Чрезвычайно важен тот факт, что даже эти простейшие, первичные общества не являются по своей структуре совершенно аморфными. Они представляют собой конфигурации не только индивидов, но и меньших по размеру внутренне организованных групп индивидов. Видимо, люди испытывают настоятельную потребность в той эмоциональной безопасности, которую они черпают из тесных и экстенсивных приспособлений к немногочисленным другим индивидам. Кроме того, они обладают чрезвычайно развитой способностью к сотрудничеству, направленному на достижение ограниченных, конкретных целей, и к интегрированию самих себя в функциональные единицы. Даже в самых простых обществах мы обнаруживаем дружеские связи и трудовые группы, в них небольшие множества индивидов – обычно одного пола и примерно одного и того же возраста – выделяются из всего остального общества и между ними устанавливаются особого рода отношения. Мы находим также и семейные группировки, каждая из которых объединяет небольшой круг индивидов обоих полов и всех возрастов в плотно интегрированную единицу. Членство индивида в такой единице, особенно если речь идет о семейной группе, является важным фактором той ориентации, которую он приобретает по отношению к своему обществу и его культуре. Обеспечивая индивида особыми удовлетворениями, членство в семейной группе одновременно влечет за собой и особые обязательства как в плане совместной ответственности перед более широким обществом, так и в плане взаимных прав и обязанностей в отношениях между членами данной единицы. Так, например, человек черпает много личных преимуществ из заключения брака и создания собственной семьи, но в то же время принимает юридическую ответственность за долги своей жены и за ущерб, причиняемый его детьми, и берет на себя особые обязательства перед женой и детьми.
Этот образец того, что можно было бы назвать клеточной организацией, проявляет себя во всем спектре социальных интеграции. Каждое общество, от примитивной банды* до современного государства, реально представляет собою агрегат меньших по размеру организованных групп. Так, например, банда – это конфигурация семейных, дружеских и трудовых группировок; племя – конфигурация банд; а государство в простейших его формах – конфигурация племен, которые были собраны воедино посредством завоевания, добровольного объединения и т. д. За исключением случающихся время от времени периодов дезинтеграции и смуты, этот принцип организации можно усмотреть даже в самых сложных современных обществах. Более того, такие периоды смуты всегда являются переходными. Так, например, в новообразованном военно-промышленном городе поначалу нет таких социальных конфигураций, которые служили бы опосредствующим звеном между рабочим-мигрантом и локальным обществом как целым, однако с течением времени такие конфигурации обязательно развиваются. Принадлежность к профессиональным союзам, ложам, церквям и т. д. будет служить выделению некоторого ряда индивидов из общества в целом, собиранию их воедино и предоставлению им возможностей интегрирования в функционирующие социальные единицы.
В более стабильных современных обществах функции простого первичного общества, связанные как с интеграцией индивидов, так и с передачей культуры, выполняются прежде всего локальными сообществами и социальными классами. Даже в таком обществе, как наше, не найдется двух сообществ, которые обладали бы полностью идентичными культурами. За поверхностным сходством, обусловленным массовым производством и такими посредниками, как кино и радио, нередко скрываются значимые различия в установках и ценностях. Социальные классы тоже могут функционировать в качестве первичных обществ в рамках более широкой конфигурации, особенно когда они давно сложились и имеют четко определенный членский состав. Обычно каждый класс развивает свой собственный набор разделяемых всеми его членами и передаваемых культурных образцов и устанавливает некоторые особые обязательства среди его членов. Обычно он закрепляет также за своими членами и определенные виды деятельности, необходимые для выживания более широкой конфигурации, и делает их составной частью своей отличительной культуры. Так, в европейских обществах от мужчин, принадлежащих к высшим классам, ожидается, что они будут брать на себя лидерство в войне, а животное малодушие порицается в них гораздо строже, нежели в мужчинах, принадлежащих к низшим классам.
Довольно любопытно, что существование первичных обществ, разграничиваемых на классовой основе, никоим образом не совместимо со сколь-нибудь значительной степенью индивидуальной мобильности в пределах классовой структуры. Основное требование устойчивости для классового общества* состоит, по-видимому, в том, что оно должно обладать достаточной мерой внутренней организации и четко определенной, отличительной культурой. Во всех обществах первым шагом человека, стремящегося быть принятым в более высокий класс, становится усвоение внешних культурных образцов этого класса и отказ от соответствующих образцов своего класса. В Англии, которую кто-то назвал последним местом в мире, где слово "джентльмен" до сих пор означает нечто столь же конкретное, что и слово "сосиска", есть даже особые техники аккультурации лиц низкого классового происхождения к образцам высшего класса. Индивид, наживший достаточно большое состояние, чтобы претендовать на статус в высшем классе, часто не может достичь успеха в усвоении отличительных образцов высшего класса. Для этого он должен изменить даже свое языковое поведение. Вместе с тем, он может отдать своего сына в "публичную школу"* (нечто совершенно отличное от того, что имеют в виду под этим словом американцы), из которой мальчик выйдет культурно неотличимым от других мальчиков, имеющих длинную череду предков, принадлежавших к высшему классу.
Все первичные общества независимо от того, стоят ли они особняком или функционируют как элементы более широких интеграции, обладают некоторыми общими особенностями организации. Все они подразделяют свой членский состав на разные категории, базирующиеся на возрастных и половых различиях. Все они дифференцируют определенных индивидов или определенные группы индивидов от всего остального общества на основе специализированных занятий. Все они включают в свою организацию меньшие по размеру, внутренне организованные единицы двух типов: (1) семейные группы, членство в которых устанавливается на основе биологических взаимоотношений, реальных или предполагаемых, и (2) ассоциационные группы, членство в которых устанавливается на основе конгениальности и/или общего интереса. И наконец, все общества обычно располагают как своих индивидуальных членов, так и единицы, установленные этими разнообразными системами организации, в ряды престижа, наделяя одни единицы в каждом ряду большей социальной значимостью и, следовательно, большим влиянием, чем другие. Некоторые первичные общества могут различным образом усложнять эти базисные системы организации. Так, например, большинство полинезийских групп наделяют высоким престижем детей-первенцев, независимо от их пола, и препоручают им особые социальные функции. Однако, как правило, организацию любого первичного общества можно проанализировать и описать в категориях только что перечисленных базисных структурных образцов.
В случае социальных конфигураций, включающих в себя несколько первичных обществ, структурирование становится более сложным, однако остаются в силе те же основополагающие принципы. Первичные общества сохраняют свои независимые структуры, однако поверх них накладываются новые структурные формы (patterns), ориентированные на более широкую конфигурацию. Членство в разных единицах, установленных этой всеобъемлющей организацией, накладывается на разграничения, создаваемые первичными обществами, а сами эти единицы принимают на себя интегративные функции по отношению к более широкой конфигурации в целом. Так, например, уже сам факт, что некая военная партия, секретное общество или расширенная родственная группа включает в себя индивидов из нескольких разных первичных обществ, служит сплочению этих обществ и помогает им функционировать в качестве интегральных частей более широкого целого.
В развитии всеобъемлющих образцов организации, по всей видимости, наличествует устойчивая тенденция проецирования организационных систем первичных обществ на более широкую группировку. В некоторых случаях – как, например, при создании Лиги Ирокезов – такое проецирование происходило, по-видимому, сознательно и намеренно. Однако в большинстве случаев, вероятно, имеет место бессознательная попытка применить знакомые образцы к ситуациям, напоминающим в некоторых чертах те, в отношении которых эти образцы использовались. Так, почти во всех случаях будет обнаруживаться, что клановая организация, накладывающаяся в пределах племени поверх разграничений, установленных первичным обществом, во многих своих характерных чертах соотносится с существующей в этих обществах семейной организацией. Критерии принадлежности к клану обычно будут представлять собой расширительные проекции тех понятий родства, которые являются основополагающими для членства в семье; по отношению к членам клана и членам семьи будут применяться – в известных пределах – одни и те же термины взаимоотношений; а взаимные права и обязанности членов клана будут сформированы (patterned) почти точь-в-точь по образцу прав и обязанностей членов семьи, хотя в первом случае обязательства будут несколько ослаблены. Все ассоциативные группировки, накладывающиеся поверх разграничений первичного общества, тоже в большинстве случаев будут обнаруживать в целях и образцах своей организации тесную согласованность с целями и образцами, существующими в первичных обществах. И наконец, разные сообщества или классы, инкорпорированные в более широкое общество, обычно будут размещены в ряду престижа и станут оказывать на определение политики общества большее или меньшее влияние, соответственно тем позициям, которые они в этом ряду занимают.
Если обратиться к тем характерным особенностям, которые всегда присутствуют в структуре первичных обществ, то наиболее важной особенностью для установления участия индивида в культуре является, по всей видимости, разделение членов общества на половозрастные категории. Практически во всех обществах подавляющее большинство деятельностей и занятий атрибутируются (ascribed*) членам одной или нескольких, немногих числом, половозрастных категорий, тогда как членам других категорий они возбраняются. Даже тогда, когда речь идет о высокоспециализированных деятельностях, которые сами по себе могут использоваться в качестве базиса для вычленения некоторых групп индивидов из общества в целом, членство в особой половозрастной категории обычно является необходимым условием полноценного участия в таких деятельностях. Так, например, в сообществе, в котором прошло мое детство, только мужчин среднего и старшего возраста считали надежными врачами-практиками. На молодых докторов, только что окончивших медицинский институт, смотрели с подозрением, и они всегда старались выглядеть старше, чем были на самом деле. Один из моих знакомых, облысевший в возрасте немногим более двадцати лет, рассказал мне как-то о том, что это стало одним из наиболее ценных элементов в его профессиональной экипировке. Такие группы специалистов отличаются от соответствующих половозрастных категорий как своим техническим оснащением, так и гораздо более немногочисленным членским составом. Так, например, в нашем обществе все водопроводчики взрослые мужчины, но далеко не все взрослые мужчины – водопроводчики. Почти все стенографистки, за исключением судебных стенографистов, женщины, но отнюдь не все женщины стенографистки.
Вдобавок к предписыванию родов занятий и деятельностей, членство в конкретной половозрастной группе непосредственно обеспечивает индивида внушительным рядом образцов поведения, которых он должен придерживаться в своих отношениях с членами других половозрастных групп. Эти образцы остаются в силе независимо от того, знает он других индивидов, вовлеченных в эти отношения, или нет. Ему необходимо лишь распознать категорию, к которой принадлежит для него другой человек, чтобы знать, как вести себя по отношению к этому другому и какого рода поведения ожидать в ответ. И наконец, наличествует универсальная тенденция атрибутировать членам разных половозрастных категорий разное участие в скрытой культуре общества. От них ожидается, что они будут обладать не только разными родами знания, но и отличными друг от друга ценностно-установочными системами. Например, в нашем обществе предполагается, что мужчины больше осведомлены в технике, чем женщины, что является естественным следствием их обычной занятости в некоторых профессиях. Вместе с тем – по крайней мере в низших слоях нашего общества – от них также ожидается, что они будут лучше разбираться в мясе и лучше сумеют отобрать в мясной лавке превосходную вырезку или кусок мяса на жаркое. Здравый смысл подсказывает, что женщины, делающие большинство покупок, должны быть более способны разглядеть хорошее мясо, и, по всей видимости, эта аскрипция особого знания мужчинам является пережитком прежних сельских условий существования, когда мужчины на ферме сами занимались заготовкой мяса. Что касается ценностно-установочных систем, то мы имеем такие, например, вещи, как употребление слова "ребяческий" для обозначения некоторых интересов и некоторых образцов эмоционального реагирования, а также глубоко укорененное в нас убеждение, что женщины по природе своей мягче и менее агрессивны, нежели мужчины, хотя опыт часто свидетельствует о противоположном.
К разделению членов общества на половозрастные категории следует относиться прежде всего как к таксономическому средству.
Группировки, устанавливаемые этим разделением, ни в каком смысле не являются организованными, функциональными единицами, хотя члены той или иной конкретной категории и могут быть способны к совместному действию, когда сознают, что под угрозу поставлены их общие интересы. Большинство учителей и родителей легко смогут вспомнить примеры той групповой солидарности, на какую способны дети при определенных обстоятельствах. В связи с этим приходит также на ум "Лисистрата", однако те, кто помнит эту драму, вспомнят также и то, как быстро разрушилась эта категориальная организация, стоило лишь ей войти в конфликт с индивидуальными интересами членов группы.
Исходная точка половозрастной классификации и практическое ее обоснование заложены в различных потенциальных возможностях мужчин и женщин на разных возрастных уровнях. Очевидно, что средний мужчина сильнее среднего мальчика и может делать что-то такое, чего мальчик сделать не сможет. В равной степени ясно и то, что взрослая женщина обладает некоторыми потенциальными возможностями, связанными с произведением потомства и уходом за ребенком, которых не разделяют с ней члены никакой другой категории. Тем не менее мы обнаруживаем, что даже половозрастные категории, признаваемые всеми обществами, отражают в себе нечто большее, нежели просто биологию. Повсеместно признаются, как минимум, семь половозрастных категорий. Это: младенец, мальчик, девочка, взрослый мужчина, взрослая женщина, старик, старуха. На самом деле, мальчики и девочки, не достигшие пока еще половой зрелости, почти не отличаются друг от друга силой и активностью и вполне могли бы участвовать в почти одних и тех же культурных образцах (patterns). Различие, повсеместно проводимое между ними, обусловлено их ожидаемыми различиями во взрослом возрасте. Мальчика готовят к принятию роли мужчины, а девочку – к принятию роли женщины. Аналогичным образом, старики и старухи не очень-то отличаются друг от друга физическими возможностями. На самом деле, старые женщины чаще даже сильнее и активнее по сравнению с мужчинами, находящимися в том же возрасте. Однако каждый из полов провел всю свою жизнь в специальной подготовке и в осуществлении особых умений, предписанных ему в общественном разделении труда. Индивиды приучились действовать как мужчины или как женщины и продолжают действовать таким же образом до конца. В этой связи, быть может, стоит отметить, что есть много обществ, где различие между мужскими и женскими ролями становится менее выраженным для женщин после менопаузы. Старухам часто позволяется принимать активное участие в церемониях и религиозных практиках, которые прежде были для них табу, и занимать в семейных группах господствующие и контролирующие позиции, находящиеся в близком соответствии с теми, которые на низших возрастных уровнях занимают мужчины.