Простые житейские положения достаточно парадоксальны, чтобы запустить философский выбор. Как учебный (!) пример предлагается расследовать философскую проблему, перед которой пасовали последние сто пятьдесят лет все интеллектуалы мира – обнаружить и решить загадку Льва Толстого. Читатель убеждается, что правильно расположенное сознание не только даёт единственно верный ответ, но и открывает сундуки самого злободневного смысла, возможности чего он и не подозревал. Читатель сам должен решить – убеждают ли его представленные факты и ход доказательства. Как отличить действительную закономерность от подтасовки даже верных фактов? Ключ прилагается.
Отдельно – поклонникам детектива: "Запутанная история?", – да! "Врёт, как свидетель?", – да! Если учитывать, что свидетель излагает события исключительно в меру своего понимания и дело сыщика увидеть за его словами объективные факты. Очные ставки? – неоднократно! Полагаете, что дело не закрыто? Тогда, документы, – на стол! Свидетелей – в зал суда! Досужие личные мнения не принимаются.
Ст. Кущёв
Косьбы и судьбы
Об авторе
Если опыт окажется удачным, на очереди "интеллект-приключение" ещё в одно всеобщее заблуждение….
Простые житейские положения достаточно парадоксальны, чтобы запустить философский выбор. Как учебный (!) пример предлагается расследовать философскую проблему, перед которой пасовали последние сто пятьдесят лет все интеллектуалы мира – обнаружить и решить загадку Льва Толстого. Читатель убеждается, что правильно расположенное сознание не только даёт единственно верный ответ, но и открывает сундуки самого злободневного смысла, возможности чего он и не подозревал. Читатель сам должен решить – убеждают ли его представленные факты и ход доказательства. Как отличить действительную закономерность от подтасовки даже верных фактов? Ключ прилагается.
Отдельно – поклонникам детектива: "Запутанная история?", – да! "Врёт, как свидетель?", – да! Если учитывать, что свидетель излагает события исключительно в меру своего понимания и дело сыщика увидеть за его словами объективные факты. Очные ставки? – неоднократно! Полагаете, что дело не закрыто? Тогда, документы, – на стол! Свидетелей – в зал суда! Досужие личные мнения не принимаются.
Идея – разящая "молния духа" создаваемая человеком. Но побеждает только тот, кто способен сознательно выбрать, что его дело служит – чему?
"Имидже-товарное коммуницирование" для тех, кто привык начинать чтение подобным образом:
Полный успех приложения экспериментального метода к гуманитарной проблеме!
Переворот в понимании всемирно известного литературного произведения!
Великий человек мистифицировал мир!
Мистификация или шифровка?
Загадка гения раскрыта по открытым классическим источникам!
Учёные не подозревали подвоха!
Скандал в мировой философии!
Прореха мировых академических исследований!
Предстоит "обычное": "невозможно" – "что-то есть" – "всегдатак было"!
Учёные "погорели" – надежда на простое здравомыслие!
Раскрыта причина небывалых плагиаторских скандалов!
Читатель сам доказывает себе истину, перед которой спасовали корифеи!
Первое экспериментально-философское расследование увенчалось успехом!
Русский национальный "Код да Винчи"! Но вместо спекулятивной поделки – реальное интеллект-приключение!
"Вещный" результат!
Книга, необходимая каждому в России!
Какого ещё литературно-философского рожна на мировом уровне?!
Немцы ликуют! Они-то с какой радости?
Все тридцать мировых экранизаций великого романа отныне лишь предварительные этюды!
Интеллигенция прошляпила "Анну Каренину"!
Пари на женщину – кто такая "Анна Каренина"?
За Анну Каренину себя выдавала другая женщина!
Найдена идея русского духа!
Русская идея скрывалась за полотном великого художника!
Толстой – в шаге от разгадки!
Эту книгу ждали все!
Отставной Горной артиллерии подпоручик граф Толстой: "Слушай… приказ! Штыки в землю! Конец гражданской войне!"
На дальней "Станции"… Наноповесть
"…Львов рассказывал о Блавацкой, переселении душ, силах духа, белом слоне, присяге новой вере. Как не сойти с ума при таких впечатлениях? Шил сапоги…" 0
Толстой. Л.Н. "Дневник" 18 апреля 1884.
"Что там было у Ильича о многоукладности российской экономики?1 ругал? А господа либеральные экономисты? Всё, всё надо проверять…". Летнее заполярное солнце неспешно кружилось, просвечивая поочерёдно полотняные бока палатки. Зато к спальнику можно было пробраться, не тревожа усталых артельщиков: "Тоже…, "многоукладность", однако!". Солнечные зайчики прыгали в жёлто-зелёный сумрак при каждом колыхании краёв входного полога, но здоровая усталость прихлопывала одну за другой мысли, так же перепрыгивающие в голове, стоило лишь закрыть глаза: "Забавная штука – эта многоукладность! Ну, куда сгущёнке – супротив молочного стада?".
Аспирант-заочник нырнул в прохладу спального мешка. Имя? Зачем же? Чем здесь может помочь формальное родовое имя или даже гораздо более ответственное племенное, вроде, например, Сметливого Бобра? Ведь в любом случае имя его ничего ещё не значит в науке В этом бесплотном мире идей, однако, присутствуют вполне действительным образом – публикациями. И даже наращивают "научные мышцы" их числом! Согласны ли с этим сами учёные, которые открытие, даже "изложенное на салфетке", не путают с многотомными компиляциями? Да их никто и не спрашивает. Кому надо – знает "гамбургский счёт", а чиновной администрации так проще и удобнее. Кто мог ожидать, что эта простота, которая хуже воровства, обернётся удавкой на репутации всего почтенного сообщества, когда опубликованные и защищенные подложные диссертационные научные работы станут наполняться ядом смыслового к ним безразличия? Начиная с самих сочинителей, так и допустившими к официальному признанию.
Его достаточно юный возраст обусловлен ведомственными положениями. Внешность… – самая невзрачная внешность рано или поздно упразднится чьей-то восторженностью, да что говорить! Аспирантов можно различить только по их диссертационной теме. Ничего интересного….
Мысли в его сонной голове сумбурно перемежались с картинами прошлого и впечатлениями дня.
1.
Неважно, как это было вначале, но обобществлённые ещё "при советах" бурёнки сбились в более крепкий колхоз, чем сами люди. Прочие поморские промыслы захирели, "селообразующим предприятием" осталась одна молочная ферма. Там и работали, прикипевшие к хозяйству, потомки вольных рыбарей. Остальные, образовавшись по способности, нанимались обслуживать научную Станцию. Кстати, слово "учёный" (теперь, когда с ними окончательно "разобрались", уже можно сказать?) никогда и не воспринималось слишком серьёзно. Во всяком случае, общественное сочувствие навеки было отдано интеллигенту: "непременно настоящему, русскому". Без официальной поддержки, хотя бы, как "военный" имеет в "военнослужащем", это нарицание – культурный пережиток, затёртый текучкой. Ныне, ему самое "имеет место быть" только в здравицах околонаучной бюрократии.
Но живо ли ещё Гоголевское, что "выражается сильно российский народ"? Тем паче, что слово это ему самому надобно: "как же, мол, звать-то, вас, касатики?". Так знайте, что слово это давно придумано, и слово это – "научник". И ведь хорошо! Есть в нём на "бла-а-родном происхождении" та самая мера зубоскальства, которая и признаёт за сущее, да, одновременно (ударение на второе "е), замечает зело натужное пребывание этой штуки в русской жизни. Есть и насмешка к часто заметной ремесленной неумелости, и сомнение, сомнение, сомнение…
"Нет, всё-таки… – соображение никак не "глохло" и жаждало проясниться. – Так…, я уже в должности младшего научного сотрудника. И буду я так "трёхсложно" корячиться, когда спросят? Не мной придумано: на самом-то деле, я – "мэнээс"…. "Легко ли быть мэнээсом"? Ладно ли постоянное трепыхание в сознании такой квазисмысловой аббревиатуры? А ведь по международной квалификации было бы просто и понятно: "researcher" – исследователь. Вроде бы нечего стесняться…. Это – во-первых. А во-вторых, доберись я когда-нибудь до "настоящего учёного", что значит, опять-таки – "учёный"? Английское "science" произошло из простого латинского "scio", вполне многозначного, как это и бывает с обычными словами: "могу-знаю-понимаю". И в английском, "science" долго сохраняло ещё и значение "ловкости" спортивной и ремесленной. Получается, что "scientist" изначально имеет оттенок здорового житейского "рукомесла", когда появилось на свет в 1833 году. Английский философ и "науковед" Уильям Уэвелл предложил, наконец, покончить с утомившей всех "дурной бесконечностью" учёных специализаций каким-то общим названием их занятий. То есть для всех, кто занимается "естественным" или "экспериментальным" изучением природы, любит наблюдать, умеет задавать вопрос о явлениях и систематически их увязывать. Он взял за образец слово "artist" – общее и художнику, и музыканту, и поэту, предложив слово "scientist" как такое же здравое обобщение.
Но как же супротивен этот ловкий смекалистый "scientist-знайка – чему-то наученному "учёному"… да хоть бы и… тому самому коту из Лукоморья! В русском языке слово "artist" не удержало художников и поэтов, присвоив музыкально-драматическую часть, но полностью соответствует его духу, счастливо избежав всякого снобизма. Бывают артисты-дети, а бывают "заслуженные". И это хорошо. Но чрезмерное трепетание перед грамотностью и книжным знанием, подобравшееся в малоподвижном, вальяжном, неуместно кондовом слове "учёный" – ещё одна причина…" – и тут он заснул.
2.
Главное здание "Станции" имело вызывающе открыточный вид в старинном скандинавском стиле. Но его безупречная подлинность, подчёркнутая деревянным остовом классической зверобойной шхуны у заброшенного старого причала, доводила градус впечатления дальше некуда. Оно словно вырастало на высоком каменном цоколе над заглаженными ледником базальтами укромной морской бухты. Башенки и эркеры, проступающие там и сям вплоть до островерхой крыши, сбивали пересчёт этажей. Не разобраться было и внутри. Многочисленные углы и закуты заняты аппаратурой, а огромные шкафы вдоль коридоров – набиты традиционным коллекционным стеклом, полным непонятного для дилетанта содержания. Отсутствие чиновничества "как класса" (единственный администратор поселения – тот же бывший сотрудник Станции, внедрённый резидентом) означало и отсутствие презентационных излишеств и, значит, бездарной потери отапливаемых квадратных метров. Скудные остатки незанятых стен отданы прославлению корифеев-основателей. Портреты в манере "Пржевальский на верблюде" отображали эволюцию способов путешествия и постепенное преображение "биостанции" на краю тундры у северного моря. Как-то через неё проложили трассу геологи; а затем понавезли оборудования, чтобы далеко не тащить собранные образцы. Что-то смонтировали физики-коррозионщики, а за ними и прочие… "мизики". У них был потешный ретроэкспонат "доспутниковой" эры – телевизор, острословами именуемый "РД". Разумеется, всё тот же "Рекорд Дальности", кому-то понадобившийся для приёма случайно долетевшего "блуждающего" телесигнала. Излучая своими лампами почти живое жёлто-красное тепло, никогда не лишнее на севере, он представлял собой реализованный взрыв электронного мозга. Никакой коробки, только колба кинескопа, установленная на груде каскадов усилительных контуров, подстроечных фильтров, настроек чувствительности, чьё назначение было даже не в реальной, а теоретической борьбе за проценты улучшения приёма. Тем более, что бурно обсуждались даже не телепрограммы, а хоть мало-мальски упорядоченные помехи, на уровне осциллографических сигналов…. Отдельно, где-то снаружи среди растяжек метео и прочих, прилагалась "комплектная" антенная мачта.
Исследователи моря на экспедиционном судне закладывали свои "разрезы". Желающие не покидать спокойных вод бухты оживляли пейзаж за окном снующим маломерным флотом. Одержимые "водобоязнью", как "мокрецы" именовали неумеренно страдающих морской болезнью, могли теоретизировать, не покидая суши и не опасаясь штормового предупреждения – всякий занимался своим делом.
3.
Но… не была ли, скрытой опорой этого многообразия "научниковской жизни" здесь, в тундре, эта самая молочная ферма? Доступность ненормализованного молока (для тех, кто понимает), сметаны, творога, переводили условно оседлый экспедиционный экстрим во тьме долгой полярной зимы в житейский кругооборот. Ещё бы! С этим достатком ни от жён, ни от малолетних детей избавляться не было никакой необходимости (в смысле – вывозить, а не то, что Вы подумали). И самые-самые молодые специалисты могли немного задержать свой обычно стремительный отъезд. Пакет рассчитанных "по норме" талонов "молочного содержания", вручался торжественно, с внутренним идеологическим смыслом, которого не было у зарплатовских дензнаков, годных "лишь" для продуктовой лавки.
"Молокарка" – место раздачи, куда по погоде, снаружи или внутри, выстраивались с банками, колбами, чуть не ретортами, тоже была местной достопримечательностью. Именно к ней в условленный час, с неумолимостью "литерного", со стороны высоких сопок, вздымая белые буруны летящими из-под гусениц снежными вихрями, выныривала "не наша" ГэТээСка. Человек в зелёном бушлате без знаков различия, вооруженный одними бидонами, покорно замирал в демонстративно культурной очереди.
Впрочем, об их присутствии можно было догадаться, включив в любое время радиоприёмник. В нём равнопериодически, в источнике чего не приходилось сомневаться, вздымалась гнусаво гудящая амплитуда…. Иногда ночью (если это была "ночь"), это самое пронзительное гудение раздавалось прямёхонько в спящей голове. Отвергая лженауку и принудпсихиатрию, нет ничего, что более походило бы на "таинственные лучи", забредшие "пошарить" по земле.
Но как раз земли-то обычно и не было видно! Лаборатории в один этаж заносило полностью и ко входу приходилось прокапываться на полный рост. Хорошо выручают деревянные мостки, но не стоит с них спрыгивать даже по прихоти. Свежевыпавший, глубокий снег бывает настолько рыхлым, что одному в такой ловушке можно так долго беспомощно барахтаться, что лёгкий испуг заполощется в сердце, пока обомнётся этот замороженный "воздух", чтобы "подгрести" на полтора-два метра и ухватиться за помост. Но если ты молод, а над головой в ясном ночном небе колышутся розовато-зелёные сполохи Северного сиянья…. Заманить туда командированную неопытную молодую научницу "из центра" – это очень смешно, разве нет?
4.
Хотя серо-белый типовой, приземистый коровник находился на окраинной сопке, но был хорошо виден отовсюду. Само же стадо ничем себя не обнаруживало, пока не наступала местная "Памплона". Летом приходилось вспомнить о том, что ближайший выпас приходился по другую сторону посёлка. Стадо прогонялось по единственной дороге и от любопытства неизменно разбредалось. Проходившие одиночно и гуртом чёрно-белые, пятнистые коровы с их тяжёлым выменем мирно пользовались правом прохода всюду. Но пара быков, сменивших привычное стойло "на солнце и травку" испытывали такое радостное возбуждение во всех членах от тепла и свежего морского ветра, что, естественно, и причинный член их собственного существования принимал соответствующий вид, а это зрелище способно всякого привести в замешательство. Это не "собачья свадьба", от которой можно отвернуться, ханжески нагнать участников, глумливо посмеявшись…. Зрелище огромного обнаженного "бича" под невыносимо мощным телом и ошалелой, беспокойно раздувающей ноздри головой, было бы ужасным, если бы не железное кольцо, продетое в эти самые ноздри с цепью, "беззаботно" переброшенной через плечо пастуха. Кто знает, о чём думали женщины: ученицы и лаборантки, глядя из окон на обтекающую их вакханалию "предчувствия любви"? Но мужчины как-то заметно приосанивались, отдавая моральный долг намёкам природы…. Во всяком случае, обычное "делопроизводительное" сообщение прерывалось, пока выгуливающийся скот не скрывался из виду, поднимаясь по извилистой дороге между сопками и озерцами.
5.
Каким-то чудом, по случайному поводу, зацепившееся за жизнь крестьянское хозяйство, и, казалось бы, ничем не связанный с ним, кроме бухгалтерских перечислений – "горний" научный мир. Граница, конечно, была, и она порой обнажалась, как обнажается при отливе каменная гряда на отмели.
Научники по праздникам собирались в харчевне под повсеместно принятым тогда, а ныне оставленным общепитом, названием "Столовая" Как закономерно выпало из обихода и стало неподходящим это немудрёное слово! Как в слове "кушать" теперь неумеренно много сиропу, так и "столоваться" – по-старинному согрето семейным, товарищеским или артельным общением. Но вот формальное "советское товарищество" общепита…, очевидно, что срезалось в этом названии. Как случайный "приём пищи", это слово грубеет, теряя сокровенную теплоту.