он попустительствует этому и поддерживает ее, несмотря на недовольство сестры; имеет особое влияние на мать и через нее добивается в семье преимуществ.
Рослый, мускулистый, с большой головой, относительно короткими ногами. Врача встретил неловко и нехотя, ходил взад-вперед по комнате, брался за одно, другое, раздражался, ответы давал принужденные, демонстративно односложные, безразличные и часто явно не соответствующие действительности. Сказал, что характер у него "сносный", а у жены "если и есть нервность, то самую малость" - беседа быстро закончилась из-за его явной неоткровенности и нарастающей враждебности. Когда добился своего и врач от него отступился, "сменил гнев на милость", заулыбался, оживленно обсуждал у себя в комнате с женой комическую сторону обследования, приветливо ухмыльнулся врачу на прощанье (С).